Глава 5
Азиз мрачно смотрел в рассветное небо. Огромный оранжевый шар солнца выглядывал из-за горизонта, омывая дворец ослепительным золотым светом. Но настроение шейха было темнее безлунной ночи. Он почти не спал, изучая спутниковые снимки пустыни Кадара в поисках лагеря Халиля и его мятежников. На снимках были видны разные поселения, но Азиз и его помощники не могли определить, где именно Халиль прячет Елену.
Он выслал еще один отряд солдат – немногих, кому он мог доверять, – на разведку самых многообещающих поселений. Но они вернутся нескоро. И к тому же… что, если Халиль заметит их? Что, если он решит убить Елену? Кто знает, на что он способен…
И все же народ Кадара любил его. Жители столицы могли оценить европейского космополита Азиза, но пустынные племена отдали свое сердце Халилю. И Азизу еще предстояло его отвоевать.
Еще одно сердце, которое он пытался завоевать…
Позади тихо открылась дверь. Оглянувшись, Азиз увидел Малика, вытянувшегося по стойке "смирно" в ожидании приказа. Малик служил его отцу, знал его самого еще ребенком. Он знал, как презирал Азиза отец, а следом и почти все во дворце. Не раз Малик вступался за принца. Хотя Азиз был ему благодарен, но не мог не стыдиться того, что мужчина видел его слабость.
– Поступил доклад, что один из выбранных лагерей выглядит многообещающе, – сообщил Малик.
Азиз развернулся к нему.
– Это обнадеживает, – сказал он. Но следом покачал головой. – Но кто знает, что может случиться при захвате…
Малик склонил голову.
– Будь проклят мой отец и его завещание. – Голос Азиза был полон ярости и отчаяния. – Он словно нарочно пытался создать нестабильность в стране.
– Не думаю, ваше высочество.
– Нет? – Азиз мрачно посмотрел на него. – Ты же знаешь, Малик: он никогда не хотел, чтобы я стал наследником. Никогда… – Он проглотил жалкое "не любил меня" и вместо этого закончил хриплым голосом: – Не признавал меня в полной мере своим сыном.
– Но вы и есть его сын. Единственный сын. В Сиаде и во дворце это знают и признают ваше правление. Другие со временем тоже вас примут.
Азиз покачал головой, отвергая его слова, и повернулся к окну, где солнце уже поднялось полностью.
– Я не всегда такой мрачный, правда? – усмехнулся он, привычно пряча чувства за шуткой. Но Малика это, судя по его лицу, не обмануло.
– Вас можно понять. Ваш отец создал большую часть нынешних проблем. Но верных вам людей больше, чем вы думаете.
– Я не могу делать ставку на верность, Малик. Я слишком долго оставался вдали. – Азиз покачал головой. – На поиски Елены у нас всего два дня. Потом я потеряю трон.
– Результаты разведки будут в конце дня.
– И у меня останется всего день на поиск альтернативного плана.
– К слову об этом… – Малик откашлялся. – Вы и королева Елена должны сегодня присутствовать при открытии Королевских садов в Сиаде.
– Черт. – Азиз закрыл глаза. – Я забыл. Отменить можно?
– Нежелательно.
– Тогда я пойду один.
Малик поколебался.
– Тоже нежелательно. Вчерашнее совместное появление очень популярно в народе.
– То есть они хотят снова увидеть Елену. – Малик кивнул. – Не уверен, что Оливия справится. Даже если согласится – а она не согласится.
– Она может выйти в чадре.
– Сиад современный город, здесь женщины не закрывают лицо.
– Это может быть напоминанием о традициях, обещанием, что и вы, и королева уважаете прошлое. Консервативная часть населения будет довольна.
– Даже если я захочу изменить традициям в будущем?
– Уважение и перемены могут сосуществовать.
Азиз качнул головой. Ему не хотелось снова лгать и притворяться.
– Ее глаза все равно будут видны, – наконец сказал он.
– Есть цветные линзы, – немедленно предложил Малик, который явно все продумал.
