– Здравствуйте, Генриетта. – Жесткое, но удивительно привлекательное лицо у него было в точности таким, каким девушка рисовала его себе в воображении чаще, чем ей бы хоте лось, а черные волосы стали несколько длин нее, усиливая сходство с Мелвином. И все-таки они с Мелвином совсем разные. Мелвин – классический красавец с внешностью киногероя, а суровые черты лица Джеда никто не решился бы назвать красивыми. Тем не менее сущность у них одинаковая…
Она поняла, что все еще смотрит на него с открытым ртом, и поспешно изобразила немного натянутую улыбку.
– Что же вы здесь делаете, Джед? Вы… получили приглашение? – Голос предательски задрожал.
– А я похож на человека, который будет ломиться в закрытую дверь?
Он действительно был на него похож, и это так ясно читалось на лице у Генриетты, что Джед от души расхохотался, укоризненно покачав головой.
– Генриетта Ноук, вы меня сведете в могилу! Да, моя недоверчивая фея, у меня есть приглашение.
– Но как?.. – Она запнулась на мгновение и закончила гораздо суше: – По-моему, вы не из тех, кто интересуется подобными вещами.
– Вы правы, – серьезно согласился он. – Меня интересует художник, а это ведь совсем другое дело, правда?
Генриетта вспыхнула. Так его интересует художник? И именно поэтому о нем не было ни слуху ни духу с того постыдного, более чем постыдного, вечера накануне Рождества?
Как будто отвечая на ее невысказанную мысль, он продолжал:
– Сразу после Рождества мне пришлось срочно вылететь в Штаты: одна сделка, которая, как казалось, была благополучно завершена ко всеобщему удовольствию, сорвалась, и последствия были ужасны.
– И вам понадобились три месяца и две недели, чтобы с ними разобраться? – Она запнулась, но было уже поздно. Глаза у Джеда на миг расширились, а потом снова прищурились, задумчиво изучая ее покрасневшее лицо.
– Вы считали дни? – протянул он удовлетворенно, слегка приподняв черные брови.
– Вот еще! – выпалила Генриетта, ощетинившись. – Я просто люблю, когда люди говорят искренне. И вообще, как вы узнали о моей выставке?
– Рональд мне сказал, – с притворной небрежностью бросил Джед. – Надеюсь, в этом нет ничего противозаконного? Вы ведь не делали из этого тайны?
– Конечно, не делала.
Рональд занимался установкой сигнализации на мельнице, и Генриетта часто приглашала его на чай с домашним тортом. Она вполне могла рассказать ему про выставку, хотя и не помнила, когда это произошло.
– Я сказал Рональду, что дела задержат меня в этих краях на большую часть недели, и он любезно достал для меня приглашение. – В тоне Джеда сквозила неподдельная искренность. – Никакого коварства, все предельно честно, как видите.
Ничего она не видела, когда дело касалось этого человека. Он приехал, и все тут. Ей оставалось только попытаться выйти из положения с наименьшими потерями и надеяться, что у него хватит совести уйти пораньше.
Не хватило.
Мать Генриетты присоединилась к ним после ленча. Дэвид, узнав, что Джед – владелец мельницы, где обитает Генриетта, тут же представил его Сандре Ноук, и глаза у той радостно засветились. Генриетта мысленно застонала: ее мать вполне способна заговорить Джеда до того, что он и сам не заметит, как потратит несколько сотен.
Сандра Ноук сразу увела его в укромный уголок, где стояли мягкие кресла и столик для чаепитий, и Генриетта видела, что перед ними, как по волшебству, появились тарелки с едой и бутылка лучшего вина, которое мать предназначала только для избранных клиентов. Генриетта дрожала от плохого предчувствия. Что там рассказывает мать? А о чем он спрашивает? Ведь Джед сам признался, что нисколько не интересуется ее искусством, так о чем же они так долго говорят?
– Дорогая, он просто великолепен! – До закрытия выставки оставалось пятнадцать минут, когда Сандра отпустила наконец Джеда. Она тут же подошла к дочери и тоном сообщницы зашептала ей в ухо: – Почему же ты никогда о нем не рассказывала? Он ведь с ума по тебе сходит!
