Она посмотрела на него, словно только что увидела, – изумленно. И вдруг расхохоталась.
Они дружно смеялись и очень хорошо, совершенно отчетливо представляли себе, чему они смеются. "Действительно, – думал сквозь смех Дмитрий, – мир, оказывается, удивительно нежный и хрупкий. А я никогда не знал, даже не догадывался об этом. Как легко в нем все испортить, сломать, причинить боль или сделать непоправимое. Как трудно в нем жить теперь!"
"Мы будем жить в грустном хрустальном мире, – смеялась Саша. – Я невероятно боюсь, но только этого и хочу".
– Мне очень страшно, – призналась она. Затем поймала его руку на рычаге переключения передач и порывисто ее поцеловала: – Спасибо тебе, Дим. Над твоим предложением стоит подумать.
– Подумай на досуге, Санька!
На шоссе машин почти не было. Сквозь снежную дымку тускло горели фонари. За ними в отдалении неясно темнели дома. И казалось, что они, Дмитрий и Саша, совсем одни на свете.
С тех пор как они отъехали от "Мебели фараонов", прошло минут двадцать, но Елена позвонила опять.
– Димка, ты скоро? Как там у тебя?
– Не очень… Придется ехать в автосервис, – промямлил он, и все кругом померкло. И Саша сделалась соучастницей.
"Но как же так?! – отчаянно подумал он. – Нельзя обманывать?! Этот хрупкий мир не потерпит грубости вранья. Как же быть?!"
– Саш…
– Саня! – резко поправила Саша. Она тоже почувствовала это.
– Сань, что делать?
– И кто виноват. Извечный вопрос, – улыбнулась она.
"Всё, обманывать не стану. Скажу как есть", – твердо решил Дмитрий, но жена больше не перезвонила. Она, наверное, уложив дочку, сама прилегла да и уснула.
Неожиданно Дмитрий остановил машину, выключил двигатель и погасил фары.
– Что? – Саша непонимающе посмотрела на него.
Он кивнул на темный корпус гостиницы "Заря".
Они одновременно вышли. Саша подождала, пока он запрет машину, и они вместе направились к ярко светящемуся входу.
Глава 8
"В это уже трудно поверить, но в Москве 90-х еще не существовало бутиков, мультибрендовых магазинов и фитнес-клубов, вместо модных дизайнеров был модельер Зайцев, вместо музыкальных каналов – программа "Утренняя почта". Все завертелось осенью 1991 года, когда вернувшийся из Парижа художник Андрей Делос вместе с актером Антоном Табаковым организовали на Красной Пресне закрытый клуб "Сохо". Сюда перекочевала сначала вся богемная тусовка студии Art Pictures (Федор Бондарчук, Степан Михалков, Влад Опельянц, Роман Прыгунов и другие), а вслед за ней – и вся светская Москва. "Сохо" стал первым закрытым клубом, где устраивались концерты и тематические вечеринки, и открыл путь заведениям того же формата – Fellini и Up & Down. Здесь впервые возникло такое понятие, как фейсконтроль, сюда было принято красиво одеваться, даже еще не зная термина "dress code", здесь пили коктейль "Отвертка" и текилу и пробовали первые наркотики. Так зарождалась светская жизнь в Москве".
www.km.ru/ Богемная жизнь
Поднимаясь по гостиничной лестнице, Дмитрий думал о Елене. Непостижимо, но теперь, в этом тихом хрупком мире, открывшемся ему рядом с Сашей, была и Елена. И была она совсем иной, чем представлялась ему всегда. Елена, оказывается, нежная, кроткая женщина. И тоже очень жалкая, как Саша. А Дмитрий думал о ней совсем по-другому.
Неожиданное открытие потрясло его. И чем больше Дмитрий думал о ней, о ее новой, чужой внешности, манерах и прическе, тем яснее понимал, что это всего-навсего укрытие, крепость все от того же жестокого мира. Но при всем при этом Елена его совсем не трогала.
Они вошли в номер. Саша включила свет.
– Чай согреть? – Она скинула куртку. – У меня есть шоколадные конфеты.
– Согреть! – засмеялся Дмитрий. – Как смешно ты говоришь!
