На станции Коноша она вышла, сгибаясь под тяжестью многочисленных пакетов. Когда поезд уехал, Оливе стало стрёмно находиться одной ночью на едва освещённом северном полустанке. Что же делать теперь? Она подошла к расписанию поездов. Следующий поезд на Архангельск шёл только в девять часов утра. Значит, целую ночь придётся здесь кантоваться. Олива пошла искать кассу; но касса оказалась заперта. На дверях здания вокзала висел тяжёлый ржавый замок…
Девушка обошла кругом длинный заснеженный барак, который представлял собой вокзал, в надежде найти какую-нибудь скамейку, чтобы присесть. Скамейка и правда отыскалась где-то у торца здания, но сидеть, скрючившись зимней ночью на улице, было холодно и страшно. К тому же, неподалёку пришвартовалась пьяная компания каких-то стрёмных мужиков. Олива испугалась, как бы они на неё тут не наехали - станция пустынна, больше никого нет. Схватив свои тюки-узелки, побежала в противоположную от них сторону.
Где-то здесь, по идее, должна быть будка стрелочника, подумала Олива. Будка и вправду нашлась, даже свет в ней горел. Но Олива не сразу решилась войти туда - всё-таки она была очень робким человеком. Только страх замёрзнуть ночью на пустынной станции или привлечь к себе внимание уголовников, бухающих неподалёку самогон, заставил её набраться храбрости и постучать в будку.
Дверь открыл мужчина лет сорока и молча уставился на Оливу.
- Извините… А когда кассы будут работать? - спросила она.
- Кассы с шести утра.
- Мне бы в Архангельск попасть, - сбивчиво объясняла Олива, - Я с поезда Москва-Воркута…
- Ну заходи, - сказал стрелочник.
Через пятнадцать минут Олива уже сидела за столом и пила чай с зефиром.
- Ты сама-то откуда будешь? - спросил он её.
- Я из Москвы.
- Из Москвы? - удивлённо переспросил стрелочник, - А сюда-то тебя каким ветром занесло?
- Я к своему парню еду в Архангельск на Новый год, - не без гордости произнесла Олива, - Вот, друзьям подарки везу.
- Подарки… - стрелочник аж присвистнул. Многое доводилось видеть ему в своей жизни, но такого… Девчонка, пигалица, от горшка два вершка - поди-ка и двадцати лет нету, а уж вон куда её занесло. И не скажешь, что какая-нибудь бродяга - бродяг он видел и моложе - одета прилично, дублёнка на ней, сапожки. И вот те здрасьте - из Москвы в Архангельск на перекладных! К парню! Это ещё удивительно, как её в пути-то да на станции не прихлопнули…
- А родители-то твои знают, куда ты намылилась в такую даль, да ещё одна? Подумать только - через Воркуту поехала! Ты, я вижу, отчаянная. Любишь приключения искать на свою голову.
- Ну а что делать - билетов не было в Архангельск. А мне дозарезу туда попасть надо!
- Дозарезу… Был бы я твоим отцом, я б тебя высек за эти путешествия! А парень-то твой, к кому ты едешь, куда смотрел?
- А он не знает, что я через Воркуту поехала.
- Гм… ну ладно, так и быть, что-нибудь придумаем. Щас рабочий поезд до Исакогорки поедет. Оттуда до Архангельска полчаса на такси. Так что поезжай на нём, если так уж дозарезу надо, а всё ж лучше бы ты не глупила и поехала обратно домой к родителям.
…Рабочий состав полз по тундре медленно, как улитка. Олива, кругом обложенная своими тюками да свёртками, дремала на жёсткой скамье. Лис так и не ответил на её смску. Что ж это они там, не ждут меня что ли совсем, думала Олива. Настроение у неё уже было ниже плинтуса. Мало того, что она в Новый год, вместо того чтобы сидеть дома с мамой около ёлки и смотреть телевизор, тащится чёрти куда, мало того, что пересрала в дороге так, что за сутки похудела, наверное, килограммов на пять, так ещё и выясняется, что напрасно она едет, и её никто там не ждёт. Олива уже подумывала о том, что, наверное, прав был стрелочник, и не лучше ли действительно бросить всё к чёртовой матери и завернуть назад оглобли…
Тинькнул телефон. Олива встрепенулась: ага, ответили! Но смска была от Насти.
