Джером Тальбот был человеком, с которым считались в мире науки. Она часто слышала, как о нем с уважением отзывались друзья ее отца, и она прекрасно знала, что он был явлением в науке. Теперь, по его собственной воле, о нем забыли. Забыли не потому, что его постигла неудача, а из-за того, что у него не было желания работать. На родине на него могли бы оказать некоторое давление, поскольку страна не могла себе позволить терять таких людей, как Джером. А здесь они не могли до него добраться и, видимо, перестали пытаться.
Дни шли, камелии распустились и отцвели, деревья развернули зеленые знамена весны. Воздух стал заметно теплее, и скоро должны были распуститься цветы. Марсия решила искать утешения в красоте распускающейся природы и отдала свое сердце Японии, как многие сделали до нее.
На самом южном острове Кушу вишни уже цвели, и весна медленно продвигалась на север по японским островам. Были дни, когда можно было открыть окна и двери, потому что на улице было теплее, чем в доме, и японские дома стояли с открытыми в сад дверями.
В эти первые дни апреля Лори была удивительно оживленной. Джером часто брал ее с собой и, казалось, что дружба между ними крепнет. Однако Марсия видела, что в дочери появилась какая-то нервозность, и это ее беспокоило.
Однажды после полудня Марсия искала Лори, звала ее, та не откликалась. Ребенка не было ни в нижних комнатах, ни в саду, и Марсия поднялась наверх, чтобы посмотреть оттуда, нет ли ее на другой половине сада. И вдруг она обнаружила Лори на верхней галерее.
Дочь, скрючившись, сидела в углу, позади нее виднелась открытая раздвижная дверь. Лори, однако, не теряла времени на то, чтобы оглядеться. По ее щекам бежали слезы, и она держала в руках нечто такое, что было причиной ее слез.
- Что-то случилось? - мягко спросила Марсия. - Тебя что-то беспокоит?
Увидев мать, Лори вскочила на ноги и спрятала руки за спину. Слезы на щеках высохли, и она смотрела почти вызывающе. Поскольку строптивость не была характерна для Лори, Марсия была потрясена.
- Что такое? - воскликнула она. - Что-то неладно?
Резким движением Лори вытащила руку из-за спины и зашвырнула что-то далеко в сад. Небольшой темный предмет пролетел над кустами, сквозь деревья и исчез в дальней части сада. Девочка вызывающе смотрела на мать.
- Что это было? Что ты выбросила? - спросила Марсия, подавляя собственное чувство тревоги.
- Ничего, - сказала Лори, избегая глаз матери.
Марсия протянула дочери руку.
- Это неважно, что ты не хочешь мне сказать. Но я не смогу тебе помочь, если ты мне не расскажешь.
Лори так резко покачала головой, что косички взметнулись над ее плечами.
- Ничего особенного, - ответила она и выскользнула, чтобы первой сбежать вниз.
Лори избегала ее, чего никогда не делала прежде, и Марсия пыталась убедить себя в том, что это просто признак взросления, что у всех матерей те же проблемы, но тем же вечером, когда Лори пошла с отцом на прогулку, Марсия поспешила в сад. Но кустарник был густым, и она не нашла ничего такого, что могла выбросить Лори.
С приходом весны изящество и красота сада раскрывались все больше и больше, дни становились все теплее.
Марсия начала получать особое удовольствие от чтения в саду. При этом она не чувствовала одиночества: как бы она ни была обеспокоена, сад всегда улучшал ее настроение и доставлял ей тихую радость.
Там не было цветочных клумб.
В соответствии со временем года цветы появлялись то на кустах, то на деревьях. Маленьким сосенкам возле каменного фонаря специально придавали форму, чтобы они смогли стать завершением картины. От дома до пруда с рыбками вилась тропинка из отдельных неплотно уложенных камней, и форма этой тропинки когда-то была выбрана с любовью. Арка красного лакированного мостика над прудом усиливала приятное ощущение равновесия во всей картине. Повсюду зеленая трава и коричневая земля контрастировали самым эффектным образом. Только бамбуковый забор грубо нарушал гармонию сада. Но Марсия могла отвернуться от него и наслаждаться остальной частью картины.
Американцы многому могли поучиться в Японии. Возможно, западные методы помогали Японии встать на ноги, но и Япония многое дает иностранцам.
И Суми-сан, и Ясуко-сан было приятно, что Марсии нравится сад и то, что она стремится воспринять его красоту. По мере того, как весна набирала силу, они выходили, чтобы показать ей ту или иную очаровательную деталь, и Марсия было приятно их внимание к ней. Она узнала, что японские слуги не просто повариха и горничная. Следовало благодарить их каждый раз после еды и показывать, что вы особо цените их усилия. Казалось, что они искренне рады тому, что она является членом семьи, особенно с тех пор, как они убедились, что она не встанет между ними и Джеромом и не будет вмешиваться в те небольшие услуги, которые они ему оказывают. Присутствие Лори доставляло им удовольствие, и частенько Ясуко-сан или Суми-сан брали ее с собой за покупками. Лори быстро запоминала японские слова и фразы, обгоняя в этом отношении свою мать. Теперь, когда Томико приходила поиграть, ей удавалось немного с нею поговорить.
