* * *
Впрочем, за перо я взялся не ради этой литературоведческой полемики. Сердцевина русско-польского спора гораздо серьезнее, поскольку речь идет о попытке не только авторов "Новой Польши", но и почти всех нынешних польских идеологов и политиков переписать историю войны и нашей победы в год ее шестидесятилетия на свой шляхетский лад.
Суть этого плана изложил в одной из статей в газете "Впрост" от 28.8.2004 года некий Томаш Наленч, бывший вице-маршал польского Сейма:
"Невозможно смотреть в будущее без честного сведения счетов с прошлым – особенно отмеченным такими преступлениями, как пакт Риббентропа – Молотова, катынское убийство, преследование солдат Армии Крайовой (…) или фактическое согласие на уничтожение Варшавы Гитлером. Своим отношением к сталинскому прошлому Россия загоняет себя в тупик". Эти слова, обозначившие "культовые" преступления России против Польши, перепечатаны в журнале Ежи Помяновского.
По всем этим четырем историческим позициям польские политики, историки, журналисты и все, кому не лень, в каждой газете, в ежедневных телепередачах, на каждом углу требуют от России покаяния, извинения и даже материальных репараций и компенсаций. Сейм Польши недавно проголосовал за то, чтобы вынудить Россию осудить каким-то фантастическим правовым или законодательным решением весь сталинский исторический период жизни Советского Союза. Слушая это, поневоле вспомнишь, что сказал Пилсудский о своих подданных: "Дурость, абсолютная дурость. Где это видано – руководить таким народом, двадцать лет мучиться с вами".
Ну что же, отзываясь на призыв бывшего "вице-маршала Сейма", попробуем свести счеты с прошлым. Но не только с советским, но и польским.
История человечества переполнена примерами того, как более сильные племена и народы пленяли, обращали в рабство, ассимилировали, заставляли на себя работать, спаивали, а то и вообще истребляли более слабых только затем, чтобы захватить их земли для собственного развития и благоденствия. Обвинения за такого рода деяния можно предъявить многим народам мира. Но с точки зрения шляхтичей наиболее тяжкие преступления в этой области совершены русским народом. Вот что пишет о них некий Ярослав Марек Рымкевич.
"Иногда мне кажется, что народ, причинивший своим соседям и всему человечеству столько зла, угнетавший, истреблявший литовцев, татар, поляков, чеченцев – да, собственно, все соседние народы, – вообще не имеет права существовать". Далее, правда, есть оговорка, что этот народ все-таки породил Тютчева, Мандельштама и Шостаковича, но главная мысль: "не имеет права существовать". (Напечатано в крупнейшей газете "Жечпосполита", 31.12.2004 г., перепечатано в февральском номере "Новой Польши" за 2005 год.)
Но шляхтич, видимо, не знает, что за тысячелетнее существование Российского государства ни одно, даже самое малое племя из более чем ста племен, живущих на просторах России, не исчезло с лица земли.
А уж если стать на такую внеисторическую, но полную благородного негодования точку зрения, то, конечно же, в первую очередь недостойны существовать нынешние североамериканцы за то, что свели в небытие уже в цивилизованном XIX веке десятки индейских племен.
Испанцы тоже заслужили проклятье всего человечества и недостойны жизни в семье "цивилизованных" народов за уничтожение громадных, цветущих цивилизаций майя и ацтеков.
А варвары немцы? Да вся их историческая жизнь выросла и стоит до сих пор на костях полабских славян, пруссов, онемеченных чешских народностей.
Обратим внимание на то, что все эти трагедии происходили, когда геноцид совершался из абсолютно корыстных побуждений. Династическим сословиям, конкистадорам, военно-религиозным орденам нужны были золото, земли, рабы, новые территории, заморские богатства. Да за десятки миллионов черных африканских невольников, создавших благосостояние Соединенных Штатов, эта страна, с точки зрения польского публициста, должна быть объявлена "империей зла", по закону о геноциде – без срока давности вплоть до Страшного суда.
Наши же "геноцидные" деяния, как их называют поляки, заключаются в том, что когда мы изнемогали в борьбе с объединенной фашистской (по-своему "цивилизованной"!) Европой, когда наша истекающая кровью армия была прижата к Волге и Кавказскому хребту, когда весы истории неотвратимо клонились к созданию на земном шаре "Тысячелетнего рейха", при котором Речь Посполита была бы как плевок стерта с лица земли и никто бы не заметил во всемирном Апокалипсисе этой ничтожной утраты, – в это время в линиях нашей отчаянной обороны, почти смыкавшихся с линией фронта, стали вспыхивать настоящие восстания в долинах и горах Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, в степях Калмыкии…
Пулеметные очереди летели в спины советских солдат в предгорьях Кавказа, где действовало множество мелких банд из чеченских и ингушских дезертиров; крымские татары по горным тропам, только им известным, выводили в тылы нашим партизанам и частям, оставшимся в окружении, батальоны немецких егерей и зверски расправлялись с захваченными врасплох пленными; калмыцкие приспешники Гитлера, уверовавшие в немецкую победу, преследовали остатки разгромленных наших воинских частей в прикаспийских степях. А всем им в этих операциях помогало мирное население – ведь в бандах находились их сыновья, братья, мужья.
