Я не могла не согласиться. Мужчина, сопровождавший миссис Нордофф, обладал чувственностью, которая ощущалась даже на расстоянии. Черные вьющиеся волосы и красиво очерченный рот усиливали впечатление.
- Жаль, не удастся сегодня познакомиться с ним поближе, - посетовал Эрик.
- Только попробуй, - оборвала его я, - и останешься без "роллс-ройса".
Мать Эрика и сопровождавший ее мужчина поравнялись с нами. Когда она наконец нас заметила, Эрик вскочил со стула и предложил ей место рядом с нами. Мать поздоровалась с ним не более тепло и нежно, чем с парковщиком или носильщиком.
- Эрик, - бесцветным голосом произнесла она, - ты все-таки пришел…
- Да, мамочка. Не мог же я пропустить свадьбу Бобби. Да, кстати, познакомься, это Элизабет, моя девушка.
Я встала и протянула руку миссис Нордофф, улыбаясь и за себя, и за нее; ту гримасу, которую она скроила, взглянув на меня, вряд ли можно было назвать улыбкой.
- Элизабет Джордан, - представилась я. - Рада познакомиться, миссис Нордофф.
- Англичанка? - Миссис Нордофф посмотрела на меня более внимательно. - Неплохо. Во всяком случае любопытно.
- Мама, садись с нами, - пригласил Эрик.
Миссис Нордофф оценивающим взглядом посмотрела на предложенное сыном место и покачала головой.
- Пожалуй, я все-таки сяду там, откуда будет лучше видно жениха и невесту, - сказала она.
Не удостоив нас даже дежурным кивком, она прошествовала к первому ряду с такой скоростью, что ее высокий кавалер едва поспевал за ней.
- Она меня ненавидит, - жалобно проскулил Эрик.
- Брось, с чего ты взял? - попыталась я успокоить его. - Она просто хочет получше рассмотреть платье невесты.
На самом деле я, конечно, и сама не верила в такое объяснение. Эта мамочка оказалась действительно крепким орешком. Отказаться присесть рядом с сыном, с которым не виделась полгода, - не все родители смогли бы так. Я поняла, что нам придется столкнуться с определенными трудностями.
Больше всего меня удивило то, как Эрик отреагировал на презрение и холод, которыми окатила его мать. Учитывая, как он отзывался о своих родственниках во время вчерашнего разговора и сегодня по дороге в Санта-Барбару, я вполне обоснованно предположила, что никаких теплых чувств к своей матери он не испытывает, а весь этот спектакль устраивается только ради пари и машины. Но стоило маме Эрика показаться в пределах видимости, как этот железный человек, не удосужившийся перекинуться со мной даже парой слов за время обеда, дрогнул.
Внешних проявлений нежности в их отношениях, наверное, и раньше было не больше, чем у самки инопланетного чудовища и ее получеловеческого детеныша в "Чужом-3". В то же время у меня не оставалось сомнений, что Эрик связан с матерью настолько прочными родственными узами, что их разрыв для него равносилен смерти. Мне вдруг показалось, что рядом со мной сидит ребенок, которому больше всего на свете хочется к маме.
- Она меня ненавидит! - повторил он удрученно.
Я взяла Эрика за руку и тихонько сжала ее.
- Не бойся, выиграем мы твою машину, - сказала я тихо, прекрасно понимая, что для него речь идет о несравненно большем, чем просто пари, пусть даже это пари на "роллс-ройс".
В это время квартет музыкантов завершил исполнение произведений Вивальди и перешел к Мендельсону.
Роберта, или Бобби, как называли кузину Эрика, была, мягко говоря, не Дюймовочка. В своем свадебном балахоне она напоминала как минимум "Титаник" незадолго до столкновения с айсбергом. Семья Нордоффов явно не считала габариты членов своего клана чем-то чрезмерным; они, скорее, гордились этим и подчеркивали высокий рост. Под стать дылде невесте был и свадебный торт, возвышавшийся в одном из углов наподобие очередной скульптурной композиции Ричарда Роджерса.
