Но вот мы выросли. И жизнь уже успела дать нам понять: если потратишь все деньги на жевательный мармелад, то обязательно найдется какой-нибудь мерзавец, который пинком под зад выставит тебя из дому за просрочку арендной платы. Выясняется, что вместо свободы и возможности ни перед кем не отчитываться взрослый человек получает сплошные ограничения и обязательства. Нужно отчитываться перед начальством, родственниками, любимыми. Не успеваешь порадоваться тому, что можно с полным правом наплевать на авторитет родителей, как уже приходится думать о том, каким образом заработать на то, чтобы пристроить их в приличный дом для престарелых, когда придет время.
Жизнь полна противоречий, которые давят на человека, заставляя его принимать решения. Как сиюминутные желания, так и высокие принципы всегда являются предметом переговоров и торга. Вот и сейчас я отчаянно торговалась с собственной совестью. Эрик Нордофф был согласен заплатить мне семьдесят тысяч долларов - это по пять тысяч в день - просто за то, чтобы я жила у него дома и развлекала его умирающую от рака маму до тех пор, пока он не вернется со съемок. Само собой, в условия контракта входило и "навешивание лапши на уши" миссис Нордофф. Не самое богоугодное дело, призналась я себе. С другой стороны, Брэнди требовалась как раз такая сумма, чтобы оплатить лечение, благодаря которому можно попытаться избавиться от рака, не кромсая себя на куски. Откажись я от предложения Эрика, и он, по всей видимости, найдет кого-нибудь другого, не столь щепетильного, и тогда не видать мне этих денег.
У меня не было времени на споры.
Буквально через пять минут мы уже ехали в Венис-Бич за моими вещами на том самом "роллс-ройсе", который я помогла ему выиграть.
С моральной точки зрения это предприятие выглядело весьма сомнительно. С другой стороны, нам с Эриком все могло сойти с рук, если мы сами не допустим какого-нибудь промаха. В результате все останутся довольны: Эрик добьется своего, Брэнди получит возможность лечиться в нормальных условиях, а мне всего-навсего придется пожить в доме с бассейном и без тараканов, заодно заработав кругленькую сумму.
Когда я сказала Брэнди, что нашла деньги на ее лечение, она рассмеялась - сначала от недоверия, а затем от счастья. Мы с Джо вообще в первый раз видели ее смеющейся с тех пор, как врачи вынесли ей приговор. Потом мы втроем пустились в пляс. Эрик, стоявший в дверях на кухне, выждал пару минут и обратился ко мне:
- Все это, конечно, очень трогательно, но нельзя ли немного отложить праздник? Мне еще маму перевезти нужно. А ее, между прочим, уже никакие деньги не спасут.
Для начала Эрик отвез меня к себе на виллу, чтобы я хоть немного успела привыкнуть к роли женщины, которой в ближайшее время предстоит стать полноправной хозяйкой всей этой роскоши. К тому же Эрику нужно было собрать вещи для поездки. Он скромно завалил своим барахлом три шикарных чемодана на колесиках. Мне вполне хватило одной полки из тех, что он освободил, чтобы разместить весь свой "богатый" гардероб, который я привезла в единственной дорожной сумке. Весьма убого выглядел и мой набор косметики и парфюмерии, который я выставила на полочку в ванной рядом с целой косметической лабораторией Эрика. Что же касается обуви, то мне пришлось вообще нелегко. Я считала, что умею шикануть, хотя бы потому, что у меня было три пары практически одинаковых черных туфель. Эрик меня переплюнул: я увидела целый ряд из семнадцати пар одинаковых черных модельных ботинок - это не считая тех, что он взял с собой.
Затем мы обошли дом. Больше всего времени было, естественно, потрачено на осмотр кухни. Соковыжималка, блендер, специальная штучка, в которой готовят поп-корн… Похоже, здесь была собрана вся мыслимая и немыслимая кухонная бытовая техника. Вот только сомневаюсь, что большую часть этих агрегатов включали хотя бы раз в жизни.
