– Что это такое?! – отчаянно выдохнул он. – Я ничего не понимаю! Откуда это у тебя?
– Там внизу все написано.
Внизу Александр Васильевич прочел реквизиты фирмы "Реалити-шоу" и паспортные данные заказчика, Елены Алексеевны Векшиной. В самом низу – печать и подписи сторон.
Он поднял другой листок приятного розового цвета. На нем оказалась калькуляция съеденного и выпитого в ООО "Красный попугай". К розовому листку были аккуратно приколоты чеки с бензоколонки.
– Я все равно не могу понять, – озадаченно повторил Александр Васильевич.
– Что тут непонятного?! – Лена вырвала у него квитанции и договор. – Этот Олег работает в компании "Реалити-шоу", и я нашла... Заплатила за его прогулку с мамой в Звенигород и обратно.
– Да на кой черт ты это все затеяла?
– Чтобы ты все это увидел! – Лена с ненавистью глянула на него. – Чтобы ты понял и испугался... и перестал шманаться в Перепелкино! И вернулся к маме. Дура я набитая! Я не думала, что так все отстойно выйдет.
– А Лиза?
– Мама, конечно, все приняла за чистую монету. Бедная... – Лена заплакала. – Но она... если бы ты знал!.. Если бы ты только знал... – по-бабьи запричитала Лена.
– Знал о чем?
– После одной-единственной невинной поездки за город мама его отвинтила! Не захотела с ним встречаться больше... Даже просто так – по ресторанам ходить. Она все время ему талдычила: я не могу, у меня есть муж. Хотя он прилип к ней, как тень таскался! Мама переживала... она боялась причинить тебе боль! А ты не боялся!!! Поэтому мне с высокой колокольни наплевать на тебя. Ты ведешь себя как подонок! Получил порцию шока? Хватит? Мало? И после еще этого осталась охота прикидываться?!
Александр Васильевич непроизвольно поднял с пола бланк накладной с печатью и хотел ознакомиться с ним. Лена поспешно выхватила накладную и, скомкав, сунула в карман:
– Это тебя не касается. Моя накладная, моя!
Но Александр Васильевич все же успел прочесть: "Доп. услуги, не включенные в предоплату. Поцелуи на мостике – 500 (пятьсот) рублей..."
– А давай, Лен, сожжем все эти справки, – тихо попросил он, – пока горит очаг. Пусть она так и думает, что мужик просто скрылся от скандала.
– Это не твоего ума дело! – ответила Лена, все еще растирая по щекам слезы. – И сколько денег я во все это вбухала!.. Все, что за кошек получила. Я просто не могла, не могла смотреть, как она мучается. Я хотела хоть как-то отвлечь ее...
– А давай я тебе их верну. Все же это из-за меня...
– Да пошел ты со своими погаными деньгами! Из-за тебя?! Щас... – Лена перестала плакать и презрительно сморщилась. – Все из-за мамы! Исключительно из-за мамы!! Лучше иди и успокой ее сейчас!
Александр Васильевич спустился вниз. В гостиной неподвижно и одиноко сидела Лиза. На звук его шагов она не обернулась.
"Наверное, боится вдруг увидеть меня с дорожной сумкой, уходящим от нее навсегда... А ведь такое действительно могло случиться!.."
Осторожно обойдя осколки от бутылки мартини, Александр Васильевич присел на диван. Но не на место Олега, а с Лизой рядом.
Глава 21
В субботу Лиза с Сашей остались дома одни. Лена с утра укатила в гости, предупредив, что вернется поздно. Стоял теплый солнечный день бабьего лета. В поселке таунхаусов царила тишина.
Лиза с Сашей в холле третьего этажа пили чай. Такая у них сложилась традиция: по выходным, когда некуда спешить, они завтракали в холле. А в течение недели обычно сюда никто и не поднимался.
Окна были раскрыты, и вдали, в осенней, немного грустной дымке, была видна Москва.
Как все хорошо и покойно, подумал Александр Васильевич. Как здорово просто так сидеть и пить чай с женой! Как легко, когда не нужно больше играть. Идет нормальная человеческая жизнь.
