В тот же миг и он узнал меня. Еще бы, такое вряд ли забудешь. Может быть я и стояла, несколько месяцев назад, перед ним на коленях и держала во рту его трепещущую плоть, но это не смазало черты лица мужчины из памяти. Они каленым железом впечатались в нее навсегда. Высокий лоб, брови вразлет, широкие скулы, чуть искривленная переносица, волевой подбородок и серые глаза с ненавистью и болью смотрящие на меня. А может быть, ненависть была отнесена на счет Слюсаренко. Кто же теперь о том узнает?
- Ты?! - удивленно произнес мужчина. - Что ты здесь делаешь? - хрипловато поинтересовался он у меня, оглядывая с ног до головы. Несомненно, у него в голове не укладывался тот образ, который ему был знаком и которой он увидел сейчас.
Я же не знала, как реагировать на подобного рода встречу. А как вести себя тем более не могла определиться. Отвернуться? Уйти? Или затеять непринужденную беседу?
Мужчина как-то неоднозначно скривился. Мне в его действиях почувствовалось некое пренебрежение.
- А что, обыкновенная официантка не может себе позволить выпить чашку какао? - задала вопрос с неким вызовом.
- Ценою в месячную зарплату? - криво улыбнулся мужчина. И столько в его словах было пренебрежения, если не сказать презрения. - Смотри, деньги здесь кончаются быстро. Не успеешь оглянуться, - предупредил меня собеседник.
Внешний вид мужчины кричал, что он не рад нашей встрече. Что ж, я тоже о ней не мечтала.
Мне показалось, что Герман стал еще больше с того дня, когда я видела его в последний раз. Наверное, мужчина не вылезал из спортивного зала, судя по бугрившимся мускулам, перекатывающимся под неброского цвета тонкой трикотажной рубашкой.
- О своих кровных пекитесь. Не вам решать, что мне делать, а что нет, - огрызнулась я в ответ.
В прошлую нашу встречу, когда мужчина кончал у меня на языке, он не был таким грубым и язвительным. Тогда мне даже показалось, что он переживал по поводу происходящего, что ему неудобно передо мной за случившееся. А теперь же я видела совершенно другого человека холодного и высокомерного.
Я со Слюсаренко никогда не поднимала вопрос произошедшего в день его рождения, он тоже не напоминал, мы оба делали вид, что ничего не случилось.
Герман закончил свой осмотр. От его внимания не укрылось ничего, ни дорогие вещи, ни золотые украшения, которые с большим удовольствием дарил мне Слюсаренко. Хотя я предполагала, что тем самым он тешил свое самолюбие, а меня воспринимал как новогоднюю елку, которую следует наряжать. Виталию нравилось, когда на меня заглядывались другие мужчины, таким образом, он подчеркивал свой статус.
- Сколько? - мужчина чуть приподнял бровь.
- Что сколько? - не поняла вопроса. Холодный взгляд темно-серых глаз прожигал меня насквозь.
- Сколько стоит переспать с тобой? - приятный доселе голос превратился для меня в скрежет по железу.
- Да как вы смеете? - волна возмущения поднялась из самых глубин моего естества, и я не заметила, как рука взметнулась и полетела в сторону щеки мужчины. Однако надо было отдать должное его реакции. Моя рука была поймана на подлете.
- О! Вижу старые знакомые мило беседуют, - рядом внезапно возник Слюсаренко собственной персоной. - Какая чудесная встреча.
- Виталий, - произнес мужчина, все еще сжимающий мою руку. - А ты что тут делаешь?
- Пришел за своей девушкой, - Слюсаренко по-хозяйски обнял меня за талию. - Руку-то отпусти, - приказал мужчина.
Герман перевел свой взгляд на свою руку, в которой моя казалась просто крошечной, потом посмотрел на обнимающего меня Слюсаренко.
- Ты же говорил, что она шлюха, - произнес, словно выплюнул, мужчина.