Саша ушла за водой. Дмитрий остался один и невольно огляделся по сторонам: казенный стол с алюминиевой биркой, серый жалкий коврик, оцарапанная спинка кровати… Весь этот бедненький номер веял какой-то сомнительной вокзальной публикой.
– Ужасно… – пробормотал он, озираясь.
Но вернулась Саша, и все изменилось. Куда-то делась убогость меблировки и вся привокзальная толпа. Осталась лишь неподвижная ночь за окном, сокровенно горящая лампа и Саша в трогательном уютном свитере, взволнованно радостная, с распущенными светлыми волосами. Дмитрий сидел за столом (казенным, с алюминиевой биркой!) и счастливо следил за Сашей, как она наливает воду из графина в стакан, как смешно и ловко прилаживает в стакан кипятильник.
Потом Дмитрий жадно глотал чай, обжигая пальцы горячим стаканом, а Саша, переживая за него, забавно морщилась.
Уже не нужно было ни говорить, ни вспоминать, ни строить планы на будущее – они и так были вместе, и их совместная жизнь уже началась.
Они сидели в кровати. Он обнимал ее, а она гладила его руку и смотрела на него болезненно-нежно. Белые пятна станционных огней лежали на подоконнике, ломались по сброшенному на пол одеялу в белом пододеяльнике, ползли к ним на кровать, на белую измятую простынь и освещали их трепетные тела.
– Спасибо, Дим… – крепко прижавшись к нему, прошептала Саша, – за то, что ты остался тем… кем я тебя и представляла всегда. Ты мой единственный. Теперь я знаю: я жила только тобой. Я всегда хотела увидеть тебя. Так хотела, чтобы ты ко мне пришел. А ты все не шел и не шел. Я думала только о тебе, даже когда забывала тебя. Все равно. И всегда буду думать о тебе, что бы у нас потом ни случилось…
– Ну что у нас теперь может случиться?! – вздохнул Дмитрий.
– Не перебивай. Я должна тебе сказать сейчас. Потому что потом я ни тебе, ни себе в этом не признаюсь. Чтобы ты знал. Слушай… Я хочу, чтобы ты был мой. Только мой. О тебе я никогда не забывала. Ты всегда был со мной. Я ходила, ела, спала… Да, спала. И ты был рядом. Слушай меня. Я спала с другими, обнимала, целовала их, а представляла тебя. Тебя! И знай, что если…
– Но мы ведь теперь не расстанемся? Я все скажу жене…
– Ошибаешься, милый, единственный мой. – Саша болезненно улыбнулась, привлекла его голову и поцеловала в волосы. – Мы утром расстанемся. Уже утром. Ты поедешь по своим магазинам. А я – в ненавистный Губернский Город. Но… Слушай меня внимательно. Я скоро приеду опять. Теперь ведь мы не сможем жить друг без друга. Постараюсь, все сделаю, чтобы вернуться скорее. Слышишь?! – Она отстранила его голову, вглядываясь ему в глаза, и вдруг принялась страстно целовать их. – Это будет наша с тобой тайна, – продолжала Саша. – Наша тайна, слышишь?! Как хорошо. Никто не знает, что у нас есть свой сквер, дом, своя Москва. Хорошо как!.. Никто-никто не знает нашу Москву. Мы в ней одни…
Дмитрий порывисто привлек Сашу к себе, но и сейчас, в сладких муках, лаская его, она продолжала шептать:
– Я скоро приеду к тебе. И мы будем вместе. Только вместе. Я не могу больше жить одна. Я не знаю, что со мной будет… Я приеду, и больше мы не расстанемся никогда. Я не отойду от тебя ни на шаг. Так и знай! Слышишь, радость моя, Дима! Я буду твоей тенью. И никому, никому не отдам тебя…
Так незаметно наступило утро, а с ним – горький момент расставания. После ухода Дмитрия Саша какое-то время сидела неподвижно и все думала о том, как давно она ждала этой встречи, как долго предвкушала ее. Но и в мечтах она не могла представить себе, что все будет именно так – глубоко и проникновенно. Что они поймут друг друга почти без слов. Что с первой встречи между ними не останется никаких преград…
Но преграды все-таки оставались. Вечером на Белорусском вокзале Саша села в губернский поезд, и таким образом между ними пролегли сотни километров – огромное расстояние.
