На улице у клуба скучающие фотографы аж подпрыгнули. Олимпия Станислопулос и Витос Феличидаде! Вместе! Более чем вместе! Толкая друг друга локтями, корреспонденты боролись за лучшую позицию для съемки двух знаменитостей.
– Как это скучно! – пожаловалась Олимпия.
– Скю-юшно, – согласился Витос, поднимая голову, чтобы лучше выйти на снимках. – Сядем в моя машина или твоя?
Оба шофера ждали у своих автомобилей.
– Какая разница? – вздохнула Олимпия и плюхнулась на заднее сиденье его лимузина. – Главное, давай побыстрее уедем отсюда.
ГЛАВА 14
– Ненавижу такие сборища, – поделилась Лаки с Димитрием. – Когда я на них попадаю, мне хочется закричать, удрать на берег моря, подальше от людских глаз, и бродить там нагой. Вам знакомо это чувство?
Димитрий взглянул на свою черноглазую соседку без малейшего интереса. Честно говоря, он предпочел бы, чтобы она помолчала. Ему хотелось только одного – сконцентрировать все свое внимание на Франческе, восседавшей во главе стола с видом королевы Англии.
А вот он не сидел во главе стола. Он, Димитрий Станислопулос, сидел даже не за главным столом, а за соседним – давно его так не оскорбляли.
Лаки подождала ответной реплики, но ее не последовало. Царило гробовое молчание. Ну и черт с ним. Если он не желает поддерживать разговор, она в состоянии понять намек. Лаки всего-навсего хотела быть вежливой, ведь она – владелица отеля, а он – крупный игрок, к тому же он явно взбешен отведенным ему местом. Да и у нее самой мало оснований для восторга. Папа и вдова расположились за столом numero uno вместе со звездой, ее потертым мужем и горсткой особо крупных знаменитостей. Места распределял секретарь Франчески. По мнению Лаки, он плохо справился с задачей. Зря она вообще пришла – на кой дьявол ей это дерьмо?
Матт сидел, по другую сторону от нее и, похоже, наслаждался вовсю. Его окружали друзья и знакомые по Голливуду, где он провел немало счастливых и плодотворных лет. Н-да, замечательный кавалер. А чего она ожидала – Аль Пачино? И вот оказалась между двумя самыми скучными мужчинами в зале – Маттом Трайнером и Димитрием Станислопулосом. Очаровательная парочка.
"Большое спасибо, Джино. Так вот во что превратилась теперь моя жизнь?"
Она потянулась к бокалу и дала знак официанту наполнить его шампанским. Похоже, оставался только один способ пережить этот вечер – надраться в стельку.
Джино наблюдал Сьюзан в действии. Впервые ему удалось посмотреть, как она держится в окружении элиты шоу-бизнеса. Что ж, она прекрасно знала свою роль. Ни единого неверного шага.
Что, если ему жениться на такой женщине, как Сьюзан? Он становится слишком стар для легкомысленных связей. Его вполне устроит одна-единственная женщина рядом, одна-единственная женщина в постели.
Пока Сьюзан сдержанно беседовала с Горацием Ферном, Джино разглядывал ее точеный профиль. Никогда он не предполагал, что после смерти Марии женится еще раз.
Милая, родная Мария... уже двадцать три года, как в могиле...
Никто не скажет, что он поспешил.
Джино бросил взгляд на сидевшую за соседним столом Лаки. Как она воспримет его брак? Конечно, будет против. Но ничего, привыкнет. Куда ей деться?
Вечер тянулся бесконечно долго. Речи, выступления, поздравления. Шелестели телевизионные камеры. Франческа Ферн царила. Она до конца сыграла роль гранд-дамы. Франческа знала, как выжать из вечера все.
Позже, когда телевизионщики уехали, и толпа гостей начала редеть, Франческа грациозно обошла приглашенных. Она остановилась около Димитрия, клюнула его в щеку и объявила:
– Как мило, что ты здесь. Я высоко ценю этот знак дружбы.
В театральной позе она замерла рядом с ним, пока ее личный фотограф щелкал камерой.
Он схватил ее за запястье и сжал так сильно, что она едва не закричала.