– Безумие. – Азиз в несколько шагов подошел к окну и оперся о древнюю каменную арку. – Безумие. Что будет, если мы не найдем Елену? Или… – Он проглотил слова "не найдем живой", не желая озвучивать эту возможность. – Как мы объясним, что выдавали за мою невесту другую женщину?
– Будет непросто, – признал Малик. – Но мы уже приняли этот риск, когда вы появились на балконе с фальшивой Еленой. Вы сами это понимаете.
Азиз знал это.
– Я поговорю с ней сам, – сдался он и решительно вышел из комнаты.
Оливия лежала в просторной кровати и смотрела на шелковый балдахин. Утренний свет просачивался через щели в ставнях. Рассвет только наступил, но в комнате уже было жарко.
Сегодня она вернется в Париж, привычный и безопасный. Волна облегчения от этой мысли мешалась с предательским уколом разочарования.
Ей нравилось общество Азиза. Нравилось внимание и интерес потрясающего мужчины, от прикосновения которого у нее все тело горело. Мужчины, который заставлял ее смеяться, удивляться… чувствовать себя живой. После многих лет пустоты.
Пытаясь прогнать вспышку желания, вызванную одним лишь воспоминанием о поцелуе Азиза, Оливия откинула одеяла – и тут же раздался стук в дверь. Наверное, Мада или Абра…
– Войдите! – крикнула она.
И замерла в шоке, увидев в дверях Азиза.
Долгое мгновение они смотрели друг на друга.
Оливия внезапно осознала, что одета лишь в ночную рубашку, которую прошлой ночью дали ей Мада и Абра, из кружева и шелка, длиной до середины бедра. И когда она села в кровати, подол поднялся выше, а вырез опустился ниже. Азиз медленно обвел ее взглядом с ног до головы, и его глаза на мгновение вспыхнули, а следом потемнели от желания. И ее предательское тело задрожало в ответ.
– Я думала… – Голос прозвучал хрипло. – Я думала, это кто-то из женщин, которые мне вчера помогали. Что-то случилось?
– Я буду рад это обсудить, но в менее отвлекающих обстоятельствах. – Азиз выразительно окинул ее взглядом, дразняще усмехаясь. – Присоединишься ко мне за завтраком?
Она его отвлекает? Даже такой простой комплимент вызвал у Оливии приятные – но совершенно неуместные – мурашки.
– Конечно, – выдавила она.
Азиз одарил ее хитрой усмешкой и вышел прочь.
Оливия торопливо выбралась из кровати, сняла ночную рубашку и отшвырнула в угол по дороге в душ. Зачем Мада и Абра принесли ей такой кокетливый наряд на ночь? Ей пришло в голову, что одежда могла предназначаться для Елены. Может быть, этот ночной гарнитур покупался для первой брачной ночи… Она отругала себя за то, что эта мысль вызывает у нее ревность.
Когда она вышла из душа, Мада и Абра уже ждали ее с новой одеждой. Хотя Оливия попыталась объяснить, что хочет надеть свои собственные вещи, женщины не поняли ее и настаивали на принесенном небесно-голубом шелковом платье, и Оливии пришлось сдаться. Платье было простым и элегантным; перехваченное поясом на талии, оно складками ложилось вокруг ее ног. Его дополняли жемчужные серьги и ожерелье и замшевые туфли на низком каблуке. Мада уложила волосы Оливии в узел на затылке. Отражение в зеркале вызвало у нее минутное удивление: она не привыкла видеть свои волосы темными.
Малик проводил ее по лабиринту коридоров в приятную комнату с распахнутыми французскими окнами. Стол на двоих был накрыт на террасе с видом на сады. Азиз поднялся ей навстречу.
– Кофе? – предложил он с широкой улыбкой в качестве приветствия.
Оливия поморщилась:
– Я восхищаюсь твоим упорством в развитии привычки к этому вкусу. Наверное, и мне придется… – Она запоздало поняла, что говорит так, словно собирается оставаться в Кадаре, и торопливо спросила: – Самолет, который отвезет меня в Париж, готов?
– Да, можно лететь когда скажешь, Оливия. Ты очень меня выручила.
Она снова ощутила смесь облегчения и разочарования. А от того, как Азиз произнес ее имя, у нее что-то трепетало внутри. Заглушая ощущение, она отпила крепкий кофе.