Слова больно полоснули по сердцу. Отчего-то у меня сложилось о Германе совершенно иное мнение. Мне казалось, что он другой, более правильный что ли. Не просто же так тогда Слюсаренко устроил представление, ведь не меня он тогда наказывал. Я лишь случайно попалась под руку. Это война мужчин, а не моя.
- Она. Моя. Шлюха, - с расстановкой произнес Слюсаренко. - Вот заведешь себе свою, тогда и будешь лапать, а сейчас убери руку, - гневно произнес мужчина.
В тот момент оба мужчины уж очень напоминали мне дворовых собак, дерущихся из-за случайно найденной кости. Я явно была лишняя. Между ними давно шло противоборство. Это я поняла еще тогда, когда под принуждением отсасывала у Германа. Вот только я не думала, что он уж очень похож на своего братца.
Мою руку нехотя отпустили, на белоснежной коже остались бордовые пятна там, где прикасались пальцы мужчины. Я растерла предплечье, желая разогнать кровь по венам, чтобы уменьшить урон, нанесенный мужчиной, ведь завтра на месте бордовых пятен будут синяки. Герман бросил взгляд на мою руку, в его глазах я заметила удивление. Неужели не мог предположить, что делает больно? Скорее всего, нет.
***
Стоило один раз встретиться с Германом Святославовичем Макаровым, как подобное стало происходить с явным постоянством. Как только Слюсаренко призывал меня к себе, а это происходило практически каждый день, то я обязательно сталкивалась с его братом.
Мужчины оказались на самом деле родственниками. Я вначале думала, что обращение "брат" было произнесено для красного словца, но потом мне стало известно, что Герман и Виталий троюродные братья. Они даже по возрасту не сильно друг от друга отличались. Слюсаренко был всего на три года старше. Мужчины учились в одной школе, а потом и в одном вузе, правда, на разных факультетах. Вот только Виталий избрал для себя наравне с занятием бизнесом еще и политическую карьеру, а вот его брат особой амбициозностью не отличался. Хотя, судя по всему, деньги у него водились и немалые. Потому как вряд ли бы он мог крутиться в тех же кругах, что и Слюсаренко. Такого полета птицы кучкуются только с себе подобными.
Я обратила внимание, что, как правило, и вели себя мужчины одинаково. Ездили примерно на автомобилях одного класса, ходили в одни и те же заведения, ели похожую еду, даже одевались в одних и тех же магазинах. Одним словом вели себя словно однояйцевые близнецы. Причем подобный эпитет можно было применить ко всем из их тусовки.
Конечно, были среди них и ребята и попроще, но и отношение к ним было соответственное. У меня складывалось впечатление, что количество денег друг у друга мужчины из тусовки Слюсаренко могли определить по запаху, как те животные.
Самое интересное заключалось в том, что даже привычки у мужчин были одинаковыми. Они в обязательном порядке должны были проводить вечера вне дома, а то как же без них? Иначе мир может рухнуть. Мужчины при деньгах обязательно должны быть друг у друга на виду, а если не на виду, то значит этот человек выпал из обоймы, разорился или умер. Что практически равнозначно. Я как-то приметила одного мужчину, он все время мелькал перед глазами, а потом вдруг перестал. Я по этому поводу спросила у Виталия, так он сказал, что не помнит его, хотя я прекрасно знала об обратном.
Даже любовницы у мужчин из тусовки Слюсаренко и те были обязательным атрибутом благосостояния помимо машин, дач, домов и счетов в банке. Я уже не говорю про приличный бизнес, которым мужчины кичились, словно курицы золотыми яйцами. Содержать красивую любовницу было престижно. Ее следовало постоянно выгуливать рядом с собой, будто комнатную собачку, периодически отсылая побродить на коротком поводке. Жен же с собой, как правило, на неформальные мероприятия не брали, только в официальных случаях, или же когда следовало показаться перед общественностью.