Кроме мыслей и чувств, любое расстояние мгновенно может преодолеть телефонный звонок. Телефонные звонки неслись из Москвы в Губернский Город, а Саша неслась на эти звонки из кухни и комнаты, всегда успевая опередить любопытную Валентину. Соседка громко сопела да кидала неодобрительные взгляды в Сашину сторону. Плохо, дескать, кончишь. То один у тебя хахаль, то другой. А старого-то куда девала?
Вернувшись в Губернский Город, Саша действительно сейчас же встретилась с Ельчаниновым. Он так скучал по ней, что, наплевав на предосторожности, подъехал на машине прямо к редакции "Bête noire". К счастью, поднялась страшная пурга – вблизи не разглядеть даже лица, тем более номера машины.
Ельчанинов был полон радужных надежд. Он все рассчитал: они успеют доехать до седьмого километра Губернского шоссе, провести несколько незабываемых часов в заветной гостинице, а к вечеру возвратиться в Город.
Саша выбежала к нему в наскоро наброшенной на плечи куртке, без перчаток и сумочки. Села в машину. Они проговорили чуть более десяти минут.
Сначала Ельчанинов просто не верил. Посчитал, что Саша разыгрывает его. Но в самом деле, возможно ли такое?
– Я не хочу больше соблюдать предосторожности, – проговорила Саша спокойно.
– Ты хочешь, чтобы я развелся! – Павел с лета уличил ее в неблаговидных желаниях.
– Совсем нет. Просто я устала. Роль подпольщика теперь для меня утомительна!
– Но как же иначе? Иначе невозможно.
– Если так… Я думаю, нам лучше расстаться… Все равно когда-нибудь это должно было произойти.
– И ты что же?.. – недоумевал Ельчанинов. – Это то есть как?..
– Все в этом мире, – невозмутимо продолжила Саша, – либо развивается, либо умирает. Третьего не дано! Ты боялся развития наших отношений, и они закономерно подошли к этапу стагнации.
– Прикрываешься умными словами! – взревел экс-возлюбленный. – В Москву ездила! По кабакам шлялась – там себе и нашла! А позволь поинтересоваться, кого? Бизнесмена?! Москвича?! Или в гостинице кого подцепила?! И сразу в номер к себе повела? И он там тебя имел, напролет все ночи!.. А ты такая и есть – гостиничная шлюха…
"Самое смешное, – глядя на Ельчанинова боковым зрением, безразлично думала Саша, – что Павлик не так уж и не прав… Он действительно москвич и бизнесмен. Я и в самом деле повела его к себе в номер. А куда еще я могла его повести?"
Павел между тем продолжал краснеть, пыхтеть и возмущаться. Саше, наконец, надоело выслушивать его – она коротко попрощалась и вылезла из машины под непрекращающееся бормотание Ельчанинова…
Она и сама потом удивлялась, как легко сумела его забыть. Но ведь забыла – факт. Вернулась в редакцию, села за электронную машинку "Самсунг" (компьютеры в те времена все еще оставались роскошью, тем более в провинции) и до вечера терзала клавиатуру.
"В Москве в ночном клубе "Какаду" торжественно праздновал свой день рождения Сергей Пенкин. Среди приглашенных – известные артисты, эстрадные исполнители, крупные бизнесмены, банкиры. В самый разгар праздника к зданию клуба подъехали милицейские машины, из которых вылезли люди в камуфляже, бронежилетах, в масках и с автоматами. Они оказались сотрудниками налоговой полиции… Налетчики прорвались в гардероб (где в это время администратор Пенкина встречал Евгения Моргунова). Артист был послан на…, а администратор получил сотрясение мозга и перелом ребра. Неожиданное появление людей в камуфляже празднующие восприняли как продолжение шоу. Однако "выступающие" настолько вошли в "роль", что позволяли себе переворачивать столы, валить на пол сидящих за ними гостей и избивать их ногами. Проверяли документы. Хамское поведение сопровождало команды типа "к стене", "руки поднять, ноги расставить"…
На следующий день в гей-клубе "Премьера" Сергей Пенкин провел пресс-конференцию, посвященную событиям минувшей ночи. Он сказал, в частности, что в числе приглашенных на его день рождения были весьма влиятельные лица, которые заставят ответить налоговых полицейских за их противоправные действия.
