- Вообще-то, я пришла мириться!
Жермен растерянно заморгал.
- Мы, кажется, не ссорились.
- Тем лучше! Тогда считай, что я соскучилась и решила зайти. На правах друга, - я уже решительно отодвигала его от порога, шагая внутрь.
Оказавшись в доме, я вдруг замолчала и уставилась на нечто непривычное - смятый плед, пыль, и грязную посуду на кухне.
- Ты болел! Ради бога… - я укоризненно посмотрела на него.
Жермен молчал, уткнувшись взглядом в пол.
- Хорошо. Сейчас я все устрою! И не буду мешать!
- Делиз, ты… - он не закончил.
- Иди, иди, - я решительно отмахнулась, от его протестов, - Ты и сейчас выглядишь не лучшим образом!
Я видела, что пока присланная Барбой девушка под моим руководством хлопочет по хозяйству, он пытался читать, но то и дело ловила на себе темный взгляд поверх очков. Встретившись со мной глазами, Жермен встал. Он обнял меня и долго стоял так. Я чувствовала его дыхание и эхо биения сердца.
- Делиз…
Теплые губы нежно коснулись виска.
Я проснулась резко и сразу. Оказалось, что я уснула прямо так, как мы и сидели на веранде, положив голову ему на плечо. Когда ушла Николетта, я не могла сказать.
- Уже светает… - признала я очевидное, - Ты так и не спал?
- Да… нет… - Жермен смотрел на светлеющую кромку неба.
- Что с нами происходит, Жермен?
- Не знаю… - одними губами.
- Ты знаешь, я никого никогда не любила. Я, наверное, вообще не способна любить. Но… я не хочу тебя терять…
Он едва заметно вздрогнул. В глазах - до предела перетянутой струной звенела грусть.
- Рано или поздно, - это случится.
- Тогда я хочу, что бы это случилось как можно позднее.
Его поцелуй был целомудреннее мелодии церковного хора…
* * *
Счастливые часы убегают незаметно, и всегда слишком быстро. Мы были вместе, и я забыла обо всем окружающем мире, кроме мужчины, который был со мной рядом. Иногда просыпаясь в ожидании новой встречи или засыпая в кольце его рук, я думала, что так не бывает, что это слишком хорошо, что бы длиться долго. Жермен был совершенством, идеал, воплощение мечты: слишком хорош, что бы быть правдой. Ни один мужчина не мог быть более внимательным, ни один любовник не мог быть более чутким. В тот момент, когда впервые он лаская коснулся меня, я до дрожи боялась разочарования. Он был великолепен, он обязан был быть великолепным, - не зная всех тайн и секретов женского тела, он не смог бы достичь такой репутации одними неподражаемыми манерами… Но ведь мне нужно было не это!
В нашу первую ночь он любил меня так же безыскусно, как и дышал, и, вытягиваясь в истоме, я едва удержалась от слез. Что бы не следовало дальше, я уже не могла сомневаться в той искренности, с которой он так щедро отдавал себя на мою милость либо подчиняя меня своей власти.
Я готова была часами наслаждаться близостью восхитительного тела, которое природа творила с несомненной любовью, но все же это не было главным в наших отношениях. Плотская страсть была лишь самым простым выражением той связи между нами, существование которой нельзя было не признать. Мне было достаточно его молчаливого присутствия.
Мне стало казаться, что я физически ощущаю его, и могу слышать отзвуки его чувств. Я убеждалась в этом, явившись к нему прямо с утра, на несколько часов раньше обычного, что бы услышать: 'Я думал о тебе', или неожиданно нагрянув вечером, что бы убедиться, что он пытается скрыть очередной приступ дурноты.
Больше всего это было похоже на сумасшествие.
- Я пугаю тебя?
- Немного. Ты изменилась, - Жермен коснулся пальцами моей щеки.
- Я больна тобой. Наверное, это смешно?
- Не знаю, - он покачал головой, - такого со мной еще не было.
