Любящий Вас, Василис.
Маша прочитала письмо до конца, потом перечитала его вновь и слезинка скатилась и упала на записку. Она не заметила, как мать вошла в её комнату и стоя у двери смотрела на неё и понимала, что в жизни её дочери происходит, что-то очень важное, что во многом определит её судьбу на последующие годы, а может и на всю оставшуюся жизнь. Она стояла и молчала, потому что слова были не к чему. Ей и так было все понятно. Увидав мать, Маша бросилась к ней, обняла за шею и разревелась. И Мария Андреевна впервые почувствовала в них не горечь слез, а радость и она не стала утешать дочь, а только гладила её по голове и радовалась вместе с ней, потому что поняла, что в сердце дочери входит новая любовь.
Она допоздна засиделись с матерью на кухне. Пили чай, ели торт, оставшийся после вчерашнего приема гостя и разговаривали, точнее по большей части говорила мать. Нет, она не читала Маше нравоучений, не давала советов, она просто рассказывала о себе. О том, как они познакомились с папой, как он ухаживал за ней, как сделал предложение. Как давно и как недавно это было. Маша слушала мать, положив голову на сложенные на столе руки и не перебивала. Она впервые слышала от матери эти признания, и ей было интересно. Она словно по-другому оценивала и узнавала своих родителей. Оказывается, они тоже были когда-то молодыми и так же влюблялись, мучились, переживали и радовались, что и к ним пришла любовь.
Потом она рассказала Маше, как они впервые отправились вместе за границу, как было страшно и в то же время интересно. Как сложно было войти в новый, непонятный и замкнутый мир дипломатического представительства. Потом, спустя несколько лет, когда они поехали в капиталистическую страну уже втроем, снова пришлось привыкать, к изобилию товаров на полках магазинов, к враждебному, как тогда казалось окружению, к интригам, которые непременно были атрибутом закулисной жизни. Через многое пришлось пройти и все же, они прожили очень интересную, насыщенную жизнь, полную любви и взаимопонимания.
Маша сидела, слушала, и ей казалось, что мать читает ей книгу, роман, действующими лицами которой, была семья дипломатов, настолько живо и образно она рассказывала о своей жизни.
Часы в гостиной пробили час ночи и Мария Андреевна, словно опомнившись, произнесла:
- Маша, что же мы с тобой так засиделись, тебе же завтра на работу. Ты совсем не выспишься, а я то же хороша, старая кошелка, баснями тебя кормлю, а про время совсем забыла. Давай-ка спать, а то завтра проспишь.
Маша встала, обняла мать, поцеловала и сказала:
- Чтобы я без тебя делала?
- То же самое что и со мной. Все иди спать, завтра придешь с работы, и поговорим.
Два дня пролетели незаметно. Работа, переводы, которые в понедельник подбросили на всю неделю вперед, так что вечера, и половина ночи были заняты до предела. Однако записка со словами любви и предложением руки и сердца, постоянно вставали перед ней немым вопросом - как быть, что ответить. Мать, несмотря на то, что Маша все ей рассказала и даже прочла записку, молчала, словно воды в рот набрала. Маша прекрасно понимала, что в целом, мать совершенно права, когда сказала ей, что это ей жить и, стало быть, ей решать такие вопросы, и советчиков здесь не может быть и всё же…
Сидя на работе, она нет-нет, а задумывалась, что ей ответить не только Василису, когда он вернется в Москву, а, прежде всего самой себе. Она не могла разобраться в собственных чувствах, которые пробудились в ней. Она раз за разом прокручивала в памяти все встречи, разговоры с ним, пытаясь найти в них ответ, любит ли она его, или нет.
В пятницу, придя домой, она решила пораньше лечь спать, чтобы, наконец, выспаться, но в этот момент зазвонил телефон и в трубке раздался Зоин голос:
- Алло, квартира Зотовых?
- Зой, привет, это я.
- Привет, сто лет не слышала твой голос. Как ты?
- Нормально, а ты?
- Я тоже.
- Ты куда пропала? Звонила после отпуска, тебя нет.