– С чего ты взяла? – Генриетта бросила на мать сердитый взгляд. – Я его едва знаю, поэтому и не рассказывала.
– Хм! – Сандра Ноук была мастером многозначительных восклицаний, и теперь, слегка приподняв выщипанные брови, она добавила: – Он купил четыре картины "Времен года", ты в курсе?
– Не может быть! – Генриетта даже не знала, радоваться ей или нет. – Ну, Джед ведь владелец "Мельницы монаха". Может, для него это выгодное вложение денег? – неуверенно произнесла она.
– Наверняка. – Голос матери прозвучал сухо. – Пойди попрощайся с ним, Хен. С его стороны было очень мило сюда прийти.
Да уж, разумеется. Генриетта глубоко вздохнула и пошла к Джеду.
– Мне особенно нравится зимний пейзаж. – Он рассматривал картины и не взглянул в ее сторону, хотя явно заметил ее приближение. – Небо просто прекрасно! Этот белый отсвет на серебряном фоне – удачная находка.
– Спасибо. – Она и сама отдавала предпочтение зимней картине, и именно по той же самой причине. – Но я надеюсь, моя мать не очень давила на вас. Она может быть невероятно настойчивой, когда нападет на след, и не умеет смиряться с отказом. Вы не должны…
– Генриетта, я от них в восторге! – Он перебил ее срывающуюся речь непререкаемым тоном и посмотрел на нее сверху вниз. – Хотя вы и невысокого мнения обо мне, я все же не лишен некоторых зачатков вкуса, которые позволяют мне по мере сил ценить искусство во всех его проявлениях, – сухо произнес он.
Вот опять, он опять это делает – выворачивает ее слова наизнанку.
– Кое-что из вашей керамики тоже весьма оригинально. – Он повел ее за собой по залу, крепко держа под руку. Они двигались от одного изделия к другому, и Генриетта с упоением рассказывала о своем искусстве, но через несколько минут заметила на лице у своего спутника улыбку.
– Что случилось? – Она настороженно взглянула на него – Мелвин в свое время мастерски умел заставить ее почувствовать себя полной дурой.
– Ничего, – поспешно заверил ее Джед. – Просто вы так увлеченно говорите о своей работе… даже страстно. Кажется невероятным, что вы можете продавать свои произведения, – мягко произнес он.
Ее серьезные карие глаза внимательно наблюдали за ним еще несколько секунд, и Джед от волнения затаил дыхание, но потом девушка расслабилась и признала:
– Это очень трудно. Они становятся частью меня, почти как дети. Есть пара вещей, которые я так и не решилась отдать.
Раньше таких вещей было больше чем пара, но в ту злосчастную ночь Мелвин уничтожил большинство из них в припадке яростной ревности и даже разорвал на клочки ее любимую картину, написанную со старой фотографии отца. Она не сразу поняла, что муж ревновал ее и к творчеству. Разумеется, он не завидовал ее таланту: его собственная одаренность превосходила ее способности, как парящий в небесах орел затмевает обычного скворца. Просто Мелвин хотел, чтобы в мыслях Генриетты не было места ни для чего другого, кроме него самого.
Она вдруг заметила, что Джед смотрит на нее как-то странно, и добавила с напускной веселостью:
– Но жизнь заставит. Ничего не поделаешь, приходится зарабатывать.
– Что ж, если все ваши работы так же хороши, то покупатели скоро станут обивать порог вашего дома.
– Сомневаюсь.
В ее голосе явно слышалось недоверие, и Джеда охватило отчаяние. Чего он вообще старается? Она не принадлежит к его типу женщин, с этой ее манерой смотреть испуганными, широко распахнутыми глазами и поведением недотроги. Она все еще влюблена в своего мертвого мужа; что ж, это к лучшему – меньше всего Джеду хотелось рисковать своими чувствами. В какой бы то ни было форме.
