Жасмин - Алекс Белл 6 стр.


Полиция предложила отложить мою поездку в Калифорнию до выяснения всех обстоятельств, но я, сморкаясь в платок, объяснила, что мой муж умер, и мне не вернут деньги за билеты, так что я не могу их сдать. Кроме того, все, что мне сейчас хочется - это увидеть подругу. Наверное, я представляла собой чудовищное зрелище, но мне было плевать. В общем, смущенный полицейский сказал, что если эта поездка так важна для меня, мне обязательно стоит поехать.

Кроме того, ничего не было украдено, не было и каких-то очевидных зацепок для следствия, а моя новая система безопасности будет установлена только на следующей неделе. Поэтому, явно испытывая глубокое облегчение, они ретировались, оставив меня на попечение мамы, дав обещание, что обязательно свяжутся со мной, если вдруг найдут виновного.

Я опустошила чемодан, выкинув из него все, что брала к дедушке с бабушкой, а затем обратно запихала, похватав с пола наугад, чистую одежду. Меня воротило при мысли, что кто-то копался в моей одежде. Будь у меня деньги, я бы все повыбрасывала и купила новое. В мой дом мог вломиться кто угодно, но я почему-то не могла отделаться от мысли, что это был Джексон. В конце концов, я была почти уверена, что именно он изуродовал свадебные фотографии. Может, таким образом, он хотел расплатиться со мной за камень, брошенный в его машину.

Ночь я провела у родителей, и папа отвез меня в аэропорт на следующее утро.

- Я знаю, что это тяжело, Джез, - сказал он, когда высадил меня, - но попытайся наслаждаться жизнью, хорошо? А дом к твоему возвращению будет в порядке.

- Не позволяй маме тратить много денег, - предупредила я.

Накануне мама намекала, что найдет мне новую мебель. Я знала, что ей тяжело смотреть на меня, осознавая, через что мне приходится проходить. И я знала, что она хочет все сделать правильно, а для неё это означало - пойти и потратить кучу денег. Чего она себе не могла позволить. Но папа лишь отмахнулся от моих слов.

- Иди уже, - сказал он и улыбнулся.

Я обняла его, помахала ему на прощание, когда он отъезжал, а потом пошла в аэропорт. До сего момента мне как-то не приходило в голову, что я никогда прежде не путешествовала одна. Ни разу. На каникулы я обычно летала с родными или друзьями, а в отпуск мы летали уже вместе с Лиамом. Я зарегистрировалась и отправилась в зал ожидания, где и застыла в нерешительности. Я была голодна. Но когда мой взгляд упал на вывеску "Гарфанкеля", меня передернуло при мысли, что нужно будет зайти внутрь. Всякий раз, когда мы с Лиамом отправлялись куда-нибудь в отпуск, мы начинали наш отдых с завтрака в этом ресторанчике. Это воспоминание заставило меня потерять аппетит, поэтому я купила себе только чашечку кофе, чтобы скрасить ожидание появления своего номера рейса на табло.

На меня пялились. Проблема была не столько в моих светлых волосах, сколько в белой коже и бледных глазах. Люди находят мою внешность жутковатой, особенно, дети, которые ничего не знают об альбинизме. Моя внешность всегда держала меня особняком от всех остальных.

Я прижала к себе скрипку, которую всегда брала с собой. Благодаря её присутствию, я чувствовала себя не так одиноко. Это не просто инструмент, она была моей подругой. Мне даже в голову не пришло, не брать её с собой. Для меня не взять ее с собой, было сродни тому, как если бы пришлось оставить дома ребенка. Я была очень рада, что гостила у бабушки с дедушкой, когда мой дом переворачивали вверх дном. Не знаю, как бы я пережила, случись с ней что-нибудь. Ничто не могло её заменить, так она была мне дорога.

Я сидела, сгорбившись, держа в одной руке пластиковый стаканчик с кофе, а другой - обнимая футляр, и думала, может, стоит подстричь волосы, чтобы не бросаться окружающим так сильно в глаза. Прежде я не стригла их только потому, что Лиаму нравились длинные волосы. Когда мы лежали в постели ночью, он любил пропускать их через пальцы, раскладывать локоны по подушке, а потом делать мне комплименты, говоря, как прекрасна я в лунном свете.

