– Ошибка? – не понял Коннор.
– Шампанское – нет. Памятные фотографии – нет. – Она наставила на жениха обвиняющий перст. – Вы хотите сказать, что даже букетика цветов невесте не купите?
– А в чем проблема? – нахмурился Коннор.
Женщина взглянула на Фредерику. Та беспомощно пожала плечами.
Дама-регистраторша недовольно поджала губы и посмотрела на жениха с отвращением, как на слизня. Затем отложила книгу, извлекла из ящика поблекший букетик искусственных фиалок и с сочувственной улыбкой всунула в руку Фредерике.
– Держи. За счет заведения.
И "одарила" Коннора настолько ядовитым взглядом, что приходилось лишь удивляться, как это жених не скончался на месте. А женщина тем временем наклонилась к уху невесты.
– Ты уверена, деточка, что дело того стоит? Нет, Фредерика абсолютно не была ни в чем уверена. Но она уже зашла слишком далеко и отступить не могла.
– Все в порядке, – заверила она регистраторшу. – Честное слово. Мы просто несколько стеснены в средствах. Мой жених, он… очень бережлив.
– Бережлив – это одно, – фыркнула женщина. – А вот скупердяй и жмот – совсем другое.
– Не начать ли нам? – вкрадчиво осведомился Коннор.
Регистраторша воинственно подбоченилась.
– Ты что, дружок, торопишься куда?
– Кабы не спешка, нас бы тут не было.
Тогда женщина демонстративно обратилась к невесте.
– Деточка, ты еще не сказала "согласна". Самое время произнести решительное "нет".
– Эй! – возмутился Коннор. – Вы вообще людей жените или разводите?
Старик в мешковатом коричневом костюме испустил страдальческий вздох.
– Мэрион, лапушка, третий-раз за день – это как, не слишком? Хочешь, чтобы мы обанкротились? И без того концы с концами с трудом сходятся.
– Но, Джеймс…
– Если эти двое предназначены друг для друга – отлично. Если нет – адвокатам по бракоразводным делам тоже пить-есть надо. В любом случае, не наше это дело. Давай заводи музыку.
Мэрион в последний раз негодующе фыркнула и обреченно махнула рукой.
– Ладно. Всех не спасешь. Джеймс, обеспечь им нерушимые узы.
Нерушимые… Если бы только эта женщина знала!
На протяжении церемонии Фредерика ощущала на себе неодобрительный взгляд дебелой регистраторши. Эта женщина явно умела распознавать истинную любовь на расстоянии пятидесяти шагов и отлично видела, что здесь таковой и не пахнет. Девушка попыталась отвлечься, сосредоточиться на словах старика в коричневом костюме, но нудные фразы сливались в неразборчивый монотонный гул.
Зашла речь о кольцах. Фредерика, с запозданием поняв, что об этой маленькой подробности Коннор и не вспомнил, незаметно стянула с пальца дешевенькое позолоченной колечко с хрусталиком, сувенир с рождественской беспроигрышной лотереи, и вложила его в руку жениху. Судя по выражению лица, тот был сыт по горло всей этой комедией.
Равно как и дебелая Мэрион.
Старик задал сакраментальные вопросы. Оба заверили, что согласны. Затем Коннор послушно надел кольцо на палец невесте. И их торжественно провозгласили мужем и женой.
Фредерика неожиданно поняла, что стоит, затаив дыхание, и глубоко, прерывисто вздохнула. Ну ладно, не все так плохо. Кажется, ей полагается чувствовать себя несколько иначе. Но ведь все осталось как прежде? Наверное, дело в том, что брак этот – ненастоящий. Просто сделка, как неоднократно повторял Коннор. Ничего особенного. Ничего эпохального. Вообще ничего…
– Можете поцеловать невесту, – раздались слова, и сердце девушки разом перестало биться. Как она могла забыть об этой неотъемлемой части церемонии?