– Не сомневайтесь. – Он сделал шаг в ее сторону, голос у него стал низким и спокойным. – Первое, что вы должны уяснить себе в этом мире, где человек человеку волк, – это что вы лучше всех. Только так можно добраться до вершины.
– Мне кажется, что добраться до вершины не так уж важно. – Она воинственно задрала подбородок, чувствуя, как что-то неприятно сжимается в груди и мешает дышать.
– Тогда и не доберетесь, – просто сказал он, слегка приподняв бровь.
– Очень может быть. – Генриетта даже слегка усмехнулась: кажется, роли переменились и теперь она хозяйка положения. – Где бы я ни оказалась, я буду получать от этого удовольствие. А вы можете так про себя сказать? – не удержалась она.
– Я? – Она задела его за живое. Твердые, чувственные губы плотно сжались, а глаза сузились до ослепительно голубых щелок. – Мы говорим не обо мне.
– Так давайте поговорим о вас. – Она нежно улыбнулась.
– Хорошо, тогда за обедом, – моментально согласился он.
Вся нежность тут же испарилась.
– Это вряд ли. – Генриетта совершила ошибку, опустив взгляд, который тут же уперся в раскрытый ворот синей рубашки, а точнее – в завиток черных волос, видневшийся в вырезе. Джед пришел на выставку в галстуке, Генриетта точно помнила, но во время беседы с матерью галстук куда-то исчез, а вместе с ним и некоторая доля утонченности. Он был бы страстным любовником. Мысль, возникшая ниоткуда, отозвалась теплотой, разлившейся где-то внизу живота.
– Генриетта, вы не можете постоянно находиться в заточении, – мягкий голос Джеда вывел ее из задумчивости. – Вокруг вас – огромный мир, и рано или поздно вам придется снова встать на ноги и начать жить.
– Вы утверждаете, что я не живу, только потому, что я отказалась с вами пообедать?
– Видимо, да. – Он протянул руку и взял девушку за подбородок, вынуждая ее поднять голову и посмотреть ему в лицо. – А есть еще причины? – Их предостаточно, между прочим, и… – Я здесь один, в огромном городе, провожу бесконечные вечера в пустых, бездушных стенах отеля, а вы отказываете мне в своем обществе, – грустно продолжал он, как будто Генриетта ничего не сказала. – Вы ведь не злой и не скупой человек, уж в этом я уверен, значит, только страх мешает вам принять абсолютно бескорыстное предложение от друга.
– Страх? – Генриетта ушам своим не верила. – И с каких это пор вы стали моим другом? – нелюбезно добавила она.
– Разве я не друг? – Он удивленно изогнул бровь. – Вы меня воспринимаете не как друга, Генриетта? Тогда… как именно?
– Я вас вообще никак не воспринимаю, – немного нелогично возразила она, – и уж точно не боюсь. – Она ощутила слабый укол совести, но отмахнулась от него. – Просто я остановилась в доме у брата, и было бы невежливо принять ваше приглашение, когда Дэвид ждет меня к ужину. Я так редко вижу его детей, да и Мерфи ждет…
Она вдруг замолчала. Перед кем она оправдывается? Она не обязана ничего ему объяснять. Надо успокоиться и взять себя в руки.
– Кажется, я слышал свое имя!
Дэвид подошел незаметно, но когда он обнял ее за талию, она почувствовала, что в жизни никому еще не была так рада.
– Я пригласил Генриетту со мной пообедать, но она объяснила, что дети будут разочарованы, если она не появится, дома, – спокойно сказал Джед. – И Мерфи тоже. – Он хладнокровно взирал на красные щеки Генриетты.
– Она права. – (Ее любовь к Дэвиду возросла в несколько раз.) – Но ничто не мешает вам присоединиться к нашей компании, если, конечно, вы не против небольшого бедлама, – весело закончил тот.
Нет, иногда она его просто ненавидит…
– Мне не хотелось бы беспокоить вашу жену…
Это была обычная вежливость, поэтому, когда Дэвид заявил, что Сара привыкла, что к ним постоянно кто-то заглядывает, Генриетта поняла, что возражать бесполезно.
– Хен. – Дэвид толкнул ее локтем в бок.