И я всегда верила Лиаму, когда он говорил это мне. Когда же подобные вещи говорили мои мама или папа, в отчаянной попытке заставить дочь чувствовать себя менее инородным предметом в окружающей обстановке, меня передергивало. Мне они казались не то чтобы издевкой... но, в общем, мало соответствовали истине.

А Лиам не только находил меня привлекательной, казалось, он просто не представлял себе, что другие люди могли видеть меня в ином свете - что они могли считать мою белую кожу мертвенной, а голубые глаза холодными. Когда он меня касался, когда проводил пальцами по моему телу, меня это никогда не коробило. Мне было комфортно в своем теле. Мне нравились мои волосы, потому что Лиаму они нравились. Для Лиама моя внешность была особенной, она делал меня уникальной, прекрасной. Она делала меня отличной от других женщин.

Мне следовало бы догадаться, пока я лежала в тепле и безопасности его объятий, что все было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

С уходом Лиама из жизни, я поняла, что самой мне сложно увидеть себя такой, какой меня видел он. Словно это был сон, который я запомнила едва-едва. Теперь я напоминала скорее уродца, в которого то и дело тыкали пальцем.

И в очередной раз меня захлестнула волна нестерпимой тоски, и в очередной раз мне пришлось постараться, чтобы не утонуть в ней. Вокруг меня толпились люди с детьми и парочки, собиравшиеся оправиться отдохнуть куда-нибудь на выходные. Казалось, что я единственная в этой толчее была сама по себе, без пары. Лиам должен был лететь со мной... мы должны были сидеть вместе в "Гарфанкеле" и поедать ужасно вредный и жирный завтрак, болтать и смеяться... Я не должна была одна лететь к Лоре, оставив его билет дома, в конверте на каминной полке. И в очередной раз меня охватила тоска, тоска по привычному, такому любимому укладу жизни, которого мне так не хватало.

Казалось, что и полет длился дольше, чем должно, ведь мне даже поговорить было не с кем. Я не могла даже поспать, потому что привыкла класть голову Лиаму на плечо, когда уставала в полете. И теперь, когда я летела одна, часы тянулись мучительно долго.

Спустя одиннадцать часов полета, я была рада сойти с трапа, размять ноги и вдохнуть американский воздух. Я забрала багаж и отправилась на выход, где меня ждала Лора. Внешне мы с ней были полными противоположностями. Лора была невысокого ростика, её макушка едва доставала мне до подбородка. Кожа у неё была роскошного шоколадного цвета, а глаза - карими.

- Дорогая, я так рада, что ты приехала, - сказала она, крепко меня обнимая.

К моему облегчению, она ни словом не обмолвилась о том, что я прилетела одна. Не спросила она меня и о том, как у меня дела и как я справляюсь с горем. Не сказала она и о том, что сожалеет о смерти Лиама и что там еще обычно говорят люди. Люди, в общем-то, были не виноваты. Просто они говорили то, что принято в подобных случаях. Просто проявляли вежливость, ведь они были хорошо воспитаны. Невозможно отмахнуться от чьей-то смерти. Но Лора дружила с нами обоими, и ей ничего не нужно было говорить, я знала, какие чувства она испытывала.

В общем, она просто взяла меня под руку и повела на парковку к своей машине. Поначалу я решила не рассказывать ей о проникновении в мой дом, потому что если она узнает обо всех тех несчастьях, что выпали на мою долю, мне будет сложно изображать веселость. Но теперь, когда я её увидела, больше не чувствовала, что мне придется что-то корчить из себя и изображать оптимизм. Впервые за долгое время, я чувствовала себя на отдыхе.

По местному времени было уже почти десять вечера, и Лора настояла на остановке возле закусочной, по пути к ней домой, чтобы перехватить кофе и пончиков.

- Ты похудела, да? - с момента моего прибытия это был её первый вопрос, который имел косвенное отношение к смерти Лиама.