- Чистильщик бассейна приходит по понедельникам, средам и пятницам, - наскоро объяснял мне Эрик. - Садовник - по вторникам и четвергам. Уборщица - каждое утро примерно в девять - четверть десятого.
- А как у вас тут с мусором? - поинтересовалась я. - В какие дни нужно выставлять мешок за дверь?
- Какой мусор? Какие мешки? - удивился Эрик. - Откуда я знаю?
Похоже, Эрик, действительно принадлежал к тем людям, у которых есть возможность из всей домашней работы делать только одно - подтирать себе задницу.
- Слушай, если что-нибудь вдруг сломается, просто позвони куда-нибудь, вызови мастера - пусть починит.
С этими словами Эрик протянул мне кредитную карту.
- Здесь тридцать тысяч долларов, - сообщил он.
От меня, как я поняла, ничего особого не требовалось. Знай себе следи, чтобы Пикассо не сдох от голода и чтобы Эльспет Нордофф не умерла от скуки.
- Деньги с карточки можешь тратить по своему усмотрению. Главное, чтобы мама не скучала.
- Не волнуйся, маме понравится. Со мной не соскучишься, - заверила я его.
Когда экскурсия по дому была наконец закончена, Эрик со вздохом убрал с почетного места - с рояля в гостиной - своего рода семейный портрет: фотографию в серебряной рамочке, на которой он был запечатлен вместе с Жаном. На это место я водрузила свою семейную фотографию - я, родители и Колин с Салли. Этот снимок был сделан на пляже, когда мы всем семейством ездили отдыхать на море.
Взглянув на фотографию, Эрик поморщился.
- Твоя мама непременно захочет узнать, в каком болоте ты увяз, - едко заметила я.
- Слушай, а может быть, эту фотографию все-таки не надо выставлять на рояль?
- На рояль, на рояль. Куда же еще? Почетное место. А я, как твоя невеста…
В общем, все было готово к тому, чтобы достойно встретить мамочку Эрика.
Эрик поехал в Беверли-Хиллз к девяти часам. Я же решила продляться еще раз по дому, в котором мне предстояло прожить ближайшие две недели. Я аккуратно трогала старинную мебель и рассматривала дорогие картины. "Представь себе, что ты действительно вышла замуж за человека с такими деньгами, - усмехнулась я. - Подумать только - покупать трусики не в "Маркс энд Спаркс", а в "Ла Перла"!"
Я переоделась в костюм от Армани - тот, в котором была на свадьбе в Санта-Барбаре, и подошла к старинному - наверное, XVIII века - французскому зеркалу. Посмотрев на свое отражение, я не смогла сдержать улыбки. Да, девочка, сказала я той, что смотрела на меня из зеркала, так зарабатывать деньги на операцию подруги куда приятнее, чем пахать в "Ледибойз" по три смены. Знай себе меняй шикарные наряды, вкусно ешь, корми павлина и болтай со старушкой о том о сем. Например, о деньгах, которые достаются просто так, за красивые глаза…
Глава 22
Как оказалось впоследствии, несколько безмятежных часов в доме Эрика, проведенных мною в одиночестве и покое, пока он ездил за матерью, были единственным временем, когда я была предоставлена самой себе. Впереди меня ждал абсолютно другой ритм жизни.
Эрик бросил меня на ступенях дома наедине с мамочкой и ее невообразимым, неподъемным багажом, который мне предстояло самостоятельно затаскивать в дом под аккомпанемент нескончаемых жалоб пожилой дамы. Но я широко улыбнулась Эльспет и напомнила себе вполголоса: "Семьдесят тысяч долларов!"
- Осторожнее, - громко командовала она, - в той коробке у меня маленький бюст работы Родена!
Разумеется, ее ни капли не волновало, что я чуть не сломала ногу, оступившись на лестнице под тяжестью этой статуи.