– Есть новости о королеве Елене?
Нахмурившись, Азиз перевел взгляд на горизонт:
– Есть прогресс. Мои люди нашли лагерь, в котором происходит что-то необычное. К вечеру я узнаю, там ли держат Елену.
– Надеюсь, ее найдут.
– Я тоже. – Азиз повернулся к ней. Выражение его серых глаз было таким серьезным, что Оливия замерла.
– Азиз?
– Я не имею права просить тебя снова, Оливия, – сказал он. – Но я в отчаянии.
По нему это нельзя было сказать. С первого момента их встречи он был властным и уверенным. Настолько, что ей до сих пор было трудно представить, что он может сомневаться в себе.
– Чего ты хочешь? – спросила Оливия, хотя уже догадывалась.
– Останься еще на день. Сегодня я должен открывать Королевские сады вместе с королевой Еленой. Просто перерезать ленточку…
– Перерезать ленточку? – Оливия не могла поверить своим ушам, хотя в груди у нее расцвело чувство счастья от мысли, что она проведет с ним еще немного времени. – Азиз, мне придется говорить с людьми, они увидят меня вблизи… Так их не обмануть.
– Я тоже этого опасался, – легко ответил Азиз. – Но ты будешь одета в традиционный арабский наряд, с чадрой. В Сиаде это не обязательно, но будет принято за знак уважения к традициям, а нам пойдет на руку. Люди увидят только твои глаза. В цветных серых линзах.
Оливия резко покачала головой. Хотя она и хотела остаться, обман становился все сложнее. И опаснее. Но еще опаснее было оставаться рядом с Азизом.
– Я не могу. Прости. Слишком рискованно.
– Думаешь, я этого не понимаю? – ответил Азиз, выгнув бровь. Под его кажущейся беззаботностью скрывались напряжение и даже гнев. – Я могу потерять куда больше, чем ты. Даже если обман откроется, твою роль легко объяснить. Ты работаешь на меня, я мог тебя заставить.
– Ты бы не стал!
– Никогда, – с улыбкой подтвердил Азиз. – Ты же меня знаешь.
– Не знаю, – ответила Оливия, хотя после прошедших суток она чувствовала, что знает его куда лучше. Лучше, чем всех остальных людей в своей жизни.
– Ты шесть лет работала на меня.
– И за все это время я видела тебя в сумме несколько часов, чтобы обсудить дом или твои планы. Я тебя не знаю. – Ее слова эхом разнеслись по комнате, приобретая новое, глубокое значение.
Азиз ответил на ее взгляд в упор.
– Ты знаешь достаточно, чтобы понимать: если ты откажешься, то не потеряешь работу. – В его голосе звучала легкая усмешка, под которой, как Оливия теперь знала, скрывались другие, темные эмоции. Боль, гнев, даже отчаяние.
– Я никогда бы так не подумала!
– Я прошу об услуге. Это большая услуга, я знаю. Но… выйди сегодня со мной в сады, и завтра ты улетишь в Париж.
Как у него все просто. И какое это искушение. Еще день прожить как другая женщина, счастливая, свободная… желанная.
Пока она искала причины отказать, Азиз снова повернулся к саду за окном.
– Это рискованно, – тихо сказал он. – Но рискую я, а не ты, и я должен это сделать. Не только из чувства долга, но ради самого себя. – В его глазах сверкнул мрачный огонь. – Ты сказала, что я так настаиваю на праве на титул из-за отца, и это правда. Но еще я хочу вернуть прошлое своей страны. Исцелить Кадар, а вместе с ним исцелить свою душу. – Он печально улыбнулся. – Я хочу доказать себе и другим, что мой отец ошибался. Что я смогу быть хорошим правителем. И… слышишь фанфары? – Улыбка стала насмешливой. – Приготовь платочек утирать слезы.
– Вот еще, – ответила Оливия, хотя от искренности в его голосе у нее действительно защипало глаза. – Но я понимаю. Ты не представляешь, как хорошо понимаю.
Азиз пробуждал ее к жизни, хотя это и было мучительно. Как ни странно, они помогали друг другу.
