Как только последний рыбий хвост был проглочен, миссис Козенс поднялась на ноги, и мы перешли в гостиную, оставив мужчин наслаждаться единственным хорошим пунктом меню - портвейном. Они появились только, когда пришло время идти домой. За кофе, сидя вокруг камина с гофрированной бумагой, дамы заговорили о леди Монтдор и свадьбе Полли. Оказалось, что, хотя все их мужья были хотя бы шапочно знакомы с лордом Монтдором, женщины не знали леди Монтдор, даже Норма Козенс, будучи членом влиятельной в графстве семьи, была в Хэмптон-парке только раз или два в связи с официальными событиями. Однако, все они говорили так, словно не только знали ее хорошо, но будто она дурно поступила с каждой из них. Леди Монтдор не была популярна в округе, причиной тому было то, что она воротила нос от местных оруженосцев с их женами, а так же от местных торговцев с их товарами, цинично импортируя гостей и продукты из Лондона. Всегда очень интересно и иногда неприятно бывает узнать, как отзываются люди о ваших знакомых. Поэтому я корчилась от любопытства и раздражения, сидя в углу дивана. Никто не спрашивал моего мнения, поэтому я сидела молча. Доминирующей мыслью дискуссии было то, что леди Монтдор, злая как черт, ненавидела Полли с тех самых пор, как она выросла, и, завидуя ее молодости и красоте, насколько это было возможно, оскорбляла и унижала ее, стараясь держать подальше от общества. Поэтому Полли, как только ей представилась возможность, бросилась в объятия дяди, чтобы покинуть злосчастный кров.
- Я знаю точно, что Полли (все они называли ее Полли, хотя никто не был с ней лично знаком) была почти обручена с Джойсом Флитвудом, но только на следующий день Рождества ему пришлось уехать из Хэмптона. Его собственная сестра рассказала мне. Леди Монтдор избавилась от него в один миг.
- Не так ли случалось и с Джоном Конингсби? Полли была в него безумно влюблена, и они обязательно поженились бы, если бы леди Монтдор не держала ушки на макушке.
- И в Индии тоже, это случалось несколько раз, как только Полли начинала интересоваться молодым человеком, он исчезал бесследно.
Они говорили так, словно леди Монтдор была всемогущей злой ведьмой из сказки.
- Она, знаете ли, ужасно ревновала к этой красоте, никогда не могла видеть, как люди восхищаются ее дочерью.
- Можно было подумать, что она хочет спрятать ее от всех.
- Страшно подумать, что зависть делает с людьми.
- Но я всегда слышала, что Дугдейл был любовником самой леди Монтдор.
- Конечно, был, поэтому она и представить не могла, что между ним и Полли может что-то случиться. Иначе она выдала бы бедную девушку за одного из тех молодых людей.
- Что за хитрая штучка, провернуть это под самым носом у матери и тетки.
- Я не думаю, что у нее был выбор. Но мне очень жаль бедного лорда Монтдора, он такой замечательный старик, а она столько лет вертела им, как хотела. Папа говорил, что она совершенно разрушила его карьеру, если бы не она, он стал бы премьер-министром и все такое.
- Но он был вице-королем Индии, - я наконец решилась подать голос.
Я была полностью на стороне леди Монтдор против этих противных женщин.
- Да, был. И все мы знаем, что из-за нее он чуть не потерял Индию, она нанесла там ужасный вред. У папы есть большой друг, индийский судья, вы бы слышали его рассказы! Ее грубость!
- Многие считают, что Полли вообще не дочь лорда Монтдора. Король Эдуард, я слышала…
- Теперь уже неважно, чей она ребенок, потому что он исключил ее из завещания. Теперь все получит какой-то американец.
- Австралиец, я слышала. Представьте себе австралийца в Хэмптоне, грустно думать об этом. И во всем виновата эта старая помпадурша.
