- Кости, - повторил Ларсон, чей голос звучал по телефону довольно жестко.
- Реликвия? - предположила я. - Один из святых в соборе?
Иногда демоны приказывают своим слугам украсть какую-нибудь могущественную реликвию вроде костей или волос святого, которые являются для них проклятием. Затем они объясняют, как эту реликвию следует уничтожить, сотворив жуткий демонический ритуал.
- Возможно, - не стал спорить Ларсон. - Дай-ка я немного подумаю.
Я подобрала под себя ноги и положила на колени подушку, стараясь устроиться поудобнее и рассчитывая, что его академические размышления не займут много времени. Было три часа ночи, и я смертельно устала.
Стюарт работал до двух, и я тоже не ложилась, притворившись, что сгораю от желания немедленно привести дом в порядок (дурацкая причина!). На самом деле я хотела дождаться, пока он ляжет. Когда он наконец сломался, я заявила, что должна разложить чистое белье, если мы не хотим в будущем страдать от мятых рубашек и джинсов. К счастью, Стюарт слишком устал либо его занимали собственные мысли, и он не обратил внимания на кардинальные перемены в моем поведении. (Должна сказать, что домашние заботы никогда не мешали мне спать, так же как и беспокойство по поводу государственного дефицита. Я не сомневаюсь, что ни то ни другое никуда от меня не денется, так с какой радости лишать себя сна?)
Убедившись, что Стюарт уснул, я закрыла дверь в нашу спальню, тихонько спустилась вниз, прокралась в гостевую комнату и плотно закрыла за собой дверь. Затем я набрала номер, который дал мне Ларсон. Он взял трубку после первого звонка, невероятно меня удивив. В три часа ночи я думала, что мне придется пообщаться с автоответчиком, и не рассчитывала, что мне ответит бодрый и совершенно не сонный голос.
После обычных приветствий я рассказала ему о событиях вечера, стараясь поточнее вспомнить все, что сообщил мне мальчишка-демон.
Было слышно, как Ларсон дышит в трубку.
- Кости, - повторил он. - Ты уверена?
Я была уверена, но быстро теряла эту уверенность.
- Думаю, да. Он говорил очень тихо, но мне кажется, я все правильно услышала. Хотя могла и ошибиться…
Он фыркнул.
- Будем считать, что ты услышала правильно. Пока это лучшая зацепка, которая у нас имеется.
Я наклонилась вперед, упираясь локтями в подушку и прижимая трубку к уху.
- А какие еще у нас имеются зацепки? Отец Корлетти ничего мне не сказал, а наш с вами разговор прервало появление Стюарта и детей, и вы не успели просветить меня на этот счет.
- Два года назад кто-то начертил на алтаре в маленькой церкви в Ларнаке несколько сатанинских символов, самыми заметными из которых были три переплетенные шестерки.
- Понятно. - Я поджала губы, потому что мне не хотелось признаваться в собственном невежестве. Но выбора у меня не было, и я спросила: - Вы не напомните мне, где находится Ларнака?
- На Кипре, Кейт.
- Правильно. Теперь вспомнила. Символы на алтаре?
- Краской из пульверизатора, - сказал он. - Полиция решила, что виноваты хулиганы подростки.
- Но у Ватикана другое мнение?
- Нет. Ватикан согласился с полицией. Но потом такие же знаки начали появляться и в других местах, и вред был нанесен более серьезный.
- В каком смысле? - покачав головой, спросила я.
- Были разгромлены офисы в соборе в Мексике.
- Офисы?!
- Именно, - мрачно подтвердил он. - Алтарь испачкали краской, но офисы разгромили по-настоящему. Были украдены или уничтожены документы.
- Какие документы?
- Пастора и всех остальных убили, - ответил Ларсон, - так что мы не знаем никаких подробностей. Но предположительно обычные регистрационные записи.