Фредерика робко подняла глаза на Коннора. Целоваться тот явно не собирался. Но Мэрион вновь укоризненно уставилась на жениха и многозначительно забарабанила пальцами по столу. И Коннор сдался – нехотя наклонился и быстро чмокнул невесту в губы.
Дебелая Мэрион так и передернулась от омерзения. Она переглянулась со стариком и скорбно покачала головой. Джеймс поправил очки.
– Слушай, парень, если тебе не улыбается нынче ночью спать в одиночестве, целуйся уж как следует.
Секунд пять Коннор испепелял негодующим взглядом служителей брачной конторы, а потом обреченно выдохнул:
– Да какого черта…
Он рванул Фредерику за руку, развернул лицом к себе – и припал к ее губам. Всю страсть, что напрочь отсутствовала в церемонии регистрации брака, он вложил в пылкий, жаркий поцелуй. Столь жаркий, что Фредерика испугалась, как бы тут не приключилось пожара.
Мэрион задохнулась от изумления, послышался глухой звук – не иначе как у Джеймса отвалилась челюсть. Но девушка даже двинуться не могла. Она самозабвенно откинулась в объятиях Коннора, судорожно вцепившись ему в плечи, беспомощная, как тряпичная кукла. Если вчера вечером он подарил ей стофунтовый поцелуй, то, для того чтобы оплатить этот, ей пришлось бы ограбить банк, ни больше ни меньше. Разумеется, Коннор всего лишь дразнил Мэрион. Но что мешает ей, Фредерике, тоже получить удовольствие?
Казалось, поцелуй длился вечность. Но вот Коннор отстранился, поддержал ее за плечи, не давая упасть. Оба расписались в книге регистрации, и мистер О'Салливан увлек новоявленную миссис О'Салливан к выходу. Фредерика едва успела оглянуться через плечо. Мэрион потрясенно уставилась на Джеймса, бормоча под нос, что цветы – это одно, но мужчина, который умеет так целоваться, – это совсем другое, так что, видимо, девочка и впрямь знает, что делает…
Заспанный клерк отеля "Улисс", похоже, намеревался искать дурацкие ключи от номера до самого утра. Поэтому Фредерика, извинившись, ушла в дамскую комнату, а Коннор остался у стойки регистрации. Он рассеянно барабанил пальцами по деревянной поверхности, одержимый одной-единственной мыслью: как бы поскорее приступить к "медовому месяцу". И одержимость эта проснулась в нем в тот самый миг, когда губы молодых людей соприкоснулись.
До тех пор Коннор всего-навсего с нетерпением ждал окончания церемонии. А она, как назло, затянулась. Мистер О'Салливан не слишком-то задумывался о том, что случится после того, как оба скажут "согласны". Но, едва ощутив вкус губ Фредерики, Коннор вспомнил, как она льнула к нему накануне вечером, теплая, покорная, и как у него голова шла кругом.
Что ж, сегодня она отведает кое-чего еще.
Вот наконец и ключ. Коннор перехватил Фредерику на выходе из туалетной комнаты и увлек к лифту. Поднимаясь, он увлеченно гадал, что у нее под этим строгим синим платьем. Нет, никаких сюрпризов Коннор не ждал. Такие девушки носят хлопчатобумажные трусики и такие же лифчики с крохотной розовой розочкой посередине. Что может быть целомудреннее? Но он мигом избавит ее и от того, и от другого. Как только распустит ей волосы, до поры до времени скрепленные пластмассовой заколкой, и снимет платье…
Но что скажет сама миссис О'Салливан? Вчера вечером при одной только мысли о постельных развлечениях она готова была сквозь землю провалиться от смущения.
Но ведь сегодня они уже женаты. Такие девушки, как Фредерика, придают огромное значение всей этой официальной дребедени. Им подавай бумажки с подписями и печатями, прежде чем они позволят себе предаться такой пустячной, ни к чему не обязывающей забаве, как секс. Ну так что ж, они теперь муж и жена. И у него на руках документы, сей факт подтверждающие. Что им может помешать?
Да абсолютно ничего.