- Жермен… - я была потрясена, - неужели у тебя никогда не было девушки? Ты никогда не встречался с женщиной просто так?
- Как-то не до того было.
Он улыбался, но говорить об этом ему было явно неприятно. Что бы знать об этом, мне было не обязательно видеть его лицо. Мы были связаны с ним.
Иногда меня это пугало. Неизвестность всегда пугает. Я представить себе не могла, чем кончится наш роман. И к самому Жермену было много вопросов. Возможно, это не беспокоило бы меня настолько сильно, если бы он так старательно не уклонялся от личных тем.
Несколько раз Жермен уезжал.
- По делам? - спрашивала я, пытаясь унять любопытство.
- Вроде того, - он не считал нужным объяснять, куда он едет и когда вернется.
А возвращался он обычно еще более… нет, не грустным, не мрачным, не подавленным - отстраненным. Словно каждый раз ему приходилось идти ко мне не просто из конкретного населенного пункта, но из неведомой и, как видно, абсолютно безрадостной дали.
Несколько раз, когда мне приходилось выбираться в столицу по поводу развода, так как Морис упорно стоял на своем, Жермен меня сопровождал, но это была скорее тяжелая обязанность для него. Я долго не могла поверить в это, но ему и правда было неуютно и не приятно во всей должной быть привычной обстановке.
Жермен не протестовал, когда мы останавливались в гостинице, и мы редко выходили куда-то еще, тем более, что даже тогда он выбирал тихие, мало известные, хотя, безусловно, уютные и романтичные места.
- Такое впечатление, что ты меня стыдишься, - как-то в шутку заметила я.
- Я просто стараюсь избежать нежелательных встреч, - мои слова его задели, - но если ты хочешь встретиться с кем-нибудь из знакомых, я не могу тебе мешать.
- Мне никто не нужен, - я прижалась щекой к его плечу: восхитительное ощущение.
Правда, мелькнула у меня как-то одна мыслишка, что подобная простота в пристрастиях, объясняется еще и ограниченностью средств. 'Моих' денег он не принимал, я, собственно, не настаивала, понимая, что в противном случае опять поставлю его на положение содержанца. Но любопытство подавить не удалось.
- Ты получил наследство от какого-нибудь дядюшки?
- Ты о чем?
- Ты живешь в Тьерри уже больше полугода, ни разу не связавшись со 'старыми знакомыми', но особой нужды не испытываешь.
Жермен ответил на мой щекотливый вопрос весьма непринужденно.
- Видишь ли, Делиз, я и правда не собирался возвращаться.
- Ты… Ты продал дом?!
Так вот почему он жил вместе со мной в номерах: не из-за щепетильности, не из каких-либо других соображений. Он просто распродал все, что у него было, перед отъездом отрезая себе пути к возвращению.
- Делиз, так устраняется основная статья расходов, - несмотря на тон, бухгалтера Жермен не напоминал даже тенью, - Кроме того, в Тьерри нет необходимости в дорогом экипаже, модных штучках, шмотках, цацках… У меня были небольшие личные сбережения, которые поверенный вовремя удачно вложил. Не поверишь, Альберт честный малый… Так что, проценты позволяют мне сейчас жить скромно, но независимо.
- И… тебе нравится, как ты сейчас живешь?
- Почему нет? Можно сказать, я добился того, к чему стремился.
Мне показалось, что он имеет ввиду не совсем то, с чего мы начали. Какая-то недоговоренность была в его словах, но к этому мне было не привыкать. В конце концов, это была его жизнь.
- Ты не боишься одиночества?
- Почему же, боюсь. Но иногда оно бывает просто необходимо.
Я не могла не согласиться, несмотря на то, что мы имели ввиду разные вещи.
Пешие прогулки по Парижу помогли мне узнать, что он, оказывается, довольно неплохо разбирается в искусстве и знает историю, во всяком случае, отнюдь не невежда. Эстет, умеющий во всем видеть красоту и мимолетность времени, - он очаровывал навсегда!
После нескольких его замечаний о Дю Тампль, я удивленно спросила:
- Откуда ты это все знаешь?