Вопросы Марсии о Минато оставались без ответа, и она больше не видела женщину в белом. Даже Чийо, казалось, старалась не попадаться ей на глаза, так что у Марсии не было возможности сломать мучительный барьер между двумя домами.
Потом в один из дней в начале апреля случилось нечто, представившее соседскую семью в новом, удивительном свете. Минато-сан принес домой несколько маленьких черепашек для своих детей, и одну из них маленькая Томико отдала Лори. Этим же самым утром две девочки весело играли у края пруда, в то время как Марсия сидела на ступеньках веранды и наблюдала за ними.
Через ворота из другой части дома с важным видом вошел мальчик, Таро. Он был несколько крупнее и старше, чем Лори, и в нем чувствовалось высокомерие юного японца по отношению к женщинам. Несколько минут он стоял, наблюдая за девочками, сделал им несколько поддразнивающих замечаний по-японски. Лори взглянула, неуверенно улыбнулась, он состроил ей гримасу. Потом со спокойной уверенностью он наклонился над младшей сестрой, взял черепах и покидал их в пруд. Лицо Томико сморщилось, к глазам подступили слезы. Но когда она потянула его за рукав, умоляя достать ее любимиц, Таро грубо толкнул ее на траву.
Томико залилась слезами, но Лори, всегда ненавидевшая несправедливость, устремилась в бой. Таро повернулся к девочкам спиной и важно шествовал к воротам, когда Лори бросилась вслед за ним. Она как снаряд из катапульты ударилась об него, попав в середину спины с такой силой, что у него захватило дух. Он споткнулся, и вот она была уже на нем, как фурия, молотя по нему кулаками, пока он, напуганный, не упал на землю. Когда он упал лицом вниз, Лори уселась на него верхом и стала колотить головой о землю.
- Ты злой! - кричала Лори. - Ты просто большой злой японский мальчишка!
Марсия наблюдала эту сцену со смешанными чувствами отвращения и изумления. Таро получил по заслугам. Но когда он завопил от боли, Марсия решила, что должна прийти ему на помощь.
Она встала, собираясь идти к нему, но на крики Таро подоспела помощь из соседнего дома. Чийо Минато промчалась в ворота в развевающемся кимоно, взметнувшемся выше колен, совершенно не похожая на японку и на леди. Она подбежала к детям и стащила Лори с Таро.
- Что ты делаешь? - закричала она по-английски, взволнованно тряся девочку. - Что ты делаешь с моим сыном?
На мгновение Марсия была так удивлена, что не могла сдвинуться с места. Изящная японка Чийо неожиданно на западный манер несется через сад в развевающемся кимоно и разражается потоком слов с совершенно американским акцентом - было отчего удивиться!
Но теперь Лори тоже плакала, в основном от отвращения. Марсия быстро подошла к ним.
XI
- Я прошу прощения, если Лори обидела Таро, - сказала Марсия Чийо, - но, боюсь, что ваш сын был неправ. Он был груб со своей маленькой сестренкой и побросал ее черепах в пруд.
Казалось, что при виде Марсии Чийо опять застыла, и лицо ее приняло свое обычное выражение. Она непонимающе смотрела на нее, но маска была надета слишком поздно, сказанного не воротишь.
- Вы знаете английский, не так ли, миссис Минато? - с любопытством спросила Марсия. - И вы говорите на нем без того акцента, который бывает у людей, которые учат его как иностранный язык. Вы американка японского происхождения?
Чийо отвернулась от нее и не сразу ответила. Она вытерла слезы Таро и успокоила плачущую Томико. Лори с отвращением отряхивалась, все еще ворча. Нелегко было разозлить мягкую Лори, но раз уж ее вывели из себя, то она разошлась вовсю.
- Он думает, что из-за того, что он мальчик, он может делать все, что хочет, а мы, девочки, все стерпим, - кричала она. - Но в Америке мы так не делаем. Я не люблю мальчишек, которые дразнятся.
Таро поглядел на Лори и убежал домой.
- Он больше нас не побеспокоит, - сказала Лори Томико. - Давай посмотрим, не удастся ли нам выудить черепах из пруда. Видишь, вот одна плывет к камню на этой стороне.
Чийо глядела, как девочки снова пошли играть, и потом неохотно повернулась к Марсии.
- Я больше не говорю много по-английски. Иногда это происходит, когда я этого меньше всего ожидаю.
