Войдя внутрь, она была поражена сиянием огней, блеском и красотой внешнего убранства. Большое количество живых цветов в вазах, столы, расположенные по периметру зала на которых стояли вазы с едой, и нарядно одетые в национальные одежды официанты, предлагающие налить шампанское или бокал вина. И, конечно же, собравшиеся, среди которых элегантно одетые кавалеры и женщины в нарядных платьях, увешанные драгоценностями. Все это переливалось, сверкало, шумело и создавало атмосферу, к которой она никогда в жизни не прикасалась. Все было в диковинку, и хотя в детских воспоминаниях, ей смутно помнились приемы, устраиваемые в советском посольстве, но это было так давно и к тому же она видела их лишь украдкой, поскольку на них присутствовали только взрослые. Тихо играла музыка, люди парами и в одиночку, прохаживались по залу, беседовали, улыбались, шутили. По всему было видно, что они не первый раз видят друг друга и им не привыкать к подобным мероприятиям. Маша уже пожалела, что согласилась пойти, так как почувствовала себя не в своей "тарелке", словно Золушка, на балу у короля, и потому, крепко держалась за руку Василиса, словно боялась потеряться и оттого еще больше чувствовала свою неловкость.
Казалось еще немного, и она не выдержит и под предлогом, что плохо себя чувствует, попросит покинуть прием, но в этот момент, появился посол и собственно прием начался. Официальная часть длилась минут десять. Молодые были представлены собравшимся, посол сказал в их адрес несколько теплых слов, после чего раздались аплодисменты, и вслед за этим началось веселье. Танцы, разговоры ни о чем, шампанское, мужчины, предпочитающие крепкие напитки, теснящиеся у бара и выделяющиеся своим громким смехом. Женщины, увешанные бриллиантами и жемчугами, молодые и в возрасте. Столы, на которых стояли блюда и вазы с всевозможными канапе, фрукты и пирожные, шум смех и веселье, которое постепенно набирало обороты, и как про себя отметила Маша, довольно быстро стало напоминать студенческий бал, с разницей, что собравшиеся были одеты иначе. Всё это несколько успокоило её и вызвало улыбку, поскольку в её представлении, прием означал совсем иное мероприятие, чем то, что предстало перед ней. Впрочем, отдельные элементы совпадали с тем, о чем рассказала ей мама, но в целом, было вполне весело.
Маша, которая обожала танцевать, вскоре освоилась и довольная тем, что ей не надо было никому объяснять, кто она и зачем здесь, кружилась в танцах и была столь очаровательна, что даже посол пригласил её на тур вальса.
Подведя Машу к Василису, он поблагодарил её и в качестве комплимента произнес:
- И такую жемчужину вы скрывали от нас господин Карпагунис. Вот что делает с мужчинами Россия. Даже такой истый холостяк как вы, не устоял перед чарами русских красавиц.
- Маша ощутила легкий румянец на лице, но не удержалась и произнесла:
- Благодарю за комплимент в мой адрес, господин посол, но хочу отметить, что тому виной отчасти напористость греческих мужчин.
- Что вы говорите!
- Да, да.
- Кто бы мог подумать, - он лукаво улыбнулся и, похлопав, Василиса по плечу, поцеловал Машину руку и удалился.
Маша уже слегка опьянела от шампанского, музыки и танцев, как впрочем, и многие присутствующие и потому прием стал напоминать скорее тусовку, нежели чем светский раут, в том понимании, какое он имел в первой половине. Остаток вечера прошел легко и непринужденно. Они то и дело оказывались в кругу людей, которые по большей части, видимо хорошо знали Василиса. Речь шла о самых разных вещах, а, узнав, что Маша москвичка, и при том работает в Пушкинском музее, переходили к вопросу о красоте российских музеев Москвы и Санкт-Петербурга. Большинство восхищались его богатой экспозицией и отмечали, что непременно посетят снова.
