Принесли обед, Ольга выбрала курицу, Света - гуляш. Поели, потом Света выпросила детектив почитать, а Ольга откинулась в кресле, закрыла глаза и стала думать о Светином гадании. Эротическое приключение у нее уже случилось, но о нем лучше сейчас не вспоминать - слишком все было как-то... неожиданно. Знакомый японец у нее есть, только для романа малопригодный. Мачимура, бывший заключенный сталинских лагерей. Семнадцатилетним пацаном попал в плен на Сахалине под занавес Второй мировой войны, просидел в лагерях три года, строил дома в Магадане. Потом уехал в свою Японию, а в 97-м году объявился во главе делегации, которая разыскивала могилы японских военнопленных по колымским лагерям. Он единственный из них знал хоть что-то об этих местах и мог хоть как-то изъясняться по-русски. Ольга тогда уже работала в "Территории", новой демократической магаданской газете. Ее отправили писать про японскую делегацию, она познакомилась с Мачимурой, привела к нему Лобанова, тот вызвался быть проводником. Гонорар Лобанов отработал добросовестно, довел японцев аж до Бутыгучага, заброшенного лагеря на урановых рудниках с огромным кладбищем с пронумерованными могилами. Оно тогда еще почти не тронутое стояло, это после всякие охотники до сувениров растащили и кресты, и таблички. Даже школы окрестные краеведческие экспедиции сдуру туда устраивали, разыскивая что-нибудь для школьных музеев. Сдуру, потому что радиоактивность в этом лагере была довольно высокая. Энтузиазм краеведов местные власти догадались утихомирить только тогда, когда в одном из таких школьных музеев обнаружился "фонящий" ботинок. Подошва драного лагерного экспоната оказалась пропитана грунтом с уранового рудника. Обнаружилось это случайно - водили очередных туристов с Аляски, школу показывали, а у одного в кармане дозиметр был. Маленький такой, на авторучку похож. Ну и защелкала эта авторучка в школьном музее, как дятел в березовой роще. Что было тогда! Скандал на всю область! Ольга сама про этот случай писала.
Японцы в тот приезд сфотографировали могилы и переписали номера, затем в Москве добыли информацию в архивах и выяснили, какие из могил японские, и уже следующим летом Мачимура приехал снова, забирать останки. Нельзя, говорит, чтобы человек был похоронен на чужбине. Пока кости его не вернутся на родину, в Японию, нет его душе покоя. Это Ольга так для себя перевела его объяснения на русском и английском. Английский она тогда знала средне, а по-русски Мачимура говорил очень специфично - язык-то учил в плену со слов охранников и конвоиров. Поэтому по-русски он в основном матерился - старомодно, с акцентом и с доброжелательной японской улыбкой.
Ольга еще в первый приезд Мачимуры устроила ему дружеские посиделки с журналистами "Территории" - точнее, с журналистками: мужчин в редакции было мало, они куда-то ездили и не пришли. Японец - крепкий, кстати, несмотря на свои почти семьдесят лет, - выпил водочки, захмелел и полностью перешел на русский язык Тетки хохотали от его старательных матюгов, и Мачимура чувствовал себя стопроцентным покорителем женских сердец. Ольгу он выделил из всех, называл "Оля-доча", звонил ей из Японии и на третье лето, когда с могилами уже было закончено, приехал в Магадан с приземистым рябым сорокалетним японцем и попросил помочь его женить. Я, говорит, рассказал, какие красивые у вас девушки, и он приехал за невестой. Японец прожил в Магадане все лето, и к августу ему, действительно, нашлась невеста - двадцативосьмилетняя красавица-библиотекарша с пшеничной косой до пояса. Ее через каких-то знакомых знакомых отыскала Люся из отдела писем. Библиотекарша уже отчаялась выйти замуж - в ее поселке Стекольном всего-то живет три тысячи человек. Работы нет, нормальные мужики уехали - кто в Магадан, кто на материк, - остались алкаши да старики, которым деваться некуда. А ей не уехать - с матерью живет, не бросишь. Так и сидела в своей библиотеке, книжки читала, ничего от жизни не ждала. Жениха из Японии приняла как подарок судьбы. Он и ее, и маму увез в свою Японию. Три года прошло, вроде народился кто-то у них - японская жена переписывалась с Люсей из отдела писем. А Мачимура что-то долго не звонит.