Лицо Чийо имело восхитительную форму дынного семечка, удлиненную и овальную, ее кожа была белой, глаза немного раскосые и очень темные. Она выглядела такой изящной и прелестной, такой настоящей японкой в своем сером кимоно с изображением белого бамбука, что слова, которые она говорила, казалось, все более и более не соответствовали ее облику. Сотня вопросов и сомнений возникла в голове у Марсии. Если эта молодая женщина так хорошо говорит по-английски, то было более чем вероятно, что ей следует интересоваться американцем, который давно не был на родине.
Болезненная вспышка ревности охватила Марсию и вызвала такое любопытство, что ее даже немного замутило. Желать узнать… все. И в то же время понимать, что это знание могло бы причинить ей невыносимую боль - это слишком сильно взволновало ее. Все же ей удалось улыбнуться Чийо. Неважно, каков будет результат, она не упустит такую возможность.
- Вы не зайдете в дом, чтобы немного побеседовать со мною? - спросила она. - Кот выпущен из мешка. Вы не сможете засунуть его обратно.
Губы Чийо слегка задрожали, как будто она была близка к слезам.
- Я - я не должна заходить, - начала она, но Марсия легонько коснулась рукава ее кимоно.
- Пожалуйста, пойдем. Там не будет никого, кроме меня. Суми-сан принесет нам чаю.
После минутной нерешительности Чийо позволила себя уговорить. Она сняла на пороге свои гета и двинулась по полированному полу самой скромной голубиной походкой настоящей японской леди. Марсия провела ее в более уютную спальню, которую она большей частью использовала теперь как гостиную.
- Здесь нам будет удобнее, - сказала она. Попробуйте сесть в эту качалку, это мое любимое кресло.
Чийо скованно села, глаза ее были опущены, лицо лишено выражения. Марсия подозревала, что Чийо далеко не так спокойна, как кажется.
- Вы носите кимоно так грациозно, - сказала Марсия. - Так много японок предпочитают западные платья. Но вы носите его так, как будто с детства привыкли к этому виду одежды.
- Мой муж предпочитает старые обычаи, - мягко сказала Чийо.
Несмотря на то, что в ее речи чувствовался американский акцент, она говорила немного скованно, как будто редко пользовалась английским в последние годы.
- Мне нравится кимоно, - добавила она. - Оно напоминает мне, что я - японка, - она посмотрела на Марсию в упор. - Я хочу быть только японкой.
В ее словах был почти вызов, и Марсия подыскивала слова, чтобы успокоить ее.
- Почему нет, если так вам нравится? Но вы некогда были американкой?
- Американкой по рождению, - быстро сказала Чийо. - Американкой японского происхождения, мои родители - японцы. Мы жили в Сан-Франциско до тех пор, пока мне не исполнилось одиннадцать лет.
- Я живу через залив, в Беркли, - сказала Марсия. Чийо кивнула своей гладкой черной головкой.
- Да, я знаю.
Суми-сан принесла чай и поставила его на низкий столик между двумя женщинами. На лице не было никакого удивления. Марсия представила, какое бурное обсуждение начнется на кухне, когда она вернется.
Марсия разлила зеленый чай и предложила гостье соленые семби, которые были похожи на маленькие коричневые крекеры для коктейля. При всем своем внешнем спокойствии, она чувствовала себя взвинченной, взволнованной и в то же время усталой. Чийо не должна догадываться о том, какое любопытство она вызывает у Марсии, как жаждет Марсия отбросить завесу таинственности, висящую между двумя половинами дома. Неприятный огонь ревности угас. Или, по крайней мере, она надеялась, что он угас.
- Вы умели говорить по-японски, когда впервые сюда приехали? - спросила Марсия.
- Да, конечно, - Чийо отпила чай. - Это мой второй язык. Я росла, говоря в детстве и по-английски, и по-японски. Но когда я впервые сюда приехала, мне было трудно. Я тогда была совершенно американским ребенком. Я не хотела быть японкой. Мои родители давно хотели посетить родину, и они не хотели, чтобы я была полностью американкой. За несколько месяцев до начала войны они привезли меня в Японию.
- Это, наверное, было очень больно, когда обе ваши страны начали войну друг против друга, - сказала Марсия.
- Да, это так. Особенно потому, что я не была полностью ни японкой, ни американкой. Другие дети считали меня странной. Я могла говорить по-японски, и я выглядела как японка, но я мало знала японские обычаи. Мои родители во многих отношениях стали американцами и многому они меня не научили. Я делала ошибки.
- Какого рода ошибки?
Чийо улыбнулась немного печально.
- Я даже не знала, как правильно открывать шойи. Есть сотни обычаев, которые должна знать японская девушка, иначе ее сочтут плохо воспитанной. Но это были небольшие ошибки. Со временем я научилась.
Неожиданным жестом, который был больше американским, чем японским, она поставила свою чашку.