Азиз медленно кивнул:
– Если ты решишь вернуться в Париж сегодня, я приму это.
Молча, неподвижно он ждал ее ответа. И Оливия знала, что должна отказаться. Слишком опасно оставаться здесь, и не только потому, что опасно притворяться Еленой. Куда опаснее быть рядом с Азизом.
На его губах играла легкая улыбка, но красивые серые глаза были полны печали, от которой у Оливии болело сердце. Она набрала воздуха в грудь, готовая сказать: "Прости, Азиз, но я не могу". Она произнесла это про себя, чувствовала слова на языке. Но с ее губ сорвались совсем другие:
– Да, Азиз. Я сделаю то, что ты просишь.
Глава 6
Изумленная и завороженная, Оливия смотрела на свое отражение. Если с темными волосами она не сразу узнала себя в зеркале, то теперь на нее глядела совершенно незнакомая женщина в арабских одеждах. Чадра скрывала ее лицо до самых глаз непривычного серого цвета и прятала большую часть волос, за исключением нескольких прядей на лбу, а фигуру окутывал пышный арабский наряд, серый с серебряными нитями.
Она не могла представить такой наряд на элегантной королеве Елене, но, наверное, и той пришлось бы облачиться в чадру, окажись она здесь. Однако вместо нее он оказался на Оливии. И, несмотря на свое согласие на эту авантюру, она до сих пор не могла поверить в реальность происходящего. А улыбка, которой Азиз ответил на ее согласие, пробуждала в ней чувства, которых она никогда в жизни не ожидала испытать снова. Не могла себе позволить.
И все же она согласилась ему помочь, потому что хотела быть с ним. Рядом с Азизом она сама себе нравилась. Чувствовала себя действительно собой, той, какой была раньше – легкой, счастливой, полной надежд…
В дверь постучали, и в комнате появился Малик.
– Мисс Эллис… – Он окинул ее темным взглядом и одобрительно кивнул. – Превосходно.
– В таком наряде никого не узнать, – сказала Оливия, и на суровом лице Малика мелькнула едва заметная улыбка.
– На нашу удачу. Вы готовы?
– Насколько это возможно.
Подол шелестел по полу, и Оливия чувствовала себя странно, словно одета в карнавальный костюм. Словно все время ждала, что кто-то сорвет с нее чадру и со смехом скажет, что ее узнали.
– Шейх Азиз, – провозгласил Малик, распахивая двери и впуская Оливию в изысканную гостиную. Азиз тоже был одет в традиционные одежды, с тюрбаном на голове.
– Тебе идут темные волосы. И, как ни странно, весь этот наряд, – сказал он в качестве приветствия, улыбаясь настолько заразительно, что Оливия ответила тем же, хотя и знала, что под чадрой этого не видно.
– Хочешь сменить мою рабочую униформу на это?
– Я подумаю, – как будто серьезно ответил Азиз, веселя Оливию еще больше.
– Чувствую я себя глупо.
– Зато выглядишь великолепно. Как может женщина быть такой красивой, даже когда укрыта тканью с ног до головы? – Азиз подошел ближе, окидывая ее медленным взглядом. – Ты прекрасна, Оливия. Совершенно прекрасна. По традиции я должен сравнить тебя с лепестками цветов.
Он игриво подмигнул. Оливия рассмеялась в ответ:
– Это старо, Азиз. Найди новую лесть.
– Это не лесть, если я говорю правду.
Ее охватило удовольствие. Она и вправду чувствовала себя цветком, который наконец полили, и он просыпается навстречу солнцу.
– Учитывая, что я сменила цвет волос и глаз и укрыта с ног до головы, это мало о чем говорит.
– Согласен. Мне больше нравилось вчерашнее вечернее платье.
И снова вспышка удовольствия, глубже и жарче.
– Твой наряд сегодня – это тоже демонстрация уважения к традициям? – Оливия указала взглядом на его одежды и тюрбан, скрывающий темные волосы. Азиз кивнул.
– Я чувствую себя так же странно, как и ты.