Когда же я наконец одна-одинешенька перетаскала все тяжести в комнату для гостей, она рухнула на диван и нагло заявила, что чудовищно устала от всего этого. Она, а не я! Что ж, урезонивала я себя, в конце концов, женщина неизлечимо больна, надо проявить терпение. И я чуть ли не на руках отнесла ее наверх, в комнату, - миссис Нордофф желала видеть свои новые покои. Чего же мне стоило сохранить любезное выражение лица, когда она заявила, что ее не устраивает вид из окна ("слишком много океана", как она выразилась), и мне пришлось отвести ее обратно на первый этаж! Ладно бы только ее, но мне велено было перенести всю небольшую, но почему-то весьма увесистую коллекцию картин, которые гостья привезла с собой, в другую часть дома!
Пришло время ланча. Вопреки обещанию Эрика, что любимый повар Эльспет из "Беверли-Уилшира" станет самолично готовить ей еду, которую будут привозить к нам на мотоцикле, старушка захотела перекусить простым домашним бутербродом.
- Простой маленький сэндвич, с яйцом и майонезом, - так она выразилась.
Что ж, это звучало не так уж и сложно. Я сварила яйцо - это был предел моих кулинарных способностей - и тут только заметила, что как раз майонеза-то у нас и нет.
- А ничего, если я сделаю вам бутерброд с яйцом, листиком салата, но без майонеза? - любезно спросила я.
- Даже речи быть не может, - последовал ответ.
Итак, я села в машину и поехала в ближайший супермаркет. На самом деле вряд ли его можно было назвать "ближайшим", потому что я плохо знала район, в котором жил Эрик, и мне пришлось проехать полпути до Сан-Франциско, прежде чем я нашла магазин, в котором помимо "настоящих американских" сувениров и купальников продавалась еще и еда. Когда я вернулась, Эльспет капризно сказала, что меня только за смертью посылать. Действительно, подумала я, что может быть проще, чем найти супермаркет, в котором продается ее любимый "домашний" майонез под названием "Волшебная легкость" с пониженным содержанием жира? Вареное яйцо к этому времени, разумеется, остыло, а Эльспет предупреждала меня, что оно должно быть обязательно теплым. Я сварила другое яйцо и яростно растерла его с майонезом - представляя себе, что это не яйцо, а ее череп.
- Хлеб не тот, - вот все, что я услышала, когда с лучезарной улыбкой подала Эльспет аккуратненькие сэндвичи со срезанной хлебной корочкой, тоненькие, украшенные маленькими листиками салата.
- Эрик специально для вас покупал этот хлеб, - заметила я. - Он сказал, вы предпочитаете зерновой.
- Да, но не с яйцом, - объяснила гостья. - Эти бутерброды надо делать с белым хлебом.
- Понятно.
Я подхватила тарелку и покорно отправилась на кухню.
- Старая карга говорит, что этот хлеб слишком черен, - пожаловалась я холодильнику.
- С кем это ты разговариваешь? - донеслось с противоположного конца дома.
Я отметила про себя, что впредь надо быть начеку - слух у Эльспет значительно лучше, чем я предполагала.
- Ни с кем, - крикнула я, - просто порезалась разделочным ножом!
- Смотри, чтобы кровь не попала на бутерброд! - донеслось в ответ.
И это было только начало. В тот день до самого вечера Эльспет вела себя, как девочка из сказки про трех медведей, только привередничала в два раза больше и не по-детски. Чай оказался слишком горячим. Потом слишком холодным. Потом слишком теплым… В спальне, на которой она наконец остановила свой выбор (и куда я на собственном горбу в очередной раз перетащила ее вещи), гостье сначала показалось слишком темно, потом - после того как я собственноручно отцепила крючок за крючком шторы, оставив только тюль, - слишком светло. Подушки были слишком мягкими, а постель - слишком жесткой.
- Удивляюсь, зачем я вообще приехала? - сказала старуха, в то время как я взбивала ей подушки.
- И зачем? - спросила я не без скрытого ехидства.
- Хотела побыть с сыном, хоть немного. И узнать поближе тебя, - добавила она с удивительно обезоруживающей улыбкой. - Надеюсь, утром я буду чувствовать себя лучше. Трудно приспособиться к жизни в незнакомом доме. Ах, если бы только Эрик был здесь!