– В чем дело? – хриплым шепотом потребовал он. Как ты смеешь так обращаться со мной? Что за игру ты затеяла?
Она сумела выдавить из себя неестественную улыбку и одновременно прошипела тихо, так что никто кроме него ничего не расслышал:
– Отпусти меня, грязное животное. Я знаю все о тебе и о Норме Валентайн. Не рассчитывай, что ты можешь иметь нас обеих, ничего не выйдет. Я не позволю, чтобы меня так унижали.
Норма Валентайн. Он едва не рассмеялся в голос. Норма Валентайн была английской кинозвездой, с которой он познакомился на юге Франции. Неделю назад ее привез к нему на яхту деловой партнер из Греции, и она осталась там на ночь. Только на одну ночь. Она ничего для него не значила.
– Мы встречались однажды, – объяснил он. – Мне она даже не понравилась.
– Достаточно понравилась, чтобы переспать с ней. А наутро послать ей браслет от Картье, – яростно наступала Франческа.
– Карточный долг. Она меня обыграла.
– Пожалуйста, Димитрий, не принимай меня за дурочку. Я не глупее тебя и говорю тебе: если ты можешь спать с Нормой Валентайн, то, клянусь Богом, со мной тебе не спать больше никогда.
– Но ты замужем, – возразил Димитрий. – Как же ты можешь запрещать мне спать с другими?
– Спи с кем хочешь, – отрезала Франческа, и улыбка наконец сошла с ее лица. – Потому что в моей постели тебе отныне не бывать.
Она вырвала руку и гордо удалилась.
– Похоже, джинн вырвался из бутылки, – прокомментировала Лаки, которая не могла не слышать обрывки разговора и которой было на все наплевать после нескольких бокалов шампанского.
– Простите? – сверкнул глазами Димитрий.
Она передернула плечами.
– Франческа Ферн и Норма Валентайн претендовали на главную роль в фильме "Сирокко поет" пятнадцать лет назад. Норма победила, получила за роль Оскара и стала звездой. А Франческу Ферн даже на эпизоды с тех пор в кино не приглашали. Они на дух друг друга не выносят – весь Голливуд об этом знает. Не понимаю, как вы могли быть не в курсе.
Он побелел от ярости.
– Так вы подслушали весь наш разговор?!
– Против воли.
– Ах так!
– Расслабьтесь – у вас грыжа выскочит.
– Вы на редкость вульгарная девчонка.
– Перестаньте, Димитрий. Я больше не маленькая подружка вашей дочери. И мне осточертело, что вы весь вечер игнорируете меня, как будто меня вообще не существует. Она поднялась. – Это мой отель. Всю неделю вы играли за моими столами. Почему бы вам сейчас не вылезти из бутылки, и тогда мы вместе пойдем и напьемся. А? Разве не великолепная идея? Мне необходимо выпить, да и вам, конечно, тоже.
Он впервые обратил на нее внимание. И ее поразительная красота и чарующая молодость подсказали прекрасный способ позабыть о Франческе. Лаки Сантанджело сказала правду. Он не мог больше отмахиваться от нее, как от маленькой подружки своей дочери.
Его пронизывающий взгляд проник ей в душу.
– Итак, вам требуется собутыльник, не так ли?
Она ответила на его взгляд, с удивлением отметив, что Димитрий наконец-то заметил ее.
– Да, и я выбрала вас.
– Я должен гордиться?
Лаки посмотрела на Джино. Он шептался со Сьюзан.
– Можете гордиться, можете нет, но давайте удерем отсюда. И поскорее.
Джино и Сьюзан оказались в числе приглашенных на ночной междусобойчик в номере Франчески.
– Я прожил непростую жизнь. Много чего сделал – и хорошего и плохого. Понимаешь? – Джино провел рукой по еле заметному шраму на щеке.
– Я и так знала, что ты не Билли Грэхем, – отозвалась Сьюзан.
– Когда начинаешь жизнь там, где я, приходится учиться стоять за себя. Никто тебе не придет на выручку.
– Конечно.
– Я рос на улице. Никогда по-настоящему не учился. Так, нахватался кое-чего по верхам.
– Ты настоящий победитель. Посмотри, чего ты достиг.