"Куда тебя уже занесло, чудовище ты пещерное?"
Олива усмехнулась. Она уже давно привыкла к выходкам подруги. Настя никогда не скупилась Оливе на "комплименты": величала её то "чудовище пещерное", то "голова садовая". Ну, Олива ей, в принципе, тоже отвечала взаимностью.
"Да так, голова дубовая, по тундре на собаках еду".
"Чучело, как доберёшься до первого огонька, напиши!"
Ага, волнуется всё-таки, удовлетворённо подумала Олива. Несмотря на то, что до "первого огонька" оставалось чуть меньше суток, смска Насти её даже как-то успокоила. "И с чего это я, в самом деле, решила, что они меня не ждут? Чёрт знает из-за чего пересрала, ведь не может же статься, что еду я напрасно! - подумала она, - Так что не ссы, оливка, всё будет заебись!"
Успокоенная этими мыслями, Олива положила под голову рюкзак и, убаюканная стуком колёс, крепко заснула.
Гл. 23. Опасное путешествие
- Гоп-стоп,
Сэмен, засунь ей под ребро,
Гоп-стоп,
Смотри не обломай "перо"
Об это каменное сердце
Суки подколодной…
Олива вздрогнула и резко открыла глаза. Неподалёку сидело пятеро в телогрейках и пили бормотуху. Один лабал на гитаре, остальные рубились в карты и пьяно орали песню на весь вагон:
- Гоп-стоп,
Мы подошли из-за угла.
Гоп-стоп,
Ты много на себя взяла.
Теперь расплачиваться поздно,
Посмотри на звёзды,
Посмотри на это небо
Взглядом, бля, тверёзым,
Посмотри на это море -
Видишь это всё в последний раз.
- Эээ, блядь, он смухлевал! Я так не играю!
- Да не ори, Серёжа, выпей лучше…
- Нее, я так не играю!
- О, гляньте-ка, какая дамочка с нами едет! Э, фьюйть! Гёрл!
- Э, чур я первый!
- На кон ставим?
- А то!
- Да холодно щас ёблей-то заниматься! Хуи себе отморозите…
- Эй! Фьюйть! Куда побежала-то?
- Чувиииха!
Олива, не помня себя от страха, схватив свои узелки, прошмыгнула в другой вагон. Забилась в тёмный, неосвещённый угол. "Может, тут не найдут… - со страхом думала она, - Господи, спаси… избави".
Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди. Олива сидела, скорчившись, в углу, стремаясь каждого шороха, со страхом ожидала, что вот-вот её тут найдут. А если найдут, то всё, шабаш - край волчий, дорога стрёмная, вступиться некому. Изнасилуют, обворуют, убьют, выкинут где-нибудь - никто и костей не найдёт…
Но, к счастью, никто её там не тронул. С горем пополам, доехав к ночи до Исакогорки, сошла с поезда, но на такси ехать пожадничала - таксист запросил до Архангельска восемьсот рублей. И она решила подождать автобуса. Едва сев на вокзальную скамейку и в первый раз за всю дорогу ощутив себя в относительной безопасности, Олива прислонилась головой к стене и заснула.
…Пули свистели над полем и разрытыми траншеями. То там, то тут грохотали взрывы. С лязгом и скрежетом проехал мимо эшелон с солдатами. Рядом стояла Мими в белом халате и белом чепчике, с медицинским чемоданчиком. Вдруг неподалёку раздался оглушительный взрыв…
- Ложиииись!!! - крикнула Олива, хватая Мими за рукав.
Ба-бах!!! Трах-тах-тах!!! Эшелон - в щепки…
Олива проснулась в холодном поту. Вокруг громыхали петарды - народ мирно справлял Новый год. Нервы её не выдержали. "Господи, да что ж за люди-то такие! - была её первая мысль, - Даже в Новый год без войны жить не могут…"
Наконец, подали автобус. Через сорок минут Олива была уже в Архангельске. От друзей-приятелей по-прежнему не было ни звонка ни хуя. Вот так клюква, подумала Олива. Делать нечего - надо было звонить Даниилу. Она покопалась в своём телефоне, где нашла его смску, и, выцепив оттуда номер, стала звонить. Гудков десять, не меньше, настырно пропели ей в ухо, пока трубку не взял чей-то до боли знакомый женский голос. Это была Никки. Голос сонный. Видимо, Олива её содрала с постели 1 января в 8 утра. С Новым годом, называется!
