* * *
- Оль, ну и как там стриптиз? - Танька Мухина высыпала в чашку вторую ложку сахара, зачерпнула третью, подумала, вернула половину обратно в сахарницу. Остальное добавила в чашку к первым двум, залила кипятком, размешала. По кабинету поплыл запах растворимого кофе.
- Стриптиз удался. Тань, разведи и мне кофе полчашечки, сахару одну ложечку положи. Только почтенный возраст дамы сдерживал веселье присутствующих.
- Девчонки, о чем это вы? У нас в городе что, гастроли ветеранов стриптиза? - оторопела Люся из отдела писем, заскочившая к Татьяне попить кофейку. От удивления она даже забыла про сушку, которую тянула в рот, да так и остановилась на полдороги.
- У нас, Люся, открылся первый в городе стрип-бар на улице Ленина, на месте "Даров природы". Видела? - принялась объяснять Татьяна.
- Видела. Вполне, кстати, пристойно выглядит, по крайней мере, снаружи.
- Да и внутри ничего, я заходила, мне Потехин презентацию устроил.
Потехин был известным в городе предпринимателем. Газеты писали про него частенько - поводы он давал в изобилии. Потехин был известен не столько из-за масштабов своих дел, сколько из-за любви к эпатажу. Ольге даже иногда казалось, что если дело не получало скандальной огласки, оно переставало Потехина интересовать. Разбогател Потехин на торговле овощами - начинал ларечным перекупщиком, а потом научился брать товар напрямую в Америке, выкупал целые контейнеры мясистого, сладкого лука и глянцевых, блестящих яблок. Года три так погонял товар, вырос в крупную оптовую фирму и передал руль доверенному человеку. А сам начал развлекаться. Он первым в городе открыл секс-ларек на самом людном месте, куда завез из той же Америки чудовищного вида резиновые фаллосы и черное кожаное женское белье в заклепках. Время тогда еще было вольное, никакими законами особо не регламентированное, и вся эта прелесть свободно красовалась в витринах потехинского секс-шопчика, собирая стайки хихикающих подростков и потоки любопытствующих взрослых. Взрослые впрямую стеснялись разглядывать товар, поэтому прогуливались туда-обратно по улице, с расстояния взирая на фаллосы и кожаные трусы-лифчики с дырками на интересных местах. Продолжалось все это недолго. Недели через три поутру на месте ларька прохожие обнаружили сгоревший остов и обугленные остатки фаллоимитаторов. Милиция поджигателей не нашла, а потом и закон подоспел на тему эротики и порнографии, так что секс-шопов Потехин больше не открывал. Зато открыл первый в городе коммерческий телеканал. Канал крутил фильмы, поздравления и однажды показал шоу в прямом эфире, которое чуть не стоило Потехину лицензии на вещание. Он придумал парад толстушек. Кинул клич, что в студию приглашаются девушки в теле, и объявил им условия: нужно раздеваться перед камерой, снимая с себя по вещичке. А любой дозвонившийся в студию зритель-мужчина, будет называть цену, от рубля до сотни, каждой скинутой вещи. И объявлять "стоп", когда ему захочется. На каждую толстушку - по зрителю. Раздеваться надо до нижнего белья, побеждает та, которая наберет за свой гардероб больше всего денег. Главный приз - комплект подарков от спонсора и недельная поездка в Турцию тоже от спонсора. На призыв откликнулось четверо пышек в возрасте за тридцать. В задумке все выглядело приемлемо: дамы самоутверждаются, народ забавляется, спонсоры рекламируются, приличия соблюдаются. А в эфире все пошло наперекосяк. Вторая же толстушка выглядела настолько аппетитно и сексуально, настолько завела своего зрителя-покупателя, что когда она дошла до финиша - разделась до белья, - он крикнул: "Сто рублей за лифчик!" Та, недолго думая, скинула свой лифчик и явила изумленным магаданским зрителям роскошную грудь шестого размера. Всех, кто тогда был в студии, взяла оторопь, потом оператор, забыв выключить камеру, кинулся к даме и начал накидывать на нее свою куртку. Дама уворачивалась, визжала, потом исчезла из кадра, и камера с минуту показывала голубую драпировку, на фоне которой разворачивалось действо. Потом в телевизорах появилась табличка про технические причины, а Потехин разбирался и с обиженными толстушками, которым не довелось раздеться, и с рекламодателями, которые отвалили ему на шоу кругленькую сумму, и с прокуратурой, которая чуть было не завела на него дело за порнографию. Видимо, тот случай и натолкнул Потехина на счастливую мысль о стриптизе.