Сегодня было одно из официальных мероприятий, если можно так сказать, но однако Виталий решил, что его благоверная будет на нем лишней. То ли они поругались, то ли она уехала куда-то, но жены со Слюсаренко не было, а была я. Причем по какой-то причине половина присутствующих, знакомых мне по местной тусовке, которая плавно перетекала из одного ресторана в другой, пришла с женами, а другая половина с любовницами. Причем это не заметить было невозможно, потому как жены с ненавистью смотрели на любовниц, а те в свою очередь кидали гневные взгляды на жен. Ведь каждая из любовниц мечтала поменять статус на законную супружницу, даже не догадываясь, что жены втайне завидуют любовницам по многим причинам, начиная от молодости и заканчивая наличием мужчины в постели. Ибо бедным женщинам, окольцованным, но не удовлетворенным в сексуальном плане тоже хотелось своего кусочка счастья.
К середине вечера я поняла причину такой чересполосицы. Оказалось, что в зале ресторана гуляли две компании, одна отмечала день рождения одного из тусовки, а другая тоже день рождения, но только любовницы одного из тусовки. Как так получилось, одному Богу известно. Однако за народом было следить безумно интересно, чем я преимущественно и занималась, пока не была нужна Слюсаренко в качестве витрины его благосостояния.
Все было хорошо до того момента как в поле моего зрения не появился Макаров. До этого мое настроение было более-менее нормальным внутри, и излучающим радость снаружи. Однако с появлением Германа все кардинальным образом изменилось. Если снаружи я все так же лучезарно улыбалась всякому, кто пытался со мной заговорить, то вот в душе у меня начали кошки скрестись. Сразу же захотелось забиться куда-нибудь подальше, спрятаться с глаз долой.
Общение со Слюсаренко не доставляло мне столько неудобств и переживаний, сколько случайные встречи с Германом. Он подавлял меня только лишь своим присутствием, взглядом своих серых глаз, в которых я постоянно видела осуждение и какую-то неприкрытую злость. Он следил за мной, стоило мне только показаться в поле его видимости. А если же вдруг ненароком оказывался рядом, то всячески старался задеть, причем как можно больнее.
Вот почему-то обидные слова типа "шлюха", "давалка" в устах Слюсаренко не казались мне оскорбительными, тогда как любая совершенно обыкновенная фраза, сказанная Макаровым, выводила меня из себя. И само по себе это меня бесило до умопомрачения.
- Что-то Виталий сегодня просчитался, - раздалось рядом со мной. Я резко повернула голову, чуть в стороне стоял Макаров собственной персоной. И как только умудрился подойти незамеченным? Ведь я выбрала, на мой взгляд, самое незаметное место в зале.
- Простите? - не поняла я высказывания. С Макаровым я всегда была безупречно вежлива, впрочем, как и со всеми остальными знакомыми Слюсаренко. Мне неоднократно поступали предложения от мужчин по поводу смены конюшни, на которые я всегда отвечала отказом. Мне хватало одного жеребца, к заскокам которого я уже привыкла и знала, что от него можно ожидать, когда промолчать, а когда можно и выступить, зная, что мне ничего за это не будет. А к другому мужчине еще надо привыкнуть, а тем более к его закидонам. А то, что у всех они есть, я знала от таких же любовниц, как и я. И если судить из рассказов товарок, то получалось, что мой еще не самый ужасный, хоть и не идеальный.
Виталий о предложениях знал, правда, от меня. Я всякий раз честно рассказывала о скабрезных предложениях, прозвучавших в мой адрес. Мужчина всегда меня выслушивал и хвалил за преданность. Обычно это выражалось в денежном эквиваленте. Слюсаренко знал не по наслышке, что за преданность надо платить и желательно дензнаками, а иначе ни о какой лояльности речи быть не может. В альтруизм мужчина не верил. Вот только про Германа я ничего не рассказывала, впрочем, мне то и рассказывать было нечего, потому как больше предложений переспать с ним он не делал. Да и мне было как-то неловко заводить со Слюсаренко разговор о Макарове.
- Не ту юбку с собою взял, - криво усмехнувшись, произнес мужчина.
Вот почему? Почему? Стоит только взглянуть в серые глаза мужчины, как из глубины души поднималось возмущение. И вновь это произошло. И опять я изо всех сил пыталась подавить в себе возмущение, стремительной волной накатившей на меня.