Маше чрезвычайно понравилось убранство зала и особенно зимнего сада, который по своему замыслу, должен был подчеркнуть свою причастность к Греции. Среди множества живых растений в кадках, повсюду стояли греческие статуи и античные вазы. Даже скамейки в саду были стилизованы под те, которые устанавливались в античных греческих садах. В перерыве между очередным танцевальным туром, они прошли в сад, и Василис предложил Маше присесть на одну из скамеек и отдохнуть.
- Вам что-нибудь принести?
- Да, воды если можно и какой-нибудь фрукт.
- Персик, грушу?
- На ваш вкус, - неожиданно для себя, кокетливо сказала она.
- В таком случае, я покину вас на несколько секунд.
Пока Василиса не было, она поправила прическу и с любопытством огляделась вокруг. Сад был просто великолепный, не хватало только птиц, порхающих с цветка на цветок, подумала она, и в этот момент её взгляд упал на Василиса. Он стоял рядом, держа в одной руке стакан с водой, а в другой тарелку, на которой лежали порезанные дольки груши, персика и какого-то фрукта, явно ей незнакомого. Сделав пару глотков, она поставила стакан рядом с собой и спросила:
- А что это такое? - и показала рукой на незнакомый фрукт.
- Это киви.
- Киви!
- Ну да, очень приятный сочный фрукт, попробуйте, наверняка он вам понравится.
- Ах, киви, - она вдруг рассмеялась и произнесла, - я в детстве несколько раз ела его, когда мы с родителями жили заграницей, но совсем забыла, как он выглядит в очищенном виде. Он же коричневый и лохматый.
Василис не удержался и тоже рассмеялся.
- Как вы сказали, коричневый и лохматый? Как образно звучит по-русски описание киви. Лохматый. Я думал, что лохматым может быть только мишка.
Маша засмеялась и потянулась рукой к тарелке, но Василис, который в этот момент так заразительно смеялся, не удержал её и она упала и разбилась на мелкие части, а кусочки фруктов, разлетелись в разные стороны. Маша закусила нижнюю губу, словно провинившаяся девочка, почувствовав себя неожиданно виноватой во всем случившемся. Василис увидел её выражение лица и, поняв её чувства, произнес:
- Ради Бога простите, я иногда бываю такой неловкий, что женщины меня обходят стороной.
- Вас?
- Да.
- Самокритичность вещь, безусловно, хорошая, но не да такой же степени. Это я вас насмешила, любой может выронить тарелку из рук.
В этот момент, подошедший официант, ловко смел остатки еды и тарелки в контейнер и, извинившись за беспокойство, предложил принести то, что было в тарелке.
- Да, да, будьте добры и еще несколько клубничин положите.
Маша снова улыбнулась.
- Значит вы убежденный холостяк или мужчина, которого женщины обходят стороной?
- И то и другое.
- Нет, такого не может быть. Или вы обходите женщин стороной, или они вас. Одно из двух.
- Как вам сказать, - в этот момент вернулся официант и принес новую тарелку с фруктами, поставил её рядом со стаканом на скамейку и удалился.
- Может быть, вы присядете?
- Благодарю.
Маша взяла клубничину и откусила кусочек. Сочный и сладкий, он буквально растаял у неё во рту, и она положила в рот остаток, а хвостик продолжала вертеть пальцами, размышляя о том, как прекрасно она провела сегодняшний вечер.
- Так что же вы хотели мне сказать? - произнесла она, после некоторой паузы.
- Скорее я обхожу женщин стороной, нежели они меня.
- Вы, женщин стороной? Вот уж не поверю.
- Почему?
- Судя по вашей настойчивости, которую вы проявили в музее в поисках меня и позже, когда пригласили в театр. Это как-то противоречит тому, о чем вы только что сказали.
- Возможно, моя поспешность вас несколько смущает.
Маша снова рассмеялась.
- Слушайте, я понимаю, что мы на приеме в посольстве, но разговаривать-то мы можем более в простой манере, а то наш разговор и впрямь похож на светский раут.
- В таком случае, могу сказать совершенно откровенно. Я действительно закоренелый холостяк, точнее был таковым, до того момента, пока не встретил вас в музее.