Я пожала плечами и опять же, к моему глубокому облегчению, она не стала углубляться в эту тему. Сама я уже была сыта по горло подобными вопросами от семьи и знакомых. Мы уселись на красно-белые виниловые диванчики в одну из кабинок, ели пончики и болтали, словно никогда и не расставались. Я даже и представить себе не могла насколько сильно соскучилась по Лоре, и как это здорово - находиться вновь рядом с ней. Её дом стоял всего в нескольких кварталах от закусочной. Когда мы наконец приехали к ней, она для меня провела по нему экскурсию. Домик оказался небольшим, уютным и красиво обставленным. В нем нашлась большая свободная спальня с удобной двуспальной кроватью, застеленной хрустящими, свежими, белыми простынями, только что из прачечной.

Когда Лора пожелала мне спокойной ночи и оставила одну в комнате, я постаралась не зацикливаться на двуспальности кровати и том, что я одна. Я достала фото Лиама в рамке, которое привезла из дома, и поставила его на прикроватный столик, а потом пошла чистить зубы в ванную. По возвращении я достала из чемодана пижаму, из которой вывалилось что-то металлическое и черное. Я наклонилась, чтобы подобрать странную штуковину, и в это мгновение сообразила - это же был игрушечный рыцарь, которого я нашла в вещах Лиама. Наверное, я схватила его вместе с одеждой, разбросанной по полу. Рыцарь встал на столике рядом с фотографией. Тот факт, что он лежал в кармане Лиама, когда тот умер, заставил меня почувствовать какую-то странную привязанность к нему, несмотря на гвоздь, которым какой-то мальчишка проткнул ему шлем.

Когда я, наконец, улеглась в постель, то пообещала себе, что на всю катушку воспользуюсь этой поездкой и не буду рефлексировать по поводу того, что произошло дома. По крайней мере, сейчас я была за тридевять земель от всех тех проблем - вдали от всяких Джексонов с Люками, и впервые за долгое время я могла расслабиться, на самом деле чувствуя себя в безопасности.

Глава 7
Кости и Розы

Всю следующую неделю мы с Лорой ходили по магазинам, осматривали достопримечательности, посещали кафешки и винные бары. Она взяла на работе отгул, чтобы побыть со мной, а в конце недели сообщила, что организовала ужин в ресторане "Королевы Мэри", на котором будет присутствовать Чарли, её новый парень, с которым она хочет меня познакомить. Эта затея меня не особо вдохновляла. Одно дело проводить время с Лорой, и другое - с каким-то незнакомым парнем, тем более, что я не испытывала желания поддерживать беседу с едва знакомым человеком. Кроме того, я даже испытывала некоторую неловкость. Лиам умер совсем недавно, да и наверняка, этот парень сам не знал, о чем со мной разговаривать. Наверное, он был в таком же ужасе, что и я.

Но для Лоры было важно нас познакомить, поэтому по сути выбора-то у меня и не было. Я, конечно, могла высказаться о своем антисоциальном состоянии и пожаловаться на свою неуверенность, но это было бы уж совсем как-то по-детски.

Я не прихватила с собой ничего для вечернего выхода, а на корабле, по словам Лоры, существовал определенный дресс-код, поэтому мы снова отправились в магазин, где ей удалось уболтать меня купить темно-синее вельветовое платье в пол. Как правило, из-за своего цвета кожи я стараюсь избегать темных цветов, но Лора настояла именно на этом наряде.

- Я не могу его надеть, - сказала я, уставившись на себя в зеркало в примерочной. - Я в нем выгляжу бледной, как моль.

- Ерунда. Оно тебе потрясающе идет.

- Люди будут пялиться.

- Ты прекрасна в нем, неудивительно, что на тебя будут пялиться, - подытожила Лора.

Я снова взглянула на свое отражение, но мне не удалось подавить чувство неловкости.

- Я выгляжу ужасно, - пробормотал я, ища рукой молнию на спине.

Но Лора протянула руку, чтобы остановить меня.

- Как можно не видеть, что ты прекрасно в нем выглядишь? Ты бы надела его, если бы пошла на ужин с Лиамом? - спросила она тихо. - Надела бы?

