– Посредники на переговорах! – Шелли изобразила умильную улыбку. – О, если бы вы знали, как я рада вас видеть! – В ее сторону, словно рой мух, тотчас устремились подозрительные взгляды. – Хотя поначалу я было подумала: да, похитителям крупно не повезло! Не хотела бы я оказаться на их месте! Вам приходилось иметь дело с дочерью Пандоры? Уж поверьте, этот ребенок своими вопросами доконает кого угодно. Например, кто живет дольше? Бог, пасхальный кролик или Санта-Клаус? Есть ли у статуи Свободы под платьем трусы? Ваши мятежники вскоре сами спустятся с гор и будут на коленях умолять, чтобы вы взяли Матильду обратно вместе с ее папочкой. Черт, да они еще вам приплатят. А потом на радостях пригласят пропустить по стаканчику рома: "Давай, приятель, поживее, пока этот ребёнок не спросил у меня, где у дорог бывает конец".
Двое посредников не то чтобы улыбнулись, но по крайней мере подозрительное выражение исчезло с их физиономий. Один из них снизошел даже до того, что снял пиджак, под которым обнаружилась татуировка в виде свастики.
– А этот ее муженек! – не унималась Шелли. – Неудивительно, что Пандора предлагает мятежникам миллион зеленых, чтобы те ей вернули дочку, и еще больше, чтобы оставили себе Кита.
– Оставили, как же! Чтобы прикончили! – сказал тот, что был помускулистее. Его южноафриканский акцент попахивал охотой на буйвола и бильтонгом. – Дешевле будет, чем подавать на развод. – И он подмигнул ей, правда, как-то не по-дружески, с нехорошим намеком.
– "Пока вас не разведет костлявая", – глумливо ухмыльнулся второй, перекатывая во рту пожеванную сигару.
Вот оно что, ужаснулась Шелли. Одним прошением о разводе тут явно не обойтись. Уйти от Пандоры – значит подписать себе смертный приговор.
Реальность отрезвила Шелли подобно ушату холодной воды. В голове у нее роились мысли одна кошмарнее другой. Лишь одно она знала точно – она обязана отыскать Кита, прежде чем его найдут эти два терминатора. Но как? Который раз в жизни диплом консерватории оказывался ненужной, бесполезной бумажкой. Хорошо, допустим, она успеет добраться до лагеря мятежников раньше этих так называемых посредников, а что дальше? На денежки Пандоры не купишь любовь, но вот уступки в переговорах добиться можно.
Половые различия:
Юмор.
Мужчины считают, что женщины не умеют рассказывать анекдоты.
По мнению женщин, это потому, что сам по себе муж – уже, по сути, анекдот.
Глава 19
Мобилизация
Туризм сейчас требует не меньше человеческих жертв, чем трюки каскадеров, коррида или космические полеты. Да-да! Приезжайте на отдых во французские колонии! Обеспечьте сотрудникам моргов бесперебойную работу!
Такие мысли роились у Шелли в голове, когда она, войдя к себе в номер, заперла дверь.
Почему-то у нее сразу возникло ощущение, что в комнате кто-то есть. Она резко обернулась, и ее тотчас пронзил самый что ни на есть примитивный первобытный ужас, по спине забегали мурашки. Как только глаза привыкли к царившему в бунгало полумраку, выяснилось, что за ней пристально следит пара чьих-то глаз. Она порылась в ящике комода, где лежало нижнее белье, в надежде обнаружить там пистолет Коко. Нет, насилие было не в ее характере, но что еще остается делать, когда опасность в буквальном смысле дышит прямо в затылок?
Подавив в себе мысль о том, что, наверное, вот таким образом и появляются на свет серийные убийцы, она вытащила из ящика пистолет, взвела курок и прицелилась. Надо сказать, что у Шелли не было не только лицензии на ношение оружия, но даже разрешения на обучение стрельбе. Однако стоило ей почувствовать в руке приятную тяжесть металла, как она моментально ощутила себя хозяйкой положения. Что, в свою очередь, тотчас вынудило того, кто прятался в ее номере, заявить о себе.