- Уважаемые пассажиры! Наш самолет прибывает в аэропорт "Сокол". Просьба привести кресла в вертикальное положение и пристегнуть привязные ремни! - Оля не заметила, что она, оказывается, задремала.
Глава 2
- Сколько раз тебе говорить - не наливай в чайник воду из-под крана. Специально же воду отстаиваю, из банки наливай. И газ не открывай так сильно - чайник пачкается, убавь. Оль, ты выкинешь когда-нибудь эту свою облезлую кружку - вон трещина уже на боку. У тебя что денег на новую не хватает? Ты как мать должна поговорить с Нюсей, она вечерами шляется где-то допоздна, хотя я велел ей быть дома в полдесятого. Тебе вчера Мачимура твой звонил, я сказал, ты сегодня будешь.
"Ну, с прибытием", - подумала Ольга. Пока ехала из аэропорта, надеялась, что Лобанов умотал куда-нибудь по своим летним делам. Зря надеялась - он был дома, паковал какие-то мешки. Встретил радушно, потянулся целовать - отвернулась, чмокнул куда-то в область уха. Она пошла на кухню ставить чайник - чаю очень хотелось. Он - соскучился! - притащился следом. Получилось чаепитие с комментарием. За две недели командировки Ольга уже отвыкла от лобановского брюзжания, поэтому его слова цепляли. "Воду не наливать. Да она, после московской, чище чистого. Чайник пачкается. Я испачкаю, я и помою. Кружку выкинуть. Нравится она мне. Нюська шляется. Ночи белые, до одиннадцати может гулять без проблем, пока погода хорошая. Мачимура звонил. - Что?"
- Когда звонил?
- Да вчера, говорю, ты что, плохо слышишь после своей Москвы?
- Что хотел?
- А хрен его поймет. По-русски этот твой японский аксакал говорит, сама знаешь как. Вроде приехать хочет.
- Когда?
- Оля, ну говорю же, не разобрал! Чего ты пристала, в самом деле! Лучше скажи, где моя ветровка с оранжевым капюшоном. Куда ты ее засунула? Почему ты все куда-то деваешь, ничего в доме найти нельзя!
- Жор, меня дома две недели не было!
- Вот именно! Вместо того чтобы домом заниматься, мотаешься где-то. Дочь заброшена, шляется, курит наверняка. Я у нее в кармане вчера спички нашел.
- Жор, ты что, шаришь по ее карманам?
Убирает в доме кое-как, вещи в кучу, ничего не найдешь... Да, шарю. Тебе же некогда, а за Нюськой контроль нужен. А то сегодня - спички, завтра - шприцы. Ты хочешь, чтобы твоя дочь стала наркоманкой?! Или в подоле принесла?
- Жора, ну что ты несешь! Какой подол, какие шприцы, какие наркоманы! Нюська нормальный подросток, у нее нормальные друзья.
Лобанов уже не слушал. Он закончил паковать свои мешки и надевал ветровку - разыскал.
- Ты надолго?
- Недели на две. С мужиками договорился, у них лицензия на горбушу, в бригаду взяли.
"Точно, нерест начался. Ну, хоть икры притащит", - подумала Ольга. Лобанов каждое лето прибивался к какой-нибудь рыболовецкой бригаде, приносил в дом красной икры и по нескольку мешков красной рыбы. Икру мужики солили еще у реки, а рыбу Лобанов разделывал на куски дома и забивал ими всю морозилку. В сезон горбуша на рынке стоила копейки, за три рыбины просили денег, как за десяток яиц. Но, по крайней мере, не надо было тратить хотя бы этих денег. И с рыбой не надо было возиться - достал из морозилки и готовь.
- Жор, может, ты мне ключи от машины оставишь?
- Оставлю, - подозрительно легко согласился Лобанов. - Только заправить надо - бак пустой.