- У него всегда получалось заставить меня забыть, какая я страхолюдина, - ответила я.

- Нет, он бы заставил тебя увидеть, что ты красавица, - резко ответила она. - Это платье поразительно идет тебе. Вряд ли найдется еще женщина, которой бы оно шло так же, как тебе. Ты ведь и сама знаешь, как выглядишь в нем, не так ли?

Я прикусила язык, оставила при себе несколько саркастических реплик, рвавшихся из моего горла, и промолчала.

- Ты похожа на Снежную принцессу, - сказала Лора, повторив комплимент, который говорили все без исключения, знакомясь со мной.

Будучи единственным ребенком в семье, я была избалована родительской любовью и большую часть жизни до школы провела с ними. И потому была не подготовлена к реакции других детей на свою внешность, когда пошла в школу. В мой первый день учебы дети тыкали в меня пальцем и спрашивали своих матерей:

- Мама, она - привидение? Да?

Будучи альбиносом, я не стала ничего предпринимать, чтобы произвести первое впечатление. Во время перерыва на обед все выбежали на улицу, чтобы играть в шумные, активные игры, но я осталась в арке дверного проема, сидя у стены, прижав подтянутые колени к подбородку, притворившись невидимкой. Несколько детей пронеслись мимо меня с криками:

- Привидение! - тыча в меня пальцем, но вскоре и они забыли обо мне, убежав играть с другими.

Я чувствовала себя невероятно несчастной. Мне хотелось домой, я скучала по маме с папой и собаке. Я ненавидела школу и всех людей в ней.

А потом в дверной проем закатился мячик, и остановился прямо возле моих ног. Я спешно подняла его, собираясь тут же бросить обратно на игровую площадку, пока никто не видит, но было уже поздно. Прямо перед входом притормозила пара подбежавших ног.

Ноги были обуты в потертые на носках кроссовки с развязанными шнурками. Даже не подняв глаз, я протянула мяч, надеясь, что он просто заберет его и не будет смеяться над моей внешностью или отпускать какие-нибудь издевки, или спрашивать, не призрак ли я.

- Спасибо, - сказал он, забирая у меня мяч.

Я ожидала, что он, получив свой мяч, сразу же уйдет, но он продолжал стоять передо мной, стуча мячом об асфальт. Спустя каких-то несколько мгновений, я все-таки подняла глаза, но увидев, что он смотрит прямо на меня, тут же опустила голову вниз.

- Как тебя зовут? - спросил он наконец.

- Жасмин, - ответила я едва ли не шепотом.

Он помолчал какое-то время, а потом произнес:

- Ты Снежная принцесса?

Я удивленно посмотрела на него, на краткий миг перестав стесняться своей внешности.

- Снежная принцесса? - повторила я. - Я... я не знаю.

- Ага, именно так, - решительно заявил он. А потом он сел по-турецки и подкатил ко мне мячик. Похоже, он думал, что я сразу же толкну мячик обратно, что я и сделала, все еще считая его поведение какой-то шуткой или уловкой, которая заставит меня почувствовать себя крошечной и ненужной. Но мы так и прокатали мяч туда-сюда друг другу до самого звонка, а когда поднялись на ноги, я вернула ему мячик.

- Спасибо, - сказал он, запихивая его в карман шорт, а потом добавил: - Хочешь еще поиграть на перемене в обед?

Я застенчиво кивнула, стараясь не светиться от счастья. У меня в животе порхали бабочки при мысли, что кто-то проведет со мной обеденное время. Он улыбнулся и сказал:

- Я принесу мяч.

Когда он повернулся в сторону двери, то добавил через плечо:

- Меня зовут Лиам.

С самого начала он смотрел на меня иначе. Для него я не была уродиной.

Я сглотнула вновь образовавшийся ком в горле и еще раз взглянула на себя в зеркало. Что-то вдруг изменилось, и на какую-то долю секунды я не увидела отражения бледного несуразного создания. Вместо него на меня из зеркала смотрела высокая стройная женщина с безупречной бледной кожей - гладкой и совершенной, как алебастр; прямые белые волосы каскадом ниспадали на плечи, льдистые голубые глаза, высокие скулы. Темно-синий бархат резко контрастировал с её белой кожей, словно голубая кровь растеклась по её венам и она и впрямь казалась мистической королевой зимы из какой-то волшебной страны изо льда и снега...