Он только сейчас по-настоящему почувствовал, как устал, вымотался за это время, за это лето. Он словно выздоровел после долгой, изнурительной болезни и наконец вернулся из больницы в родной дом, к родным людям, к здоровому, созидательному труду.
И Лиза точно так же радовалась тихому субботнему дню. Олег представлялся лишь досадным недоразумением – не более. Лиза была почти счастлива.
Еще ей было удивительно и приятно, что Саша совсем не сердится на нее за нелепый визит Олега. И вообще, сегодняшнее чаепитие на третьем этаже напомнило ей первый год их жизни в таунхаусе, когда в поселке еще не все дома были построены, было грязно, неухожено и в их доме дел тоже было невпроворот – начать и кончить. Но как хорошо и светло было тогда на сердце. И Лиза весело посматривала то на притихший поселок за окнами, то на Сашу.
– Лиз?! – Он улыбнулся, оглядывая холл.
– Что?
– А ты помнишь?..
– Конечно...
– ...как все тут начиналось. Как мы в первый же свой выходной взяли ведра, тряпки...
– ...и выносили мусор.
– Слушай, Лиза! – вдруг вспомнил он. – У нас ведь совсем пропадает палисадник!
– Да...
– Его нужно срочно привести в порядок – подстричь кусты, оборудовать место для отдыха. И пить там чай на свежем воздухе!
– И мы займемся этим сегодня?!
– С превеликим удовольствием! – засмеялся Саша и нежно обнял Лизу.
Они посидели молча. Обоим казалось, что сегодня, сейчас, с этого момента начинается у них новая семейная жизнь.
– А не будешь ли ты против, – немножко сконфузился Саша, – если мы и в доме переменим интерьер? Уберем эти глупые диваны со шкурами. А из очага сделаем нормальный каминчик!
– Я буду только "за", мой милый, – вздохнула Лиза.
– Но за сегодня, конечно, мы управимся только с палисадником, – продолжил Саша. – Ленка вернется – и представляешь, как удивится?!
За работой они оживленно переговаривались. Саша подстригал кустики, а Лиза сгребала опавшие листья. У ворот уже курился ворох пожухлой листвы и срезанных веток. Пахло осенью.
– Стоит какая-то виноградная погода, – заметила Лиза. – Тебе так не кажется?
– Точно, – согласился Саша. – Я тоже об этом подумал. По этому поводу хорошо бы купить такого же винограда – желтого, дымчатого и сладкого. И под него распить в облагороженном палисаднике сухого белого винца. Ты как?
– А я совсем не против!.. – Лиза кокетливо улыбнулась.
Лена, запыхавшаяся, с растрепанной челкой, выскочила из метро "Сокол". В машине на шоссе ее поджидал Боря.
– Рулим скорее. – Она чмокнула его в щеку. – Опаздываем! Улица Поленова.
– А там где?
– А там, Борь, у них свой собственный вигвам. Откатно, да?!
– Неслабо, – согласился Боря.
– Ну, поехали! Едем скорее!.. Я обещала Катьке помочь, салаты порезать!.. Подумать только, личное бунгало на Соколе! – продолжала по дороге дивиться Лена. – Представляю, как у них там все чики-пики, шокин-блю!
Боря только хмуро кивал, высматривая названия улиц. Он впервые был в этих краях.
– Хотя чего еще ждать от Сереги?!
– А кто он такой? – Боря подозрительно покосился на Лену.
– Катин муж, – поспешно пояснила она. – Известный в "Гранадосе" понтовщик, и пальцы у него веером. Сейчас сам увидишь.
– Чего-чего? Выражайся, Лен, яснее.
– Серега генеральный директор "Гранадоса", точнее, российского отделения этой чудненькой испанской фирмы, занимающейся пошивом штор, – я там тоже работала раньше. А Катя, его жена, художница. Она про тебя слыхала. И когда я сказала, что приеду с Борисом Муратовым, очень обрадовалась. Хочет с тобой о чем-то поговорить.
– Чем она занимается?
– Мозаикой вроде. Небось у них там все в мозаике. Даже потолки.
– Приехали... – неожиданно усмехнулся Боря и остановил машину напротив облупленного дощатого забора, за которым кособочился потемневший от времени двухэтажный бревенчатый дом.
