Охотников на ходу раскрыл папку, достал из нее фотографию человека в форме полковника, а потом один за другим четыре документа и принялся раскладывать перед Первушиным. Тот с любопытством наблюдал за этим действиями и, не выдержав, распорядился:
- Андрей Михайлович, присядь и объясни, что это за пасьянс?
Охотников занял место за приставным столиком и пояснил:
- Перед Вами, Александр Васильевич, один из ведущих научных работников 53-го НИИ полковник, доктор технических наук, профессор Валентин Борисович Чаплыгин.
- И что?
- Прошло два дня, как он отсутствует на службе. Дома и на даче тоже нет. Последний раз его видели в понедельник.
- Ну, мало ли что, всякое случается. Может, где загулял, - предположил Петрушин.
- На него не похоже. Чаплыгин - человек серьезный, и возраст уже не тот.
- Сколько ему?
- Скоро исполниться шестьдесят четыре.
- Да, в таком возрасте внимание женщины больше пугает, чем радует? - согласился Первушин и распорядился: - Подключай к его поиску милицию, это их компетенция.
- Руководство института уже связалось с УВД.
- Тогда окажи необходимую оперативную помощь.
- Я так думаю, одного этого будет недостаточно.
- Почему?
- Чаплыгин - ведущий разработчик программы "Ареал". А она проходит по перечню особо охраняемых секретов.
- Д-а? Так это меняет существо дела! Каким именно направлением он занимался?
- Проектирование под программу "Стелс".
- Андрей Михайлович, я пока в полной мере темой не владею, поэтому давай подробнее, - предложил Первушин.
- Программа обнаружения летательных аппаратов, изготовленных по программе "Стелс", - пояснил Охотников.
- На какой стадии находятся работы?
- Летно-конструкторских испытаний.
- И каковы результаты?
- Обнадеживающие.
- Кто, кроме нас, занимается исследованиями в данной области?
- США, Франция, Китай. По оперативным данным, помимо них, такие работы ведутся в Германии, Северной Корее и Индии.
- Со стороны их спецслужб есть интерес к "Ареалу"?
- Да, объект первоочередных разведывательных устремлений.
- Выходит с Чаплыгиным не все так просто? - заключил Первушин и затем спросил: - А как он характеризуется?
- Я в справке все отразил, - ответил Охотников и подал документ.
- Почитаю, а пока в двух словах.
- Если коротко - положительный со всех сторон.
- И это в наше время? - скептически заметил Первушин и напомнил: - Поляков тоже казался положительным со всех сторон. Негодяй! Двадцать лет работал на ЦРУ, а в ГРУ дослужился до генерала. Мерзавец, так бы и ушел на дембель с почестями, если бы не Эймс!
- Вы хотите сказать, что имеет место шпионская версия? Чаплыгин собрал материал и махнул на Запад? Это маловероятно, - усомнился Охотников.
- Ну, почему же?
- А какой смысл ему бежать? У нас вопросов к нему не было. Но если он, действительно, шпион, то мог бы дальше спокойно сливать информацию и жить в свое удовольствие.
- Хорошо, оставим эту версию в стороне, - не стал спорить Первушин и задался вопросом: - В таком случае, какие есть другие?
- Бытовая.
- Покончил жизнь самоубийством?
- Не думаю. Чаплыгин был жизнелюбивым человеком, что исключает самоубийство, - отверг эту версию Охотников.
- Андрей Михайлович, не будь так категоричен. В той обстановке, что имеет место в 53-м НИИ, и жизнелюбец полезет в петлю.
- Александр Васильевич, но его лабораторию реорганизация не затронула. Да, есть задержки в финансировании работ, но они не критические.
- Андрей, а тебе в голову не приходило, что его могли убрать завистники. Тема, которой занимался Чаплыгин, как ты говоришь, очень перспективная, а значит, денежная.
Охотников задумался: такая версия ему в голову не приходила. В лаборатории Чаплыгина работал небольшой и дружный коллектив. Все сотрудники имели допуск по форме № 1 - работа с совершенно секретными и особой важности документами. Она предполагала всестороннюю проверку не только их самих, а и близких родственников. Охотников на память не мог знать всех материалов на сотрудников лаборатории, но готов был поручиться, что не один из них не был замечен ни в чем предосудительном, и решительно заявил:
- Александр Васильевич, за работой сотрудников лаборатории ведется постоянный оперативный контроль. И те данные, которыми мы располагаем, делают эту версию маловероятной.
- И все-таки, Андрей Михайлович, не надо сбрасывать ее со счетов.
- Хорошо, буду прорабатывать.
- Ею займись позже, а сейчас найди Чаплыгина живого или мертвого - это первое, и второе - выясни все ли материалы по теме "Ареал" находятся на месте.