- Ой, ля-ля. Надеюсь, вы не встанете передо мной на колени, чтобы просить моей руки и сердца? - в шутку произнесла Маша и пожалела, что произнесла это, понимая, что не гоже бросаться такими словами в столь неподходящий момент. Видимо шампанское и впрямь вскружило мне голову, подумала она, и на секунду закрыла глаза. В тот момент, когда она их открыла, её изумлению не было предела. Василис стоял перед ней, преклонив одно колено на пол, и протягивая ей руку. От изумления, Маша открыла рот, чтобы сказать, что она пошутила и чтобы он немедленно встал или сел рядом, а то кто-нибудь войдет и будет весьма неловко.
- Мари, я понимаю, что ваши чувства ко мне несколько иные и потому я не питаю особо больших иллюзий, но стоя перед вами, я предлагаю вам руку и сердце и готов ждать вашего ответа столько, сколько вы сочтете нужным. Но обещаю, что мое сердце отныне принадлежит вам и только вам.
Он галантно взял Машину руку и прикоснулся к ней губами.
- Значит, у меня есть время подумать, не так ли? - слегка опомнившись от произнесенных Василисом слов, ответила она, и добавила:
- Хорошо, значит, мой ответ можно отложить на некоторое время?
- Все в вашей власти.
- Тогда сядьте рядом, а то, кажется, сюда идут.
Василис сел рядом.
Она продолжала смущаться, постепенно приходя в чувства и лишь благодаря изрядно выпитому шампанскому, менее эмоционально отреагировала на все происходящее.
- Вы смешной, добродушный холостяк, - нежно и в то же время, сентиментально произнесла Маша, - мы же совсем не знаем, друг о друге ничего, а может быть я замужем, у меня дети и все такое прочее?
- Я понимаю, что мой поступок выглядит наивно, а возможно даже глупо, но поймите, я сделал это от чистого сердца, которое наполнено чувствами к вам.
- Ах, господин Василис… - она впервые с тех пор как они познакомились, назвала его по имени.
- Пожалуйста, опустите слово господин, просто Василис.
- Хорошо, просто Василис. Я виновата, что предложила вам встать на колени и потому, будем считать это просто шуткой. В конце концов, мы оба выпили, и потому есть предлог для оправдания данного поступка, как с моей стороны, так и с вашей. Как говорят в дипломатических кругах, инцидент исчерпан и стороны остались довольны состоявшейся беседой, - чем дольше она говорила, тем все больше ругала себя, потому что понимала, что говорит глупость.
Василис молчал, и по его лицу было не понятна его реакция. Наконец до Маши дошло, что все, о чем она только что говорила, она произносила по-русски и потому вполне возможно, что он просто не все понял из сказанного ей. Это несколько успокоило ее, и она подумала, - пить меньше надо и вообще, что я говорю, сама не знаю. Она посмотрела на Василиса, который неожиданно улыбнулся, взял из тарелки половинку киви, положил его в рот и произнес:
- Вы знаете, если к этому мохнатому фрукту, как вы его назвали, добавить клубнику, дольки банана и взбитые сливки, а еще лучше йогурт это просто фантастически вкусно. Давайте как-нибудь попробуем в ближайший выходной?
Маша рассмеялась, поскольку совершенно не ожидала такой реакции с его стороны на тот монолог, который она произнесла и чтобы совсем разрядить обстановку, добавила:
- Я согласно, только учтите, в моем гардеробе, не так много вечерних платьев, чтобы менять их каждый раз, если вы будете приглашать меня на подобные мероприятия. Поэтому, давайте что-нибудь попроще.
Он улыбнулся и от души рассмеялся, после чего ответил:
- А если я наберусь храбрости и напрошусь в гости, как вы на это отреагируете?
- Вот довезете меня домой, тогда я вам отвечу.
- Согласен.
Они еще какое-то время посидели в саду, потом Василис пригласил её на танец и закружил по залу. Кружась в вихре танца, она чувствовала, как его сильная рука обнимала её талию, а другая, крепко держала за руку.