Я кивнула, понимая, что он имеет в виду. Демоны - или их слуги люди - известны своим интересом к документации приходов. Им нужны сведения о падших верующих. Для демона нет ничего приятнее, чем подчинить себе душу некогда верующего человека. Что может быть лучше души того, кто совершил ошибку или начал сомневаться в могуществе Господа? Таким образом, всякий раз, когда в церкви случается скандальная история, демоны принимаются отплясывать на улицах города. В метафорическом смысле, конечно.
Я задумалась над его словами.
- Только документы? - спросила я. - Никаких реликвий?
- Нам про это ничего не известно.
- На самом деле?
Очень странно. Как правило, демоны предпочитают активные действия (например, уничтожают реликвии, если у них появляется такая возможность) исследовательской работе (я имею в виду чтение церковных документов).
- Это необычно, - проговорила я.
- Вот именно, - согласился со мной Ларсон. - Есть еще кое-что. Около четырех месяцев назад был уничтожен маленький бенедиктинский монастырь в Тосканских горах. Его разобрали по частям. Но только кельи монахов. Часовню не тронули.
- Боже праведный! - выдохнула я. - А монахи?
- Погибли. Убиты все, кроме одного.
Я тряхнула головой.
- А тот единственный?
- Самоубийство, - ответил Ларсон.
Я поднесла руку к губам.
- Вы серьезно?
- Боюсь, что да. Он выбросился из окна.
Я сглотнула, пытаясь привести мысли в порядок. Самоубийство - смертный грех. Что могло заставить монаха покончить с собой?
- И нам известно, что за всем этим стоит Горамеш?
- Тогда мы ничего такого не знали, - сказал Ларсон. - Вызвали местную полицию, но там сельский район, и расследование шло кое-как. Преступление приписали банде бродячих разбойников и дело закрыли.
- Но это еще не конец?
- Через неделю в больнице Флоренции появилась женщина. Полиция узнала, что она путешествовала пешком по Европе и остановилась в конюшнях монастыря. Она не видела, как произошло нападение, но под утро пошла в часовню помолиться. Именно тогда ее и атаковали. Ей удалось добраться до больницы, но ничего полезного она сообщить не смогла.
- Однако?
Я знала, что было еще кое-что.
- Ватикан узнал о женщине и отправил своих людей в больницу.
Я сжала подушку, уже понимая, что он скажет дальше.
- Она была истребительницей.
- Молодец, - похвалил он меня, словно хорошую ученицу. - К тому времени, когда она появилась, все монахи уже были мертвы. Она помешала демону, который буйствовал в часовне…
- В часовне?!
Демоны могут находиться на священной земле, но они испытывают страшную боль. Это первое, чему учат, когда ты поступаешь на службу в "Форцу": если демон входит в церковь, открывается его истинная природа, так как он испытывает почти невыносимую боль. Вот почему священная земля помогает выявлять демонов.
- Очевидно, именно благодаря этой женщине часовня осталась в целости и сохранности. По ее словам, демон пребывал в слепой ярости, причиной которой, видимо, была страшная боль. Видимо, он что-то искал. Разумеется, он не ожидал встретить там человека, и уж тем более истребительницу.
- Он напал на нее?
- Да, и они вступили в схватку. Из-за того, что он был ослаблен, она смогла его победить. Должен сказать, что она была очень умна и, прежде чем изгнать демона из тела, заставила рассказать о его миссии. Точнее, о том, кто его послал.
- Горамеш.
- Да. Последние слова демона прозвучали довольно загадочно, но истребительница пришла к выводу, что демон назвал Сан-Диабло в качестве следующей мишени. Истребительница, естественно, предотвратила дальнейшую деятельность демона.
- Молодец, - сказала я и мысленно поздравила девушку, сражающуюся на передней линии фронта. - Ей удалось узнать, что ищет Горамеш?
- Не удалось.
Я прикусила нижнюю губу.
- А между этими местами есть какая-нибудь связь, кроме природы нападений?