За Робертой следовали три ее младшие кузины. К алтарю они протопали, как стадо слоников. Присмотревшись к их платьям, больше всего напоминавшим раскрывшиеся парашюты с прорезанными для головы и рук дырками, я пришла к выводу, что платье, в которое Мэри заставила меня вырядиться на ее свадьбу, было не таким уж и безвкусным.
Похоже, что родные отчаялись выдать Бобби замуж. Ей было уже тридцать два года. Эрик рассказал мне, что она была окружным прокурором в Сан-Луис-Обиспо и уже давно "дружила" с массажисткой по имени Мелисса, повернутой на низкокалорийной японской еде и прочей восточной экзотике. Когда Бобби стала встречаться с Грегом, все пришли в изумление, и больше всех - Мелисса. Грег тоже был юристом. Маленький, с редкими рыжими волосиками на голове, он, казалось, был Бобби по пояс, да и то если поставить их рядом, заставив Бобби снять свадебные туфли на полуметровых шпильках.
- Ерунда все это. Уверен, что брак фиктивный, - сказал мне Эрик еще по дороге в Санта-Барбару. - Женятся они, естественно, по расчету. Бобби это нужно для карьеры.
Эрик предполагал, что нетрадиционная сексуальная ориентация стала препятствовать продвижению Бобби по служебной лестнице. Грега же интересовало снижение налогов после официальной регистрации брака. Но вся свадебная церемония явно задумывалась с таким расчетом, чтобы вызвать у присутствующих бурю романтических чувств. На это работало все, включая высокохудожественное чтение на фоне моря фрагментов из "Пророка" Джибрана (это уже мне поднадоело; за один только прошлый год я слышала все то же самое по меньшей мере на трех свадьбах). Меня эти сладкие возлияния не тронули, я не прослезилась. Вряд ли я могла объективно оценить свадьбу Билла и Мэри, учитывая, в каком была состоянии, но почему-то мне кажется, что там все было искренне и честно. Эти же двое, Бобби и Грег, принесли друг другу клятву верности с такими физиономиями, словно давали присягу в суде перед тем, как объявить смертный приговор серийному убийце.
Эрику было не до подробностей церемонии. По правде говоря, мне показалось, что он вообще ни разу не взглянул на жениха с невестой. Его взгляд был неотрывно устремлен на голубую шляпку на голове той самой пожилой дамы, которая с полным правом обходилась с ним, как с нашкодившим мальчишкой. Эрик, видимо, решил, что если долго и упорно смотреть ей в затылок, то рано или поздно она обернется. Но этого так и не произошло. По окончании церемонии бракосочетания миссис Эльспет Нордофф прошествовала по террасе вслед за молодыми, прикрываясь от Эрика своим спутником, как щитом. Она так и не взглянула в сторону сына, как он ни гипнотизировал ее.
Эрик уже собрался уходить.
- Все напрасно, - сказал он. - Дурацкая была затея.
Я попробовала его успокоить:
- Она оттает на приеме.
Вместе с остальными гостями мы прошли на террасу, туда, где подавали шампанское. С нами никто не заговорил, хотя несколько раз я замечала многозначительные взгляды. Бобби в какой-то момент улыбнулась Эрику безнадежной улыбкой, но в ней читалось: "И ты с ними заодно". Бобби стояла на почтительном расстоянии от мужа; правильнее было бы сказать, что отступи она еще хоть на шаг от него, и сплетен о скором разводе было бы уже не избежать.
Во время ужина мы с Эриком оказались за одним столом с коллегами Грега и Бобби, юристами. Один сел справа от меня, и мы немного поговорили. Ему хотелось знать, правда ли, что в Англии адвокатов называют "проститутками". Эрик же не утруждал себя беседой с соседкой слева. Вскоре юристы зацепились языками - у них было много профессиональных тем для обсуждения. Мы с Эриком оказались предоставлены сами себе.
После того как гости произнесли поздравительные речи, музыканты заиграли джаз. Жених с невестой подошли друг к другу и изобразили некое подобие вальса под звуки песни "Да не покинет нас любовь". Жених танцевал так, что отдавил невесте обе ноги, но, похоже, это не доставило ей особых неудобств: Бобби была в стельку пьяна. Шампанское в немалом количестве наложилось на сильный стресс, который ее семейка, как я предполагала, обеспечила невесте по полной программе.