- На первом этаже - бар и бильярд, - рассказывала Мухин, - на втором - Потехин квартиру выкупил над магазином и переделал - ресторанчик и подиум с шестом. Девочки, миленькие такие, крутятся, стараются. Их Потехин в какой-то самодеятельности нашел.
Раздеваются до трусиков. Мужики дуют пиво, свистят, суют деньги девчонкам под резиночки. Знаешь, такие широкие, типа подвязок для чулок. Одна девочка в бархатной маске, танцевала - стесняется лицо показать.
- Наденешь тут маску, город-то маленький. Вчера ты вежливо здоровалась с соседом по лестничной площадке, а сегодня он тебе сует деньги под резинку! Я бы так не смогла, - повела плечом Люся, - а при чем здесь почтенная дама? Тоже выступала?
- Выступала сегодня на городской Думе, - теперь уже рассказывала Ольга. - Потехин же депутат городской Думы у нас теперь. Помнишь, скандал был, что он по сто рублей пенсионерам платил за каждый голос? Его кандидатуру еще снять хотели? Не сняли, обошлось. Но что-то не везет ему с пенсионерами. Теперь вот активисты из Городского общества ветеранов войны и труда устроили ему акцию протеста.
- Еще бы не устроили, - фыркнула Татьяна, - посягнул на святое. Стриптиз на улице ЛЕНИНА! Это же кошмарный сон верного ленинца!
Ветераны написали письмо в Думу, от имени жителей города просили разобраться с аморальными действиями депутата. Обычно заседания городской думы были рутинной тягомотиной, и Танька Мухина (гордуму закрепили за ней) туда ходила редко - хватало пресс-релизов и интервью с городскими чиновниками. Но по такому поводу пойти стоило. Пошла Ольга, а Танька отправилась в областную администрацию на совещание по золотодобыче.
Общественность на заседании городской думы представляла Марья Кузьминична, солистка хора ветеранов. Она даже платок концертный прихватила, белый такой, в малиновых цветах, для солидности, наверное. Когда ей дали слово, она вышла к трибуне, расправила платок на плечах - малиновые цветы взгляды так и притягивали - и выдала такую речь: "Мы, ветераны, считаем, что господин Потехин растлевает молодежь нашего города, что у девочек, которых он вовлекает в свои грязные дела, нет никакого будущего. Вот мы, ветераны, сейчас встречаемся с молодежью, рассказываем о своей трудовой биографии, подаем пример. А какой пример будут подавать молодежи, когда состарятся, девочки, которых сбивает с толку депутат Потехин? Что своим внукам расскажет такая девочка? Как раздевалась перед пьяными мужчинами? Как крутила перед ними задом?" Марья Кузьминична так вошла в раж, что распахнула платок с малиновыми цветами, встала боком к аудитории и сама покрутила бедрами и поколыхала грудью. Бедра, узкие и плоские, были прикрыты синей прямой юбкой, а грудь - пышная, почти горизонтальная, - белой строгой блузкой. Неожиданный стриптиз в исполнении Марьи Кузьминичны вызвал у присутствующих приступ удушья от сдерживаемого хохота. Смеяться над старушкой было подло - она искренне, всеми средствами боролась за свои идеалы, - но и сдерживать смех было трудно! Стриптиз, сдобренный одеждой а-ля "форма из пионерской юности" и декорированный платком в малиновых цветах, произвел такой комический эффект, что председатель думы сдавленным голосом объявил перерыв и все ринулись за дверь - хохотать.