И когда перед нами встал неизбежный выбор: жить или умереть, то наш народ вместе с властью, как и всякий другой великий народ в подобных обстоятельствах, выбрал жизнь и борьбу.
А значит – кару изменникам, перебежчикам, власовцам, решившим, что фашистская власть пришла навсегда и надо служить ей, чтобы жить дальше. И лишь эти чрезвычайные обстоятельства смертельно опасного военного положения вынудили руководство страны во главе со Сталиным на жесточайшие меры. Выселить на Восток целые племена – тяжелейшее дело, но оставлять вблизи натянутой и рвущейся линии фронта очаги мятежа означало проиграть войну.
Оправдывая "естественную" смерть десятков тысяч советских военнопленных в польских лагерях после войны 1920 года, нынешний публицист Анджей Новак пишет: "Такова была та война: бедная, голодная, нищенская" ("Новая Польша", № 4, 2005 год). Мол, нечем было кормить и лечить пленных… Ну а наша война, если помнить, что речь шла о жизни и смерти всего народа, была во много раз более "таковой".
Даже американцы, на землю которых не ступил ни один японский солдат, согнали своих законопослушных американских японцев в концлагеря. А как бы они поступили, если бы самураи захватили половину Североамериканского континента?
Наш всемирно известный ученый, один из основоположников советской космонавтики, Борис Раушенбах, происходивший из поволжских немцев, на провокационный вопрос "перестроечной" журналистки: "Вы были противником распада Советского Союза. Вы же так много претерпели от этой системы, провели много лет в лагерях. Но потом нашли в себе силы, чтобы простить?" – с достоинством ответил:
– А чего прощать-то? Я никогда не чувствовал себя обиженным, считал, что посадили меня совершенно правильно. Это был все-таки не 37-й год, причины которого совершенно иные. Шла война с Германией. Я был немцем. Потом в лагерях оказались крымские татары, чеченцы… Правда, те же татары во время оккупации Крыма все-таки работали на фашистов. Это некрасиво. Среди же немцев если и были предатели, то полпроцента или даже меньше. Но попробуй их выявить в условиях войны. Проще отправить всех в лагерь…
Что говорить, было очень плохо, но в условиях войны власть приняла совершенно правильное решение. Я это и своим солагерникам объяснял. А они мне в ответ говорили: "Вас надо пустить агитировать за советскую власть по лагерям" ("Мир за неделю", № 17, 1999 г.).
А ведь до войны и чеченцы с ингушами, и крымские татары, и калмыки жили зажиточной жизнью, не хуже, а, пожалуй что, лучше русских. Им было дано все: земли, образование, русские учили их в школах, лечили в больницах, строили в их автономиях города, дороги, заводы, нефтяные скважины. А вот поди же. Дрогнули тейпы в трудный час, вступили на стезю отступничества.
Конечно, со всеми народами в апокалипсические времена происходили подобные процессы, но здесь был некий критический порог предательства, который в самый тяжелый момент стал угрозой существованию и советского государства, и русского народа.
Другое дело, что после победы можно было раньше, нежели это было сделано, великодушно простить, амнистировать, забыть… Но не теми были политические и человеческие нравы суровой эпохи. Впрочем, вспомним, что и французы не простили своего Петена и его приспешников, да и норвежцы, практически не пострадавшие во время войны, казнили своего Квислинга как военного преступника и даже отвернулись от великого писателя Кнута Гамсуна, симпатизировавшего Гитлеру.
А что за потери и жертвы были у Франции и Норвегии по сравнению с нашими? Так, семечки…
Фашиствующая Польша
Поляки очень хотят забыть позорные страницы своей истории, когда Польша изо всех сил старалась вписаться в европейскую фашистскую империю, которую выстраивал с середины 30-х годов Адольф Гитлер. Вообще у шляхтичей странная память: обо всем, что им выгодно, они помнят и твердят с маниакальным упорством. Но обо всем, что им хочется забыть, забывают моментально.
И даже создание в Варшаве Института национальной памяти дела не поправило. Его директор Леон Керес помнит только о пакте Молотова – Риббентропа, о Катыни, о Варшавском восстании и несчастной судьбе военнопленных из Армии Крайовой.