Молодожены вышли из лифта и направились по коридору к номеру. Коннор повернул ключ в замке и придержал для девушки дверь, приглашая войти.
– Ох! – воскликнула Фредерика, оглядываясь по сторонам. – Ты только посмотри, какая комната!
Собственно говоря, номер был не из лучших. Темно-синее с позолотой покрывало на постели, темно-синие шторы, стянутые золотым шнуром, мебель орехового дерева. Кое-где не мешало бы подновить краску. И все-таки Фредерика пришла в восторг. Учитывая, в каком захолустье она выросла, любой намек на роскошь казался ей пределом мечтаний.
Прямо как была, с сумкой через плечо, девушка устремилась к окну. Отдернула шторы, посмотрела вниз…
– Какой вид! Оторваться невозможно!
С легким щелчком дверь захлопнулась.
Фредерика стремительно развернулась. Посмотрела на мужа сначала изумленно, затем озадаченно. Обвела взглядом комнату, словно впервые заметив огромную двуспальную кровать. И судорожно сглотнула, точно перепуганный кролик.
Коннор мысленно улыбнулся. За пару минут он поцелуями развеет все ее сомнения, и Фредерика сама не заметит, как окажется обнаженной в его постели. И никогда не пожалеет об этом. На памяти Коннора еще ни одна женщина не покидала его кровати недовольной и несчастной… Фредерика исключением не окажется. Завтра утром они проснутся, и она по-прежнему будет рядом. Они поедут домой, в Баллинранниг, и каждый Божий день им суждено укрываться одним одеялом… Коннор сам себе удивлялся: эта мысль отчего-то несказанно его радовала. Похоже, в положении женатого человека есть свои прелести…
Швырнув чемодан в угол, он шагнул к Фредерике.
Глава 5
Она стояла спиной к окну, глядя на Коннора во все глаза. На лице его читалось нечто такое, от чего по спине ее пробежал холодок, а сердце на миг сбилось с ритма. В комнате сгущались вечерние сумерки.
– Ч-что такое? – пролепетала Фредерика.
– Все в порядке, – вкрадчиво заверил Коннор. – Все в полном порядке.
И, не сводя с жены пылкого, жадного взгляда, он стремительно пересек комнату.
– А г-где твой номер? – встревоженно спросила она.
– Мой номер? – Коннор мягко рассмеялся. – Ты в нем находишься.
– О… Тогда… тогда где мой номер?
– Ты в нем находишься.
– Кон…
– Да?
– В этом номере только одна кровать.
– Верно подмечено.
– Почему ты не заказал два номера?
– Пустая трата денег. Мы же женаты.
– Но…
– Прошлой ночью мы спали на одной кровати.
– Да, знаю, но…
Коннор остановился перед нею. Фредерика отпрянула и прижалась спиной к окну, испуганно глядя на мужа. А тот уперся рукой в раму и наклонился совсем близко.
– Что ты делаешь? – слабо спросила она.
– А ты как думаешь?
– Я… не знаю.
Он ласково провел указательным пальцем по ее шее точно над линией воротничка.
– Правда не знаешь?
У Фредерики перехватило дыхание – секунд на пять, никак не меньше. Ощущение было такое, точно ее поразило молнией или разбил паралич. Не может быть, чтобы он… чтобы он надумал…
– Ты… ты уверял, что это чисто деловое соглашение!
– А ты никогда не пыталась совмещать дело с удовольствием?
Коннор потянулся к ее губам. Девушка резко отпрянула, уперлась ладонью ему в грудь.
– Погоди минутку. Ты ни слова ни говорил о том, что… ну, что захочешь…
– Ты ни слова не говорила о том, что… не захочешь…
– Но мы же ненастоящие муж и жена.
– А из свидетельства следует, что настоящие.
– Но я не предполагала…
Коннор решительно снял с ее плеча сумочку и отшвырнул прочь.
– Мы даже не обсуждали… Дорожная сумка полетела в тот же угол.
