Из этого тоже был выход: брать с собой трубку телефона - благо, дом сестры рядом, - сидеть у нее, а врать ему, что она дома. Смотрит телевизор или читает.
Можно подумать, что с Машей и ее друзьями Татьяне было бы трудно общаться. Но она вышла замуж за Леонида. А ему бы такое не понравилось. Стало быть, либо живи с ним и принимай его условия, либо уходи.
Так она и жила пять лет - как во сне, как плохой актер, который никак не может выучить свою роль наизусть и читает ее по бумажке… Изо дня в день один и тот же текст не задумываясь, а что в нем.
Неужели в одной семье могли родиться два таких разных человека, как Маша и Таня? Старшая сестра - женщина свободная, самодостаточная, никому не позволяла давать себя в обиду. И Таня - тихая, покорная, преданная…
Что она лепит! Слышал бы Мишка то, что она рассказывает о себе самой, обхохотался бы: "Это ты - тихая? Ты - покорная?!"
Наверное, вспомнил бы, как она уходила от него, не слушая извинений, мольбы, не оглядываясь. Оттолкнула его не по-женски сильно, когда он попытался заступить ей дорогу.
Маша тоже, выходя замуж, оставила свою фамилию. Конечно, не первого мужа - у нее брак был всего один, а свою девичью. В память о погибших родителях.
Ее сын, что служил сейчас на флоте, получая паспорт, взял фамилию матери, не простив отцу того, что однажды он на его глазах ударил Машу. Таким вот странным образом фамилия Вревских продолжилась, хоть и не напрямую по мужской линии.
Смерть родителей случилась тогда, когда Маша перешла на третий курс медицинского института, а Таня перешла в девятый класс.
Так и получилось, что у старшей сестры первой пациенткой оказалась ее младшая сестра. В тот момент, когда студентам еще не приходится лечить больных. Они только постигают азы медицины да учатся у профессоров своему нелегкому ремеслу.
Маша собиралась стать терапевтом, но поскольку ей приходилось возиться с Татьяной: ту по ночам одолевали кошмары, а днем - головные боли, - она в конце концов решила поменять специализацию. Вначале просто совмещала изучение дисциплин, а потом определилась окончательно. Прочитала уйму литературы, ловила в коридорах преподавателей, чтобы растолковали ей то, что она не понимала или чего на занятиях еще не проходили.
Ничего, сестренку вытащила. Теперь в своих кругах Мария Всеволодовна Вревская считается лучшим невропатологом города.
Маша уверяет, что Тане повезло: ее выздоровлению способствовало рождение Александры. Организм сконцентрировался на том, чтобы молодая мамаша смогла доносить и родить ребенка. Мамой Татьяна стала за месяц до своего девятнадцатилетия.
Маша вспоминала одного профессора, к которому водила сестру на консультацию.
- Бог даст, родит, и все пройдет.
- Что же это, нам с тобой только на Бога и надеяться? Народ как говорит: надейся, а сам не плошай.
Выходит, профессор оказался прав. Но он, конечно, не мог знать, что еще больше, чем беременность, на Таню воздействовала ее влюбленность. Вот что в момент очистило ее засоренную призраками энергетическую оболочку. Для них просто не осталось места. В ее мире теперь был Мишка, она, а потом и маленькая Александра.
Но это было после, а до того…
Таня с Мишкой ехали в такси к ней домой и целовались так, что в глазах темнело от нехватки воздуха, все не могли оторваться друг от друга.
- Поехали ко мне? - наконец хрипло сказал ей Мишка в самое ухо.
У него уже была своя квартира, правда, не им самим купленная, матерью, которая откладывала для этого каждую свободную копейку. Но и вообще уже тогда Мишка был жутко самостоятельный. Вместо армии ему предложили отслужить долг родине в милиции. Он согласился и два года обучал самозащите без оружия оперативников и работников всех других отделений, кто хотел этому учиться. Обращению с оружием милиционеров учили другие люди.
Итак, в тот вечер переполненный любовью Мишка позвал ее к себе.
- Я бы поехала, - тоже тяжело дыша, сказала Таня, - но Маша будет волноваться.