Они молча вылезли из машины, пересекли широкий затоптанный газон, отделявший дорогу от нестройного ряда заборов, и позвонили в калитку.
Открыл Сергей.
– Приветик, а я думала, мы ошиблись, – призналась Лена. – Это Борис, а это – тот самый Сергей, о котором я тебе рассказывала только что.
Мужчины пожали друг другу руки. Сергей сдержанно улыбался, радуясь гостям.
Нормальный мужик, подумал о нем Боря.
Сергей повел их по дощатому настилу к дому. Под досками хлюпала жирная грязь. Лена с удивлением осматривалась кругом. Участок соток в восемь, за яблонями – кривой черный сарай.
– Сереж, а зачем вы купили этот дом? – полюбопытствовала Лена.
– Здесь таких домов целый квартал, – заметил Боря. – Интересное местечко.
– Вы его, наверное, скоро сломаете, – не унималась Лена. – И на его месте выстроите какой-нибудь супер? Да, Сереж?
– Здесь нельзя ничего ни ломать, ни реконструировать. – Сергей усмехнулся.
– А-а?! – неподдельно ужаснулась Лена. – Значит, вы так и будете в нем жить?! Я не верю!
– Это поселок Сокол, уникальное место – первый в СССР кооперативный жилпоселок. – Сергей остановился. – Он был построен в 1923 году по проекту архитекторов Веснина и Марковникова. Дома здесь самые разные: одно– и двухэтажные, кирпичные и деревянные, шлакоблочные и из прогрессивного тогда термолита. И жители поселка подобрались тоже самые разные – от рабочих завода "Изолятор" до художников и академиков. А сейчас этот поселок объявлен архитектурным памятником Москвы. Поэтому тут нельзя ничего переделывать.
– И вы будете жить в музейном экспонате? – не поверила своим ушам Лена.
– Нет. Рядом можно строить все, что хочешь, – хитро улыбнулся Сергей. – И мы, конечно, построим себе современный дом.
– А в этом что будет? Просто для красоты?
– В нем будет Катина мастерская. Удобно жить и работать рядом.
– Слушай, Сереж, и сарай – памятник зодчества? Его тоже нельзя ломать?
– Сарай сломать можно. Но только в нем находятся музейные экспонаты, которые я не знаю, куда деть. Они очень громоздкие.
– А что там? – У Лены округлились глаза.
– На этот участок упал мотор и часть крыла от самолета "Максим Горький".
– Как это упал? – удивился Боря. – Когда?
– В 1935 году был парад на Ходынке, и сюда грохнулся самолет "Максим Горький". Это была гигантская машина с сорока пятью пассажирами на борту, которая летела в сопровождении двух истребителей. Один из истребителей решил для красоты крутануть бочку, зацепил "Горького", и тот начал разрушаться в воздухе. Самолет летел над поселком, и от него отваливались куски. Окончательно он упал немного дальше, на улице Алабяна. А моторы, крылья и прочее железо хранятся у старых жителей поселка.
– Улет! – ужасалась Лена. – И ты не знаешь, куда деть мотор с крыльями?
– Нет, – признался Сергей.
– Можешь отдать их мне! – Лена пихнула в бок Борю. – Отдаешь?
– Могу. Бери хоть сейчас. Но только зачем они вам? – Сергей заметил, как Лена толкнула своего спутника. – Мотор, Лен, уже не заведешь.
– А мы постараемся. – Лена лукаво прищурилась. – Правда, Борь?
Сергей невольно засмеялся.
– А правда, Лена, зачем тебе мотор? – спросил Боря.
– Как?! – удивилась Лена. – Тебе он не нужен? Мотор от самолета "Максим Горький"?!
– Ах! Я все понял, – заржал Боря. – Дело в том, что в моей галерее выставлен фюзеляж от немецкого самолета, сбитого под Москвой еще в начале войны. И Лена, видимо, решила, что и мотор можно выставить до кучи. А-ха-ха!..
– А что у вас за галерея? – удивился теперь Сергей. – Военная?
– Художественная.
– А разве старый фюзеляж представляет художественную ценность?