– Я была уверена, что ты все понимаешь…
Коннор обнял ее за плечи, и сердце девушки словно замерло. Не размыкая рук, он каким-то образом расстегнул заколку, и светлые волосы волной рассыпались по плечам. Кон пропустил шелковистые пряди сквозь пальцы и придвинулся ближе – так близко, что Фредерика всем своим существом ощутила жар его тела. Неведомое доселе чувство постепенно подчиняло ее себе – чувство пугающее, волнующее, загадочное…
– У тебя чудесные волосы, – прошептал Коннор.
Девушка затрепетала от радости. Впервые в жизни кто-то употребил слово "чудесный" применительно к ней, Фредерике Линдси! Похвала Кона завораживала, но в то же время звучала как-то неубедительно. Она некрасива. Она настоящая дурнушка. Зачем же Коннор говорит ей такие вещи?
Потому что ему нужно… О Господи!
Колени девушки подогнулись, лишь невероятным усилием воли она устояла на ногах. Коннор обнял ладонями ее лицо, заглянул в глаза. От его прикосновений по телу распространялось легкое покалывание. Фредерика похолодела от ужаса. Ей отчаянно хотелось притянуть Коннора к себе и одновременно оттолкнуть, ибо сила собственных эмоций и возбуждала, и страшила девушку.
– Тебе понравится, – прошептал он ей в губы. – Обещаю, тебе так понравится, что ты захочешь заниматься этим снова и снова…
И Коннор припал к ее губам с поцелуем столь упоительно-глубоким, столь пылким, столь жарким, что девушка едва не потеряла сознание. В отличие от предыдущих поцелуев этот был неспешен, исполнен томности, точно впереди у них была целая ночь. Однако притом что он усиленно старался воспламенить девушку своими прикосновениями, в груди у нее сердце словно превратилось в кусок льда.
Она ему не нужна. На роль жены ему сошла бы любая. Не она, Фредерика, так кто-нибудь другой. Она ничего для него не значит.
Если бы только Коннор удовольствовался поцелуями, она бы нисколько не возражала. Но ему явно требуется большее. А она понятия не имеет, как ему это дать… Она вообще не собиралась давать ему столь много!
Не отрываясь от губ девушки, Коннор скользнул ладонями по ее бедрам, притянул к себе. И сердце Фредерики беспомощно дрогнуло, едва она поняла, к чему именно прижимается. Левой рукой он обвил ее шею, правой погладил по спине. Ладонь неуклонно продвигалась все выше и выше, и Фредерика замирала от сладкого волнения. Когда же пальцы Кона легли ей грудь и мягко надавили, девушка глухо вскрикнула и попыталась отстраниться.
– Кон, пожалуйста… Прошу тебя, не надо!
Но Коннор не отвел рук, он терпеливо дождался, чтобы девушка успокоилась. А потом провел ладонью по шее, большим пальнем пощекотал щеку.
– Все в порядке, детка. Я знаю, что для тебя это в первый раз. Ты просто немножко напугана, вот и все.
По правде говоря, напугана она была не немножко, а, что называется, до смерти. Фредерика мечтала о сексе с тех пор, как повзрослела достаточно, чтобы понять: почти все этим занимаются, а она – нет. Но, нет, "секс" – неправильное слово. Девушка мечтала о любви. О том, чтобы разделить ложе с мужчиной, который ее любит. Прикосновения Кона возбуждали ее до крайности. Однако, глядя в его глаза, она видела там пугающую пустоту. Чего-то в этом взгляде недоставало – чего-то важного, того, что проникает в сердце женщины, когда на нее смотрит любимый…
– Я попросила тебя остановиться, – напомнила она.
– Расслабься, – зашептал Коннор, легонько целуя ее в шею, в щеку, в висок. – Все будет хоро…
– Я сказала "нет"!
Коннор отпрянул, до глубины души пораженный. А в следующее мгновение изумление сменилось гневом. И Фредерика внезапно осознала, что ровным счетом ничего не знает о мужчине, с которым не так давно проехала больше двух сотен миль. О мужчине, за которого вышла замуж. Этот мужчина того и гляди заставит ее выполнять супружеский долг, и это притом, что до вчерашнего вечера она вообще не знала мужских прикосновений, а от одной только мысли о постели приходила в ужас.