Свидетели и свидетельницы быстренько последовали их примеру и тоже пошли танцевать. В своих апельсиново-желтых платьях, в диадемах, которые делали "Питера Блю" Мэри просто скромным украшением, подружки невесты были скорее похожи на гигантские воздушные шары, которые то пытаются взлететь, то снова с размаху бьются оземь. Танцплощадка вскоре стала напоминать площадку для игры в "нокаут". Было непонятно, пытаются юноши держаться рядом с девушками или все же им больше хочется избежать столкновения? Не помните, сколько там в этой игре получаешь очков за то, что столкнешь противника на землю или перекинешь через стол?
- Может, и нам надо потанцевать? - спросила я Эрика, когда юристы оставили нас за столиком одних, оживив танцы исполнением того, что они называли твистом.
- Я не танцую, - сказал Эрик. - А ты иди, если хочешь.
- Ну и как ты себе это представляешь? - спросила я. - Что я вот так просто выйду и закружусь одна, без партнера?
Эрик никак себе это не представлял, ему было плевать. Он мрачно смотрел в сторону матери, которая по-прежнему сидела на другом конце в окружении бабы-яги Кэтрин и других ведьм-кузин. Эрик говорил, у их семьи имеются норвежские корни. Охотно верю - его кузины были сущими троллями.
- Твоя кузина Хелена специально попросила пластического хирурга сделать ей нос, как у Майкла Джексона? - поинтересовалась я с улыбкой, надеясь подбодрить Эрика.
Он не слушал меня.
- Она ни слова мне не сказала.
Видимо, он мог говорить только о матери.
- Ей надо пообщаться со столькими людьми, - попробовала я оправдать ее.
- Мама меня ненавидит, - упорно повторил Эрик.
- Нет, ты не прав.
- Значит, она возненавидела тебя.
- Меня? - возмутилась я. - Меня-то за что? Что я ей сделала?
- Я думал, ты ей понравишься. Особенно то, что ты англичанка. Она без ума от вашей королевы.
- Может, тебе надо было сказать, что я - ее родственница, голубых кровей? - с сарказмом спросила я.
Эрик как-то странно то ли хмыкнул, то ли шмыгнул носом. Надеюсь, он не собирается плакать? О господи…
- А что ты проиграешь Эду, если нас не пригласят на День благодарения? - спросила я.
- Пикассо, только и всего.
- Что? Этого мерзкого павлина? Так стоит ли переживать?
- Не павлина, - вздохнул Эрик. - Набросок к "Гернике", тот, что висит у меня в ванной.
- У тебя в ванной висит настоящий Пикассо?
- Временно, пока я не решу, что делать со стенами в кабинете.
Мы говорили на разных языках.
- Послушай, ну и отдай ты ему Пикассо! Отыграешь его обратно как-нибудь в другой раз, когда вы снова поспорите, а?
- Да плевать я хотел на Пикассо, - сказал Эрик. - Мне и на машину, честно говоря, плевать. Но я не вынесу, если мама так и не заговорит со мной! Я думал, если она увидит меня… особенно, если она увидит меня здесь, с тобой…
Что мне было сказать? "Эрик, твоя мать не хочет принимать тебя таким, каков ты есть. Она плохой человек. Забудь, что она тебя родила и продолжай жить дальше и двигаться вперед"?
Это было то, что я на самом деле думала. Но Эрику я сказала совсем другое.
- Знаешь, что толку глазеть на нее с другого конца танцплощадки? Никто не поверит; что мы с тобой влюблены друг в друга, если ты будешь весь день таращиться только на свою мать. Попробуй сделать вид, что тебе хорошо со мной, что мы прекрасно проводим время вместе, и ты ее заинтригуешь: она не выдержит и подойдет.
- Ты думаешь?
- Женщины все такие, - уверенно заявила я.
- Ладно, - согласился Эрик, немного оживая. - Давай притворимся, что нам весело.
Он придвинул свой стул поближе к моему и, развернувшись ко мне, изобразил подобие улыбки, которая больше была похожа на оскал.