– Тебе идет. Одевайся так чаще, – поддразнила его Оливия, поражаясь тому, как рядом с Азизом чувствует себя счастливой и веселой, несмотря на все обстоятельства. У Азиза в глазах прыгали искры. Как может эта легкость и игривость плейбоя сочетаться с глубиной души, с готовностью служить своей стране?
– Тебе нужно выучить несколько фраз на арабском, – сказал Азиз, улыбаясь.
– Зачем? – пораженно воскликнула Оливия.
– Публика этого ожидает; им понравится, что ты говоришь на их языке.
– Но я его не знаю. – Оливия не смогла скрыть нотки паники в голосе.
– Никто не ждет, что ты хорошо его знаешь и даже что ты понимаешь, что говоришь, – успокоил ее Азиз. – Пойдем.
Они сели рядом на диван в уютном алькове. Складки платья Оливии раскинулись поверх подола кафтана Азиза. Она видела сильные линии мышц на его бедре и не могла отвести взгляд, внезапно словно завороженная. Почему она не чувствовала себя так, когда они сидели бок о бок в Париже, проверяя счета?
Потому что тогда она еще не была по-настоящему живой. Как сейчас.
Она с трудом втянула воздух и разгладила подол, чтобы чем-то занять руки и отвлечься от разглядывания мужчины.
– Ладно. Что мне нужно говорить?
– Начнем с приветствия. "Ассалам алейкум".
Его голос, мягкий и густой, как бархат, ласкал звуки незнакомых слов, превращая их в соблазн, хотя они означали всего лишь приветствие.
– Оливия? – Он выгнул брови в ожидании. Оливия поняла, что просто смотрит перед собой. Ее тело и разум были перегружены ощущениями от его близости.
– Ассалам алейкум, – повторила она, пытаясь не краснеть, словно Азиз мог прочитать ее мысли, угадать реакцию ее тела.
– Попробуем еще раз, – сказал Азиз с улыбкой, которая заставляла ее сердце биться чаще.
– Я не могу справиться с волнением, мне страшно, – пробормотала Оливия.
– Это неудивительно.
Но она нервничала не из-за предстоящего выхода, а из-за мужчины, из-за всепоглощающего влечения к нему, с которым становилось все труднее бороться.
– Ассалам алейкум, – произнес Азиз снова, и Оливия заставила себя старательно повторить за ним.
Азиз кивнул. – Хорошо. Следующая фраза будет длиннее. – Его взгляд был теплым и одобрительным. – Моташарефатун бема рефатек.
Оливия шире раскрыла глаза:
– Моташар… что?
Азиз тихо рассмеялся:
– Понимаю, это сложно. Попробуем еще раз. – Он повторил слова, и Оливия за ним. – Хорошо. Еще раз. – Она выговорила фразу снова, и Азиз кивнул и сжал ее колено сквозь тяжелую ткань платья.
Оливия резко выпрямилась. Ее пронизало электричеством, кожа горела, словно на ней поставили клеймо, – и все от одного прикосновения.
Азиз посмотрел на свою руку, все еще лежащую на ее бедре.
– Извини, – сказал он, явно не чувствуя себя виноватым. – Я увлекся.
Оливия понимала, что он просто ее дразнит. Он все еще оставался плейбоем. Скольких женщин он приглашал в свою постель? Наверное, даже не помнит их имен… А она тут трепещет от того, что он сжал ее колено через сотню юбок. Как унизительно, ее желание, наверное, написано у нее на лице.
– Что это значит? – выдавила она, радуясь, что голос звучит почти нормально.
– "Приятно познакомиться".
Они выучили еще несколько вежливых фраз, и Азиз убеждал ее, что никто не ждет от нее безупречного произношения – к лучшему, потому что ей с трудом удавалось хоть на чем-то сосредоточиться.
– Ты говорил на арабском в детстве? – спросила она после урока. Слова, которые она боялась забыть, кружились у нее в голове, и она не могла дышать от невыносимой близости Азиза, хотя за время урока, к счастью, немного успокоилась. Но он наклонился ближе, задел ее ногу коленом – и все началось сначала.
– Да, это мой родной язык. – Он улыбнулся, но взгляд стал жестким, и Оливия с грустью подумала, что у него, кажется, не осталось ни одного счастливого детского воспоминания.