"Понятно, опять на мели", - подумала Ольга. Свой красный, как пожарная машина, "нисан-патрол" Лобанов купил прошлым летом. Приезжала группа экстремалов из Германии, и Лобанов устроил им такой сплав по колымским порогам, что бедные фрицы набрались, похоже, впечатлений лет на пять. По крайней мере, этим летом они не приехали, хотя и обещали. Гонорара от туристов ему хватило на "патрол". Не новый, конечно, но и не сильно подержанный, чуть ли не спецзаказом из Японии везли. Автомобиль выглядел мощно, бензин кушал по-взрослому Ольгу Лобанов подпускал к "патролу", только если был совсем на мели. Она тогда заливала полный бак и каталась по городу - поддерживала водительский навык. Курсы Ольга окончила еще в позапрошлом году, но на свою машинку накопить все никак не получалось. Так и каталась на чужих. То у Славы Птицына, главного редактора "Территории" и своего непосредственного начальника выпросит порулить, то у Таньки Мухиной, - своей коллеги и лучшей подруги. Кстати, и Слава, и Танька доверяли ей машину легко - у Ольги начисто отсутствовал женский водительский кретинизм. Она чувствовала машину, машина чувствовала ее, но в том случае, если в салоне не было Лобанова. Если он был, то начинал шуметь, одергивать, командовать, комментировать. С ним больше получаса Ольга за рулем не выдерживала - уставала так, будто гоняла шесть часов по перевалам. Теперь, похоже, она получила подарок судьбы - машина две недели в ее полном распоряжении, Лобанов - вне досягаемости.
- И поаккуратнее там, а то начнешь по дороге ворон ловить. Смотри, куда едешь, а то приедешь куда смотришь! Ну, все, я пошел, мужики уже под окнами сигналят, - махнул рукой Лобанов, сгреб свои мешки и исчез. На две недели!!!
Ольга пошла на кухню, заварила себе кофе. Спать хотелось отчаянно, но лучше перетерпеть до вечера и не ложиться. Так быстрее в новое время войдет, а то выспится до вечера, а ночью будет маяться - восемь часов разницы с Москвой, день и ночь местами меняются. Только чем заняться? За Лобановым, что ли, прибрать? Раскидал барахло по всей квартире. Ольга попинала коробку с зимней обувью - Лобанов вытащил ее с антресоли да так и бросил в коридоре.
- Мамочка приехала! - Нюська влетела в двери конопатой бестией и повисла у Ольги на шее.
- Привет, зайчоныш, - чмокнула Ольга дочь в макушку. - Как ты тут без меня?
- Нормально!
- Жора не очень доставал?
- Да так, бурчал себе. Один раз, правда, разорался, а я на улицу сбежала. Кричал, что домой не пустит. Я даже с Надей договорилась, если что, у нее буду ночевать.
- То есть?
- Да не волнуйся, я пришла в десять, Жоры не было, я быстренько спать улеглась, даже не слышала, когда он вернулся. А он утром повыступал немного и все. Знаешь, папа звонил!
- И как он там, в своем Техасе? - Вадим уехал в Америку по рабочей визе месяц назад.
- Говорит, что хорошо. Говорит, с ним контракт заключили на три года, тетя Ира и мальчишки оформляют визы, едут к нему осенью. Папа говорит, что через полгода и я могу приехать, если захочу в Америке учиться.
- А ты хочешь?
- Не знаю, английский подзубрить придется. И, говорят, школы у них странные и учат там плохо. - Нюська явно хотела в Америку, но боялась обидеть мать.
- Нюсь, ты чего выдумываешь? Нормальные там школы, просто учат по-другому. Так, как твоя Наталья Степановна, никто визжать на уроке не посмеет - вмиг с работы вылетит.