Жермен лукаво улыбнулся.
- Ну, не все, конечно. Образования у меня нет, но память хорошая.
Свобода опьяняла. Была для меня неизъяснимая прелесть в том, что бы обходится без уверений в любви до гроба и фальшивых обещаний, которые все равно никто никогда не выполняет. Мне было хорошо здесь и сейчас, и я не хотела задумываться о будущем.
Святая уверенность, что все решится само собой.
Жермен, его спокойная нежность, стали моим лекарством. Впервые в жизни, я поняла, что значит быть женщиной, быть желанной.
Я почувствовала, что значит быть необходимой. Я была нужна ему не меньше.
Единственным, что тревожило меня, была болезнь Жермена. Не трудно догадаться, что именно она стала главной причиной резкой перемены в жизни. Частое недомогание, приступы головокружения и беспричинной слабости не проходили, не смотря на лекарства. Я не смела расспрашивать его, ограничиваясь обычными вежливыми вопросами.
Неизбежно, когда двое людей на столько близки, проводят вместе так много времени, - все труднее становиться представить себя по отдельности, допустить мысль о расставании. Я не совсем себя понимала, но незыблемая уверенность Жермена в том, что наша связь не может быть постоянной, меня уже раздражала и дразнила. Мне хотелось считать, что я не просто очередная любовница, и он подтверждал это каждым движением ресниц. Я видела, Жермен желает разрыва не более моего, но почему-то ждет его. К тому же, он продолжал отгораживать от меня некоторые стороны своей жизни.
- Почему ты никогда не берешь меня с собой? - поинтересовалась я, когда он вернулся после одной из своих отлучек.
- Зачем? - Жермен пожал плечами, - ты никогда не спрашивала. Тебе будет не интересно.
- Откуда ты знаешь? Ты тоже никогда не спрашивал.
Жермен рассмеялся.
- Делиз, ты говоришь, как ревнивая жена!
- Что плохого в том, что я хочу всегда быть с тобой? - обиделась я.
- Всегда - всегда? Так долго? - он по обыкновению шутил.
Правда веселость выглядела несколько наигранной.
- Всегда, - это была провокация, - И в горе и в радости…
Жермен прервал меня легким касанием руки. Мы стояли вплотную, и я ощущала его дыхание.
- Ты говоришь серьезно? - Жермен смотрел на меня со странной усмешкой, - Представь, не день, не месяц и даже не год - всю жизнь… Ты бы этого хотела?
- Пока не знаю, - я не могла понять, что именно он хочет услышать в ответ, - но не понимаю, почему ты воспринимаешь это как трагедию! Это так страшно - провести со мной всю жизнь?
- Дело не в тебе. Мы просто слишком разные люди.
- Слишком разные, но раньше мы прекрасно понимали друг друга!
Жермен молчал и отводил взгляд. Он как будто отстранился от меня. Я не могла понять почему, но знала его достаточно хорошо, что бы не заметить то, что он пытался скрыть.
- Тебе как будто нравится делать себе больно. Ты не веришь мне? Что ты для меня не просто прихоть?
- Делиз, нет, - я загнала его в угол, - Скорее себе.
- Отлично. Значит ли это, что я для тебя просто очередная любовница? Мне почему-то казалось иначе. Или это не так?!
- Делиз, разумеется, ты значишь для меня гораздо больше, несравненно больше, но тебе лучше не спрашивать объяснений дальше, я просто тебе не отвечу!
Спорить было бессмысленно. Жермен решительно поднялся, собираясь уйти.
- Ненавижу, когда ты так делаешь.
- Как? - он все-таки обернулся.
- Поворачиваешься ко мне спиной.
- Делиз, не обижайся, но я не хочу это обсуждать, - Жермен, конечно извинился, но тон по-прежнему был не преклонен.
Кажется, я поняла, в чем дело, и решила проверить.
- Хорошо. Знаешь, - между делом продолжила я, - твое досье…
- Да?