- Так я тоже в отпуске была, вот только вчера приехала.
- Правда! Слушай, давай завтра заваливай ко мне, поговорим, у меня к тебе серьезный разговор есть.
- На какой предмет?
- По телефону не могу, я тут в такой водоворот попала, короче меня замуж тянут.
- Серьезно?
- Клянусь.
- А ты?
- А что я, не знаю соглашаться или нет.
- Слушай, сгораю от любопытства, прямо хоть сейчас к тебе рвануть.
- А что давай, посидим, заночуешь.
- Уговорила, ну дела, Машка, ты даешь, тебя совершенно одну без присмотра нельзя оставить. А мужик-то как ничего?
- Приедешь, расскажу.
- Все лечу. К чаю чего купить?
- Все есть, давай, я не прощаюсь.
Минут через сорок Маша уже открывала Зое дверь. Даже в полумраке коридора, Маша смогла рассмотреть Зоин загар.
- Ты что на юге была? Так загорела.
- Анапа, море, солнце, фрукты. Машка, я так рада тебя видеть, - они обнялись и расцеловались.
- Мария Андреевна добрый вечер.
- А, Зоенька, рада тебя видеть, - высунувшись из-за двери своей комнаты, произнесла Мария Андреевна, - Маша, я пойду, там фильм идет интересный, не буду вам мешать.
- Хорошо мам. Зой, пошли на кухню.
Они вошли на кухню. Маша поставила на плиту чайник и полезла в холодильник за едой.
- Машка, брось ты свою жрачку, лучше расскажи, что произошло, я же вся горю от нетерпения.
Маша все же успела достать из холодильника лоток, в котором лежали сыр, масло и колбаса, поставила его на стол и присела.
- Ой, Зоя, я даже не знаю с чего тебе начать рассказывать.
- Можно с конца, лучше сначала, кстати, у тебя хоть фото его есть?
- Нет конечно, какое фото.
- А лет ему сколько?
- Ну что ты затараторила, сколько, да почем. Я, собственно говоря, вообще мало что о нем знаю.
- Это как понять? - удивленно произнесла Зоя.
- Очень просто. Короче. Вышла я из отпуска, а вечером после работы, у самых ворот музея он ко мне подкатил с букетом цветов. Так мол и так, был на экскурсии, увидел вас, решил познакомиться.
- А ты?
- А что я, дала свой домашний телефон.
- Молодец, правильно сделала. А дальше?
- Короче пригласил на балет в Большой.
- На балет, он что старпер?
- Зой, никакой он не старпер, но и не мальчик. Ему тридцать семь.
- Однако, - и Зоя присвистнула, - четырнадцать лет разница.
- Нет, выглядит он вполне нормально. Одним словом, сходили мы на балет, я возьми и скажи, что не особо большая поклонница балета.
- И потащила его в постель.
- Зойка, ну тебя к черту.
- А, значит, он потащил тебя в постель?
- Вовсе нет. Он пригласил меня на прием в посольство.
- Куда!?
- На прием в Греческое посольство.
- Так он что, иностранец?
- Ну да, ты же мне не даешь и слова сказать, своими репликами.
- Все молчу. Слушай, ну, ты даешь. А дальше что было?
- Короче веселимся, танцуем. Я возьми и схохми, а он воспринял это совсем иначе. Короче встал на колени и попросил моей руки.
Зоя прикрыла рот рукой, словно боялась выдать очередную фразу.
- Я растерялась, короче обернула все в шутку. Потом он напросился к нам с мамой в гости, а на следующий день улетел на две недели в Афины по делам.
- И всё?
- Нет, не все. Перед отъездом, он пригласил меня встретиться. Мы прошлись немного, поболтали о жизни, а, уходя, он мне подарил вот это, - и Маша показала Зое кольцо, которая она носила всю неделю на пальце.
- Слушай, обалдеть можно. С бриллиантами, точно?
- Угу.
- Машка, ты растешь в цене.
- Зой, ну, что ты, в самом деле, как на базаре.