- Видимо я действительно изрядно выпила шампанского, что он так крепко держит меня, чтобы я ненароком не упала, - подумала Маша, продолжая улыбаться, глядя по сторонам, но взгляд её то и дело скользил по лицу Василиса, словно хотел в нем найти ответы на десятки вопросов, которые начали роиться в её голове.
Прием подходил к концу, и постепенно гости один за другим стали покидать общество. Маша не преминула этим воспользоваться и предложила Василису последовать их примеру и тоже покинуть гостеприимный зал. Они подошли к послу, который был уже изрядно навеселе и, попрощавшись, направились к машине.
Маша не помнит, как они доехали и только, когда, простояв минут пять у подъезда, она, наконец, поняла, что они у её дома, сконфуженно произнесла:
- Давно я так весело не проводила вечер. Благодарю.
Василис сидел рядом и Маша, которая в этот раз ехала на переднем сиденье, ждала, когда он поможет ей выйти из машины. Она повернулась к нему.
- Так я пошла?
- А каков будет ваш ответ? - он спросил это так, что Маша не могла ему отказать, хотя всю дорогу решала, сразу положить конец их отношениям или все же продолжить какое-то время.
- В субботу к трем часам. Только предупреждаю, у меня очень строгая мама, - сказав так, она рассмеялась и добавила, - шучу, у меня чудесная мама. Мы живем с ней вдвоем, с тех пор как умер папа.
- Спасибо Мари.
Он вышел и помог ей выйти из машины, открыл дверь подъезда и, пожелав доброй ночи, сел в машину и завел мотор. Маша вошла в подъезд. Дверь со скрипом закрылась, а она, сама не зная почему, продолжала стоять в полумраке подъезда. За дверью был еле слышан звук работающего мотора. Она не знала, зачем и почему стоит и чего ждет, но продолжала стоять. Казалось, прошла вечность, прежде чем она услышала, как двигатель газанул, и машина отъехала от подъезда. Только тогда, Маша медленно поднялась по ступенькам на площадку и нажала кнопку вызова лифта. Размышляя обо всем, что сегодня произошло, она тихо открыла дверь, чтобы не разбудить мать и, скинув туфли, прошмыгнула в свою комнату. На подушке, она увидела записку от матери.
Машенька!
Если придешь поздно, ужин в холодильнике на сковородке, салат в желтой миске, кисель в кастрюле. Спокойной ночи, мама.
Маша прочитала записку и улыбнулась. Мама оставалась такой же, какой она помнила её всю свою жизнь, доброй и заботливой, любящей её больше всех на свете и потому так больно переживающая за все её проблемы в семейной жизни.
Маша сложила записку пополам и неожиданно подумала:
- Ну почему Василис, а не Анатолий встал перед ней на колени и попросил её руки и сердца? Почему тот, кого она так любила и продолжает вопреки всему любить, не увидел этой любви, прошел мимо и возможно навсегда, словно кипятком прошел по её коже, оставив вечный рубец на её нежном теле?
Она обвела комнату взглядом, словно искала хоть что-то, что напомнило бы ей об Анатолии. Но тщетно, и потому воспоминания о прошлом, острой иглой укололи её сердце и даже чудесный вечер, который она провела сегодня в обществе Василиса, был не способен унять волнение. Глаза сами собой заволокло пеленой слез и она, упав на кровать, уткнулась в подушку и расплакалась. В её сердце все разом смешалось. Слова, которые произнес Василис и прощание с Анатолием. Память выхватывала из своих потаенных глубин нежные слова, когда-то произнесенные Анатолием в минуты, когда они предавались любви, запах его тела, губ, нежность рук. Нет, она не могла забыть его и возненавидеть. Это было выше её сил и потому воспоминание о нем, так больно ранили её сердце.
Она скорее почувствовала, чем услышала, что дверь в комнату приоткрылась. Она повернула голову и увидела мать, стоящую в ночной рубашке. Она смотрела на дочь и, видя её заплаканное лицо, поняла, что что-то случилось, и она не знала, утешить её, промолчать и уйти или спросить в чем дело.