– Черт! А я-то думала, куда подевался мой пистолет! – Шелли резко распахнула ставни и увидела Коко – та спряталась, сжавшись в комок, за кроватью.
– Отдай мне пушку! – потребовала девица, выпрямляясь.
– И не надейся, если не пообещаешь отвести меня в лагерь мятежников! – решительно возразила Шелли.
– Размечталась, – недобро усмехнулась Коко. – Туда пойду я, притом одна. Здесь повсюду на дорогах полицейские посты. Я пришла позаимствовать у тебя кое-что из одежды.
Только сейчас Шелли обратила внимание, что Коко сбросила свой камуфляж и надела ее собственное платье в цветочек. Причем на Коко, грустно отметила Шелли, этот легкомысленный наряд смотрелся великолепно.
– А теперь мне пора, – объявила переодетая террористка.
– Я с тобой. Кит находится в лагере, и его жизнь в опасности.
– Только при условии, что ты отдашь мне пистолет. – Шелли протянула ей оружие. Коко засунула пистолет в рюкзак, из которого виднелисьтяжелые армейские ботинки.
– Au revoir, cherie!
– А как же твое обещание? Ты дала слово, что отведешь меня к Киту.
– Тебе не хватит силенок, – презрительно фыркнула Коко, дополняя свой маскарадный костюм солнечными очками и широкополой шляпой. Открыв дверь, она осторожно ступила голыми пятками на песок и, убедившись, что ей ничего не грозит, направилась к пляжу.
Быстро побросав в рюкзак самое необходимое, Шелли бросилась ей вдогонку.
Глядя на пляж, с трудом верилось, что вчера на острове был мятеж и террористы держали на мушке заложников – на волнах, как обычно, покачивались лодки, в море было полно купающихся. То там, то здесь, вздымая за собой высокий гребень пены, проносились любители водных лыж. Отдыхающие с поразительной быстротой вернулись к прежнему образу жизни, словно ничего не произошло.
В одном Шелли не сомневалась: Кит был прав – чтобы прийти в себя после райских дней на тропическом острове, ей наверняка потребуется дополнительный отпуск. Господи, где они, ленивые дни в гамаке, о которых она грезила перед приездом сюда, на Реюньон? До сих пор вместо солнца и моря она только и делала, что сталкивалась или с ураганом, или с продажными полицейскими, или с похищениями, или с террористами, чьей сообщницей ее угораздило стать помимо собственной воли, или ее брали на мушку мятежники. И вот теперь она бредет к ним в самое логово, где ее ждут голод, дизентерия и колючая проволока концлагеря. Оставшиеся дни жизни она проведет в мучениях, а ненормальная психопатка-охранница с повадками лесбиянки будет выбивать из нее признания бутылкой из-под кока-колы.
В этой части острова песчаный берег, изгибаясь, тянулся от бухточки, где располагался отель, в сторону потухшего вулкана. Именно туда и направила свои стопы Коко – подальше от города, ближе к джунглям.
– Не смей преследовать меня, – прошипела она, обернувшись к Шелли примерно через четверть часа.
– Можно подумать, мне больше делать нечего. Я просто иду полюбоваться природой.
– Ах вот как? – съязвила Коко и указала на видневшуюся впереди реку, которая в этом месте впадала в море. – Тогда признайся, какие чувства ты испытываешь к крокодилам. Тоже мне нашлась любительница природы! Надеюсь, тебе известно, что на курорте можно взять напрокат маску для ныряния? Только вот почему-то не все маски возвращаются. Как ты думаешь, почему?
– Я не собираюсь добираться вплавь, Коко, – ответила Шелли, направляясь к скалистому выступу, к которому ураганом прибило одну из алюминиевых моторных лодок. – Видишь, от меня немало пользы.