– Еще бы презервативы на головы надели! – закончил свое выступление Сергей Пенкин.
После Пенкина перед журналистами выступал Борис Моисеев. Он появился на сцене в обществе Натальи Ветлицкой и Ирины Понаровской – участниц его нового "сумасшедшего шоу". Главным же партнером Моисеева в новом проекте выступит Сергей Пенкин. Как сообщил Моисеев, только первая сцена шоу стоила ему восьмидесяти тысяч долларов.
Количество желающих попасть в "Премьеру" превзошло все ожидания: публика выстроилась в длиннющую очередь, дабы посмотреть на Ирину Понаровскую, Наталью Ветлицкую, Бориса Моисеева (без "ледей") и прочих и прочих. "Тематические" вьюноши и девушки глазели на знаменитостей не только в дискотеке, но и в ресторане, где эти знаменитости испивали кофий. Боря Моисеев устроил аж несанкционированную пресс-конференцию для желающих – за отдельно взятым столиком под рюмку "Абсолюта"…"
– Пошли, – несколько раз заглядывала в комнату Вика. – Время уже…
Но Саша писала не отрываясь. Про элитный салон французских вин, про новое излюбленное развлечение москвичей – бои без правил, про путешествие на Канарские острова звездной четы Киркоров – Пугачева…
Какое счастье, что скоро она переедет в Москву и навсегда забудет об этих светских глупостях. Они с Дмитрием поселятся в окрестностях Чистопрудного бульвара, она устроится на работу в какой-нибудь интересный журнал и будет писать, как и мечтала, о театре. О премьерах, о замыслах режиссеров, о костюмах и декорациях… Любите ли вы театр? Любите ли вы театр так, как люблю его я?
– Пошли домой, – в сотый раз напомнила Вика.
Саша неохотно оторвалась от машинки. Вика торопит не просто так – сейчас на улицу выйдут, она ее вопросами забросает:
– Что у тебя с тем чудным москвичом? Что вы решили? Когда ты в Москву перебираешься?
– Ну и дела творятся в Москве! – начала Саша поспешно. – Ты не поверишь!
– А что такое?
– Представь себе: роскошный гей-клуб в самом центре города…
– Что? – перебила Вика. – Гей-клуб? В центре города?
– Ну да! Огромный зал сверкает огнями, на столах – дорогие напитки, экзотические фрукты, морские деликатесы…
– А ты… Ты что… присутствовала там?
– Да, – скромно призналась Саша. – Забежала на огонек.
– В гей-клуб?
– В тот день сам Пенкин свой день рождения праздновал. Прессу позвали.
– Тебя позвали на день рождения к Пенкину?
– Ну не меня лично, а как корреспондента журнала "Bête noire".
– Сомневаюсь, чтоб тебя в таком качестве туда пригласили. Кому мы нужны – глухая деревня. Не иначе твой новый дружок поспособствовал…
– Может быть, и так, – Саша загадочно закатила глазки, – только представь: сижу я в этом клубе. Ем, пью, светские разговорчики на ус мотаю и вдруг… слышу – не поверишь – в холле стрельба!
– Стрельба! Надо ж! Чего эти геи не поделили? На почве ревности, что ль, стреляются?!
– Дура ты, Вика, дура! – хохотнула Саша. – Сразу видно, деревенщина необразованная! Геи – народ цивильный. Это тебе не российское правительство! Они все конфликты разрешают мирным путем!
– И кто же там стрелял? – уставилась на Сашу Вика.
– Налоговая полиция в клуб завалила! Настоящие боевики. Всех к стене, руки за голову, а Долину вообще выволокли на улицу, потому что она оказалась без документов.
– А ты-то как?
– А я ничего! Удостоверение свое показала. Корреспондент женского провинциального журнала. Ко мне никто претензий не имел.
– Вот это да! – Вика еще не решила, завидует она или ужасается.
– Так-то, – усмехнулась Саша покровительственно. – Такие дела творятся в столице! Ну ладно, давай до завтра!
– Подожди! – остановила Вика. – А с Димкой-то у вас как?