– Да, – девушка выдавила из себя улыбку, – Сара не будет возражать.
– Тогда я с удовольствием приду. – Джед одарил их улыбкой, которую, как уже могла убедиться Генриетта, он приберегал для особых случаев; и в этот раз в ее рекламно-белоснежной ослепительности чувствовалось удовлетворение от одержанной победы.
– Давайте я напишу вам адрес. – Будь Дэвид собакой, он бы отчаянно завилял хвостом. – Это самое малое, что мы можем для вас сделать, ведь вы были так щедры сегодня, да и кто бы мог подумать, что здесь объявится хозяин той самой мельницы? – радостно говорил он.
Действительно, кто бы мог подумать? – повторила про себя Генриетта. Кто?..
– Я получил истинное наслаждение, – довольно промурлыкал Джед. – Раньше я не видел работ Генриетты, но они великолепны; в ней скрыт настоящий талант. Надеюсь в будущем открыть для себя еще больше, – добавил он невинно.
– Что ж, мы рады видеть вас в галерее в любое время, – искренне заверил его Дэвид. – В нашей экспозиции всегда присутствуют работы Генриетты, и в последнее время она очень хорошо продается.
– Я обязательно еще что-нибудь куплю, – с серьезным видом кивнул Джед.
– Тогда около восьми? – Дэвид бросил взгляд на дверь. – Значит, увидимся позже. Мне еще надо поймать миссис де Фишель, пока она не ушла: эта дама – хозяйка сети магазинов в Уэст-Энде… – И он помчался вслед за старушкой с розовыми волосами, в туалете от Диора и бриллиантах, с белым пуделем под мышкой.
– Не знаю, зачем она пришла. – Генриетта проводила взглядом брата, и Джед посмотрел туда же. – Ее никогда не интересовало мое направление, ее конек, скорее, скульптуры и модерн. Она обожала произведения Мелвина… – Девушка запнулась.
– Он был художником? – негромко спросил Джед.
– Скульптором. Очень талантливым, – бесстрастно проговорила Генриетта. Талантливым и неуравновешенным. Но, может быть, все гении находятся на волоске от сумасшествия? Эта мысль не раз посещала ее после смерти мужа.
– Невозможно жить только прошлым, Генриетта. – Голос Джеда заставил ее посмотреть ему в глаза. – Вы живы, а он мертв, – продолжал тот более прямолинейно, чем хотел. – Рано или поздно вам придется взять себя в руки и идти дальше.
– Я знаю. – Ее раздражала легкость, с которой Джед рассуждал на эту тему. Что он знает о том, каким кошмаром был ее брак?
– Правда? В самом деле? – настаивал он.
– Да. – Она вызывающе вздернула подбородок.
– Тогда почему той ночью вы сказали, что хотите остаться в одиночестве? – хрипло спросил Джед.
– Потому что так и было – так и есть. – Она испугалась своей оплошности, и голос у нее стал резким. – Я точно знаю, чего хочу от жизни, – сухо сказала она.
Джед тихо вздохнул и позволил разуму уступить инстинктам: взяв девушку за руки, он привлек ее к себе.
– Я вам не верю, – мягко сказал он, чувствуя, как она задрожала при прикосновении к его телу. – Вы можете так думать, но вы обманываете себя, Генриетта. В жизни есть столько всего, помимо ваших горшков, картин и отшельнического существования. – Он наклонил голову и на мгновение коснулся губами ее губ, а потом отпустил ее руки и направился к выходу, ни разу не обернувшись.
Генриетта еще долго дрожала после его ухода.
Джед – поистине харизматическая личность. Он обладал особым магнетизмом, который только подчеркивали его высокий рост и ярко выраженная мужественность.
– Ох… – Она прислонилась к стене и слегка застонала, плотнее зажмуривая глаза. Если бы ей никогда не уезжать в Хартфордшир, не селиться на мельнице и если бы только Джед не появился в ее жизни! Она до сих пор не могла понять, каким образом вышло так, что этим вечером он ужинает у них дома.