– Ага. Достиг, и немало. Получается, я осуществил Великую Американскую мечту. Начал с нуля и добился многого.
– Это еще слабо сказано.
– Я знаюсь с президентами, с политиками, с мэрами, с общественными лидерами. Мне кое-чем обязаны такие люди, что ты и не поверишь.
– Конечно.
– Оставайся рядом, детка. Я устрою тебе замечательную жизнь.
– Ты делаешь мне предложение, Джино?
– Знаешь, мне кажется, что да.
– Я... удивлена.
– Ты удивлена? Что же, по-твоему, я чувствую в отношении тебя?
– Вот об этом я и хочу подумать на досуге.
– Подумай. Кто тебе мешает? Думай, сколько тебе захочется. Только ответ мне нужен прежде, чем я улягусь спать сегодня, – ведь завтра утром я могу и передумать.
Сьюзан мягко рассмеялась.
– Джино, ты неисправим!
– Да? Так воспользуйся этим.
– Я должна посоветоваться с семьей, с детьми...
– Ты можешь себе представить, чтобы я просил разрешения у Лаки?
– Не все так просто.
– А ты упрости – скажи" да".
– Да, – прошептала она.
– Что?
– Я сказала "да".
– Ух ты! Вот это да! – Он вскочил на ноги. – Я хочу сделать объявление! – Избранные гости замолчали и повернулись к нему. – Эта леди и я, Сьюзан Мартино и я, ф-фух! Ну, что вам сказать? Мы решили пожениться!
Теперь-то он обратил на нее внимание. В Димитрии Лаки нашла превосходного собутыльника. Конечно, ему далеко оставалось до Джино, но он обладал определенной аурой, а ей нравилась уверенность и властность мужчин в годах. К тому же Димитрий был странным образом привлекателен со своей шапкой густых серых волос, массивным носом и проницательными глазами. Чем сильнее она пьянела, тем привлекательнее он ей казался...
Папа Олимпии. В ее голове мелькают игривые мысли относительно папы Олимпии!
Он такой высокий, крупный мужчина. Джино гораздо ниже и приземистее. Внешне они – полная противоположность друг другу.
– Как чудесно! – воскликнула Лаки, кочуя с Димитрием от бара к бару.
Он пил как губка, но по нему нельзя было сказать, что он выпил хоть капельку чего-нибудь крепче лимонада.
Димитрий кивнул. Непонятно почему, но он получал удовольствие. Сегодня ночью Франческа Ферн пожалеет. И он лично проследит, чтобы она всю свою оставшуюся горькую жизнь не переставала жалеть. Никто не может безнаказанно динамить Димитрия Станислопулоса, а тем более дешевая потаскушка-артистка.
В три ночи они оказались в маленьком греческом кафе, в окружении закусывающих после трудового дня официантов и прочих поздних пташек. Димитрий поставил всем выпивку, а худощавый паренек играл на мандолине, естественно, тему из "Зурбы". Димитрий танцевал, балансируя тарелкой на голове, и смеялся так громко, что Лаки даже испугалась, что он сейчас подавится. Затем он разбил двадцать три тарелки подряд, вручил улыбающемуся хозяину тысячедолларовую банкноту, и по молчаливому согласию они с Лаки отправились в ее апартаменты.
На какой-то миг она почувствовала волнение, как юная девочка, не знала, за что хвататься, наливая ему выпить, затем ушла в ванную и приложила ко лбу холодное полотенце.
"Я веду себя как дура, – подумала она про себя. – Что происходит, в конце концов?"
Лаки вернулась в гостиную и предстала перед Димитрием.
Он назвал ее по имени, один раз и очень тихо. Затем, ни слова больше не говоря, он сильными, опытными руками снял с нее шелковое, нежное на ощупь, платье.
Лаки чувствовала себя как пловец перед прыжком в воду. В ней смешались чувства ожидания, восторга, готовности.
У него были крупные руки, длинные и сильные пальцы. Медленно он ласкал ее тело, пока его рука не наткнулась на крошечные трусики – единственную одежду, что она носила под платьем – и тогда он не спеша спустил их вниз, на бедра, на икры, на лодыжки...