Да, хорошо бы, подумала я. Хотя теперь я начала догадываться, почему он свинтил на две недели. Я кивнула, всем своим видом выражая сочувствие Эльспет, - в конце концов, за это мне и платили - и протянула ей стакан воды, теплой, "не выше и не ниже тридцати двух градусов", как и было велено. Только потом я смогла наконец отправиться в "свою" комнату. Я ведь тоже впервые ночевала в этом доме. Ладно, сказала я себе, это ведь только на пару недель. Потом Эрик вернется, а я притворюсь, что мне надо в Англию к родителям. Ну и, в конце концов, я же не бессердечная тварь: сделаю все, что от меня зависит, чтобы скрасить последние недели жизни Эльспет Нордофф.
А в это время, на другом конце города, Брэнди тоже укладывалась спать в незнакомом месте. Ее первая встреча с личным врачом в клинике Святого Экспедитора в Санта-Монике была назначена на следующее утро. А пока что первый же осмотревший ее врач решил, что будет очень хорошо, если ночь перед консультацией она проведет в клинике. Выглядела она действительно ужасно - после посещения бесплатной клиники, где ей грубо вынесли приговор, она ничего не ела и почти не спала.
Но когда Брэнди позвонила мне из клиники, прямо из своей отдельной палаты с видом на океан, ее голос дрожал от возбуждения, и я поняла, что она вняла наконец словам Георгины.
- Я решила, что так просто не сдамся, - радостно сообщила мне Брэнди, - я прямо чувствую, как мне уже становится лучше!
- Возможно, это на самом деле так. Как-никак, ты выбралась наконец из нашего мерзкого дома, а там даже я чувствовала себя больной. Как тебя кормят?
- На ужин дали обалденный салат из морепродуктов, - сказала Брэнди, - давно я не ела с таким удовольствием. А ты как?
- Я съела сэндвич с яйцом и черным хлебом.
- Что-то не очень соблазнительно звучит. Я думала, у Эрика есть собственный повар.
- Есть. Я. А настоящий повар сбежал еще вчера - и правильно сделал.
- А ты сегодня еще не звонила Джо?
- Нет.
- Он привез меня в клинику и сидел здесь со мной, пока его не выгнали, чтобы я могла поспать. Мне показалось, что он не хочет возвращаться домой один.
- С радостью пригласила бы его сюда, но боюсь, на Эльспет его мини-юбочки произведут слишком сильное впечатление.
- Как она тебе?
- Сложный человек. Знаешь, учитывая, что я вроде как ее будущая невестка, она ведет себя странно. Обращается со мной хуже, чем с прислугой в "Билтморе". Мне приходится все время напоминать себе, что она больна. Представляешь, старуха заставила меня достать градусник и на полном серьезе измерить температуру воды в ее стакане!
- Здесь у меня тоже спросили, какую температуру питьевой воды я предпочитаю.
- В следующий раз спросят, хочешь ли ты, чтобы она была мокрая, - вздохнула я.
- Когда ты сможешь приехать сюда посмотреть, на что уходят деньги, которые ты зарабатываешь с таким трудом?
- Не знаю. Когда Ее Величество соизволит меня отпустить. Она не хочет, чтобы ее оставляли дома одну.
- Ну, она может пообщаться с павлином…
- Павлин! О боже!
Я совершенно забыла про Пикассо. Я не покормила его, а теперь голодная птица, возможно, уже клюет какое-нибудь бесценное полотно в холле!
- Брэнди, я позвоню тебе завтра. Спокойной ночи!
- И тебе.
- Ну, меня в любой момент могут вызвать звонком колокольчика, так что вряд ли мне удастся спокойно поспать.
Мне пришлось вылезти из постели и отправиться на поиски павлина. Я охотилась за ним по всему саду. Эрик предупреждал меня, чтобы я не выпускала Пикассо по ночам - вдруг им решит полакомиться случайно забредший сюда койот? Из всех указаний, которые Эрик давал мне перед отъездом, приказ "беречь павлина" был, возможно, самым важным; непосредственно за ним следовала настоятельная просьба "не дать маме умереть на большом ковре в гостиной от Версаче". Помотавшись с полчаса по саду, я решила, что, вероятно, уже опоздала и бесценная птица давно съедена кровожадным койотом. Или пернатый друг (скорее, недруг) подошел слишком близко к краю скалы и свалился в океан? Стоило мне об этом подумать, как я вдруг осознала, что сама стою почти на самом краю скалы.