Ольга знала, о чем говорила. В 93-м, когда открылся "железный занавес", Магадан побратался с Анкориджем и Ольга попала в первую делегацию журналистов, приглашенных на Аляску. Контраст сытого чистенького изобильного Анкориджа с грязным, серым голодным (еще очень хорошо помнилось, как очередь за мясом по талонам занимали с семи утра) Магаданом был ошеломительным. Ольга заходила в магазины, в школы, в дома, смотрела на довольные, беззаботные лица американцев и чувствовала себя то ли во сне, то ли в сказке. В быль и явь вернулась через десять дней и еще две недели лежала на кровати лицом к стене. Вставала только для того, чтобы написать в свою газету очередную заметку про рай по имени Анкоридж, заново переживая сказочные мгновения, и опять впадала в ступор. Лежать лицом к стене ей никто не мешал: Нюська была в Екатеринбурге у бабушки, Лобанов ходил в какой-то поход. А когда вернулся, вытащил Ольгу из ступора очень просто. Выгреб ее из кровати, налил водки и заставил выпить. Потом Ольга рыдала, спрашивала, за какие грехи ее угораздило родиться в этой стране, потом пела про мороз, потом разрешила Лобанову заняться с ней сексом. Наутро проснулась с трещащей от похмелья головой - и вернулась на родину.
- Мам, так ты отпустишь? - Нюська аж дыхание затаила, так хотела, чтобы мать сказала "да".
- Отпущу, конечно. Закончишь восьмой класс, английский подтянешь - и дуй в свою Америку.
- Здорово! Слушай, мам, ты, наверное, голодная с дороги! Мы у Нади пироги пекли с навагой. Сами! Вот, я тебе принесла кусок.
- Неужели и тесто сами месили?
- Не, тесто мы в гастрономе купили замороженное. А навагу нам Колька Птицын дал, он ее с пирса наловил. Сейчас чай поставлю.
- Нюсь, чайник еще горячий.
Нюська вытащила из пакета кусок пирога, завернутый в салфетку, развернула и торжественно водрузила его на тарелку. Ей явно нравилось ухаживать за матерью. Выглядел пирог вполне съедобно: румяный, пропеченный, только снизу чуть-чуть, самую малость подгорел. Ольга взяла пирог в руки и попыталась откусить. Тесто откусилось хорошо, а дальше зубы почувствовали сопротивление: ни тесто, ни рыба так сопротивляться не могли. Тогда Ольга начала жевать то, что откусилось, и разглядывать то, что сопротивлялось. Из пирога на нее задумчиво глядела белым круглым глазом наважья голова. А со стула напротив на нее глядела Нюська, и ей явно хотелось похвалы. Ольга сказала:
- Нюсь, очень вкусно, но, по-моему, вы рыбу для пирога недочистили.
- Мам, все дочистили. Я сама чистила - и плавники обрезала, и кишки вытащила. А чешуи у наваги нет!
- Молодец, ты все сделала правильно, вкусный получился пирог, только в следующий раз нужно еще и голову выкинуть, и хребет. Оставляй чистую мякоть. Телефон звонит, послушай, пожалуйста.
- Алло! Хай! Мам, это дядя Мачимура звонит!
- Мачимура-сан, здравствуй, - Ольга перешла на английский. - Что значит, ты прилетел? Ты на "Соколе"? Кого привез? Вас встретить? - и посмотрела на Нюську: - Нюсь, он опять привез кого-то жениться. Вот тебе и веер с гейшами.
Глава 3
- Оля-доча! - Мачимура махал ей от стойки информации.
- Здравствуй, Мачимура-сан, давно ждете?
- Нет, мы ходили, все здесь смотрели, Ичиро впервые в России, ему интересно, - показал Мачимура на своего спутника и познакомил их с Ольгой. В отличие от прошлого, раза этот жених был явно другого полета: лет тридцати пяти, лицо чистое, приятное, на носу - элегантные очки в тонкой оправе из желтого металла. Одет в джинсы, куртку и кроссовки, явно дорогие.
Когда садились в лобановский "Патрол" и грузили багаж, больше всего хлопот доставила красивая круглая коробка, огромная, как будто в ней был какой-то фантастический торт. В багажник она не влезала категорически, и ее уложили на заднее сиденье, рядом с мистером Кавагути. Даже не уложили, а поставили наискосок, вклинив между полом и потолком. Мачимура сел впереди рядом с Ольгой и рассказывал, что Ичиро - бизнесмен, выпускник Гарварда, что ему тридцать пять лет, что он до сих пор строил свою карьеру. Теперь построил и решил жениться. По совету Мачимуры - на русской. Времени у господина Кавагути мало, из своего делового расписания он сумел выкроить две недели, невесту выбрал по фотографии, ему Мачимура показывал. Сейчас вот приедут, устроятся в гостинице и позвонят невесте. Вон, кивнул Мачимура в сторону коробки, и платье даже подвенечное купили.