- И чем все закончилось? - Танька с Люськой тоже хохотали от нарисованной картины, тем более что Ольга, рассказывая, пошевелила бедрами, как Марья Кузьминична.
- Объяснили старушке, что Потехин не нарушает никаких законов, что девушки совершеннолетние и сами выбирают, где и как им работать. И что он как гражданин и налогоплательщик реализует свое право на предпринимательскую деятельность.
- Да, зря старушка танцевала, - резюмировала Люся.
А может, не зря, может, она всю свою жизнь мечтала перед кем-нибудь раздеться на сцене, а ее заставляли план по валу выполнять, - сказала Танька. - Вот и выступила, мечту осуществила. Повезло тебе, Оль, интересно время провела. А я очумела цифры эти записывать - килограммы золота, цены за унцию, прогнозы на Золотой бирже. Тоска! Оль, Лобанов твой когда возвращается?
- Да вроде должен уже. Сказал, что на две недели уехал. А что?
- А пошли сегодня ко мне, посидим! Заночуешь у меня.
- Ладно, Нюську только предупрежу, пусть кого-нибудь из подружек позовет к нам ночевать, чтобы не страшно было.
Глава 3
- Оль, я сегодня на заседании рассмотрела как следует твоего Суханова. Про тебя спрашивал.
- Таня, он не мой и мне это не интересно.
- Тогда, может быть, мне им заинтересоваться?
- Как хочешь.
- Да ладно, убавь металла в голосе, у меня Виктор Иванович есть.
Виктор Иванович работал шофером на магаданской автобазе. В Таньку он влюбился два года назад, когда она напросилась с ним в рейс, чтобы написать очерк про колымскую трассу Транспортный департамент заказал что-нибудь эдакое ко дню автомобилиста. В итоге заказчик получил отличный репортаж - живой, веселый, с интересными характерами и деталями. Птицын его даже выдвинул на дальневосточный журналистский конкурс "Золотой абзац". Хотя журналисты и ерничали по поводу названия, конкурс был престижным, с хорошими премиями и стажировками для лауреатов. Вот и Танька тогда получила за свой очерк диплом, какие-то не очень большие деньги и двухнедельную стажировку в Бостоне. А еще она получила преданного и верного поклонника. Виктор Иванович был старше Таньки на двенадцать лет, относился к ней с бережным уважением, помогал ей с домашним хозяйством - гвоздь какой забить или замок в дверь врезать - и не требовал больше того, что Танька могла и готова была ему дать. Он время от времени заезжал в редакцию, привозил какой-нибудь еды: свежайшую копченую селедку, тепличные помидоры и огурцы, грибы, переспевшую жимолость, - которой разживался в своих рейсах. Один раз принес кастрюлю тушеной медвежатины! И вся редакция сбежалась пробовать, Виктора Ивановича хвалили, редакционные тетки подливали ему чай и говорили комплименты, а он отмалчивался.
Он вообще был молчун, хотя в феврале как-то разговорился. Слава Птицын отмечал сорок пять лет, устроил вечеринку и пригласил "коллег с супругами". Танька пришла с Виктором Ивановичем, Ольга - с Лобановым, который вырядился в белый пиджак-китель. Вечеринка проходила в виде фуршета, напитки и закуски Слава расставил на столах у стены. Лобанов смешивал какие-то коктейли и ко всем приставал, чтобы попробовали. Надоел изрядно, хмельной он был приставучий и агрессивный. Виктор Иванович возьми и крикни ему: "Официант, два шампанских", - да еще и рукой помахал. Всерьез принял Лобанова в белом пиджаке за официанта. Танька потом извинялась, Виктор Иванович тоже сильно смутился, Лобанов все это на вечеринке проглотил, а дома закатил Ольге скандал: "Почему ты таскаешь меня на идиотские сборища, где ошивается всякое быдло?"
- Тань, тебе с Виктором Ивановичем хорошо?