- Машунь, ну я так ради прикола, ты же знаешь мою натуру. Это все мура, ты лучше скажи, сама-то что думаешь?
- Так ведь он письмо мне оставил.
- Так чего же ты молчишь?
- Короче пишет, что ждет моего ответа, либо да, либо нет.
- И ты, конечно, вся в сомнениях, как тебе быть.
- Естественно.
- Знаешь, я твоя подруга, если ты таковой меня считаешь, и скажу, тебе решать.
- Я так и знала, что ты один в один повторишь слова мамы.
- Интересно, а ты что, ждала, что я тебе скажу, Маша, хватай мужика и тащи под венец, такое, можно сказать счастье выпало. Так нет. Не скажу, потому что я его не видела, не слышала, и как я могу что-то говорить, если ты сама не знаешь, любишь ты его или нет.
- Знаешь, он такой внимательный, обходительный.
- Машка, ты чего сдурела, в своем уме? При чем тут любовь и внимательный, обходительный. Человека сначала полюбить надо. А потом рассматривать все его качества. Это тебе не фрукты-овощи на базаре покупать. Дайте мне, пожалуйста, вон тот, не мятый и без гнили.
- А может, я вначале рассмотреть его хочу со всех сторон, а потом сказать, да или нет.
- А, ну если так, то извини. Только я не замечала раньше у тебя таких закидонов.
- С годами люди меняются.
- Ой, какие годы, ты чего, уже тридцатник разменяла?
- Нет, но…
- Понятно, тогда молчу.
- Чай будешь?
- Буду.
Маша сняла с плиты чайник, достала из шкафа заварку и недоеденную с прошлых выходных, коробку конфет.
- Он подарил? - спросила Зоя, открывая коробку и рассматривая крышку с красивыми надписями на английском и немецком языках.
- Он.
- И как, есть можно, или наши лучше?
- Обычные конфеты.
Зоя взяла конфету и откусила.
- Обычные, ты права.
- А ты что ожидала, что они особенные?
- Да нет, так просто. Слушай, ты хоть в двух словах скажи какой он.
- Ну, так, - Маша на секунду задумалась, представив себе образ Василиса со стороны, и ответила, - высокий, статный, с небольшой бородой.
- И всё? - спросила Зоя, делая глоток чая из чашки, - а глаза, волосы, голос.
- Ой, Зой, ну что я присматривалась, к нему что ли.
- Зоя закашлялась, подавившись, и Маша постучала ей по спине.
- Нет, Машка, с тобой не соскучишься. Только что мне говорила, что должна рассмотреть его со всех сторон, и тут же говоришь, что не присматривалась.
Понимая, что Зоя права, Маша смутилась, и словно оправдываясь, произнесла:
- Как тебе сказать, я и, правда, сама не могу разобраться в своих чувствах. Все так внезапно произошло, что до сих пор не могу опомниться. Ты сама посуди, три раза встретились, практически ничего не знаем друг о друге, и вдруг на тебе, выходи замуж или расстанемся навсегда.
- А что тут такого. Любовь, как в романах. Кстати, а ты не спросила его, был он женат или нет, есть ли дети?
- Ничего я не спрашивала. Но, скорее всего не был.
- А ты как определила?
- На приеме, посол обмолвился, что он закоренелый холостяк и удивился, как это мне так быстро удалось его заарканить.
- Так прямо и сказал?
- Ну не совсем так, но что-то в этом духе.
- С тобой все ясно.
- И что тебе ясно?
- То и ясно, что по-моему, ты и впрямь заарканила мужика. Другое дело, что ты никак не поймешь одного…
- И чего же я такого не пойму?
- Думаю, что хочешь ты того или нет, он тебе тоже не безразличен.
- Что ты говоришь, и с чего это ты так решила?
Зоя вдруг мечтательно посмотрела на Машу и ответила:
- Это только кажется, что мы про себя все знаем, а на самом деле, жизнь сама решает за нас многое, и тогда понимаешь, какая ты на самом деле.
- Это ты о чем?
- Так ведь я не одна ездила в Анапу.