Она стояла абсолютно нагая, в то время как он оставался одетым, лишь только ослабил узел галстука.
Бережно-бережно он уложил ее на диван, взял свой бокал с бренди, обмакнул палец в искрящуюся жидкость и помазал ей сначала сосок левой груди, затем – правой.
Грудь защипало, но только на мгновение. Почти сразу же он начал слизывать бренди с ее тела. Она застонала от удовольствия. Лаки закинула руки за голову и удобно вытянулась. Он рукой сблизил ее груди и начал ласкать языком оба соска одновременно.
– Разденься, – настойчиво пробормотала она.
Димитрий рассмеялся. "Какое нетерпение!"
– Сними все, Димитрий. И сейчас же.
Не убирая рук с груди, он провел языком сверху вниз по ее телу.
Лаки дрожала от наслаждения. "Возможно, я и пьяна, подумала она. – Но этот мужик знает свое дело. Или я сама чересчур долго постилась".
Головой он раздвинул ее бедра.
– Я хочу... почувствовать твое... тело... – бормотала Лаки. – Пожалуйста. Я... прошу... по-хорошему.
Его язык, как и его пальцы, был толстым, медленным и опытным.
– О... О... Да... – стонала она. – О, да, да, да.
Ее ноги раздвинулись еще шире. Она чувствовала, как напряжение последних месяцев скапливается, собирается, готовится вырваться наружу.
Он прервался, чтобы намочить язык в бренди, не переставая руками ласкать ее грудь.
Лаки чувствовала пощипывание алкоголя, чувствовала опытные движения его пальцев и силу его языка.
– О Боже, Димитрий! О Боже! Как хорошо! Как восхитительно! О-о!!!
Она достигла дна. С силой. И это стоило ожидания.
Димитрий уткнулся головой между ее ног, наслаждаясь каждым горячим, пульсирующим мигом.
ГЛАВА 15
Джесс не узнала ничего. Абсолютно ничего.
Впрочем, нет. Она выяснила, что у Матта Трайнера постоянная эрекция; что он без умолку болтает и считает себя венцом мироздания.
Неужели он искренне верил, что Джесс поддастся его довольно-таки слабоватым чарам? Неужели он в самом деле полагал, что она, подобно остальным, так-таки возьмет и прыгнет под его одеяло?
Ей пришлось по-настоящему бороться с ним. Выдержать осаду. А в ней всего-то полтора метра роста против его метра восьмидесяти. Да, бой был что надо. Если бы в конце концов она не двинула его локтем в пах, возможно, до сих пор не вырвалась бы оттуда.
А когда далеко за полночь вернулась домой, то обнаружила, что в ее отсутствие Вэйланд пригласил целую ораву своих немытых приятелей, и они поглощали ее еду, курили ее травку и устраивали бардак в ее доме. Тут уж Джесс задала им жару, а когда она выходила из себя, то от нее следовало держаться подальше.
Вэйланд разобиделся, что на него не похоже, и ушел вслед за своими друзьями, только затем, чтобы вернуться в семь утра пьяным в стельку.
Все они одним миром мазаны. И Ленни – почему он не звонит? Неужели не понимает, как она о нем беспокоится? Как она переживает за него?
Утром Джесс вынесла ребенка во двор и легла рядом с ним около бассейна на длинной траве. Симон – единственное хорошее, что она сделала за всю свою жизнь. Он стал той причиной, ради которой она продолжала жить, тянуть ежедневную лямку в ожидании чека в конце недели.
Вэйланд подошел к ней, покачиваясь.
– У нас молоко кончилось, – пожаловался он.
– Сходи на рынок и купи, – отозвалась она спокойно.
– У меня нет денег.
Нехотя Джесс вытащила двадцатку из кармана джинсов и бросила ему.
Он кивнул с умным видом. "Этого хватит".
– Еще бы, – пробормотала она. – Пять долларов на еду, а остальное – на свои удовольствия.
Вэйланд не услышал. Впрочем, ей было все равно. Джесс тихонько качала Симона на руках и напевала ласковую колыбельную. Скоро настанет время ехать в больницу к матери.
Фокси было восемьдесят пять лет от роду. Маленький, как гном, лысый, с острыми пронизывающими косыми глазами и ушами, торчавшими, как у инопланетянина в фантастическом фильме.