Я пришла в ярость. Я была прекрасно осведомлена о недостатках леди Монтдор, я знала, что она иногда поступала дурно, но мне казалось, что люди, которые никогда не встречались с ней, не имеют права говорить о ней в таком тоне. Мне пришло в голову, что они делали это из смутной ревности и зависти, и что, если бы леди Монтдор уделила им хоть толику внимания, даровала хоть искру своего обаяния, они стали бы ее верноподданными подхалимами.
- Я слышала, она устроила ужасную сцену на свадьбе, - сказала жена дона, чей папа знал индийского судью. - Она так кричала, просто устроила истерику.
- Она так не делала, - сказала я.
- Откуда вы знаете?
- Потому, что я была там.
Они посмотрели на меня с сердитым любопытством, как будто я обязана была предупредить их заранее, и сменили тему, перейдя к болезням детей и проступкам прислуги. Я молча понадеялась, что на следующем обеде я встречу благородных, остроумных и интеллектуальных женщин из моей оксфордской мечты, если они вообще существовали.
По некоторым причинам Норма Козенс облюбовала мой дом и пользовалась каждым случаем, чтобы заглянуть ко мне во время своей ежедневной прогулки с терьерами. Она оказалась самым бесцеремонным человеком из всех, кого я когда-либо встречала. Ее разговор представлял из себя лекцию, критику и неисчерпаемый поток советов, но, в сущности, она была неплохой немолодой женщиной, доброй в глубине души и иногда оказывающей мне небольшие услуги. Я полюбила ее больше жен прочих донов, она была по крайней мере естественна, нетребовательна и любила детей. Все остальные были слишком вычурными и претенциозными, с извращенными современными идеями и ужасными детьми, которых они сбывали на руки няням. Норма представляла собой хорошо знакомый мне тип деревенский леди, несколько нелепой в академических кругах, но не глупой и, конечно, не гадкой. Во всяком случае, она была частью моей новой жизни, и я безропотно приняла ее.
Глава 2
Отношения с леди Монтдор были более трудными и требовательными. Она являлась в мой дом неожиданно и в неудобное время (в отличие от Нормы, приходившей строго по расписанию), постоянно держа меня в напряжении. Это было довольно легко, никто до сих пор не пытался сломить мою волю, поэтому в отличие от Полли я не умела противостоять ей, и меня было легко держать под каблуком. Даже Альфред на минуту поднял глаза от Пастырского богословия и заметил, что происходит. Он сказал, что не понимает моего поведения и удивлен моему терпению.
- Она тебе не нравится, ты все время на нее жалуешься, почему бы не сказать ей об этом, когда она снова приедет?
В самом деле, почему? Дело в том, что я никогда не могла побороть физического ощущения страха, который леди Монтдор вызывала во мне с детства. И хотя я теперь знала, что она из себя представляет, и не пыталась скрыть это знание - кумир был свергнут с пьедестала, идол рассыпался в прах - я все еще подчинялась ей. Когда Альфред предложил мне взбунтоваться против нее, я понимала, что это невозможно.
- О, нет, дорогой, я не думаю, что смогу так поступить.
Он пожал плечами и ничего не ответил. Он никогда не пытался влиять на меня и очень редко комментировал мои поступки и мою жизнь.
Тактика леди Монтдор заключалась в том, чтобы заходить ко мне без предупреждения либо по пути из Лондона либо во время ее экспедиций в Оксфорд за покупками, тогда она забирала меня с собой, чтобы быть у нее на побегушках и отслеживать ее список. Она занимала меня на час или два, как маленький ребенок, требуя полного моего внимания, а потом уезжала, оставив меня опустошенной и недовольной жизнью. Она чувствовала урон, нанесенный ее престижу, и, считая за слабость признаться в этом даже самой себе, нуждалась в моральном подтверждении "всего этого", чтобы компенсировать то падение, которое она пережила в глазах общества. Вероятно, мое беспрекословное подчинение давало ей некоторое удовлетворение, потому что ничем иным я не могу объяснить ее варварских набегов на мой бедный домик, в мою скучную и неприхотливую жизнь, которые она совершала, не сомневаясь в своем праве. Посещения членов семейства Радлетт становились праздниками. Радлетты производили на меня прямо противоположный эффект благодаря приему, известному в семье как "восторги".