- Ясно! Разрешите идти?
- Да, и действуй энергично, Андрей Михайлович! - потребовал Первушин.
- Есть! - ответил Охотников и поспешил на выход.
Он спустился на второй этаж, к себе в кабинет. Там его ждали подчиненные: старший оперуполномоченный по особо важным делам майор Иван Устинов, старший оперуполномоченный капитан Геннадий Приходько и оперуполномоченный капитан Олег Лазарев. Загадочное исчезновение такого важного секретоносителя, каковым являлся Чаплыгин, дало им повод для самых невероятных предположений.
Охотников положил конец спорам и распорядился: Устинову выехать в 53-й НИИ, там провести проверку наличия всех материалов по теме "Ареал", опросить сотрудников лаборатории и выяснить, кто из них последним общался с Чаплыгиным. Приходько поручил совместно с милицией и командованием продолжить физический поиск Чаплыгина, а сам вместе с Лазаревым отправился на его квартиру. В беседе с женой и сыном он рассчитывал получить важные детали, которые бы пролили свет на его загадочное исчезновение, и изъять, возможно, хранящиеся на дому материалы по теме "Ареал". Основания для этого у Охотникова имелись.
Чаплыгин нередко грешил тем, что в нарушение режима секретности выносил документы за стены института. Последний такой случай произошел в мае, тогда для него все закончилось профилактикой. Из уважения к его заслугам, Рудаков не стал настаивать на проведении служебного расследования со всеми вытекающими неприятными последствиями для профессора и ограничился проведением беседы. Как она проходила, Охотникову приходилось только догадываться. После нее профессор стал строго соблюдать режим секретности, а при личных встречах в его холодно-вежливом обращении появились теплые оттенки.
Отправляясь на квартиру Чаплыгиных, Андрей ломал голову над тем, как построить беседу с родными профессора, чтобы получить доступ к его домашнему архиву и убедиться в том, что не произошло утечки информации по теме "Ареал". Надежду на то, что ему удастся выполнить столь деликатную миссию, давало знакомство с сыном Чаплыгина - Алексеем. Тот, так же как и отец, только в качестве служащего работал в 53-м НИИ, но в другой лаборатории.
Алексей и жена Чаплыгина оказались дома, их осунувшиеся лица говорили о том, что исчезновение отца и мужа стало для них шоком. Шли уже третьи сутки, а Валентин Борисович так и не дал о себе знать. Беседа Охотникова с ними ничего не прояснила. Ни Алексей, ни его мать не могли сказать ему чего-либо вразумительного о причинах исчезновения профессора. Серьезных конфликтов в семье не было, мелкие ссоры в счет не шли. Для мрачного настроения, в котором Чаплыгин пребывал в последнее время, имелся веский довод - реорганизация института. Но она нервировала не только его, а и весь коллектив. Слухи о грядущем повальном увольнении и свертывании многих научных работ только усиливали гнетущую атмосферу в коллективе, но никто не высказывал намерений лезть в петлю.
Шпионская версия, которую Охотников держал в голове, также не нашла подтверждения. Достаточно было беглого взгляда на обстановку в квартире, чтобы понять - шпионажем в ней не пахло. Единственным утешительным итогом посещения квартиры Чаплыгиных для Охотникова и Лазарева стало то, что домашний научный архив профессора перешел в их руки. Но ответить на вопрос: все ли в нем на месте? - могли только специалисты. Поэтому Охотников отправил Лазарева с материалами Чаплыгина в институт, а сам возвратился в управление, чтобы определиться с тем, что делать дальше, но с мыслями ему так и не удалось собраться.
На него, словно из дырявого решета, одна за другой за другой посыпались напасти. В 4-м НИИ Ракетных войск стратегического назначения во время проведения инвентаризации комиссия не обнаружила совершенно секретного блока и формуляра к нему. Весь остаток дня Охотникову вместе с Приходько и офицерами отделения защиты гостайны центра пришлось заниматься их поиском. Пропажа вскоре обнаружилась. Все оказалось до банальности просто. Старший научный сотрудник подполковник Оськин поленился возвратить блок и формуляр на место, спрятал за стендом, а сам укатил на дачу.
Предоставив командованию самому разбираться с разгильдяем Оськиным и его начальниками, Охотников отправился в управление. Там уже находился Устинов, и не с пустыми руками. Собранная им оперативная информация на Чаплыгина заставила Андрея изменить мнение о нем, как о человеке кристально чистом и стоящем на страже государственных интересов. Шпионская версия Первушина уже не выглядела столь фантастической. Контакты Чаплыгина с иностранцами - немцами и корейцами, о которых он, как положено, не доложил по команде, давали богатую пищу для различных предположений.