- А если я тебя отмажу? - спросил он. Таня не выдержала и расхохоталась:
- Ты - отмажешь? Да Машка тебе такое устроит! Она за меня горло перегрызет. Натравит на тебя и милицию, и ФСБ, и пожарных, и не знаю, еще кого!
В правдивости собственных слов Таня ничуть не сомневалась. Приятно было осознавать, что сестра так ею дорожит.
Мишка тронул за плечо водителя такси:
- Слушай, шеф, тормозни-ка рядом с телефоном, мне надо срочно позвонить.
Таня вылезла следом за ним. Ей. было интересно, как Мишка будет разговаривать с ее строгой, рано повзрослевшей сестрой.
Михаил удивился, что Маша сразу взяла трубку.
- У телефона дежурила, что ли? - со смешком шепнул он Тане, нарочно отодвигая трубку от уха, чтобы и она могла слушать и смеяться.
Но той в момент стало не до смеха.
- Здравствуйте, Маша. Это говорит Михаил.
- Где Таня? - спросила сестра, как прорыдала, не отвечая на еҐо приветствие.
- Она со мной.
- Я вам не верю! - с каким-то надрывом прокричала Маша, и Таня подумала: интересно, кого из них надо отпаивать транквилизаторами?
- Да здесь я, Маша, чего ты нервничаешь?
- Татьяна, немедленно езжай домой! - сказала сестра так, как умела говорить только она.
Еще год-другой тому назад Таня трепетала от такой вот ее интонации, а теперь лишь грустно усмехнулась про себя.
- Я сегодня не приду ночевать, Машенька, ложись спать, - сказала она ласково, впервые чувствуя свое превосходство над старшей сестрой.
- Ты останешься ночевать у него? - чуть ли не взвизгнула сестра.
- Погоди минуточку, - сказала она в трубку и обернулась к Мишке: - Будь другом, подожди меня в машине. Я скоро.
Михаил отошел, чему-то усмехаясь, и даже пробормотал:
- Ну-ну!
- Останусь ночевать, Машуня, и думаю, между нами обязательно произойдет то, чего ты так боишься.
- А если после этого он на тебе не женится? - задала она глупейший, по мнению Тани, вопрос.
- А надо, чтобы он непременно женился?
Теперь, когда после смерти матери прошло столько лет, Таня могла уже, храня в душе ее образ, оценивать и то, что ее воспитывает сестра. Вряд ли вот эту самую фразу она могла бы сказать матери.
Но Маша смутилась вроде, сразу растеряв и свою строгость, и даже уверенность.
- Но почему именно сейчас и именно так? Есть же другие пути. Он мог бы попросить твоей руки… Поженились бы, чтобы все как у людей.
- Я люблю его, сестренка, понимаешь? Думаешь, пусть лучше это произойдет с кем-нибудь случайным, о чем я потом всю жизнь стану жалеть? Не переживай, у нас с ним будем именно все как у людей.
- Ты не могла бы еще раз позвать к телефону этого… своего Михаила?
Таня положила трубку рядом с рычагом и вернулась к машине.
- Иди, тебя опять к телефону зовут.
- Здесь вам такси или переговорный пункт? - возмутился таксист.
- Не переживай, шеф, плачу по двойному тарифу, - успокоил его Мишка, сам изрядно волнуясь. - Тут, понимаешь, жизнь решается, а он…
- А я что, я ничего, пожалуйста… - пробормотал тот. Таня, конечно, не могла слышать, о чем говорит он и что - Маша, но потом понемногу вытащила сначала из Мишки, потом из Маши этот их короткий разговор, о котором оба рассказывали неохотно.
- Миша… это сестра Тани… Я ей как мать, вместо матери… Я ее воспитывала с пятнадцати лет…
- Я знаю, - не удивился он, понимая, что девушка волнуется.
- Ты береги ее - кроме Танюшки, у меня никого нет. Она расплакалась, и Михаил слышал в трубке, как она давится рыданиями.
- Маш, ну ты кончай реветь, а? Я же не случайный прохожий все-таки, я люблю Таню.