- Фанни, туфли - откуда? Лилли и Скиннер? Мне тоже надо. И прекрасная новая юбка! Не новая? Давай посмотрим - с шелковой блузкой! Так красиво, тебе всегда везет, просто несправедливо.
- О, дорогая, почему мои волосы так не вьются? И такие ресницы впридачу - это несправедливо!
Эти восторги, которые я помнила с самого раннего детства, теперь были перенесены так же и на мой дом.
- Обои! Фанни, такая кровать не может быть настоящей. О, посмотрите на ковер - где ты его нашла? Нет! Мы тоже туда поедем. И новые подушки! Это несправедливо, так замечательный дом.
- Я рассказала, еда у Фанни! Всегда тосты! А не йоркширский пудинг! Почему мы не можем жить с Фанни всегда?
К счастью для моего душевного спокойствия, Джесси и Виктория приезжали ко мне всякий раз, как автомобиль отправлялся в Оксфорд, что случалось довольно часто; старшие заглядывали по пути в Алконли.
Как только я теснее познакомилась с леди Монтдор, я стала понимать, насколько монументальным был ее эгоизм. Она совершенно искренне не была способна думать о ком-либо, кроме себя, любую тему она ловко и тонко переводила на обсуждение собственной персоны. Единственное, что интересовало ее в людях, так это какое впечатление она на них производит, и она ни перед чем не останавливалась, чтобы это выяснить. Она без устали расставляла ловушки, в которые я по своей наивности была склонна попадать.
- Я полагаю, твой муж человек умный, по крайней мере, Монтклер мне так говорил. Конечно, очень жаль, что он так беден - я не могу видеть, как ты живешь в этой лачуге, она совершенно непригодна - но Монтдор считает, что у него есть будущее.
Она вломилась ко мне как раз во время чаепития, которое состояло из нескольких неудобоваримых печений и чайника на подносе даже без блюдец. Мы с моей горничной миссис Хетери были так заняты во второй половине дня, что я бросилась на кухню и наспех побросала на поднос все, что было под рукой. К сожалению, в тот день у меня не оказалось ни шоколадного торта, ни серебряного молочника к ее приходу, но так как я была неуклюжим новичком в домашнем хозяйстве, такие вещи случались со мной довольно часто.
- Это твой чай? Хорошо, дорогая, просто чашку чаю, пожалуйста. Он такой слабый, нет-нет, этого достаточно. Да, кстати, Монтдор говорил о твоем муже сегодня за ланчем с епископом. Они что-то у него читали и, кажется, были впечатлены, поэтому я предполагаю, что он действительно умен.
- О, он самый умный человек, которого я когда-либо встречала, - сказала я счастливо.
Я любила говорить об Альфреде, это было самым лучшим после того, как говорить с ним самим.
- Поэтому, конечно, я полагаю, что он считает меня глупой.
Она с отвращением посмотрела на черствое печенье и взяла одно.
- О, нет, он так не говорит, - пытаясь сообразить, почему Альфред никогда не выдвигал никакой версии ни за ни против.
- Я уверена, что он так думает. Не хочешь же ты сказать, что он не считает меня глупой?
- Очень умной. Просто он не считает вас интеллектуальным работником.
Хлоп! Я была в ловушке.
- Ах, вот как! Неинтеллектуальная.
Я сразу поняла, что она ужасно обиделась, и металась, пытаясь выбраться. Напрасно, я увязла по уши.
- Видите ли, он вообще считает, что женщины не способны к интеллектуальному труду. Одна на миллион, может быть. Вирджиния Вульф, возможно.
- Полагаю, он думает, что я ничего не читаю. Многие так думают, потому что я веду активный образ жизни и посвящаю себя другим. Конечно, я бы предпочитала сидеть в кресле и читать книги дни напролет, но в моем положении я не могу себе этого позволить, как видишь. Я никогда не читаю днем, это совершенно верно. Но ты с твоим мужем не знаете, что я делаю ночью. Я не сплю, почти совсем не сплю, и по ночам читаю целые тома.