- Мне с ним спокойно и предсказуемо. Я не жду от него ни подвигов, ни сюрпризов. Сюрпризов в личной жизни с меня достаточно.
- Что, опять Женечка звонил?
- Звонил. День рождения у него в следующие выходные. В гости зовет, посидеть по-семейному. С "женой", наверное, хочет познакомить.
Женечка Мухин двенадцать лет был Танькиным мужем и отцом ее сына Ванечки. Три года назад он от Таньки ушел к другому. Именно так: Женечка вдруг понял, что он гомосексуалист, и нашел себе партнера. От абсурдности ситуации Танька тогда просто спятила. "Нет, Оль, как это можно? Он ведь спал со мной все эти годы! И Ванечка - от него! И всегда он был мне как подружка лучшая! И все время мечтал мужика трахнуть, получается!" - ревела Танька пьяными слезами. Они тогда с Ольгой упились, устраивая себе реанимацию каждая по своему поводу. Танька - из-за Женечки, Ольга - из-за Лобанова. "И ладно бы, красивого нашел, а то ведь заморыш прыщавый, бледный, как свинка морская". - "Тань, ты что, ревнуешь, что ли? - удивилась тогда Ольга, - он же не женщина". - "Вот именно, что не женщина. А вдруг Ваньке передадутся дурные гены? Уже передались? И он насмотрится на этого гада и тоже геем станет?!" - От ужасных перспектив Танька даже протрезвела.
На суде она отказалась от алиментов, а через отдел опеки добилась, чтобы Мухину запретили общаться с сыном, чтобы не развращал ребенка. И не оставила ему для этого никаких возможностей: отправила десятилетнего Ваньку к своим родителям в Саратов, подальше от отца.
Женечка работал диктором на местном телевидении, обладал бархатным обволакивающим баритоном и сладкой улыбкой. В молодости он был неплох собой, но с возрастом черты грубели, прорезались морщины. Сладкая улыбка осталась, но с новым лицом Женечки сочеталась плохо. Из дикторов Женечку убрали, он сделался корреспондентом и перебивался заказными передачами к праздничным датам. Неплохо, к слову сказать, перебивался. Директора предприятий, помнившие Женечку смолоду, с удовольствием давали ему интервью и зазывали на всякие торжественные мероприятия, где Женечка за отдельную плату выступал как ведущий. Он и своего мальчика-жену пытался пристроить корреспондентом на телевидение, но мальчик был так невыразителен и откровенно глуп, что больше месяца там не продержался. Женечка потрясающе готовил, собрал целую коллекцию кастрюль, скороварок, пароварок, блендеров, миксеров. Он обожал выискивать экзотические рецепты, воплощать их в продуктах и скармливать новые блюда собранным по этому поводу гостям.
- Слушай, Тань, может, сходишь? Уже три года прошло, прости теперь его. Человек строит свое счастье так, как он его понимает. Он ведь безобидный, Женечка, и зла тебе никакого не сделал. Собрал свои кастрюли и ушел.
- Оль, давай спать, поздно уже. Где ляжешь, в спальне или здесь, на диване?
- Здесь.
* * *
Ольга занималась сексом с Вадимом. Он медленно-медленно, - так, что заходилось сердце, - вел губами по ее лицу, шее, груди, животу, ногам. Ольга задохнулась от сладких спазмов: "Игорь, я больше не могу!". - "Я не Игорь, - строго сказал Вадим и посмотрел на Ольгу серыми сухановскими глазами. - Я - кукарача".
"Я - кукарача, я - кукарача", - трезвонил и подпрыгивал мобильник на столе. Ольга взглянула на часы - семь утра. "Боже, какая рань". Взглянула на определитель - звонок из дома. "Что-нибудь с Нюськой?"
- Алло, Нюся, что случилось?
- Случилось то, что ты шляешься где-то, а твоя дочь ночует в квартире с мужиком! Сразу две шлюхи в моем доме - это слишком!!! - Вопли Лобанова в телефонной трубке казались кошмарным продолжением сна.