- Правда? - Она несколько успокоилась.
- Все будет хорошо, вот увидишь! - уверенно сказал он.
Через неделю после их первой ночи Таня с Михаилом подали заявление в загс, а через месяц поженились. Он не хотел ждать два месяца, как другие пары, и пустил в ход все свое обаяние, когда уговаривал заведующую загсом оформить их брак побыстрее. Таня бы не удивилась, узнав, что он приврал. Например, насчет ее беременности или еще чего-то типа его срочного отъезда.
Потом он говорил, что если бы заведующая не согласилась, пришлось бы ребят из милиции подключать.
- Куда ты так торопишься? - смеялась Таня.
- Я хочу, чтобы твоя сестра больше не переживала о тебе. И не плакала.
А потом Маша до последнего дня не верила, что Таня разводится с Мишкой.
- Вы же так любили друг друга?! - недоумевала она. - А о Шурке ты подумала? Оставить девочку без отца!..
Стукнула калитка, и она, услышав быстрые шаги мужа Леонида по двору, а потом и на крыльце, метнулась на кухню и сделала вид, что перебирает гречку. Вспомнила вдруг вольное переложение "Фауста", которое ходило в самиздатовском виде по рукам еще в институте:
Ша, где-то пипснула калитка, Пока засунемся в кусты!
Вот так она все время притворялась, чтобы не давать повода для его гипертрофированной ревности. Раз она сидит и ничего не делает, значит, вспоминала своего первого мужа. Он просто зациклился на этом, хотя именно теперь как раз бы и угадал.
- Таня, ты где?
- На кухне. Обед готовлю, - отозвалась она, спешно сотворяя вокруг себя рабочую обстановку повара. И даже вышла ему навстречу с кухонным фартуком в руке, словно только что сняла его с себя.
К счастью, Леонид торопился. Потому и на мелочи не обращал внимания. В другое время она бы так легко его не обманула.
Расстегивая на ходу рубашку, он подошел к шкафу, вынул свежую, отглаженную.
- Кушать будешь? - спросила Таня.
- Некогда, - отмахнулся он. - Чайник теплый? Чайник она как раз успела включить.
- Греется.
- Налей мне чаю и сделай бутерброд, я поем на ходу.
Таня мужа ни о чем не спрашивала: что у него за дело, почему так торопится? Захочет - сам расскажет. Прямо не жена, а мечта прораба!
- Я сегодня поздно приду. Дела, - пробурчал он несколько позднее с набитым ртом. - Ты ложись спать, не жди меня… Александра звонила?
- Звонила, скоро приедет, - на всякий случай соврала Таня.
Она опять вяло подумала, что муж мог бы ей сказать, куда торопится. Если бы его ждала женщина, вряд ли он бы так наглядно все проделывал. Она скорее могла бы представить себе его где-нибудь в машине, которую он отогнал подальше от людских глаз. Где-нибудь на опушке леса или у реки. Сиденья раздвинул, вот тебе и ложе страсти. На колесах…
Но даже при попытке это себе представить, ничего в ее душе не шевельнулось. Уж не умерла ли в Тане ревность? Вместе с ее первым браком?
Ленька все же окинул взглядом горкой высыпанную на столе гречку. Таня - кажется, она становится виртуозом обмана - даже отгребла немного, словно вот как раз перед его приходом крупу перебирала, но Леня своим приходом оторвал ее от работы…
Она и смотрела на Леньку взглядом ясным, преданным, как смотрит любящая жена, и муж на это ее выражение откликнулся.
Она не знала, да теперь и не узнает, собирался Леонид сделать этот жест или мысль пришла ему вдруг, под влиянием минуты, но он вдруг обнял ее, поцеловал в ушко - он знал, что у Тани это уязвимое место. В том смысле, что она сразу расслабляется, тело ее покрывается мурашками и она ощущает на коже легкое покалывание - как прелюдию к желанию…
Таня обняла его, но Ленька расхохотался:
- Нет-нет, дорогая, я проделал это машинально. Увы, нет времени. Зато у меня есть неплохая компенсация за то, что нашу встречу пока придется отложить.