- Простите, а с кем я разговариваю? Никки, ты, что ли?
- Да, я… - отвечала она.
- Интересное кино, - произнесла Олива, - Ну пока, Никки.
- Хм…
- Что-что?
- Пока, говорю.
"Таак! - подумала Олива, - Вот, значит, как. Это что же получается, он мне с Никкиного номера смски слал?"
Делать нечего - пришлось звонить Даниилу на домашний. Договорившись встретиться с ним в четыре часа у высотки, Олива завела будильник на полвторого и тут же завалилась спать.
…Без пятнадцати четыре она уже была у высотки. Народу там почти не было - все отсыпались дома после новогодней ночи. Только стояла неподалёку чья-то одинокая мужская фигура.
Олива обошла высотку кругом. Никого. Только чья-то фигура по-прежнему стояла на том же месте.
"В конце концов, ещё не так много времени, - подумала Олива, садясь на бордюр, - А если не придёт, подожду ещё пять минут и свалю".
Прошло пять минут. Семь минут. Десять минут.
Даниил не пришёл.
А фигура в чёрной дутой куртке и шапке, натянутой на глаза, по-прежнему стояла как столб. У Оливы на секунду шевельнулось какое-то смутное подозрение. Она окинула быстрым взглядом фигуру парня, но тут же отвела глаза. Через секунду опять посмотрела на него и вдруг решительно направилась к нему.
- Извините, время не подскажете? - спросила она у незнакомца.
Тот вдруг подозрительно заулыбался:
- Нет, девушка. Не подскажу.
Олива пристально посмотрела на лицо парня, наполовину скрытое шапкой-пидаркой. Он, продолжая улыбаться, снял шапку, обнажив растрёпанные вихры русых волос.
- Даниил! - ахнула Олива, - А я тебя и не узнала. Богатым будешь.
- Зато я тебя сразу узнал, как только ты пришла.
- Противный! Что ж ты раньше не подошёл?! Я тут полчаса стою мёрзну…
- А я тебя гипнотизировал. Импульсы посылал на расстоянии.
- Чё ж так плохо гипнотизировал, - рассмеялась Олива, - Я-то думаю - ну, стоит там кто-то… Мне и в голову не пришло, что это ты…
- А я стою и думаю: что ты дальше будешь делать. Интересно было наблюдать…
- Противный, противный, противный!
Олива несильно пихнула его рукой. Даниил увернулся и схватил её сзади. Завязалась небольшая потасовка, после чего молодые люди обнялись и простояли так минут пять.
- А куда мы теперь пойдём? - спросила Олива, лукаво глядя на его съехавшую набок шапку.
- Ко мне домой, - сказал он, - Не бойся, дома никого нет.
- Ну тогда пошли.
Дома у Даниила и вправду никого не оказалось. Олива, сняв дублёнку и сунув ноги в тёплые пушистые тапки, прошла в его комнату и села рядом с ним на диване.
- Ой, я ж совсем забыла! - спохватилась она, - Вот… держи… - и протянула ему праздничный пакет.
Даниил развернул пакет и, вынув оттуда две книжки по эзотерике и нумерологии, стал с интересом их разглядывать.
- Только не говори, что они у тебя уже есть, - сказала Олива, - Я долго думала, что тебе подарить…
- Я этого и не скажу, - ответил он, погрузившись в чтение. Олива склонила голову ему на плечо.
- Что за духи у тебя? - спросил Даниил, положив голову ей на грудь, - Чёрт, вроде не пил. Я пьянею от твоего запаха…
- Это, наверно, лосьон для душа, - Олива на всякий случай прикинулась шлангом.
- А что он содержит, этот лосьон? - допытывался он.
- Ой, я не знаю… Там по-французски написано, я не разобрала…
На самом деле это были духи с феромонами. Перед встречей с Даниилом Олива приняла ароматную ванну, вымыла голову шампунем с экстрактом корицы, а после ванны надушилась феромонами. Эта маленькая хитрость была её секретом. Точнее, секретом, которым вместе с флаконом духов поделилась с ней накануне её отъезда подруга Аня.