Следующий день принес не менее интересные факты из жизни и деятельности профессора. При исследовании его электронной почты специалисты из технического управления нашли следы переписки с зарубежными корреспондентами, которые стали очередным откровением для Охотникова. Не меньше этого его озадачила тайная поездка Чаплыгина на Украину, в Харьков. Она заняла два дня, и о ней не в семье, не в институте ничего не знали. Все это порождало массу вопросов, и с ними Андрей отправился в кабинет Первушина.
Несмотря на поздний час, тот находился на месте. Доклад Охотникова заставил его забыть об ужине и доме. Казавшаяся житейской и далекой от контрразведки история с Чаплыгиным, в свете добытых материалов, приобретала совершенно иное значение. Первушин видел во всем этом руку иностранной разведки. "Вот только какой: корейской, германской?" - задавал он себе этот вопрос и не находил ответа: слишком мало имелось исходных данных. Не решив с наскока сложную головоломку, он и Охотников принялись выстраивать схему проверки.
Первушин положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку, в верхней части крупно вывел "Ареал", обвел слово в круг, пустил стрелку к букве "Ч" - от нее в разные стороны разошлись лучи. В конце первого луча он поставил букву "К" и обратился к Охотникову:
- Итак, начнем, Андрей Михайлович. Что мы имеем по контактам Чаплыгина с иностранцами?
- Пока установлено три: кореец и два немца. Работа по ним продолжается, - пояснил Охотников.
- Основное внимание тем, кто может быть связан со спецслужбой.
- Пока таких данных нет.
- Надо глубже копать.
- Ясно.
- Что удалось вытащить из переписки? - продолжил опрос Первушин и в конце второго луча поставил букву "П".
Охотников развел руками и с горечью констатировал:
- Пока ничего, но специалисты активно работают.
- Будем надеяться, что они что-нибудь да вытащат, - не терял надежды Первушин и, поставив у третьего луча букву "С", поинтересовался: - Секреты, они - как, на месте?
- Однозначный ответ дать сложно. Слишком большой объем информации. На сегодня все материалы сосредоточены в лаборатории Чаплыгина. Ими занимается группа научных сотрудников, работающая по теме "Ареал".
- Когда будет результат?
- Точно не могу сказать: там масса научных и технических нюансов.
- Андрей Михайлович, я тебя прошу: поторопи специалистов, их оценка имеет большое значение. Она поможет нам быстрее определиться с направлением поиска.
- Такая задача поставлена Устинову. Кроме того, для контроля за работой группы экспертов в ее состав включен надежный агент Барков.
Хорош! - одобрил Первушин и, подводя итог, распорядился: - Итак, Андрей Михайлович, первое: в кратчайшие сроки необходимо установить место нахождения Чаплыгина! Второе: самым тщательным образом проработать его связи с корейцами, немцами на предмет выявления среди них лиц, связанных с иностранными спецслужбами. Третье: выяснить, имела ли место утечка информации по теме "Ареал", каких именно и по каким конкретно каналам. Задача ясна?
- Так точно! - подтвердил Охотников.
- Если понадобится дополнительная помощь, обращайся.
- Спасибо, Александр Васильевич, надеюсь, справимся силами отделения.
- В таком случае, Андрей Михайлович, жду результата и поскорее! - поторопил Первушин.
Охотников возвратился к себе в кабинет. В нем в полном составе собрались сотрудники отделения. Сообща, они детализировали план дальнейшей проверки по Чаплыгину, предложенный Первушиным и на следующий день приступили к его выполнению.
Глава четвертая
Лэнгли. Дьявольский план полковника Колли
США. Лэнгли. Штаб-квартира ЦРУ,
кабинет шефа восточного отдела полковника Джона Колли
Top secret R. Moscow
17 sep. 2010 y.
"From our… от конфиденциального источника в 53-м научно-исследовательском институте (НИИ) Министерства обороны России получены дополнительные документальные материалы, касающиеся военных научных разработок в области обнаружения летательных объектов, изготовленных по стелс-технологии.
К настоящему времени на базе института завершены лабораторные исследования и изготовлен опытный образец, получивший кодовое название "Апофес". В ближайшие недели на полигоне Министерства обороны России "Капустин Яр" будут проведены его полевые испытания. Нами предпринимаются необходимые действия по добыванию данных, раскрывающих конструктивные особенности и технические характеристики "Апофеса…"
Перечитав последнюю часть донесения московской резидентуры, Джон Колли поднял голову. В его глазах ведущий сотрудник восточного отдела ЦРУ Ник Ваилд увидел неподдельную тревогу. И для нее у Колли имелись серьезные основания. Ему казалось, что русские находились всего в шаге от прорыва в такой важной области военного соперничества, как воздушно-космическая. Появление в их боевом арсенале "Апофеса", по его мнению, представляло глобальную угрозу для национальной безопасности США.