Он щелкнул крышкой дипломата, достал из него завернутый в целлофан пакет и отдал Тане.
- Открой!
Она открыла и обнаружила в нем десять банковских упаковок по сто рублей, перевязанных между собой так, что они представляли аккуратный столбик купюр всего-навсего… в сто тысяч рублей.
- Что это? - спросила Таня пересохшими губами.
В принципе сумма была не очень и большая, то есть она могла вполне ее представить. Это не миллион долларов, не какая-то запредельная цифра. Но где мог Леонид получать ее вот так, единовременно. Держал их в банке? Продал что-то?
- Деньги, дуреха! - разулыбался он ее смятению. - Или ты уже забыла, что это такое?
- Нет, но в этом месяце ты уже отдавал мне свою зарплату.
- А это премия!
Сегодня Ленечка был непривычно весел. Что это с ним? В предвкушении чего веселится? Или доволен тем, что провернул какое-то дельце…
Ни фига себе, что жена думает о муже! Почему-то ничего подобного о Мишке просто не пришло бы ей в голову! За кого же она замуж-то вышла сгоряча?
- Это деньги ваши, - между тем сказал Ленька.
- Чьи - наши? - все еще не понимала Таня.
- Твои и Александры. Я решил побаловать женщин своей семьи - разве вы этого не заслужили? Дочь - отличница, мать - хозяйка от Бога. Такие заслуги нуждаются в поощрении. В воскресенье я повезу вас с Сашей на рынок, и. вы сможете купить себе все, что захотите, в пределах этой суммы. Неплохо для начала?
Этим он покорил ее еще в начале их знакомства: пристрастием к широким жестам. Правда, потом она разглядела и обратную сторону этого его пижонства. Леонид хотел непременно великой радости, слез благодарности и непременного прославления его щедрой натуры. И еще странной уверенности в том, что на это его "добро" ему непременно тут же должны были ответить добром.
- Неплохо, - задумчиво поддакнула Таня, но, поймав внимательный взгляд Леонида, изобразила на лице ничем не замутненное удовольствие.
Глава пятая
Таня проснулась в предчувствии не то чтобы тревоги, скорее, предвкушения, что сегодня ее ждет день перемен. И надо быть готовой ко всяким неожиданностям. Тем более эти перемены, кажется, ей придется совершать самой.
Вроде ничего этого не предвещало. Может, она увидела какой-то особый, знаковый сон? Но и сон не помнился.
Сознание ее как бы раздвоилось: привычка заставила подняться, принять душ, полезть в платяной шкаф за одеждой - рабочий день как-никак, а внутренний голос посоветовал: "Позвони директрисе магазина домой и скажи, что ты сегодня не придешь. И вообще никогда. Разве что за расчетом".
Она помедлила еще некоторое время у дверцы шкафа, но тут ее взгляд упал на пачку денег, которые вчера Леонид ей дал на тряпки, и Таня поняла свое пока еще смутное желание - уйти из магазина.
Дело в том, что при виде этих денег мозг ее тут же произвел нехитрый подсчет и выдал итог: такую сумму в магазине, где она работает продавщицей с утра и до вечера, почти без выходных… она сможет заработать за пять с половиной лет, причем если не будет ни на что тратить, а только откладывать.
Оказывается, чтобы принять правильное решение, надо, по словам героя Агаты Кристи - Эркюля Пуаро, всего лишь почаще использовать серые клеточки! Короче, думать головой.
Она еще подозревала, что если бы вела себя несколько по-другому и почаще бы использовала обычную женскую хитрость - помнила, например, народный фольклор, который восхвалял ласкового теленка, двух маток сосущего, - Леня гораздо чаще ее бы баловал такими вот пачечками. Что ей стоило изображать любовь и благодарность даже тогда, когда она ничего подобного не чувствовала?
Увы, Леня не знал, что у Тани просто никогда не было трепета перед деньгами. С изменением в стране общественного строя - сползание от псевдосоциализма к дикому капитализму - многие стали уверяться сами и уверять других, что купить можно все и перед деньгами никто не устоит. Или Таня оказалась совсем уж нетипичной женщиной?