- Я вижу, что вы пришли, вообще, без юбки, - постаралась, чтобы мой ответ прозвучал как можно спокойнее. - По всей видимости, ваша сфера интересов лежит в другой плоскости, а точнее в штанах - сделала я намек на увлеченность другим полом.
За все то время, что я знала Макарова, ни разу не видела его в обществе женщин. Нет. Несомненно, они слетались к нему, как мухи на мед, вот только он не обращал на них внимания. В принципе, женский интерес был мне понятен, красивый мужчина, молодой, богатый, имеющий прекрасный экстерьер, чего стоят только перекатывающиеся под рубашкой бицепсы. Но вот его нежелание крутить с женским полом мне было непонятно. Напрашивался лишь один вывод. Мужчина был по части мальчиков. Все же наше общество не настолько развратно, чтобы открыто пропагандировать однополую любовь, вот Макаров и скрывал свою тайную страсть, в наличии которой я не сомневалась. Такой страстный мужчина, который периодически проглядывал из под маски безразличия, не мог не иметь любовника. Вряд ли бы он стал скрывать любовницу, если бы она у него была.
- Тебе ли не знать, что я по части женщин, - отчего-то развеселился Макаров.
- Ой, ли? - я посчитала, что мужчина смеется надо мной.
- Хочешь проверить? - красивая бровь поползла вверх по широкому лбу.
- Нет. Спасибо. Увольте, - отмахнулась я, чувствуя, как быстрее забилось мое сердце. Не знаю почему, но присутствие рядом Германа меня всегда очень сильно волновало, ладони начинали потеть, кровь сильнее бежала по венам и даже появлялись некоторые признаки возбуждения, что само по себе было уму непостижимо. Я ведь привыкла считать себя практически фригидной. Впрочем, Слюсаренко это во мне как раз таки и нравилось.
- А я вот, думаю, что хочешь, - нагло заявил мужчина.
Я даже вскинулась, подняла глаза на Германа. Да как он такое, вообще, мог подумать? Чтобы я его? Да он с ума сошел? Чистый бред.
- Вы себе льстите, - произнесла я, чувствуя, как внутри все сжимается. Мне стоило только на секунду представить, что мужские губы касаются моих, что крепкие сильные руки сжимают мои ягодицы, для того чтобы в следующий миг ощутить как горячая плоть врывается в мое лоно, как внизу живота протяжно потянуло и туда начала приливать кровь.
- Ой, ли? - повторил Герман за мной слово в слово. - Насколько я знаю, мой братец не особо любит дарить женщинам ласки.
- С чего вы это взяли? - немного резче, чем следует, произнесла я.
- Так до тебя у него знаешь сколько было? - ухмыльнулся мужчина.
- Знаю, - я вздернула вверх голову, чувствуя, как задевают меня слова Макарова. Вот сказал бы нечто подобное другой человек, я бы даже ухом не повела, а тут, словно пощечину дал.
- И тебя это нисколько не волнует? - мужчина склонил голову, пытаясь проникнуть в самую суть меня.
- Это не ваше дело, - сказала, будто выплюнула. Мне надоело выслушивать оскорбления в свой адрес. Я решила уйти.
- Ты куда? - дернул меня за руку Макаров.
- Подальше от вас, - я внимательно посмотрела на руку мужчины, надеясь, что он поймет.
- Посмотри что творится, сейчас там что-то будет, - Герман обратил мое внимание на происходящее вокруг нас.
Я настолько увлеклась разговором с мужчиной, что не заметила, как в зале изменилась обстановка. Веселье шло полным ходом. Народ танцевал. Судя по летящим в воздух банкнотам кому-то уже было настолько хорошо от выпитого, что он решил поделиться своим настроением с другими. Вот только для таких людей уровень настроения определялся так же деньгами. Купюры, разбрасываемые щедрой рукой, взвивались в воздух наподобие цветных голубей и медленно опадали вниз. Подобное проявление щедрости кое-кому не понравилось, началась потасовка, женщины завизжали, в центре зала появилась куча мала.