– Пожалуйста, не принуждай меня, – пролепетала она.
Коннор вздрогнул, синие глаза его потрясение расширились.
– Принуждать тебя? Хорошенького же ты обо мне мнения! Ты всерьез думаешь, что я стану тебя принуждать?
– Я… я тебя совсем не знаю, Кон. И понятия не имею, чего от тебя ждать.
Коннор в ярости скрипнул зубами.
– Я отродясь ни к чему женщин не принуждал, и черт меня дери, если начну прямо сейчас! Не хочешь заниматься сексом – не надо. Но поверь мне, детка, ты много теряешь!
И с этими словами Коннор бросился в ванную и с оглушительным треском захлопнул за собой дверь – стены так и содрогнулись.
Фредерика беспомощно огляделась. В комнате вдруг сделалось совсем тихо. Не оттого ли в груди девушки всколыхнулось чувство утраты и острого, беспросветного одиночества? Она – в дублинском отеле, в нескольких сотнях миль от дома, замужем за мужчиной, которого едва знает и который в данный момент ею, мягко говоря, очень и очень недоволен.
Девушка присела на кровать, и тут же в ушах ее зазвучал зловещий, замогильный голос матери. Ощущение было такое, будто Дебора Линдси жива, нависает над дочерью и ругает ее на чем свет стоит.
– Ты что, совсем спятила? Ты – в Граде греха, с мужчиной, которому от тебя надо только одно, и ты знаешь, что именно. Что ты за дурочка, право слово!
Фредерика крепко зажмурилась: и как ее угораздило угодить в подобный переплет? Похоже, все то, что мать рассказывала ей о мужчинах, – чистая правда от первого слова и до последнего. Кон всерьез считает, что, раз они сочетались законным браком, он вправе беззастенчиво ее использовать.
Девушка решительно выпрямилась. Коннор О'Салливан не имеет никаких прав сверх того, о чем они договорились заранее. И брачное свидетельство тут ни при чем. И воспользуется он ею только в том случае, если она ему позволит.
Но именно этого Фредерика Линдси делать отнюдь не собиралась.
Коннор включил душ на полную мощность и подставил тело под тугие струи воды, надеясь, что досада и ярость хоть немного утихнут.
"Ты много теряешь…"
Как же! Ей-то все равно, ей-то плевать. Это он чувствует себя так, точно поджаривается на раскаленной сковороде.
Коннор был так потрясен отказом девушки, что на мгновение у него язык отнялся. В конце концов, не Фредерика ли умоляла его о поцелуе не далее как вчера вечером?
Чуть ли не сдирая с себя кожу, он намылился с ног до головы. Фактически они женаты. Разве нет на этот счет никаких законов? Разве жена не обязана удовлетворять желания мужа?
Он вздохнул. Нет, конечно же нет. На дворе – двадцатый век, а не темное средневековье. Но, черт подери, и почему это добрые старые патриархальные порядки вдруг показались ему настолько привлекательными?
К тому времени, когда Коннор закрыл воду и вылез из душа, он уже ощущал нечто вроде угрызений совести. Фредерика невинна, а он подошел к делу слишком уж напористо, стал требовать… К такому бурному натиску девушка была еще не готова.
Коннор пригладил мокрые волосы и досуха вытерся полотенцем, мысленно приказывая себе успокоиться. Да, конечно же Фредди – его жена, но бедняжке нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Да и зачем ему в постели женщина, которой вовсе не улыбается там находиться?
Отныне и впредь он будет спокоен и невозмутим. Именно это от него и требуется.
Обмотав полотенце вокруг бедер, Коннор вышел из ванной и направился к чемодану. Фредерика чинно сидела на краешке кровати, по-прежнему в своем скромном синем платьице, как если бы, устроившись в первом ряду церкви, внимала обличающей проповеди. Заслышав шаги, она даже не обернулась.