Кто-то из юмористов воскликнул: "За что женщины любили мужчин, когда денег не было?"
Бедняжка, наверное, не знал другой любви. Да и к русским ли женщинам относится его высказывание? Понятно, без денег не проживешь, но жить ради них…
Может, Таня просто никогда не знала бедности? После гибели родителей сестры остались одни, но у них вполне хватало средств к существованию. Стараниями отца на сберегательной книжке Вревских лежала кругленькая сумма. К тому же пока Таня не вышла замуж, сестры сдавали внаем вторую половину коттеджа, так что денег им хватало.
Правда, потом одну половину опять стали сдавать…
А уж какую они свадьбу закатили Тане с Мишкой! Чего, кстати, нельзя было сказать о свадьбе самой Маши. Кстати, почему Таня не удивилась тому, что свадьба самой Маши была более чем скромной. Скорее всего просто небольшой семейный вечер. "До того ль, голубчик, было! Мы тогда только о себе и думали, любовью упиваясь…"
К тому времени, когда в стране случился дефолт, на книжке у сестер оставалось совсем немного денег, но тогда обе сестры были замужем и уже сами зарабатывали деньги.
Словом, и до встречи с Ленькой Таня не бедствовала и теперь жила неплохо, так что в ответ на Ленькины деньги надо было придумать нечто, что по царственности соответствовало бы его жесту. Это Таня посмеивалась, убирая пакет с деньгами в шкаф.
К утру, как и обещал, Леонид домой не вернулся, а позвонил Тане, по его словам, уже с работы. Странно, что она никогда не была в нем уверена, хотя - может же быть такое! - вовсе не обязательно, что он ее непременно обманывал.
Голос его ничуть не напоминал вчерашний, самодовольный, а был словно какой-то угасший. Может, рядом кто-то находился, потому он и не стал разбавлять свой разговор эмоциями?
- Скажи, - с запинкой проговорил он, когда Таня уже хотела отключиться, - ты брала что-то из того пакета, что я тебе вчера дал?
- Нет, зачем мне деньги? - удивилась Таня. - Ты же говорил подождать до субботы…
- Или немного дольше. Как получится. Ты еще ничего Саше не говорила?
- Нет. Подумала, что лучше ты сделаешь ей сюрприз.
- Вот и молодец!
По тону было слышно, что Леня заметно повеселел. Что-то в этом было странное. Как и в том случае с недостроенным домом, якобы принадлежавшим ее мужу, который потом нигде не всплыл. То есть Ленька о нем больше никогда не заговаривал.
Таня поежилась и обхватила себя руками за плечи. Может, уже пора вылезать из подполья? В том смысле, что сказать мужу все, что она думает о его постоянных отлучках, о его отношении к семье вообще, о том, каким образом он зарабатывает деньги - только ли строительством домов? Неужели она боится, что он обидится и уйдет? Таня заглянула себе в душу - никакого страха за подобный исход разговора в ней не было… Просто ей было все равно, а она хотела вывести себя из этого состояния.
Нет, для выяснения отношений с Ленькой спешка противопоказана. Надо начать хотя бы с того, что поговорить со своей старшей сестрой.
За эти пять лет Таня еще ни разу не обращалась к Маше с какими-то проблемами. Она пресекала всякие попытки сестры не только что-то ей советовать, но и вообще говорить о своей жизни с Леонидом. Таня чувствовала, что ничего хорошего не услышит. И отвечать на вопросы сестры не хотела. Начни она копаться в своей нынешней, явно неправильной, жизни, и сразу стало бы ясно, что она не сложилась.
Впрочем, Маша навязываться и не стала. Виделись теперь сестры гораздо реже, чем можно было бы, имея общий двор. Таня понимала, что в отчуждении виновата только она, но попыток изменить сложившееся положение не делала. Разве что заходила на Машину половину, когда чувствовала, что очень соскучилась по сестре.
Но и тогда что-то мешало ей бросаться, как прежде, в объятия Маши и говорить, говорить, и знать, что всегда найдет у сестры понимание.