- Пойдем отсюда, сейчас тут начнется фантасмагория, - потянул меня за руку Макаров.
- Нет. Я не могу. Мне надо к Виталию, - принялась я возмущаться, пытаясь выдернуть руку у Германа.
Тут раздалась пара выстрелов, которые были прекрасно слышны даже в переполненном зале с играющей громко музыкой. Народ ломанулся кто куда. Началась паника. Люди сбивали друг друга с ног. Нам еще повезло, что мы стояли в сторонке от гущи событий и не попали под ноги основной массе людей. Я выглядывала Слюсаренко. Но разве в такой давке что-нибудь увидишь?
- Да что ты за дура такая? Сейчас сюда нагрянет полиция. Хочешь полежать мо… лицом на полу? - произнес мужчина, гневно сверкнув глазами.
- Ты иди, я сама, - вырвалось у меня.
Я не оставляла надежды обнаружить Виталия и примкнуть к нему.
Герман произнес что-то нечленораздельное, но очень похожее на трехэтажный мат, и, ухватив меня за руку, поволок куда-то в сторону.
Я даже ойкнуть не успела. Нам на встречу неслись перепуганные люди, но мы почему-то двигались в противоположную сторону.
- Куда ты меня тащишь? - заорала я, опять забывая, что я с Макаровым на "вы".
- Туда, где нас точно искать не будут, - ответил мужчина.
Мы оказались перед дверями ведущими в подсобные помещения ресторана. Меня не могло не удивить подобное.
- Вот черт, кажется, опоздали, - сквозь шум послышалась полицейская сирена, и по служебной лестнице загрохотали тяжелые ботинки.
Схватив меня в охапку, мужчина затолкал меня в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся каким-то чуланом. Вернее, это было подсобное помещение, заставленное очень плотно перевернутыми столами, стульями, какими-то тумбами и другой утварью. По всей видимости, в ресторане меняли интерьер, а сюда в подсобку все снесли. В комнате было настолько тесно, что мы еле в нее втиснулись, найдя свободное место в углу.
Стоило только закрыть дверь, как с той стороны послышались команды, сказанные грубым мужским голосом по поводу того, как следует вести себя с гостями и куда их следует уложить штабелями, чтобы они почувствовала, чем земля пахнет, а то вконец зажрались. И все это сопровождалось отборнейшим русским матом. Я не была ханжой и сама время от времени употребляла бранные словечки, но такого мои уши за всю жизнь не слышали. Все же надо было признать, что Макаров оказался прав.
- Стой тихо. Сейчас тут начнется шмон. Надо переждать, - раздался над моим ухом мужской шепот, от которого у меня побежали мурашки.
Мужчина, чтобы стоять более-менее ровно, прижимал меня всем телом к стене, в противном случае ему грозило быть проткнутым ножками стульев, торчащих из целой груды мебели.
- Надо было на улицу бежать, - пожурила я мужчину, чувствуя, что начинаю задыхаться, но не от недостатка кислорода, а от присутствия рядом мужчины.
- И сразу бы оказалась лежащей на полу в полицейском уазике, - все так же в ухо ответил мне Герман. Его дыхание шевелило волосы, выбивающиеся из прически.
Сегодня на мне был туфли на высокой платформе и не менее высоком каблуке, отчего я стала выше на добрых пятнадцать сантиметров. Не будь их, мужчина не дышал бы мне в ухо, заставляя ежиться от каждого выдоха.
- Это еще неизвестно, - начала я возражать, но была вынуждена замолчать под давлением взметнувшейся к моим губам руки.
Реакция Германа оказалась быстрее реакции человека, внезапно открывшего дверь в помещение, в котором мы прятались. Столб света выхватил кусок помещения. Благо мы жались в углу и от входа не были видны.
- Тут какой-то склад, - услышала я голос мужчины, стоящего на пороге комнаты.
Герман вжал меня всем телом в стену настолько сильно, что не могла вздохнуть.
- Там никого нет? - раздался второй голос. Он явно не доверял первому мужчине. А может быть просто был параноиком.