Олива задумчиво перебирала его волосы. Даниил принялся целовать ей руки. Несколько секунд прошло в молчании.
- Олива, я счастлив… Кажется, я сошёл с ума…
Он и впрямь походил на сумасшедшего. Взгляд у него был, как у помешанного. Вероятно, духи с феромонами так на него подействовали.
- Ты знаешь, я всемогущ. Но мои сверхспособности удесятеряются, когда рядом моя любовь! Моя Олива!
- Твоя, твоя, чья ж ещё, - она обняла его. Он притянул её к себе и вновь принялся жадно целовать ей руки.
Олива была на седьмом небе от счастья. И сейчас, глядя на его тонкие, красивые губы, правильные, почти аристократические черты лица, томный взгляд больших, почти круглых зелёных глаз, встрёпанные светло-русые волосы, ей захотелось сжать ему руки до боли, схватить за волосы, опрокинуть, впиться ему в губы страстным поцелуем… Кровь застучала у неё в висках, она еле держала себя в руках.
- Что мне делать, что?! - сдавленно спросила Олива, сжимая ему кисти рук.
- Ты можешь делать всё, что хочешь.
- Можно, да? - и, не дожидаясь ответа, резко и грубо повалила его на диван и принялась целовать со всей своей страстью и пылом. Большего наслаждения она ещё ни разу в жизни не испытывала.
Внезапно в прихожей грохнула железная дверь. Олива резко вскочила, поправляя причёску. Через секунду дверь комнаты открылась и на пороге появилась мать Даниила.
- Даня, ты кушал? - был первый её вопрос.
Этот, казалось бы, простой и обыкновенный вопрос матери к своему сыну, показался Оливе ужасно пошлым и оскорбительным для её любви к нему. "Тоже, нашла время, старая кикимора, - с досадой подумала Олива, - Небось носится-то с ним как курица с яйцом…"
- Что это ты на своей шубе бирки до сих пор не оторвала? - вдруг громко спросила мать Даниила, обращаясь к Оливе, - Поди оторви, а то ведь все заметят!
Олива так и остолбенела: какие ещё бирки? Подошла к шубе, видит - и правда, оттуда пластмассовые фигни торчат. По своей вечной рассеянности она забыла их оторвать.
Девушка вспыхнула до корней волос, но ничего не сказала. Злоба к матери Даниила у неё возникла почти сразу - нет, чтоб тихо на ухо сказать, если что не так - нет, обязательно вещать на всю ивановскую. Но это были ещё цветочки…
- Коновалов твой пришёл, - сказала мать, обращаясь к Даниилу.
- Пусть зайдёт, - сказал он, и на пороге тут же появился Сантифик с гроздью бананов.
- Лис! - ахнула Олива, вскакивая ему навстречу, - А я тебе писала из поезда… Что ж ты мне не ответил?
- Когда писала? Я ничего не получал, - ответил Лис.
- Ну как же, я на мегафон тебе писала.
- У меня теперь билайн, а не мегафон. Поэтому, наверное, и не доставилось.
- Ой, я есть хочу, умираю, - Олива взяла у Лиса бананы и тут же стала поглощать их с завидным аппетитом, - Два дня в дороге ничего не ела…
- Ну что ж ты их немытыми-то ешь, господи! - мать Даниила аж перекосилась от отвращения, - Тебя твоя мама не научила, что фрукты надо мыть перед едой? И руки тоже, кстати говоря…
Олива даже подавилась бананом. Она исподлобья, как затравленный зверёк, взглянула на ненавистную ей женщину.
- Вот Никуша приходила до этого - какая хорошая девочка! - продолжала мать Даниила, - Уж такая вежливая, такая воспитанная! Сразу видно - девочка из хорошей семьи…
А вот это уже было слишком. Олива, едва сдерживая слёзы, молча прошла в прихожую и стала одеваться.
- Мам, ну зачем ты так? Ну кто тебя просил это говорить! - с упрёком сказал Даниил, - Оля, подожди!
Олива стояла, повернувшись спиной к Даниилу, и никак не могла попасть ногой в сапог. Даниил обнял её за плечи и поцеловал в голову.