- Мачимура, а как ты размер выбирал?
- Я показал твое фото продавщице, сказал, на такую невесту надо, как Оля-доча.
- А кто невеста?
Да вот, она, - Мачимура достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и начал тыкать в нее пальцем. Это был групповой снимок по поводу какой-то торжественной встречи Мачимуры в городской администрации. Он показывал на Ингу Смирнову, доцента кафедры иностранных языков Магаданского педуниверситета.
- И она согласна?
- Ну я же говорю, сейчас позвоним из гостиницы ее родителям и скажем. - Мачимура пребывал в полной уверенности, что такому жениху не отказывают. Он щурил и так раскосые глаза и явно предвкушал предсвадебные хлопоты. Жених Ичиро невозмутимо рассматривал сквозь очки мелькавшие за окном пейзажи. "Ох, чует мое сердце, - подумала Ольга - придется мне поработать свахой".
* * *
- Ольга, привет! Ну, и как там взаимоотношения власти и СМИ? - Танька Мухина намекала на командировку. Союз журналистов собрал в Москве тусовку из журналистов из разных городов и весей, пригласил парочку европейских аналитиков и устроил трехдневный "круглый стол" с обсуждениями, как быть, если власть вмешивается в работу СМИ. Мероприятие было квелое, протокольное: Союз журналистов отрабатывал какие-то гранты. Но приглашение в Магадан прислали - расстарался секретарь Толик Завадин, который пару лет назад уехал в Москву и там и устроился. Дорогу и командировочные оплачивали. Слава Птицын, главный редактор и отправил Ольгу в столицу, как бы премировав ее за суперрепортаж о забастовке учителей в Тенькинском районе. Заодно избавил на неделю - Ольга прихватила отпускных дней - от истерик Тони Петровой, советника по СМИ магаданского губернатора. Антонина, дама ленинской закалки, напоминала Ольге Ариадну из "Золотой Нелькобы" своей безапелляционностью и желанием искоренить всякую "отсебятину". Гудков, губернатор, Антонину игнорировал - она досталась ему в наследство от предшественника и досиживала до пенсии, - Птицын, главный редактор "Территории" - тоже. И Антонина доказывала свою нужность тем, что звонила лично "проштрафившимся" журналистам и отчитывала их за "непрофессиональность и нелояльность".
- Власть к средствам массовой информации не относится, - отшутилась Ольга.
- Слушай, на меня там смотрели, как на папуаса. Я там единственная из такого далека была - все остальные из ближних областей: Рязани, Костромы, Ярославля. И все важные такие - главный редактор областной газеты, заместитель губернатора по контактам с прессой. Из Мордовии вообще советник президента приехал!
- Кто приехал?! - удивилась Мухина.
- Да ведь Мордовия - республика, во главе республики у них президент, и у него есть советник по СМИ, упитанная такая тетушка, - объяснила Ольга.
- Это вроде нашей Антонины?
- Ну да!
- Интересно было?
- Тоска, я только первых полдня выдержала и на третий день заскочила. Знаешь, что поразило? Переводчик-синхронист. Я поначалу никак понять не могла: на русский переводит мужик с противным высоким голосом, на английский - тетка с приятным низким, эротичным таким голоском, а переводчика вижу одного! Вроде и сидела недалеко. Потом дошло - это он один так на два голоса разговаривает. По-русски - как "про-о-тивный", по-английски - как "сэкси герл". Этот синхронист в списках увидел, что я из Магадана, в перерыве подошел и про Сереброва спрашивает: "А правда, что в Магадане есть его квартира-музей? А правда, что он был голубой?"
- А ты что?
- Не знаю, говорю, наша газета не располагает информацией о сексуальной жизни Сергея Сереброва. И пообещала дать телефон квартиры-музея - пусть у Маргариты спросит.