Ваилд был не склонен драматизировать ситуацию с "Апофесом". Последние полтора года он предметно занимался данной темой и знал ее в деталях. С разработкой этого оружия все обстояло далеко не так гладко, как то представлялось Колли. Последние успешные лабораторные испытания "Апофеса" являлись, пожалуй, редким исключением в череде неудач, а это означало, что у русских в ближайшее время вряд ли появится грозное оружие, способное нейтрализовать ракетно-ядерный потенциал США. Окончательный ответ об эффективности "Апофеса" могли дать только его полевые испытания. В том, что их результаты станут достоянием ЦРУ, Ваилд не испытывал сомнений. Агент Консул, завербованный несколько месяцев назад, занимал не последнее место в руководстве 53-го НИИ. Полагаясь на него, Ваилд поспешил рассеять опасения Колли и заверил:
- Сэр, угроза "Апофеса" для нашей национальной безопасности представляется весьма относительной. При нынешнем научно-техническом состоянии России дистанция от опытного образца до серийного производства может занять не один год. Тем более "Апофес" не прошел полевых испытаний, а их результаты с помощью Консула мы будем иметь уже на следующий день.
- Ник, Консул и результаты испытаний - это, конечно, хорошо. Но они не решат проблемы! - категорически не согласился Колли.
- Ну, почему? Имея на руках полные характеристики "Апофеса", наши яйцеголовые быстро найдут противоядие.
- Нет, Ник, это не решение проблемы! - стоял на своем Колли и потребовал: - Мы должны! Мы обязаны посадить русских на задницу! И посадить так, чтобы они не поднялись!
- Джон, наше превосходство в воздухе и в космосе сведет на нет возможности "Апофеса", - не склонен был драматизировать ситуацию Ваилд.
- Ты ошибаешься, Ник! Проблему "Апофеса" нельзя рассматривать в отрыве от других. У русских есть и другие эффективные средств преодоления нашей ПРО.
- Ты имеешь в виду те, что стоят на ракетах "Сатана" и "Тополь"?
- И не только. У них на подходе стратегический ракетный комплекс "Ярс" - этот русский черт в мешке, и оперативно-тактический "Искандер".
- Что черт, то черт, - согласился Ваилд и посетовал: - Если у русских с "Искандером" все получится, то размещение наших противоракетных комплексов в Польше и Чехии станет пустой затеей.
- А представь, что у русских появится еще "Апофес".
- Это станет мощнейшим ударом по нам.
- Вот потому, Ник, русских надо приземлить, и как можно скорее! И не только с "Апофесом", а по самому широкому спектру новых военных разработок!
- Как то мы сделали с их электронной промышленностью - загнали ее в тупик! - вспомнил Ваилд об одной из самых удачных операций ЦРУ начала 90-х годов в России.
- Совершенно верно.
- Блестящая была операция. Теперь их ракетные носители валятся один за другим! Если так дальше пойдет, то скоро русские будут летать в космос на ядрах, как барон Мюнхгаузен.
- Ник, давай не будем обольщаться, нам это еще предстоит сделать, - напомнил Колли.
- Нам?! - брови Ваилда поползли вверх, и, покачав головой, он посетовал: - Джон, у меня на сей счет нет никаких идей.
- Почему же нет, одну ты уже высказал.
- Какую?
- Загнать в тупик перспективные военные научные разработки русских.
- Сказать легко, а как реализовать? Сегодня не девяностые годы, и в Кремле сидит не Ельцин, а Путин.
- К сожалению, - признал Колли и затем обронил загадочную фразу: - Но не все так безнадежно, Ник. Сегодня у нас в России появился важный помощник.
- Помощник? И кто?
- А ты не догадываешься?
Ваилд мысленно перебрал наиболее ценных агентов ЦРУ в России, но ни одному из них подобная миссия была не по плечу, и развел руками. А Колли, продолжая интриговать, спросил:
- Ник, сколько ты занимаешься Россией?
- В общей сложности девять лет, а предметно - последние два года.
- Срок достаточный, чтобы понять особенности русских.
- Они долго запрягают, но потом… - Ваилд напряг память, пытаясь вспомнить продолжение поговорки.
Колли усмехнулся и язвительно заметил:
- Стареешь, Ник, потом они быстро ездят.
Ваилд не остался в долгу и в тон ему ответил:
- Джон, мне кажется, для нас больший интерес представляет другая особенность русской души.
- И какая же?
- Русские любят быструю езду, а при ней заносит на поворотах.
- Согласен. Я бы еще добавил, если они что-то ломают, то их не остановить.
- "…До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим… Кто был ничем, тот станет всем!.." - вспомнил Ваилд строчки из "Интернационала".