Нынешние поляки до хрипоты рвут глотки, осуждая сталинское государство за соглашение с Гитлером в августе 1939 года. Но вспомним, что до этого каждый кусок Европы, проглоченный фашизмом, Польша приветствовала с восторгом: оккупацию Рейнской области, аншлюс Австрии, вторжение Италии в Абиссинию, итало-германскую поддержку фалангистов Франко в Испании. Гитлеровскую Германию исключают из Лиги Наций – Польша тут же услужливо предлагает фашистам представлять их интересы в этой предшественнице ООН.
Нам все время тычут в глаза визитом Риббентропа в Москву в августе 1939 года. В майском номере "Новой Польши" за 2005 год опубликовано письмо российского ПЕН-центра польскому ПЕН-клубу, подписанное Вознесенским, Ерофеевым, Мориц, Ахмадулиной, Аркановым и прочими деятелями либеральной тусовки, в котором перечислены все преступления России: "катынское злодеяние", "Варшавское восстание", "стираемая с лица земли Варшава" – с истерическим воплем: "Как же странно сознавать, что начало этому кошмару практически положил чудовищный пакт Риббентропа – Молотова!".
"Пятая колонна"… Однако почти все – лауреаты Государственной премии России, полученной из рук Путина, предложившего во время визита в Польшу полякам, когда они подняли крик насчет покаяния за Катынь, не превращать польско-российские отношения в театр абсурда.
Из двадцати четырех российских подписантов письма, опубликованного в "Новой Польше", более половины – евреи. Ну хоть бы они вспомнили, по какой довоенной Польше 1939 года, разорванной "чудовищным пактом Риббентропа – Молотова", они проливают слезы. Советую им прочитать отрывок из воспоминаний гражданина Польши, поляка по матери Андрея Нечаева, ныне живущего в Щецине:
"В конце 30-ос годов Польша начала склоняться к фашизму – "Фаланга", ОНР (Национально-радикальный лагерь), увлечение Гитлером… У меня в университете был друг поляк, который бегал на кинохронику в кинотеатр и с удовольствием смотрел гитлеровские парады. Молодежь из ОНР в дни антиеврейских акций кричала: "Еврей – бешеная собака, которую надо убить!"
Еще на первом курсе я стал свидетелем ужасающих сцен. В ноябре я пережил в университете антиеврейские дни. Представьте себе такую сценку: из двухсот студентов на медицинском факультете пятеро были евреями. Аудитория заполнена не только студентами, но и уличной шпаной. Почти все орут: "Убей еврея!" Профессор заявляет, что в таких условиях он не может читать лекцию, и уходит. Евреи спасаются бегством, перепрыгивают через балюстрады. Кое-кто из них был сильно избит.
Меня это повергло в шок…
Вскоре в университете ввели гетто – выделенные места для евреев в аудиториях, а затем numerus nullus (запрет евреям поступать в высшие учебные заведения). Евреев вообще не принимали на медицинские факультеты". ("Новая Польша", № 11, 2004 г.)
Ни в какие времена, даже самые трудные для советских евреев – ни в тридцатые, ни в сороковые годы, ни в эпоху "отказничества", – такого в России представить было невозможно.
Это было подражанием гитлеровским "хрустальным ночам", но лишь с одной особенностью: в Польше тех времен преследовало и загоняло евреев в угол не столько государство, сколько само общество, население, "соседи" (если вспомнить трагедию Едвабне).
Государственную практику легко прекратить.
Общественные нравы искоренить или исправить чрезвычайно трудно, почти невозможно.
Так что Польша конца тридцатых годов была отнюдь не "кроликом", как пытался изобразить ее Чеслав Милош, а скорее хищником средней величины, вроде гиены, льнущим к более крупному хищнику, Германии, в надежде на объедки со стола победителя. Она сама создавала атмосферу интриг и политического коварства, в которой стал вполне естествен и необходим для безопасности нашей страны "пакт Молотова – Риббентропа". Ну а то, что большой хищник, на которого возлагались сервильные надежды, "кинул" хищника более слабого и даже разорвал его за две недели войны – так это в истории бывало не раз. И повторится еще не единожды.
Мелких слуг в большой геополитической игре в те времена частенько приносили в жертву.
"Стоящие с оружием у ноги…"
В год шестидесятилетия Победы над гитлеровской Германией и всеми силами фашистской Европы журнал "Новая Польша" (впрочем, как и вся польская пресса) особенно много слез пролил по поводу преследований, которым в 1944–1945 годах подвергалось командование и солдаты Армии Крайовой. Эти "преступления" советской власти в сегодняшней Польше считаются "знаковыми", "сакральными", по поводу которых нельзя сомневаться, точно так же, как по поводу Освенцима и Катыни.