Фокси пользовался заслуженной репутацией осторожного, хитрого и бесцеремонного человека, хорошего друга и опасного врага.
Еще он был живой легендой Голливуда – но только для посвященных.
Фокси обладал острым слухом, жестоким юмором, безграничной энергией и прекрасным здоровьем.
В восемьдесят пять лет все это – большая редкость.
Ленни так и не зашел к Фокси, вопреки совету Алисы. Но он столько слышал интересного о нем, что с нетерпением ожидал встречи.
Клуб "Фоксис" (названный по имени владельца) располагался на бульваре Голливуд и гордился тем, что его посещают все. Люди приходили к Фокси, чтобы показать себя и поразвлечься. Самые разные люди. От местных гомиков и шлюх до тех, кто кичится знакомством со знаменитостями с Беверли-Хиллз, от бизнесменов из Долины до (иногда!) одной-двух кинозвезд – все любили бывать у Фокси. Кормили у него ужасно, поили щедро, а развлекали бесподобно. Перед зрителями представали молодые таланты, стриптизерки, клоуны, а порой – какое-нибудь новое дарование, перед которым меркли иные телешоу. Раз в месяц он устраивал "Ночь раздевания" – вечер, когда обычные женщины выскакивали на сцену, сгорая от нетерпения показать всем свои достоинства. Чтобы попасть к Фокси в такой вечер, приходилось заказывать столик за несколько недель.
Идея зайти туда принадлежала Джою Фирелло.
– Я начинал отсюда, – объявил он. – Шесть недель на его сцене – и я получил приглашение на телевидение. А теперь я раздаю автографы и избегаю поклонниц.
Джой походил на красивую обезьяну – худой и маленький крепыш с прической, как у Рода Стюарта и губами Мики Джаггера. Ему было двадцать шесть лет, на четыре года меньше, чем Ленни.
– Слушай, – сказал Джой. – Если Фокси тебя не возьмет, сходим в "Импров" или в "Комеди Стор". Пристроишься в конце концов.
– Естественно, – ответил Ленни.
Он чувствовал себя препаршиво. Мальчонка Джой советовал и помогал – ему. Мальчонка Джой, который три года назад приехал в Нью-Йорк с двадцатью восемью долларами, дюжиной бородатых трюков и безбрежным запасом энергии. Девять недель он спал на полу в квартире Ленни. Но его энергия не пропала даром. Теперь он носил кашемировые свитера и ездил на подержанном "ягуаре". Фокси встретил его как брата.
– Хочу представить тебе своего друга, – объявил Джой. – Ленни Голден. Запомни это имя. Он очень забавный.
– Такой же забавный, как ты? – поинтересовался Фокси.
– Попробуй его. Увидишь сам.
Фокси поковырялся в зубах деревянной зубочисткой, посмотрел, склонив голову набок.
– Могу дать пробный выход сегодня вечером.
– Я вообще-то не планировал делать пробный выход, – быстро ответил Ленни. – У меня есть видеокассета с моим выступлением – я полагал, если она вам понравится, мы могли бы что-то сделать вместе.
– Вы, пижоны с Востока, все одинаковы, – поморщился Фокси. – Никогда не хотите давать пробных выступлений. А я, по-вашему, должен терять время на ваши говенные кассеты. – Он раскусил зубочистку пополам и начал ее жевать. – У Фокси – либо пробные выступления, либо до свидания. Могу выпустить вас в десять. Или да, или нет.
Джой кивнул:
– Он придет.
– Кажется, вы не оставляете мне выбора, – пошутил Ленни.
– Нет, не оставляем, – сказал Джой. – Валяй. Ты ему понравишься. А я сяду на телефон и соберу аудиторию.
Ленни подумал, позвонит ли Джой Иден. Они за весь вечер не сказали о ней ни слова. Молчание убивало его. Почему Джой не говорит о ней? Наверняка они встречались. Но Ленни твердо решил не спрашивать первым.
Господи! Как он волновался!
Ленни Голден – волновался. Ничего себе! Он играл в тысяче подобных клубов. "Фоксис" – такой же, как все.