- Не расстраивайся, пожалуйста. Мама не имела в виду ничего плохого…
- Ну да, - всхлипнула Олива и не могла дальше говорить - слёзы подступали к горлу.
- Пойдём, пойдём, не надо плакать, - он помог ей надеть дублёнку, и они втроём, включая Сантифика, вышли на улицу и отправились к Денису.
Гл. 24. Верблюд
Ден оказался дома. Прихватив его с собой, ребята все вчетвером пошли гулять по городу. Олива, склонная молниеносно менять настроение, быстро переходя от плача к смеху, от ворчания к шуткам, уже забыла то унижение, которому подверглась десять минут назад, и в красках расписывала Денису свои приключения в дороге.
- Ты с ума сошла, - ахнул Денис, узнав про то, как она пряталась от гопников в поезде, - Как же ты решилась поехать по такому опасному пути?
- Любовь всё преодолевает, - не без гордости ответила Олива, прижимаясь к Даниилу.
Денис недоуменно глянул на приятеля - тот шёл, что называется, подняв морду чемоданом, и прямо-таки надувался от гордости за то, что девушка ради него подвергала свою жизнь опасности.
Между тем, ребята пришли к ёлке на главной площади города. Возле ёлки, помимо толпящегося народа, ледяных фигур и лошадок пони, стоял, покрытый сосульками, небольшой двугорбый верблюд.
- А вот и верблюд - главная достопримечательность нашего города! - объявил Сантифик.
- Верблюд?! - удивилась Олива, - Как же он не замёрз ещё в вашем климате?! Это же теплолюбивое животное…
Ден полез за фотоаппаратом - фотографировать верблюда. Только вот верблюд почему-то никак не хотел фотографироваться и то и дело отворачивался от объектива, обиженно жуя нижней губой.
- Смотри, щас он в тебя плюнет! - взвизгнула Олива.
Однако Ден добился своего и в конечном итоге поймал верблюда в кадр. Покончив с верблюдом, он попытался сфоткать Оливу и Даниила, но попытка его не увенчалась успехом.
- Эй-эй-эй, вы что, охренели?! Неееет!!! Я не дамся! - завизжала она, прячась за Даниила. Но в конечном итоге они её всё равно изловили и сфоткали, хоть и пришлось им согнать с себя семь потов, гоняясь по всей площади за Оливой. Тем временем, Даниил упал наземь и разлёгся прямо на лестнице.
- Это что ещё за новости! А ну-ка вставай! - Олива гневно топнула ножкой.
Но Сорокдвантеллер даже не думал вставать.
- Ложись со мной рядом, - предложил он, блаженно улыбаясь и по-прежнему лёжа на асфальте.
- Господа, да поднимите же его! - Олива уже не знала, что делать.
Выход нашёл Сантифик. Обойдя лежащего Даниила кругом, небрежно заметил:
- А ты что-то прибавил в весе за эту зиму… Толстеете, батенька, не по дням, а по часам…
Способ подействовал моментально. Даниил тут же вскочил и погнался за Сантификом. Так, незаметно, ребята проскочили главную площадь и всей гурьбой, хохоча, выбежали на берег Северной Двины.
Зима в том году была аномально тёплая даже в Архангельске. Река не замёрзла, снег был мокрый и липкий, да и термометр показывал плюс два градуса. Было так тепло, что Олива даже сняла с себя дублёнку и стала играть с ребятами в снежки в одном свитере. Вдоволь накидавшись снежками, и ни разу ни в кого толком не попав, она даже уморилась. А вот Лис и Ден обстреляли Даниила, несмотря на то, что он был ужасно изворотлив, и попасть в него было крайне трудно.
Наконец, устав от беготни, ребята подошли к реке и молча встали около бордюра. Широкая Северная Двина раскинулась перед их взорами. Кругом царило безмолвие. Лишь далёкие огни с левого берега маячили где-то там вдали.
- Тишина-то какая… - задумчиво произнесла Олива.
- Да… - ответил Денис. Все остальные молчали.
- Хорошо у вас тут, тихо… - вздохнула она, - А вот у нас в Москве шумно… Машины, люди… Ужасно много людей… И все куда-то бегут…
Ребята молчали и неподвижно созерцали безбрежную водную гладь. Каждый в этот момент сосредоточенно думал о своём.