"Сразу же после того, как линия фронта перемещалась на Запад, бойцов АК разоружали и арестовывали", "семнадцать тысяч бойцов АК были отправлены в лагеря. Для них это было потрясением". (Из статьи "Интернированные союзники" Петра Мицнера, "Новая Польша", № 2, 2004 г.)
"Было и уничтожение "освободителями" во второй половине 1940-х партизан Армии Крайовой (…), репрессии, Сибирь – в общем, нормальное построение советской власти" – эта издевательская реплика по отношению к "освободителям" принадлежит члену правления российского общества "Мемориал" некоему А. Черкасову ("Новая Польша", № 3, 2005 г.)
"Кремлевские советники порочат память Армии Крайовой – самой многочисленной партизанской армии Европы" ("Тыгодник повшехный", 27.03.2005).
И такого рода истерические стенания – в каждом номере "Новой Польши".
Действительно, Армия Крайова была достаточно многочисленной и хорошо организованной силой. И по советским, и по польским источникам, ее подпольная сеть насчитывала от 250 до 400 тысяч человек. Но как она сражалась с немецко-фашистскими оккупантами, как она защищала свой народ? Она исходила из концепции "двух врагов" – Германии и России, которая сводилась к тому, чтобы, как любило говорить командование АК, "стоять с оружием у ноги". Это тактика была один к одному похожа на тактику наших союзников, о которой вице-президент США Гарри Трумэн сказал так: "Пусть немцы и русские как можно больше убивают друг друга". Но цинизм, естественный и понятный для союзников, на земли которых ни разу не ступила нога гитлеровского солдата, на практике оказывался самоубийствен для "расово неполноценного" польского народа, обреченного на уничтожение. Тем не менее, поляки не торопились открывать "второй партизанский фронт", и "Информационный бюллетень" Главного штаба Армии Крайовой 1 октября 1942 года так комментировал развернувшееся Сталинградское сражение:
"Ад на Волге. Битва за Сталинград приобретает историческое значение. Очень важно и то, что колоссальная битва "на великой реке" затягивается. В ней взаимно уничтожают себя две самые крупные силы зла".
Кощунственно иронизируя над нашей сверхчеловеческой стойкостью на "великой реке", поляки мистическим образом спровоцировали зеркальную ситуацию, которая возникла через полтора года: Варшавское восстание! А почему не увидеть связи между этими судьбоносными событиями? Висла – тоже "великая река". Руины Варшавы ничем не отличались от сталинградских руин. "Ад на Волге" стал "адом на Висле". И все-таки великое отличие есть: в Сталинграде, вскинув руки вверх, из развалин вышел фельдмаршал фон Паулюс, а в Варшаве в той же позиции (Hände hoch!) перед эсэсовским генералом фон дем Бахом возник высокородный шляхтич граф Бур-Комаровский. Вот так история мстит тем, кто пытается осмеять ее.
Когда в начале 1943 года наши войска добивали и брали в плен последние части армии Паулюса, идеологи АК отнюдь не радовались нашей победе, но оплакивали судьбу оккупантов: "Страдания солдат, участвующих в боях в морозы и пургу, лишенных поставок продовольствия и оружия, без медицинской помощи, в открытой степи, ужасны. С нашей стороны было бы несправедливо, если бы мы не подчеркивали исключительную моральную выносливость остатков армии Паулюса…"
Эти слезы лились в то же самое время, когда крематории Освенцима и Треблинки уже работали на полную мощь, когда тысячи поляков в вагонах для скота выселялись из Люблинского воеводства и Замойщины, когда сотни детей, оторванных от матерей и отцов, замерзали в этих вагонах…
Но вот как писал польский историк Владислав Побуг-Малиновский о том, как в те трагические дни придерживался тактики "стоять с оружием у ноги" один из вождей АК генерал Ровецкий с его штабом: "Ровецкий следовал приказам генерала Соснковского об активизации действий по мере возможности, но почти в каждом его решении, инструкции, указании чувствовалась забота об экономии живой силы… Он умел решительно сдерживать чрезмерный боевой темперамент… Когда в конце 1942 года немцы начали на Замойщине жестокую акцию выселения, он сохранял умеренность в организации возмездия. (Ну не смешно ли? – Cm. К)
Некоторые из польских деятелей требовали "даже мобилизации АК и похода на помощь Замойщине". Ровецкий, уклоняясь от этих требований, говорил своему окружению: "Если мы послушаем тех, которые сейчас так шумят и обвиняют нас в бездействии, то когда немцы начнут нас бить (! – Cm. K.), те же самые лица первые начнут пищать, чтобы мы прекратили".