ГЛАВА ПЯТАЯ
– Это был чудесный ужин, Сара. – Джед откинулся на спинку стула и улыбнулся жене Дэвида той самой улыбкой. Он их всех покорил, беспомощно думала Генриетта.
Ее невестка, проницательная, умная, искренняя невестка, стала мягче глины в его руках. Даже дети были от него в восторге и с удовольствием с ним общались, пока их не отправили спать.
Только Мерфи не поддался обману. Огромный пес, положив голову на передние лапы, охранял порог и, не мигая, смотрел на Джеда. Когда взрослые переместились в столовую, чтобы поужинать, Мерфи бесшумно последовал за ними и снова устроился в дверях, отказываясь уйти.
Он меня охраняет, подумала Генриетта, почувствовав прилив нежности к верному животному. Его не проведешь обаятельным поведением и разговорами о дружбе.
Генриетта неожиданно заметила, что Джед смотрит на нее в упор, и постаралась придать лицу беззаботное выражение.
– Сара замечательный кулинар. Дэвиду безумно повезло, – сказала она, заставив себя широко улыбнуться.
– Знаю, – довольно подтвердил Дэвид, похлопав себя по животу, но Сара уже махала ему рукой, призывая на кухню.
– Я помогу тебе с посудой. – Генриетта почти поднялась со стула.
– Ни за что. – Иногда Сара говорила совершенно серьезно. – Побеседуйте тут с Джедом, пока мы загрузим тарелки в посудомойку и немного приберемся. Минут через двадцать будем пить кофе. Идите в гостиную, там окна выходят прямо в сад, а вечер такой прелестный!
Все будто сговорились против нее. Генриетта бросила взгляд на самодовольное лицо Джеда и признала свое поражение.
– Сколько они уже женаты? – Вопреки ожиданиям Генриетты, Джед не спешил воспользоваться создавшимся преимуществом. Он только слегка приподнял брови, увидев, что она устроилась на стуле, а не на мягком, обитом плюшем диване.
– Десять лет. Дэвид женился, когда ему было восемнадцать, а Саре – семнадцать, – осторожно ответила Генриетта.
– Так рано. – Он едва заметно нахмурился, но тут же спокойно добавил: – Они, наверное, были абсолютно уверены в своих чувствах, чтобы взять на себя такую ответственность.
– Да, вероятно. – Генриетта решила поставить точку в этом разговоре. – Все получилось просто прекрасно, они по-прежнему влюблены друг в друга, как и до свадьбы.
– Исключение, которое подтверждает правило, – сухо заметил Джед.
– Немного цинично звучит, – начала было Генриетта и тут же сама себя остановила. Если Джед не верит в любовь до гроба, ей ли его не понять.
– Может быть, – медленно кивнул тот. – Давайте посидим на свежем воздухе, если вы не против? Я обожаю это время суток.
В его словах девушке почудился вызов, и она его приняла.
– Давайте, только скоро будет готов кофе.
– Тогда мы вернемся. – Он сказал это мягко, будто успокаивая капризного ребенка, и Генриетта ощутила прилив ярости. Он думает, что она нервничает, оставшись с ним один на один? Думай что хочешь, Джед Винсент, мысленно сказала она, следуя за ним в сумерки, напоенные теплом и ароматом летнего вечера.
На лужайке была только одна деревянная скамейка, на которую Джед и предложил Генриетте присесть. Когда он опустился рядом с ней, сердце у девушки забилось быстрее – она ощутила прикосновение его бедра к своему. От Джеда пахло тем же одеколоном, который понравился Генриетте еще раньше; едва уловимый лимонный аромат, смешиваясь с естественным запахом загорелой кожи, заставил девушку затаить дыхание, и мышцы ее живота невольно сжались, когда ее сосед вытянул руку вдоль спинки скамейки, придвигаясь ближе.
– Очень мило, – спокойно пробормотал он. – В доме было немного душно, вам не показалось?
Откуда она знает, что ей показалось?
– Вы были правы, назвав меня циником, – после продолжительной, наэлектризованной паузы произнес Джед. – Но ведь это вовсе не так ужасно, как вы считаете? – мягко спросил он.