– С Димкой?.. Ну, с Димкой все серьезно. Это тебе не в гей-клубе тусоваться!
– Что? Тусоваться?
– Так теперь в Москве говорят. Тусоваться – это значит общаться, время проводить в компании…
Саша помахала рукой подруге и свернула на улицу Карла Либкнехта, бывшую Малую Дворянскую. Она шагала по Малой Дворянской, а видела себя идущей по Тверскому бульвару к новому зданию МХАТа. Во МХАТе сегодня "Белая гвардия". Наверное, это очень трудно – разыгрывать на сцене роман. Тем более исторический роман, напрочь лишенный внешней занимательности. Булгаков просто запечатлел аромат конкретного исторического момента. Запахи революции, Гражданской войны, смешанные с запахами зимы, метели и старинного города. "Как многоярусные соты дымился и жил Город прекрасный, в морозе, над Днепром…" – вспоминала Саша, она очень любила "Белую гвардию".
Трудно взять лиро-эпическое, почти чисто лирическое произведение и сделать из него спектакль. Зрителям предстоит оценить, как справился с этой задачей господин режиссер.
Саша вдруг поймала себя на том, что незаметно придумывает начало рецензии…
Увы, вместо зрительного зала МХАТа ей предстояло войти в свой подъезд и пешком побрести на третий этаж.
Посреди комнаты за массивным, покрытым коричневой плюшевой скатертью столом сидела Оля и делала уроки.
– Завтра в школе родительское собрание, – сообщила она, поднимая голову от учебников. – Ты пойдешь?
– Пойду. – Саша весело улыбнулась дочке. Глядя на худенькие Олины лопатки, на тощие аккуратные косички, она – в который раз – испытала запоздалые муки совести.
– Пойдешь? – не поверила дочь. – Что это на тебя нашло?
– Ладно, не сердись, – улыбнулась Саша. – Если я и не хожу на собрания, у меня на то есть веские причины. Я должна много работать, чтобы много зарабатывать, потому что мы с тобой нуждаемся в… – Саша сделала таинственное лицо и опустила руку в сумку. – Угадай, что я…
– Тебе Стас звонил недавно, – игнорируя Сашин игривый тон, сообщила дочь.
– Сейчас ужинать будем, – продолжила Саша.
– Я не хочу есть. Давай чаю попьем… с пирожными. – Дочка немного смягчилась. – Ведь у тебя в сумке спрятаны пирожные?
– Тебя уже ничем не удивишь, – с легкой грустью заметила Саша.
– Да не надо меня удивлять. – Оля вылезла из-за стола, направляясь на кухню, чтобы поставить чайник. – Ты лучше не уезжай больше.
– Как не уезжать? – испугалась Саша. – Как я могу не уезжать? Мой профиль в журнале – обзор столичных новостей. Ты же знаешь…
– А может, ты поменяешь профиль? – Оля на мгновение остановилась на пороге комнаты и сейчас же скрылась за дверью.
"Поменять профиль, – соображала Саша лихорадочно. – Отказаться от поездок в Москву…" Оля просто не понимает, о чем просит! И потом, сколько еще будет этих поездок? Немного. Одна, две… ну максимум три. В конце концов они вместе с Олей переедут в Москву и поселятся на бульварах. Оля поступит в музыкальную школу. В ту самую, в которой когда-то училась сама Саша, и будет ходить по улице со скрипичным футляром.
– Оль, ты хочешь музыкой заниматься?
– Музыкой? Не-а! У нас Наташка Безрукова занимается. Чего хорошего – гаммы пиликать? Нет, я бы хотела лучше плаванием или аэробикой.
– Хочешь, я узнаю насчет занятий?
– Да чего узнавать? У нас некоторые из класса в бассейн ходят… У кого деньги есть, – прибавила она, подумав. – Мам, а у нас есть деньги?
– На бассейн хватит, – засмеялась Саша. – А на "Мерседес-Бенц", думаю, вряд ли.
– А что у тебя лежало в пакете? – вспомнила Оля. – Подожди, я угадаю!.. Шоколадный рулет?!
– И цыпленок табака! – поведала Саша серьезно. – Нельзя питаться одними конфетами и пирожными.