- Проходи коли, заглянула.
- Может я не кстати?
- Нет, мама, всё нормально, кому как не тебе поплакаться, когда на душе тоскливо.
- Значит, опять об Анатолии вспомнила?
- О нём.
- Начну расспрашивать, еще больше расстроишься. Расскажи лучше, как прошел прием, - и она, подойдя к Машиной кровати, присела на край.
- Лучше не бывает. Я давно столько не танцевала, как сегодня. Даже с послом Греции.
- Что ты говоришь.
- Такой галантный кавалер.
- А по какому случаю прием был?
- Помолвка дочери.
- Правда, ой как интересно. И сколько ей?
- Ты знаешь, мам, право не знаю. Собственно все заняло минут десять, пятнадцать, а потом о молодых, по-моему, все забыли и просто веселились.
- Да, это мне знакомо. Так всегда бывает на приемах. Главное повод, а потом, обычная гулянка.
- А я так была удивлена.
- Жить вдали от родины. Канцелярская работа, масса условностей, предписанных дипломатическим этикетом, потому и приходится искать любой удобный случай, чтобы хоть как-то разнообразить жизнь и внести в неё новизну или еще лучше, ноту веселья.
- Вот мы и повеселились, на славу.
- Тогда почему вдруг ты вся в слезах, к чему эти воспоминания? Честно говоря, я думала, что ты совсем забыла его.
- Я тоже так думала. А вот подвернулся повод вспомнить, и слезы сами собой полились. Такое может быть?
- Может, Маша, может. Сердцу не прикажешь. С тех пор как твой папа умер, я тоже, как вспомню о нем, так невольно слеза навернется. Хотя сколько лет уже прошло.
Они обнялись.
- И все же, что за повод, что ты об Анатолии вспомнила?
- Так ерунда. Шампанское, танцы. Голова закружилась, вот я и сморозила глупость, а Василис возьми да и предложи мне руку и сердце.
Мария Андреевна всплеснула руками.
- Как, ни с того ни с сего, руку и сердце?
- Да, представляешь, да еще на колени встал.
- А ты?
- А что я. Обещала подумать.
Маша уже успокоилась и, встав с кровати, стала снимать платье.
- Подожди, я что-то ничего не понимаю. Как это вдруг, он предложил тебе руку и сердце. Он что, сказал, что любит тебя?
- Представь себе, да.
- А ты его?
- Мам, я вижу его всего третий раз в жизни. Ну, как можно за три дня полюбить? Говорю тебе, это была шутка. Возможно глупая и несерьезная, но шутка.
- Знаешь, дорогая моя, что-то я сильно сомневаюсь, что такими вещами шутят. А сколько ему лет, кстати?
- А вот это, ты можешь у него сама спросить.
- Как же я у него спрошу?
- Очень просто. Я пригласила его в гости на субботу, точнее он сам напросился. Так что у тебя будет отличный повод узнать у него все, что тебя интересует. И кстати, надо будет прикупить продуктов и приготовить, что-нибудь этакое.
- А ты не знаешь, что он любит?
- Мам, какая ты наивная и смешная. Ну откуда мне знать, что он любит. Киви он любит с взбитыми сливками, клубникой и бананами, это я точно знаю.
- Киви с взбитыми сливками? Да где же я тебе достану киви?
- Мамуля, умоляю тебя, успокойся. Сделаем обычный стол, без всяких изысков. Салатик оливье, огурчики, помидорчики, селедку под шубой и что-нибудь на второе, например ципленок-табака.
- Выросла ты, однако. Только…
- Что только?
- А вот взрослой, еще не стала.
- Мамочка, время другое. Вы с папой, в какой стране жили? Вот, а мы живем совсем в другой эпохе. Мир и страна на глазах меняются. Так что уж говорить о том, что в наших умах и головах делается. Нет, мама, с детством я давно простилась. Работаю между прочим, как вол.
- Это я все понимаю, - перебила она Машу.