- Жора, не кричи. Объясни толком, что случилось. - Ольга с трудом понимала, о чем орет ей Жора. Сова по натуре, она вообще туго с утра соображала и окончательно просыпалась только после душа и чашки кофе.
- Что тут объяснять! Я вышвырнул щенка за дверь, а твоя Лолита сидит и ревет в комнате! Приезжай давай, мне машина нужна.
- Оль, что случилось? - выглянула из спальни Танька.
- Приехал Лобанов, с кем-то там застукал Нюську мне надо ехать.
- Что значит застукал?
- Не знаю. Орет, что теперь у него в доме две шлюхи.
- Слушай, может мне с тобой поехать?
- Спасибо, Тань, я справлюсь.
Ольга умылась ледяной водой - горячую на лето отключали, - проснулась и помчалась домой, все семь минут дороги стараясь не рисовать себе никаких ужасных картин. Приедет, увидит Нюську, поговорит с ней, тогда и будет картины рисовать. Ольга влетела в квартиру, споткнувшись о полный клеенчатый мешок, вонявший рыбой. Метнулась в Нюськину комнату - заперто. Замки в дверях остались со времен коммуналки, и Ольга сама иногда запиралась, чтобы оградиться от бушующего Лобанова. Она постучала в дверь:
- Нюся, девочка, открой мне!
Прибежала, - ехидничал Лобанов. - Боюсь, мамаша, ваша дочь уже не девочка. Пока ты шлялась по своим мужикам, твоя дочь своего в дом притащила. Я говорил тебе, что за Нюськой контроль нужен! А ты пустила все на самотек! Она у тебя, как цветок в поле растет! Вон, уже и вьются... шмели всякие!
- Жора, перестань, пожалуйста. Прекрати. Нюся, открой!
- Мам, пусть он уйдет! - Нюськин голосок звенел от слез и обиды.
- Жора, отойди от двери. Я сама с ней поговорю.
- И поговори. Дай ключи от машины. Бензин есть?
- Есть. - Ольга вытащила ключи из кармана, сунула их Лобанову и подождала пока хлопнет входная дверь.
- Нюся, открой, Жора уехал.
Нюська открыла дверь, взглянула на мать зареванными глазами и кинулась обратно на кровать, лицом в подушку:
- Я твоего Жору ненавижу-у-у!
- Нюся, я понимаю, Жора сложный человек Но и ты пойми - он пришел домой, увидел чужого мужчину в доме, испугался за тебя. Тебе всего тринадцать!
- Да не мужчина это был, а Колька Птицын! У меня не было с ним ничего, о чем этот придурок Жора орал! Мы вообще с ним одетые рядом лежали, он меня обнимал только! Мы просто спали рядом! Мы с Колькой решили, что поженимся, когда нам будет по восемнадцать лет! - всхлипывала Нюська.
- Ты же говорила, что все мальчишки - дураки, - автоматически возразила Ольга, решая, как теперь быть с дочерью и как начать беседу о тяготах ранней половой жизни.
- Он не дурак, он очень умный. Он знаешь как физику знает! Он мне про звезды рассказывает, откуда Вселенная получилась. Он будет в физтех поступать в Москве. С ним интересно. И целоваться приятно!
- Нюся, я понимаю, ты уже выросла, ты почти сформировавшаяся девушка, но прошу тебя, не торопись! Я не против, чтобы ты встречалась с мальчиками, но, пожалуйста, давай обойдемся без постельных сцен! Не дай бог забеременеешь, ранние роды опасны, аборт - еще опаснее, представь только, какие могут быть последствия твоих сексуальных опытов! - Ольга никак не могла найти нужных слов и нащупать правильную интонацию.
- Мама, да нет никаких опытов! Ты прямо, как Жора, говоришь! Мы просто лежали рядом! Одетые! И тут вломился Жора, начал орать, стаскивать Кольку с кровати. Мама, он его за дверь вышвырнул! В одних носках! И кроссовки следом выкинул! Мама, как я теперь с Колькой разговаривать буду?!! - Нюська опять упала лицом в подушку и заревела в голос.