- Боже мой, Эрик, ты так улыбаешься? Это же кошмар.
- Как могу, так и улыбаюсь. По тебе тоже не скажешь, что ты всем довольна.
- Ты прав. Давай о чем-нибудь поговорим.
- О чем?
- Ну хорошо, давай делать так, как нас учили в драмшколе, если мы в массовке изображали беседу. Смотри, ты просто несколько раз повторяешь слово "абракадабра", а время от времени вставляешь "сы-ы-ыр" и улыбаешься. Понял?
Эрик фыркнул.
- Нам никто не поверит.
- Да это всяко лучше, чем то, как мы ведем себя сейчас. Люди думают, что мы ссоримся, а предполагается, что мы влюблены, у нас роман, который начался, между прочим, не так давно.
- Ладно, - вздохнул Эрик. - Абракадабра, абракадабра… абракадабра-дабра. Сы-ы-ыр!
- Баракада, баракада… карабада… ерунда.
- Ты о чем? - спросил Эрик.
- Да так, ассоциации.
- Не понимаю.
- Какая разница? Сы-ы-ыр!
Но Эрик уже не обращал на меня внимания.
- О боже, - прошептал он. - Кажется, мама идет к нам.
И точно. Миссис Нордофф направлялась к нам через танцплощадку с решительностью Наполеона, готового бросить Веллингтону перчатку и вызвать его на дуэль.
- Эрик, - обратилась она к сыну, поравнявшись с нашим столиком, - нам надо поговорить. Пойдем в холл.
- Конечно, мамочка. - Эрик вскочил. - Я… э… Лиззи, я ненадолго.
Он робко двинулся вслед за матерью. Я показала, что держу за него кулачки, и беззвучно, одними губами сказала: "Удачи!" Ох и понадобится же она ему сейчас…
Глава 15
Эрик оставил меня за столом в одиночестве. Я с надеждой огляделась. Мой опыт на данный момент подсказывал, что стоит американцу или американке услышать мой британский акцент, как их уже никто и ничто не заставит побороть искушение заговорить со мной. Всем хочется послушать про "историческую родину", даже если сами они ведут род от шведов, русских или китайцев. И все они рвутся поговорить о своем происхождении и родословной. Работая в "Ледибойз", я познакомилась по меньшей мере с тремя ребятами, утверждавшими, что они - прямые потомки короля Артура. Если вы думаете, что англичане одержимы разговорами о предках, так я вам честно скажу: увлечение моих соотечественников не идет ни в какое сравнение со страстью американцев. Американцы обожают поговорить о своем происхождении, и больше этого они любят только одно - смотреть телевизор.
Это напоминает разговоры про "прошлую жизнь". Любая женщина, сменившая, по ее мнению, хотя бы однажды земную оболочку, будет уверять вас, что в прошлой жизни она была королевой Елизаветой или Клеопатрой. Ни одна из них не скажет, что была служанкой или рабыней. Вот то же самое и с генеалогией. Если человек завел разговор на эту тему - будьте уверены, он ни за что не скажет, что происходит от крестьян, возделывавших торфяные болота.
Но сегодня что-то никто не хотел обсудить со мной прародителей. Зато у меня возникло чувство, что кое-кто активно обсуждает меня. Я встретилась глазами с парочкой кузин Эрика, которые шептались, откровенно меня разглядывая, и явно недоумевали, что такая славная девушка делает со стопроцентным геем. Я помахала им рукой. Представьте, это их нисколько не смутило и не побудило подойти и познакомиться со мной.
Я сидела и крутила за ножку бокал с шампанским. Похоже, даже официанты стали обходить меня стороной. Неужели так бросается в глаза, что я всего лишь притворщица, чужак в стае? В стае?.. Ха! Не смешите меня. Уж скорее тогда в своре, которая боится, что Эрик хочет ввести в их круг постороннего человека, который сочтет себя вправе претендовать на наследство.
Я обошла стол и встала так, чтобы огромная ваза с цветами заслонила меня от взглядов злобных кузин.
- Вас оставили в одиночестве?