– Ими территории украшают. Например, вкапывают в землю. Получается смотровая башня. Из фюзеляжей делают чертовы качели. И вообще, фюзеляж, особенно от боевого самолета, лишает участок статики, наполняет его энергией и движением.
– Понятно...
Они завернули за угол. Площадка перед домом была выложена мраморными плитами черного и красно-коричневого гранита.
– Напоминает почему-то Мавзолей Ленина, – заметил Боря.
– Правильно, – кивнул Сергей. – Это украинский красный гранит и черный лабрадорит – именно этим материалом, привезенным, кстати, тоже с Украины, облицован Мавзолей на Красной площади. Новый дом мы пристроим под прямым углом к старому. И таким образом, получится дворик.
– Тут вы можете сделать патио, – оживился Боря. – Оно как раз будет выходить на южную сторону.
– Патио? – задумался Сергей. – Что-то типа того... Но я не разбираюсь. Патио, что-то испано-итальянское?
– Точнее – испано-латиноамериканское. Там они представляют из себя длинные открытые галереи, заканчивающиеся декоративными прудами, обрамленные стрижеными растениями или живыми изгородями. И сейчас в старинных гостиницах Испании я видел такие галереи. Безусловно, в наше время у них несколько иное предназначение, но, как и много веков назад, они придают домам особый колорит. У нас внутренние дворики строят редко. А зря! Именно патио могут сделать дом и его территорию оригинальными и стильными – особенно если все это спроектировано хорошим архитектором. Патио лучше, конечно, покрыть, скажем, прозрачным пирамидальным куполом. Все-таки в Москве много осадков.
– Идея, конечно, неплохая. – Сергей задумался. – Это же будет внутренний дворик, объединяющий сразу два дома...
– ...и служащий тамбуром между домом и садом, – подхватил Боря. – И такой дворик можно использовать как оранжерею для выращивания экзотических и теплолюбивых растений. А раздвижные стеклянные двери в сад создадут плавный переход.
– Нужно подумать. Но я, наверное, так и сделаю.
Он раскрыл перед ними белую, дребезжащую стеклами дверь, и Лена с Борей вошли на широкую светлую террасу, пропахшую керосином и антоновкой. На стене уже висели Катины натюрморты. Половые доски неравномерно прогибались под ногами, в частом оконном переплете светились сине-лиловые стеклышки.
– Вот это здорово. – Лена невольно остановилась. – В этом что-то есть. Правда, Борь?! Легкие ажурные зановесочки, цветные стеклышки, а за ними – яблоневый сад. Хорошо как! Я тоже так хочу... Сереж, ты за сколько купил этот дом? Ведь не очень дорого?
– Двести пятьдесят тысяч зеленых. – Он безразлично пожал плечами.
Лена только присвистнула.
Сергей с усилием распахнул тяжелую дверь, обитую войлоком. Из дома послышались оживленные голоса, остро пахнуло застольем.
Навстречу выскочила Катя.
– Сережка ушел и пропал. – Целуясь с Леной, она внимательно разглядывала Борю. – Вы, конечно, удивлены нашей покупкой?
– Сергей нам уже рассказал, – засмеялась Лена. – Но тут так интересно!
– Все получилось очень неожиданно, – взволнованно поведала Катя. – Вообще-то мы подбирали квартиру. Рассматривали еще коттеджи в ближнем Подмосковье. А у Сережки ведь остались еще знакомства в риелторстве. И тут как снег на голову – предложили дом в Соколе. Если завтра же не возьмем, он уйдет. Мы в тот же вечер сорвались смотреть. Оказалось – пожилые люди, старые "соколяне", не способные по возрасту жить в частном доме. Мы и взяли его. Была не была! К тому же мне хотелось иметь мастерскую. И теперь вот думаем, чего тут делать дальше.
– Этому дому более восьмидесяти лет, а проблем с ним никаких, – вмешался Сергей. – Потому что каждое бревно отваривали в олифе.
– Значит, у вас и квартира осталась? – догадалась Лена.
– Осталась, – засмеялась Катя и шепнула Лене: – Свекрови тоже надо где-то жить. Да и мы поживем еще там, пока здесь будет стройка. Ну, проходите же скорее. Вас все ждут!