Его голос вдруг стал ка?ким-то выцветшим…
- Не бойся! Я не стала его открывать, - я не собиралась его мучить, - не думаю, что я была бы сильно потрясена. Мне кажется, ты не способен на низость.
Жермен улыбался, черт побери, - закусив губу, и не мог остановить взгляд на чем-нибудь одном. Справился он с собой довольно быстро.
- Ты слишком хорошо обо мне думаешь! Я не идеал, не совершенство, просто человек. Далеко не самый безупречный…
- Я тоже! Но я вывернулась перед тобой наизнанку. Нет ничего, чего бы ты не знал обо мне! А ты по-прежнему темная лошадка!
- И что же ты хочешь узнать обо мне?
- Все.
- Это не интересно!
- Жермен, для жиголо у тебя слишком много комплексов!
- Если бы у меня их не было, мы бы вряд ли были бы вместе!
Я была вынуждена согласиться с этим. Меня действительно привлекала в нем именно непоколебимая ясность мысли, необъяснимая чистота сердца. Ирония судьбы - последний рыцарь Грааля обслуживает богатеньких баб!
- Я не буду больше на тебя нападать. Но… ты мне дорог… и мне невыносимо думать, что ты не доверяешь мне… и… что однажды мы разойдемся в разные стороны.
Жермен уже обнимал меня, шепча:
- Делиз, у меня нет никого дороже тебя… что я говорю… у меня вообще нет никого кроме тебя! Что бы не случилось, это останется так!
Он не шутил больше. Не обещал. Но одна эта фраза стоила больше, чем самые пылкие признания.
И я смирилась со всеми его странностями и недомолвками, как раньше смирилась с его репутацией.
Разве не высшая ценность в том, что бы принимать человека таким, каким он есть?
* * *
Утро. Раннее-раннее, только птички поют. Этакая благодать. Я сидела в ванной комнате и остервенело комкала платочек.
Плюс - минус. Минус - плюс. Ну и что теперь делать? Как глупо, как безнадежно и безответственно глупо! Попасться, как пансионерка католической школы!
В принципе, ничего необычного не случилось, ведь мой организм никогда не напоминал часы, а в последнее-то время, благодаря расшатанным нервам, и вовсе выкидывал коленца. В общем, мой врач, говорил, что так бывает. Поэтому забеспокоилась я только тогда, когда пошла четвертая неделя задержки.
И вот результат. Что теперь делать?!
Мало по малу мне удалось выровнять пульс, в звенящую пустотой голову проникла мыслишка, что я сижу здесь уже довольно долго. Я вернулась в постель.
- Делиз? Что-то случилось? - Жермен поднял голову от подушки, сегодня он был у меня.
Его манера просыпаться внезапно и сразу сейчас заставила меня вздрогнуть.
- Нет, ничего. Спи, еще рано.
Дальнейшие несколько дней стали серьезным испытанием. Как скрыть очевидное от всегда чуткого к малейшим переменам Жермена?
- Делиз, с тобой все в порядке? - он смотрел на меня чересчур пристально.
- Да. А что?
- Ничего, - ответ получился не менее натянутым, - Ты ничего не хочешь рассказать?
- Нет.
В горле застрял кусок льда, но я умудрилась сказать это совершенно небрежно. Прежде, чем вываливать на него эту новость, надо было разобраться самой.
Жермен не стал настаивать, у него кружилась голова, и ломило виски.
Через неделю он уехал. Я сидела одна и обгрызала ногти, как в ранней тревожной юности. Я не знала, хочу ли я сама этого. Но главное, я прекрасно помнила, насколько серьезно Жермен относится к детям, и могла представить себе его реакцию на подобное известие. Точнее совсем не могла, только знала, что он вряд ли будет в восторге.
Визит к врачу в Тьерри не просто подтвердил то, что я уже и так знала, а припечатал мраморной плитой. Доктор был старенький, и очень чувствительный: он подробно описал пациентке сам процесс и возможных последствий аборта…
Я понемногу впадала в панику.