- Пока мне ничего не удалось найти, хотя я намерен вечером провести кое-какие изыскания. А что до твоего изучения церковных архивов, посмотри, нет ли здесь реликвий, прибывших из тех районов.
- Хорошо. Никаких проблем. Это я смогу. - Я нахмурилась, надеясь, что действительно смогу выполнить его просьбу. - А девушка? Истребительница? Похоже, она занималась этим делом. Почему же тогда "Форца" не прислала ее сюда? Если она уже вникла в ситуацию, зачем ждать, когда демоны начнут врываться в мой дом, разбивая окна? И почему ее отстранили от дела?
- Она умерла. Она одержала верх над слугой Горамеша, но получила смертельные ранения. И умерла через шесть часов после того, как рассказала все своему наставнику.
Он говорил совершенно спокойно, но его голос звучал напряженно, слишком сдержанно, и внутри у меня все оборвалось.
- Она была вашей? - прошептала я.
- Да.
- Сколько ей было лет?
- Восемнадцать.
Я закрыла глаза, стараясь не расплакаться, полная скорби по девушке, которую никогда не знала. Девушке, которая - когда-то - могла быть мной.
Я подумала о Тимми, и Элли, и Стюарте, и меня охватил страх, холодный и липкий. Это все еще могу быть я!
В восемнадцать смерть меня не пугала. Но оставить детей одних в этом мире? Не оказаться рядом, когда они будут во мне нуждаться?
Я спрятала голову в подушку и расплакалась.
Поразительно, как несколько демонов способны поднять уровень набожности. Признаюсь, я не особенно следила за тем, чтобы моя семья регулярно ходила по воскресеньям к мессе, но сегодня утром самым безжалостным образом всех подняла, и мы успели на одиннадцатичасовую службу.
Элли удивила меня тем, что протестовала не слишком громко, когда в девять утра я вытащила их с Минди из постелей. Минди отказалась пойти с нами, и хотя моя дочь заметно погрустнела, узнав про планы подруги ничего не делать в последний день перед школой, в конце концов она добровольно согласилась пойти в церковь ("добровольно" - весьма относительный термин, когда речь идет о тех, кому четырнадцать). Даже Стюарт почти не возмущался, хотя потребовал, чтобы мы поехали на двух машинах, поскольку он собирался в офис сразу после службы. Когда месса закончилась, я поцеловала его, отправила Элли забрать Тимми из детской комнаты, а сама задержалась, чтобы поговорить с отцом Беном.
Чуть раньше я позвонила Долорес. Она пришла в восторг, услышав мое предложение, и я была на девяносто девять процентов уверена, что она уже успела перехватить отца Бена и сообщить ему хорошую новость.
Пока он разговаривал с прихожанами, я слонялась по боковому проходу. Когда толпа немного рассосалась, отец Бен увидел меня, и его и без того лучезарная улыбка стала в два раза шире. Ничто не может привести отца Бена в более счастливое расположение духа, чем доброволец, готовый поработать на благо церкви.
- Кейт, я рассчитывал вас встретить. Долорес сказала мне, что вы хотите заняться документами, поступившими в дар собору.
- Совершенно верно, - ответила я. На самом деле мне очень хотелось сказать ему правду, но я прошла жесткую подготовку и даже помыслить не могла о том, чтобы нарушить законы. - Я готова заняться не только инвентаризацией. У вас ведь много и другой работы.
- Это еще мягко сказано, - проговорил он.
- Всегда рада помочь.
Мой ответ прозвучал слишком радостно, если учесть, что мне предстояло сидеть в темной комнате и копаться в пыльных коробках, где, скорее всего, полно пауков. Однако я ничего не могла с собой поделать.
К счастью, отец Бен либо ничего не заметил, либо не посчитал мой энтузиазм странным. С другой стороны, если бы и посчитал, то не стал бы комментировать мое поведение. Ситуация складывалась таким образом, что он получил бесплатную рабочую силу. Зачем же обижать ее заявлениями, что она спятила?