Толстые старые выпуски "Татлера", догадалась я. Они хранились еще с довоенных времен, очень увлекательное чтение.
- Знаешь, Фанни, смешные маленькие люди могут все время читать книги, но мы с Монтдором в некотором смысле люди государственного масштаба, у нас есть обязательства, мы должны поддерживать традиции, это совсем другое дело. От нас многого ожидают, я думаю и надеюсь, что не зря. Не сомневайся, это тяжелая жизнь, очень трудная и утомительная, но иногда наши усилия вознаграждаются - люди получают возможность показать, насколько они признательны нам. Например, когда мы вернулись из Индии, дорогие наши граждане пронесли наш автомобиль по дороге. Действительно трогательно! У интеллектуальных людей не бывает таких моментов. Ну, - она встала, чтобы уйти, - человек живет и учится. Теперь я познакомилась с мнением интеллектуальных людей. Конечно, мое дорогое дитя, ты должна помнить, что все эти женщины-студентки внушают твоему мужу очень смешные представления о женском поле. Интересно, понимает ли он, что сюда приезжают только те, кто не может надеяться на что-то лучшее. Возможно, он считает их очень увлекательными - ведь его почти не видно в собственном доме, я заметила. - она распалялась все больше и больше. - И позволь дать тебе маленький совет, Фанни, может быть, стоит читать поменьше книг и постараться сделать свой дом более комфортным? Ты не обращаешь внимания на то, что люди ценят больше всего.
Она выразительно взглянула на печенье и вышла, не попрощавшись. Я была очень расстроена, что обидела ее так глупо и бестактно, и была уверена, что она никогда больше не приедет ко мне; как ни странно, вместо того, чтобы почувствовать облегчение, я роптала. Однако, у меня не было времени обдумать случившееся, почти сразу в дом вломились Джесси с Викторией.
- Только не печенье! Вики, смотри, какое вкусное. Разве наша Фанни не замечательная, всегда можно рассчитывать на что-нибудь вкусное. Моя любимая еда.
Миссис Хетери, обожавшая девочек, внесла свежезаваренный чай и торт Фуллера, вызвавший новые крики восторга.
- Миссис Хетери, вы просто ангел на грешной земле! Неужели Фуллер? Как вы можете себе это позволить, Фанни? У нас дома его не было со времен последнего финансового кризиса, хотя сейчас в Англии опять все хорошо. Когда туалетная бумага становится толще, и почтовая - тоньше, это всегда плохой признак, знаешь?
- Па приехал насчет проводов, поэтому он захватил нас с собой, всего на десять минут. Знаешь, у нас есть новая история про Сэди, слушаешь? Ну, Сэди рассказывала, что некоторые женщины перед рождением детей смотрят на Греза, чтобы дети были такими же хорошенькими, как на картине. И она сказала: "Вы никогда об этом не слышали, но, когда я была маленькой, в Саффолке родился ребенок с медвежьей головой. И что вы думаете, ровно за девять месяцев до этого на ярмарке показывали пляшущего медведя". А Вики сразу говорит: "Я могу это понять. Я всегда находила медведей очень сексуальными". Сэди подпрыгнула и сказала: "Ты ужасный ребенок, я совсем не это имела ввиду!". Тебе смешно, Фанни?
- Мы только что видели твою подругу миссис Козенс на прогулке. Как тебе повезло, столько новых друзей! Мы совсем никого не знаем, живем как леди из Шалота в полном уединении. Теперь, когда неблагодарная Полли вышла замуж, даже Дэви не приезжает. Кстати, мы получили открытку от неблагодарной Полли, но даже если она засыплет нас открытками, мы все равно никогда ее не простим.
- Откуда она пришла?
- Из Севильи, это в Испании.
- Она кажется счастливой?
- Разве люди кажутся несчастливыми, когда подписывают открытки? Разве на открытках не прекрасная погода и не все замечательно? Это была открытка с симпатичной девушкой Ла Макареной, и самое смешное, что эта Ла Макарена точь-в-точь похожа на неблагодарную Полли. Как думаешь, леди Монтдор смотрела на нее перед рождением Полли?