- Пикассо! Пикассо! Цып-цып-цып! Смотри, каких зернышек я тебе принесла!
Я принялась шумно трясти коробкой с кормом в надежде, что знакомый звук пробудит птичий аппетит и привлечет внимание. Я не очень хорошо разбиралась в домашних животных. Когда мы с Колином были маленькими, нам не разрешили завести питомца, хотя мы каждый день умоляли родителей подарить нам собаку.
- Вы не будете за ней ухаживать, - говорила мама.
- Будем! Будем! - уверяли мы, но без толку. Мама оставалась непреклонна.
Зато однажды летом мы принесли домой школьного хомячка; нам разрешили взять его к себе на время каникул. Но Колин решил его дрессировать и, насмотревшись цирковых трюков по телевизору, устроил "представление". Он раскрыл зонтик и, перевернув, поставил его на пол. Получилось некое подобие центрифуги. Внутрь был запущен хомяк. Он спокойно принялся лазить между спицами, изучая новый ландшафт. Все шло хорошо, пока Колин не раскрутил зонтик изо всех сил. Хомяк, не ожидавший такого стремительного развития событий, не успел даже выпустить коготки, чтобы удержаться за ткань. Не в силах долго противостоять могучей центробежной силе, он вылетел из зонта, пролетел через открытое окно и шмякнулся о клумбу. Впоследствии Колин, разумеется, сказал маме, что это я все придумала. Собаку нам так и не купили.
Много лет спустя моя начальница попросила как-то приглядеть за ее собакой, пока она будет в отпуске на Майорке с любовником. Геркулес, английский спаниель, поглощал еду постоянно и где попало, и так же постоянно и где попало испражнялся. Я перепоручила его Симе, а она в свою очередь доверила его Толстому Джо. Джо решил испытать новый прибор слежения, который сам изобрел. Он прикрепил датчик к собачьему ошейнику и отпустил Геркулеса на волю вольную. Пес рванул куда глаза глядят и больше не возвратился. Прибор слежения не сработал.
Нет, отношения с чужими домашними животными, в которых сами хозяева души не чаяли, у меня определенно не складывались. Похоже, Пикассо тоже не станет исключением.
- Аааа-руууу!!!
То ли это выла соседская собака, то ли койот, но, так или иначе, у меня мурашки побежали по коже.
- Пикассо! - отчаянно позвала я еще раз и потрясла коробкой с кормом, - иди сюда! Ну ладно, тогда торчи здесь всю ночь! - грозно добавила я, так и не дождавшись его появления. Ну где его, спрашивается, носит, петуха проклятого? - И имей в виду, птичка, здесь в горах водится столько всякой мерзости, что до утра тебя слопают с потрохами! Ну и катись! Хочешь накормить койота - пожалуйста! Хоть мне и трудно будет объяснить боссу, почему от тебя осталась лишь горстка костей да перьев.
Что ж, я сделала все, что от меня зависит. Я уже целую вечность бегаю по саду - в пижаме, с коробкой корма в руках, как с погремушкой, - и все это только для того, чтобы заманить в дом эту клювастую тварь! Кстати, вечер выдался прохладный. Несмотря на то что днем стояла жара (в такой день хорошо поваляться в шезлонге у прохладного бассейна, а не прислуживать "будущей свекрови", как рабыня), с наступлением темноты с океана потянуло холодом. Я стояла в одной пижаме посреди продуваемой со всех сторон огромной лужайки и дрожала.
- Ну все, - сказала я, - мне надоело, я иду спать.
Я обернулась и двинулась к дому, уже представляя себе, как вернусь сейчас в тепленькую комнату и заберусь в огромную, прямо-таки необъятную постель и усну, но тут…
- Ой-ой-ой!!!