Мы договорились, что я приду в понедельник, и уже заканчивали разговор, когда приползли Элли и Тимми. (На самом деле полз Тимми, а Элли шла за ним с выражением раздражения и веселья на лице. Я отлично знала это выражение: когда-то и на моем лице появлялось такое же.)
- Мама! Возьми его уже!
Я протянула руку и ловким, натренированным движением схватила беглого жевуна.
- Поймала!
Он тут же принялся хохотать и безвольно повис у меня на руках, а в следующее мгновение повалился на пол и завопил: "Не хочу щекотку!", в то время как всем было ясно, что только этого он и хочет. Я не стала возражать и даже умудрилась увернуться от его ног, которыми он размахивал точно безумный. Пока он радостно верещал, я подняла его, перевернула вниз головой и попрощалась с отцом Беном, пообещав прийти утром.
Только когда мы с Элли шли к машине - я с безвольно повисшим у меня на руках мальчишкой, - я сообразила, что не смогу провести целый день, изучая церковные документы, поскольку мне редко удается даже просто проверить свою электронную почту без того, чтобы Тимми не устроил скандал. А рассчитывать, что он будет прилично себя вести несколько часов в подвальном помещении, и вовсе нереально.
Я нахмурилась, пытаясь придумать, что же мне делать. Я могла бы попросить Лору остаться с ним на пару часов, но, если мне не улыбнется удача (а это вполне вероятно, учитывая мое везение в последнее время), я не получу ответа на свой вопрос до среды.
Крайний случай? Мне придется найти детский сад и заплатить за него. Сохранить это в тайне от Стюарта не представлялось возможным, не говоря уже о том, что мне становилось дурно от одной только мысли, чтобы оставить своего малыша на чужих людей.
Элли, видимо, заметила выражение, появившееся у меня на лице, когда я пристегивала Тимми к сиденью. Она нахмурилась, хотела что-то сказать, но потом передумала. Впрочем, ей было четырнадцать, и она снова передумала.
- Мама?
- Да, милая?
- Нет, ничего.
По ее голосу я поняла, что дочь действительно хочет что-то мне сказать, но повела себя как плохая мать и сделала вид, что занята своим младшеньким и ничего не замечаю. Я затянула ремень, вручила Тимми его чашку и медвежонка Бу, затем обошла машину, направляясь к водительскому месту. Когда я села за руль, Элли уже успела пристегнуться. Она выглядела вполне нормально, но ковыряла ногти, сдирая с них ярко-красный лак, который они с Минди вчера так старательно намазывали.
Проклятье!
Я боялась отвечать на вопросы, которых не хотела слышать, но в то же время понимала, что все это касается не только меня. Насколько мне было известно, Элли смертельно влюбилась в одного из мальчиков, прислуживающих в алтаре.
Я дождалась, пока мы минуем извивающуюся дорогу, ведущую от собора к шоссе Пасифик-Коуст, а затем поехала на север, в сторону нашего дома. Тихий океан был слева, а моя дочь, тихая и задумчивая, сидела справа.
- Ты хочешь о чем-то со мной поговорить?
Она чуть приподняла плечи.
- Ну, не-е-е…
Я на пару секунд задумалась, а потом интерпретировала ее слова как "Не знаю". Ха-ха! Уже что-то!
- Ты беспокоишься из-за завтрашней школы?
Она снова пожала плечами и пробормотала:
- Наверное.
Я ухватилась за ее ответ, хотя не сомневалась ни секунды, что она думает вовсе не про школу. Но других идей не было, и я остановилась на этой.
- Все будет хорошо. У тебя ведь три урока вместе с Минди? Кроме того, большинство твоих друзей из старой школы перешли в Коронадо. Через месяц ты забудешь про все свои страхи.
У нас за спиной Тимми беседовал с медвежонком Бу о чем-то серьезном. Я оглянулась на них, и он сонно мне улыбнулся, а потом прижал потрепанного медведя к груди. Не нужно было смотреть на часы, чтобы понять, что ему пора спать.