- Как не одна, а с кем?
- С Ленькой.
- Да ты что. Вы же уже год как не встречались. Если мне память не изменяет, он ни слова не говоря, уехал после университета в какую-то экспедицию и о нем ни слуху не духу, а ты за год ни слова мне о нем. Я ничего не понимаю.
- А что тут понимать, Маша. Я сама себя не понимаю. Уехал он и словно вакуум наступил вокруг меня. Мужики шарахаются, как черт от ладана.
- Ну, с твоим-то языком, это понятно.
- Вот именно, а что делать, привычка, вторая натура. Короче, единственный человек, который меня терпел, уехал. И знаешь, только тогда я поняла, что без него тоска.
- Да ты что, а мне ни слова.
- Веришь, приду с работы, и волком выть хочется, впору, собрать манатки и за ним, в тайгу или пустыню, туда, где он.
- А он что, за это время тебе ни строчки не написал?
- Два месяца спустя, пришло письмо, потом еще. Писал, как он там живет, чем занимается, как работает и так далее, и ни строчки о любви.
- Ни строчки?
- Ни строчки.
- А ты?
- А что я? Я тоже писала, как работаю, все в том же духе.
- Ну и дура.
- Верю, потому не сержусь.
- Зой, прости. Сама такая.
- Да ладно тебе. Знаю, что дура. Короче, приехал в Москву, аккурат, ты в отпуск уехала. Он заявился с рюкзаком, бородатый, обросший как медведь. Ну, ты помнишь его, щуплый как пацан, а тут вваливается этакий таежный мужик. Я даже не узнала его сначала. Потом смотрю, Леня. Сердце, как застучит…
- Ну?
- Что ну, короче, переспали мы с ним.
- Да ты что! Прямо так сразу?
- Маш, ну ты че, как детский сад. Не сразу конечно, а спустя пару дней.
- А дальше?
- Что дальше, дальше, то, что он всего на неделю приехал по делам экспедиции. Оказывается, он где-то в Монголии. Взахлеб рассказывал, звал с собой, уговаривал.
- Подожди, а между вами-то что?
- Как что, любовь-морковь. Я уже почти что согласилась, но потом что-то произошло, видимо прежний мой характер взбрыкнул, сказал мне, ты что-то девонька слишком быстро под мужское влияние попала, а где твоя решительность, злость на всех мужиков мира. Короче, он уехал. Я в слезы, волосы рвать на себе. Писем нет. Монголия, это всё равно, что на Марсе, короче месяц назад возвращается, ну мы с ним и махнули на три неделю в Анапу. Можно сказать медовый месяц провели. Машка, ты себе не представляешь, как закрою глаза, с ума сойти можно.
- Правда?
- Честное слово. Он такой… - Зойка закрыла мечтательно глаза.
- И что теперь?
- Как что, расписаться мы решили, ты свидетельницей будешь, а потом мы с Леней в экспедицию вместе через два месяца едем.
- Ты, в экспедицию! А как же я?
- Я тебе письма писать буду.
- И мне за все это время ни слова, подруга называется.
- Маш, так, когда же я тебе могла рассказать, когда сама видишь, как все закрутилось. И потом, ты в отпуске была, потом я. Мы почитай два месяца не виделись.
- Да не слушай ты меня. Это я так к слову. Выходит, не я одна в водоворот жизни попала.
- Да брось ты, водоворот жизни. Слово-то, какое. Ты еще Катерину из "Грозы" вспомни. Радоваться надо, жить, любить, мечтать о будущем. А ты, водоворот. Не чуди. Приедет твой Василис, скажи ему, люблю и согласно выйти замуж.
- Скажешь тоже. Слушай, а твой Леня, он как тебе в любви объяснился?
- Да ни как.
- То есть?
- Почему-то все считают, что мужики первыми должны делать предложения. А я считаю, вовсе не обязательно.
- И что, ты сама ему сказала?
- Конечно. В первую же ночь. Представляешь, лежим, а я ему говорю, - Лень, ты меня любишь? А он, - с четвертого курса, не уж-то не догадывалась?