- Теперь я должна идти. Мне не следует здесь быть. Моему… моему мужу это не понравится.
- Почему он должен быть недоволен? - прямо спросила Марсия.
Чийо сидела молча, не отвечая. Хотя она пришла в дом, но говорила очень неохотно, в ней не было дружелюбия. Она все еще держалась с холодным равнодушием.
- Пожалуйста, не уходите так быстро, - попросила Марсия. - Есть столько всего, связанного с домом, чего я не понимаю. Почему нам запрещено общаться? Почему нашим детям не разрешается играть вместе?
Чийо начала было говорить, но заколебалась и опустила глаза.
- Вы должны обо всем этом спросить своего мужа.
Было ясно, что прямые вопросы, касающиеся жизни дома, ни к чему не приведут.
- Тогда расскажите мне о своих первых годах, проведенных здесь, - сменила тему Марсия. - Я хочу понять, как это было.
Когда Чийо начала говорить, она не смотрела на Марсию.
- Мой отец был убит в бою в Новой Гвинее, хотя он и не верил в справедливость этой войны. Все остальные умерли дома - мать, тетя, мои брат и сестра. Наш дом в Токио был разрушен. В конце войны японскому народу было уже все равно, выиграет он войну или проиграет. Народ хотел только прекращения войны. То же было и со мною - у меня не было родины. У меня были только страдания и потери.
Марсии нечего было сказать на эти резкие слова Чийо.
- Но теперь вы счастливы с вашим мужем и детьми? - мягко спросила она.
Чийо молча поклонилась, и Марсия спросила себя, так ли уж Чийо на самом деле счастлива.
- Как ваша кузина? - продолжала расспрашивать Марсия. - Она тоже исцелилась от последствий войны?
На несколько мгновений наступило молчание. Затем Чийо заговорила так тихо, что Марсия едва расслышала ее слова.
- Моя кузина страдала больше всех. Она никогда не выздоровеет. Моя кузина, она… она больна.
Дверь вновь закрылась, и Марсия почувствовала, что сегодня она не откроется вновь. Она не хотела заставлять Чийо рассказывать о ее несчастьях.
Чийо встала и поклонилась по японскому обычаю:
- Аригу гозай масу. Спасибо за чай. Теперь я должна идти, - она медленно молча пошла к двери, и Марсия проводила ее в холл. Но прежде чем они достигли боковой веранды, Чийо неожиданно с серьезным выражением лица повернулась к ней.
- Для вас, миссис Тальбот, лучше было бы поскорее уехать домой. Лучше всего взять вашу девочку и вернуться в Америку.
- Мой муж здесь, - твердо сказала Марсия. - Я хочу, чтобы мой дом был там же, где и его дом.
Лицо Чийо было лишено всякого выражения, но Марсии показалось, что в глазах ее сверкнул гнев. Неожиданно голос ее стал настойчивым.
- Если вы останетесь, может произойти что-нибудь ужасное. Вы здесь нежеланные. Если вы останетесь, вы только обидите невинного человека.
Несколько мгновений обе женщины смотрели друг на друга, и между ними исчезло даже подобие дружбы. Возникла невысказанная враждебность.
Чийо вновь формально поклонилась, одела свои гета и поспешила в сад. У пруда она взяла на руки Томико и, пронеся ее через ворота, закрыла их за собой.
Марсия смотрела ей вслед, охваченная противоречивыми чувствами. Хотя имя Джерома не было произнесено, но кое-что выяснилось. Марсия подумала о том, что во время разговора у нее было такое ощущение, как будто Джером стоял между ними, и на него предъявляли права обе женщины, а он не хотел полностью принадлежать ни одной из них.
Лори пришла к ней из сада.
- Почему она забрала Томико? Она что, сердится, что я побила Таро? Но он первый начал. Зачем он дразнил нас и мешал нам играть.
Марсия нежно пригладила локоны на лбу у Лори.
- Я думаю, что японские мальчики такие же, как и все мальчики, им всегда нравится дразнить девочек. Разве ты не помнишь, каковы мальчики у нас на родине?
Лори мрачно размышляла. Потом она вздохнула. Марсия на мгновение прижалась к ней щекой. Но даже в этот момент Лори оттолкнула ее.
- Папочка скоро вернется. Ничего, если я немного пройдусь, чтобы встретить его? Он возьмет меня в машину и подвезет до дома.
- Иди, - разрешила Марсия. - Но будь осторожна.
Стоило только уйти с главных улиц Киото, и уже не было тротуаров, и маленькие трехколесные грузовички нарушали тишину узких улочек звуковыми сигналами и не заботились о пешеходах. Удивительно, что ни на кого не наезжали, и большинство японцев разгуливали посреди улицы - только непосредственная близость транспорта заставляла их отходить в сторону. Лори пообещала быть осторожной и убежала.