- Я знаю, - сказала Элли, продолжая заниматься ногтями.
- Мальчики?
- Ма-а-ама! - Элли тряхнула головой и демонстративно вздохнула. Так, моя девочка снова со мной. - Я же не всегда думаю о мальчиках.
- Отличная новость, - проговорила я, внимательно глядя на дорогу, поскольку опасалась, что, если посмотрю на дочь, не смогу сдержать улыбку. - Я счастлива это слышать.
Краем глаза я увидела, что она покачала головой, возмущенная поведением занозы в заднице, которая зовется ее матерью.
Сказать мне было нечего, поэтому следующие несколько миль я помалкивала. По крайней мере, моя дочь выбралась из мрачных раздумий, и я посчитала это маленькой победой. К несчастью, если ее беспокоили не школа и не мальчики, значит, что-то у нас дома. Или какая-то совсем другая проблема, о которой я не имела ни малейшего представления.
Ни одна из этих возможностей меня не вдохновляла.
С заднего сиденья до меня донеслось тихое посапывание Тимми, и я поняла, что упустила счастливые мгновения свободы. После мессы нужно было мчаться на всех парах домой, чтобы уложить его в постель. Мне еще ни разу не удалось перенести его из машины в дом, не разбудив, а как только он просыпается, он снова полон сил и готов к новым подвигам.
Я люблю моего малыша, но еще больше я его люблю после двухчасового дневного сна. Поверьте мне. Если он засыпает на пятнадцать минут, потом жди капризов и буйства. И это в равной мере относится как к ребенку, так и к его маме.
Я обдумала варианты дальнейшего развития событий и, когда мы подъезжали к Калифорния-авеню - главному шоссе, идущему с востока на запад и разделяющему Сан-Диабло пополам, - нажала на тормоза. Свернув направо, я двинулась на восток по дороге, проложенной между каньонами и ведущей в город.
- Куда мы едем? - удивленно спросила Элли.
Наш дом находится в микрорайоне чуть в стороне от Риалто, по северной дороге от Калифорния-авеню. Те, кто проектировал город, должны были проложить гораздо больше поперечных улиц, но они этого не сделали, и, чтобы попасть домой, нам приходится сначала проехать почти через весь город, а затем вернуться на 101-е шоссе.
- А как насчет торгового центра?
Элли с подозрением посмотрела на меня и спросила:
- Почему?
- Тим спит. Если мы сейчас поедем домой, то получим буяна и забияку.
- И ты позволишь мне пойти по магазинам, а сама останешься сидеть в машине с Тимом?
По ее голосу я поняла, что она ждет моих возмущенных воплей.
- Либо так, либо мы можем обе остаться в машине, ты сядешь за руль и поездишь по парковке, пока он не проснется.
Это привлекло ее внимание.
- Правда? Ты позволишь мне сесть за руль?
- Медленно, на парковке, со мной на пассажирском сиденье. Да. На таких условиях ты сможешь сесть за руль.
По закону в Калифорнии водить машину разрешается с шестнадцати (если взрослый сидит рядом), но учебное разрешение выдают с пятнадцати, так что у нас осталось еще одиннадцать месяцев. Я уже сказала Стюарту, что хочу, чтобы Элли как можно раньше получила права и чувствовала себя за рулем спокойно и уверенно. Меня не особенно радует мысль, что моя дочь будет управлять тремя тысячами фунтов металла на скорости шестьдесят пять миль в час, но я смирилась с тем, что рано или поздно она получит права, и считаю, что практика - штука полезная.
Мой нынешний план катания по полупустой парковке был не совсем законным, но меня это не слишком беспокоило. Тимми выспится, а Элли получит свою порцию удовольствия. Кроме того, в четырнадцать я разъезжала по всему Риму. У Элли совсем другая жизнь (слава богу!), но она ответственный и хороший ребенок.