А потом ведение исчезло, будто его и не было, и я вновь увидела себя. Но я знала, что Лора права, именно такой меня видел Лиам, какой я увидела себя секунду назад. Поэтому я купила его, чувствуя, что сделала это скорее ради него, а не ради себя.

Когда я переодевалась к ужину дома у Лоры, зазвонил мой сотовый. Это был Бен.

- Где ты? - без предисловий спросил он, стоило мне ответить.

- В Калифорнии.

- Это я знаю. Где конкретно?

- В Анахайме, остановилась у подруги. - А потом я вспомнила, что Бен тоже знает Лору, потому что я сама познакомилась с ней через семью Грейси, и добавила: - Я с Лорой. А откуда тебе известно, что я в Калифорнии?

- Я... твоя мама сказала, когда звонила.

- И зачем же это она тебе звонила? - спросила я с подозрением.

- Ты все еще не нашла Джексона? - спросил он, не отвечая на мой вопрос.

Я задумалась, пытаясь сообразить, о чем он вообще говорит.

- Ты поэтому в Калифорнии, да? - требовательно спросил Бен. - Чтобы поговорить с ним?

Я открыла было рот, чтобы сообщить, что поездка к Лоре была запланирована еще до смерти Лиама, но потом засомневалась, стоит ли это говорить, вспоминая, что, по словам Бена, Джексон проживает в Америке, и я подумала, может, он еще и живет где-то недалеко от Калифорнии. Мне вдруг пришло в голову, если Бен решит, будто я разговаривала с Джексоном, то, возможно, и он мне что-нибудь невольно расскажет, например, почему этот фотограф так странно себя вел, когда приходил ко мне домой.

- Ты не отвечал на мои звонки, - уклончиво ответила я, - а твоя мама не дает твой адрес. А других способов с тобой связаться я не знаю.

Бен сделала глубокий вдох и, когда он вновь заговорил, я услышала в его голосе раздражение:

- Я понятия не имею, почему она не дала мой гребаный адрес. Сейчас она очень расстроена - и скорее всего, не отдает себе отчета и в половине действий, которые совершает. Почему ты не брала трубку? Я неделю пытался до тебя дозвониться.

- Не хотелось ни с кем разговаривать, - довольно холодно парировала я, потому что и сама начала раздражаться.

- Ну что ж, хорошо, по крайней мере, сейчас я до тебя дозвонился. Жасмин, я запрещаю тебе связываться и разговаривать с Джексоном.

Я аж фыркнула от возмущения.

- Да пошел ты! - взвилась я. - Не можешь ты мне ничего запретить! Я пока не разговаривала с Джексоном, но если ты не расскажешь, о чем он болтал, когда приходил ко мне домой, то у меня просто не будет иного выбора - придется найти его самой, пока я здесь. - Я не собиралась делать ничего подобного. Я не знала наверняка, кто вломился ко мне в дом во время моего отсутствия, но Джексон уже довольно сильно меня напугал. Я рассказала о нем полиции, а самой еще раз встречаться с ним никакого желания у меня не было. Но Бен-то об этом не знал.

- Жасмин, выслушай меня очень внимательно. Джексон Торп опасен. Фотография - только для прикрытия. Он профессиональный преступник. Вор и шантажист. Полиция арестовала его несколько лет назад за избиение до смерти человека в пабе, но дело не было возбуждено в виду отсутствия доказательств. Единственный свидетель внезапно передумал, без видимых причин, и не решился дать показания. Я бы не стал тебе это рассказывать, не вынуди ты меня. Не хотел тебя пугать, но ты не оставила мне выбора.

На какое-то мгновение я потеряла дар речи. Слова Бена вселили в меня неподдельный ужас. Я и представить себе не могла, что Джексон был настолько опасен. И если еще вспомнить, что он проник ко мне в дом...

Назад Дальше