- А чего тянул всё это время?
- Боялся, что отошьешь.
- Ну и зря. Штурмом надо брать, а ты всё ждал.
- Так ведь дождался.
- А потом я повернулась к нему и говорю, - дураки мы с тобой оба.
- А он мне, - не мы одни такие. Главное, что любовь-то с нами осталась.
- Ну, тут я его, конечно, обняла и всё такое прочее.
- Зойка, как я тебе завидую. Честное слово, по-хорошему.
- Вот и ты попробуй со своим Василисом. Иногда думаешь одно, а чувства сидят где-то внутри и дремлют, а потом всплывают на поверхность и думаешь, что же я не видела их. Вот же он, любимый и родной мне человек. Рядом, а ты не замечала.
Маша обняла Зою, и они не сговариваясь, расплакались.
- Слушай Маш, у тебя выпить есть чего?
- Сейчас найдем.
Маша полезла в холодильник и нашла початую бутылку конька, которая стояла в холодильнике невесть сколько.
- За что пьем? - спросила Маша, подымая рюмку.
- За нас, за то чтобы наше счастье не прошло мимо нас.
Они выпили и рассмеялись, потому что обоим было радостно на душе.
Глава 4
Звонок телефона, во вторник вечером, застал её врасплох. Она разговаривала перед этим с Зоей, и после её звонка прошло не более пяти минут. Маша почему-то решила, что она перезванивает, забыв что-то сказать, и потому подняв трубку, произнесла:
- Это я.
- Добрый вечер, я в Москве.
Маша сразу же сообразила, что это не Зоя, а Василис, и сердце учащенно забилось.
- С приездом. Вы так неожиданно вернулись. Я ждала вас почему-то к концу неделю.
- Я успел закончить все дела раньше, и сразу вернулся, поскольку…
Возникла пауза. Маше даже показалось, что что-то произошло, в их отношениях, и он не знает с чего начать. Это еще сильнее взволновало её, и она почувствовала, как часто-часто забилось сердце. Маша молчала, и он произнес:
- Мне очень не терпелось вас увидеть, поэтому я прилетел раньше времени.
Она не знала, что ответить. В ней боролись одновременно желание разом положить этому конец и сказать, что между ними всё кончено, что как бы он ни старался, она не любит его и никогда не сможет полюбить, но одновременно другой голос говорил совсем другое. Неужели ты не понимаешь, что он любит тебя. Он не пытается просто затащить тебя в постель в поисках приключений в чужой стране, сделать своей любовницей. Он предлагает тебе руку и сердце, а ты, дуреха, упираешься руками и ногами и даже не пытаешься взглянуть правде в глаза и посмотреть на себя изнутри. Чего тебе еще нужно? Эти противоречивые чувства, одновременно атаковали её и сквозь них, она услышала слабый голос Василиса.
- Извините, Маша, вас не слышно, может быть мне перезвонить?
- Нет, нет, все в порядке. Вы можете сейчас приехать? - неожиданно для самой себя, произнесла она.
- Конечно. Через час буду у вас.
- Хорошо, я жду, - и она медленно положила трубку.
- Машенька, кто-то звонил? - спросила Мария Андреевна, проходя мимо Машиной комнаты.
- Василис вернулся из командировки. Через час заедет.
- Вот как, что же ты молчишь, надо же встретить гостя.
- Нет. Он заедет просто ко мне на пару минут.
- То есть как на пару минут?
- Так, я попросила его приехать. Пора решить этот вопрос.
- Решить вопрос? Какой?
- Я не хочу ходить вокруг да около. В конце концов, мы не дети. Он взрослый человек и морочить ему голову я не собираюсь.
- В этом я с тобой согласна, только…
- Что только?
- Ничего. Ты действительно уже достаточно взрослая и поступай, как знаешь.
- Ты так считаешь?
- Как я считаю, ровным счетом не должно отражаться на твоем решении. Я тебе уже сказала, что ты уже взрослый и самостоятельный человек, а стало быть, сама должна определиться, любишь ты его или нет.