Они вошли в просторную, но сумрачную комнату с большой белой печью и рядом окошек в сад. Посреди комнаты, ближе к окнам, стоял длинный стол, за которым сидела Катина сестра Женя с мужем, шафер Сергея Андрей тоже с женой. Все бывшие на свадьбе. Андрей даже тут, в полутьме, пребывал в дымчатых очках. Его жена, похожая на него как близнец, с таким же тусклым, незапоминающимся лицом, была тоже в очках, но с прозрачными стеклами.
За столом наступила тишина. Все разглядывали новоприбывших, особенно Бориса Муратова.
– Опоздавшим штрафную! – нарушил молчание Андрей.
Он привстал и, одной рукой придерживая полы пиджака, другой неудобно потянулся за бутылкой.
Продолжение свадьбы на "поплавке", с раздражением сообразила Лена. Только тамады не хватает.
– С опоздавших причитается тост! – Женя металлически захохотала. Она была вновь в каком-то эксклюзивном платье: черном с блестками, с широченным полупрозрачным приподнятым воротником.
Борю усадили рядом с ней, а Лену – между ее мужем и Андреем.
– Дай людям в себя-то прийти, – по-матерински захлопотала Катя. – Ребят, ешьте лучше.
– Борис!.. – Женя сразу взяла Борю в оборот. – А где нужно выставиться молодому талантливому художнику, чтобы его заметили?
– Где выставиться? – задумался Боря с уже поднятой ко рту вилкой салата. – Хорошо бы в Лондоне, Нью-Йорке и Цюрихе. Это настолько насыщенные коллекционерами и художественными событиями города, что, если художник достоин, он будет отмечен. Еще есть пара ярмарок, на которых важно "засветиться": это Armory sНow в Нью-Йорке и "Арт-Базель".
– А что нужно, чтобы попасть туда со своими работами? Если не секрет, конечно. – Женя обворожительно, как ей казалось, улыбнулась.
Все уставились на Борю.
– Не секрет. Сами галереи сейчас вкладывают в раскрутку собственных художников. Это – новые проекты, выставки, ярмарки. В среднем галерея вкладывает в своего художника от пяти до десяти тысяч долларов в год. Только одна упаковка художнических работ при переезде дотягивает до двух тысяч долларов. Нам обошлось в семьсот зеленых только доставить произведения из аэропорта до места проведения ярмарки в Нью-Йорке. Или стенд на выставке, скажем, стоит пять тысяч у нас в России и десять-пятнадцать на Западе.
– Борис, и все это окупается? Арт-бизнесом сегодня выгодно заниматься?
Спрашивая, Женя напряженно поглядывала на Катю, мол, для тебя узнаю. И все это понимали. Катя опустила глаза, ей было неловко.
– Да. Как никогда. Изящные искусства становятся главным увлечением западной и российской элиты. Арт-рынок сейчас переживает подъем. По оценкам Михаила Швыдкого, в будущность его министром культуры, потенциал арт-бизнеса уступает лишь телевизионному. Состоятельные люди у нас в стране коллекционируют антиквариат и современное искусство и с азартом участвуют как в наших, так и в западных аукционах.
– А что, они просто приходят к вам в арт-галерею и покупают, что понравится им, полагаясь на свой вкус?
Казалось, Женя интервьюировала Муратова.
– Нет, конечно. Вначале звонят референты, выясняют цены и главное – возможную доходность вложений в того или иного художника.
– В смысле, – не поняла Женя, – выясняют, талантлив ли художник?
Боря только посмеялся над ее наивностью.
– Сейчас нет такого понятия "талантливый". А есть – актуальный или неактуальный художник. И для покупки работ актуального художника клиенты записываются в очередь, составляются так называемые "листы ожидания".
– И значит, совсем безразлично, что изображено на его полотне? – не выдержала Катя.
– Практически да, – подтвердил Боря. – Важнее для них, что со временем цена этого шедевра возрастет. И сейчас каждый олигарх уже владеет какими-то произведениями искусства.
– Значит, коллекционирование сегодня есть только выгодная инвестиция? – неприятно ухмыльнулся Андрей.