Это был врач миссис Нордофф. Он неслышно вырос у меня за спиной. Я и не заметила, как он подошел: чуть-чуть выглядывая из-за ярко-желтых роз, я все смотрела на кузин, хихикающих надо мной.
- Ой, вы меня напугали! - воскликнула я. И, немного придя в себя, добавила: - Эрик пошел поговорить с мамой.
- Именно поэтому я решил, что мне стоит пойти пообщаться с вами.
- Благородный поступок. Спасибо.
- Не благодарите. Я очень этому рад.
Врач улыбнулся, и это была единственная искренняя улыбка, которую я увидела за весь день. Я уже успела убедиться в том, что семья Нордоффов обладает очень специфической мимикой. От того выражения лица, которое они называют улыбкой, не то что кровь стынет в жилах - ртуть, и та замерзла бы.
- Меня зовут Скотт, - представился врач. - Скотт Уолкер.
- Лиззи Джордан.
Я протянула ему руку, и он энергично пожал ее.
- Чует мое сердце, что Эрику и миссис Нордофф есть о чем поговорить, - предположил мой новый знакомый, подсаживаясь ко мне. - Вообще на чужом семейном торжестве чувствуешь себя неуютно, особенно когда спутник на какое-то время оставляет тебя. Кругом незнакомые люди, все внимание которых поглощено пересказом друг другу новостей и сплетен о родственниках.
- А вы вроде бы не скучаете, - заметила я, - да и вниманием не обделены.
- И не говорите. Вот, например, замечательно провел последние полчаса, обсуждая с одним из гостей мучающий его геморрой. Сами понимаете, с докторами все хотят поговорить. Но только на одну тему: людям не терпится обсудить свое здоровье с врачом, пусть даже малознакомым.
- Да, кстати, не посмотрите мое колено? - пошутила я.
- Не отказался бы, - улыбнулся он.
- Вы на чем специализируетесь? - поинтересовалась я, и тотчас добавила: - Ничего, что и я спрашиваю вас о работе?
- Я онколог. Специалист по раковым заболеваниям. В основном занимаюсь раком груди.
- Понятно. Специалист по шарам? - улыбнулась я. Скотт посмотрел на меня изумленно и даже немного испуганно.
- Извините, - смутилась я. - Дурацкая шутка.
Он с облегчением рассмеялся и сказал:
- Да нет, это вы меня извините. Просто сразу не сообразил, что за шары.
- Скажите мне, пожалуйста, а что привело вас сюда, на свадьбу племянницы миссис Нордофф? - спросила я, чтобы поскорее сменить тему.
- Миссис Нордофф буквально только что провела благотворительный аукцион, на котором в пользу моей клиники было собрано полмиллиона долларов. За эти деньги я готов хоть на голову встать, лишь бы она была довольна.
- Да, нехилая сумма.
- Миссис Нордофф - потрясающая женщина. Среди ее друзей немало по-настоящему богатых людей, и мне почему-то кажется, что почти никто из них не сможет отказать ей помочь в финансировании очередного благотворительного проекта, если миссис Нордофф лично попросит их об этом.
- То есть вам с ней просто повезло?
- Именно. Таких людей в наше время встречаешь нечасто.
С нашего со Скоттом места была видна та часть гостиничного холла, где расположились Эрик и миссис Нордофф. Судя по их мимике и жестикуляции, разговор шел бурный. Некоторое время мы со Скоттом непроизвольно смотрели в их сторону. Скотт первым ощутил неловкость. Он сочувственно вздохнул и, обернувшись ко мне, завел разговор о другом.
- Ну и как вам Лос-Анджелес?
- А? - вздрогнув, переспросила я. - Что вы сказали? А, Лос-Анджелес! Здесь здорово. Калифорния - это вообще сказка. Наверное, это говорит о моем дурном вкусе или отсталости, - усмехнулась я. - Кажется, сейчас считается "продвинутым" любить Нью-Йорк?
Скотта это явно развеселило. Он улыбнулся:
- А по-моему, вы абсолютно правы. Здесь, на Западном побережье, действительно здорово. Я и сам перебрался сюда из Нью-Йорка.
- А что, здесь клиника лучше?