Возможно, решилась я, Жермен с присущим ему тактом найдет выход из ситуации.
- Мне действительно надо поговорить с тобой.
Жермен молчал, но я видела, что он слушает внимательно и слегка встревожено.
- Моя новость может многое изменить, - я инстинктивно оттягивала неизбежное.
- В чем дело? - он уже не скрывал беспокойства.
- Я беременна.
Повисла долгая тяжелая пауза.
- Ты уверена?
- Да.
Когда я решилась взглянуть ему в лицо, то поняла - просто мне не будет, мне будет очень не просто. Жермен был так мрачен, как будто я сообщила о смерти любимого родственника.
- Ты делаешь аборт, - он не спрашивал и не просил.
После его слов все для меня вдруг стало на свои места. Я поняла, что просто никогда этого не сделаю! Этот ребенок наш. Он живой! У него есть ручки, ножки, маленькое сердечко, что бы любить… Не справедливо, что его отец хочет его убить! Я разозлилась. Возможно, его рождение будет единственным поступком в моей жизни, не лишенным смысла.
- Нет!
Жермен глубоко вздохнул, как будто ему было больно это делать.
- Делиз, послушай. Ты многого не знаешь и не понимаешь…
- Если я чего-то не понимаю, не знаю - расскажи, объясни… Я хочу знать, почему ты хочешь его убить!
Жермен вздрогнул.
- Потому, что так будет лучше.
- Лучше? Для кого? Тебя? Или него?
- Всем нам, - он все еще сохранял спокойствие.
- Кому 'нам'? Кто-то так глубоко рассуждал о морали… к черту! Пустая болтовня… мне говорили, что ты можешь быть любым… с любой. Мне казалось, что я вижу тебя настоящего… пустое! Хамелеон, вот ты кто! Не волнуйся! Я справлюсь! Да я тебя и на километр не подпущу к ребенку! Да и что я скажу… что его папочка всего лишь жиголо…
Я пропустила тот момент, когда оказалась прямо перед ним, и верила в то, что бросала ему в лицо. Разочарование, такое неожиданное, оказалось слишком сильным.
Я была несправедлива. Я была отвратительна. Я была в бешенстве. Я не хотела видеть странного мучительного выражения его глаз.
- Боюсь, что к тому времени, как он захочет увидеть папочку, тебе придется отвести его на кладбище, - произнес Жермен ровным тоном.
Я отшатнулась, словно он меня ударил, и непонимающе смотрела на него. Жермен усмехался.
- Делиз, ты когда-нибудь задумывалась, чем именно я болен?
- Мне казалось, мои расспросы тебе неприятны, - это звучало весьма жалко, об этом я вообще не спрашивала. Предпочитала делать вид, что ничего нет, оправдывая себя тем, что щажу его гордость.
Жермен улыбался еще шире.
- Дорогая, помимо сердца, - а оказывается оно у меня все-таки есть, - мне поставили изящный диагноз… Как какой-нибудь балерине! Белокровие. Это наследственная предрасположенность. Черт его знает, что еще не так с моей проклятой кровью! И ты хочешь, чтобы твой ребенок жил с такой бомбой?
Приговор прозвучал, и я пыталась собраться с мыслями. Он что, на полном серьезе говорит, что приехал сюда - умирать?!
- Это неправильно… Нигде не написано, что ребенок родится больным… Ты не единственный! Если только это тебя останавливает…
- Делиз! Ты в своем уме? - Жермен все больше терял остатки самообладания, - Ты понимаешь, что я врядли доживу до своего тридцатилетия, - он нервно рассмеялся, запуская руку в волосы, - что там! Это я, пожалуй, лишку хватил! Каждый раз как я приезжаю на обследование, эти горе-эскулапы удивляются, что их клиент еще передвигается на своих ногах! Видно, как и всякая помоечная крыса, я очень живуч и еще протяну немного. Но одно дело прожить год, ну два… позволить себе любить, а другое дело оставлять после себя ребенка…
Я почти успокоилась. А вот он - нет. Жермен наклонился ко мне.