- Вы не должны называть Полли неблагодарной при мне, я ее очень люблю.
- Ну, мы подумаем. Мы, кстати, тоже ее любим несмотря на все. Может быть, через несколько лет мы ее простим, несмотря на ужасное предательство. Неужели она написала тебе письмо?
- Только открытки, - сказала я. - Одну из Парижа, одну из Сан-Жан-де-Люз. Полли никогда не любила писать письма.
- Интересно, понравилось ли ей в кровати с Безобразником, как она ожидала?
- Брак это не только кровать, - сказала я чопорно. - Есть и другие вещи.
- Вот пойди и скажи это Сэди. Слышу английский рожок, нам надо бежать, или он никогда нас больше не привезет. Мы обещали выйти до второго гудка. О, дорогая, нам пора возвращаться в безлюдные поля, как тебе повезло жить в таком хорошеньком домике и в таком блестящем городе. До свидания, миссис Хетери - торт!
Они все еще жевали его, когда бежали к машине.
- Заходите выпить чаю, - сказала я дяде Мэтью, который сидел за рулем своего новенького "волслея". Во время каждого финансового кризиса дядя покупал новый автомобиль.
- Нет, спасибо, Фанни, очень мило с твоей стороны, но моя чашка чая ждет меня дома. И ты знаешь, я никогда не захожу в чужие дома, если могу этого избежать. Прощай.
Он прикоснулся к своей зеленой шляпе под названием Терновник, которую всегда носил, и уехал. Моей следующей посетительницей была Норма Козенс, которая зашла на стакан хереса, но беседа с ней была так скучна, что не имею ни малейшего желания ее записывать. Это была смесь из абсцесса на пальце ее матери, фокстерьеров, плохо выглаженного белья, которое ее магдалина так и не научилась правильно складывать, австрийской фрау, на которую она хочет ее заменить, и которая в полтора раза дешевле и моей замечательной миссис Хетери, с которой мне так повезло, но за которой надо присматривать, потому что только новая метла чисто метет.
Я сильно ошиблась, когда решила, что леди Монтдор ушла из моей жизни навсегда. Меньше чем через неделю она вернулась снова. Как это принято за городом, дверь моего дома никогда не запиралась, и она никогда не трудилась звонить, а сразу входила в дом. Было без пяти минут час, и я была обречена разделить свою порцию лосося, которую заказала, решив себя побаловать, с ней.
- А где же твой муж? - она выказывала неодобрение моему браку, никогда не называя Альфреда по имени. В ее глазах он был мистер Неодушевленный предмет.
- У него ланч в колледже.
- Ах, да? Значит, ему не придется выносить мой неинтеллектуальный разговор.
Я боялась, что она опять взвинтит себя и все повторится снова, но сегодня леди Монтдор решила воспринимать мое неосторожное замечание как забавную шутку.
- Я рассказала Мерлину, что в Оксфордских кругах меня не считают интеллигентной, ты бы видела его лицо.
Когда миссис Хетери предложила рыбу леди Монтдор, она положила себе на тарелку оба куска. Не существовало никаких утомительных ограничений хорошего тона, которые побудили бы ее поделиться со мной, мне досталось немного картофеля и салата. Она была в достаточно хорошем настроении, чтобы заметить, что качество пищи в моем доме улучшается.
- Я хотела спросить тебя, - сказала она, - кто такая эта Вирджиния Вульф, о которой ты упоминала? Мерлин тоже говорил о ней у Мегги Гревилл.
- Она писательница, - ответила я, - серьезная романистка.
- Ясно. А так как она очень интеллектуальна, то, вероятно, не пишет ни о ком, кроме железнодорожных рабочих?
- Ну, нет.
- Я должна признаться, что, не будучи высоколобой, люблю книги о людях из общества.
- Она как раз написала очень увлекательную книгу о леди из общества, - сказала я. - Она называется "Миссис Деллоуэй".