Коко одарила ее презрительным взглядом: мол, от тебя такая же польза, как от вибратора, работающего на солнечных батарейках, в дождливый день. Тем не менее в лодку она села. Мотор несколько раз конвульсивно дернулся, однако завелся, и Коко взяла руль в свои руки. Фыркая и отплевываясь, лодка устремилась вдоль кромки берега. Вскоре впереди замаячил бегемот, при ближайшем рассмотрении оказавшийся броневиком. Коко повернула к рифу, туда, где пенились барашки волн. Утлая лодчонка со стоном и скрежетом неслась вперед. Шелли мутило, хотя она и пыталась не подавать виду. Куда там – сине-зеленый цвет лица, покрасневшие глаза и слипшиеся, влажные пряди придавали ей сходство с женскими портретами кисти Пикассо.
Быстро смекнув, что спутнице дурно, Коко приложила все усилия к тому, чтобы вынудить упрямую англичанку отказаться от ее затеи. Для начала она сказала ей, что если они перевернутся, главное – остаться в лодке. Поскольку-де сидеть в зачерпнувшей воды лодке куда безопаснее, чем добираться до берега вплавь, борясь с коварными рифами и течениями. Самой же ей, добавила Коко, ничего не стоит доплыть до берега, ведь она отличная пловчиха. Если же лодку унесет в открытое море, наставляла она Шелли, то спасатели подоспеют только через несколько дней. В таком случае ей придется питаться водорослями, которые наверняка нарастут на корпусе лодке.
– Потом в них станут прятаться рыбы. Их тоже можно ловить, – не унималась Коко. – К тому времени тебя будет мучить такая жажда, что ты начнешь высасывать их глаза.
Стоит ли говорить, что весь остаток пути Шелли нещадно рвало через борт лодки, прямо на гигантских медуз, – их прибило к берегу штормом, – которые были готовы опутать ее своими ядовитыми нитями, случись ей ненароком свалиться за борт.
День постепенно клонился к вечеру. Когда моторка наконец пристала к берегу, тень вулканического конуса зловеще повисла на зеленой воде. Коко надела армейские ботинки; Шелли – поклонница природы в ее естественном виде – поскользнулась на осклизлых водорослях и, шлепнувшись на пятую точку, нацепила на себя целую коллекцию морских ежей.
– Довольно, – вздохнула Коко. – Валяй-ка назад. Вскоре будет совсем темно, а у меня нет времени, чтобы водить тебя за руку.
Но Шелли упорно стояла на своем. Всю дорогу вверх по горному склону она спотыкалась и задыхалась, однако из последних сил плелась за Коко, отчего Тигрица была вынуждена вновь прибегнуть к тактике запугивания: мол, если вдруг она, Коко, свалится в глубокую пропасть, где, сломав себе шею, найдет свою погибель, то Шелли останется одна, совсем одна, брошенная на произвол судьбы.
– Оставайся на вершине хребта, ни в коем случае не спускайся в долину, потому что наверху тебя скорее заметят спасатели.
Затем она сообщила Шелли, что лучшее подручное средство в таких случаях – это кусок фольги из-под шоколадки. Если его сложить треугольником, то с его помощью можно подавать сигнал бедствия.
– Увы, у нас с собой нет шоколадки. А значит, вскоре тебя начнет мучить голод. Будешь бегать, надеясь поймать себе на обед какую-нибудь живность, – только попусту израсходуешь энергию.
Ловить себе на обед живность? Шелли лишь раз в жизни была в походе, в свою бытность герлскаутом. Но там еду для них готовили старшие. Хотя, сказать по правде, походная пища была ей не по нутру.
– В принципе несколько дней можно обойтись и без пищи, – продолжала тем временем нагнетать атмосферу Коко. – Но только не тогда, когда станет холодно. Здесь, в горах, должна тебе сказать, ночами пробирает мороз. Так что если тебе нечего есть, советую обваляться в грязи и постараться согреться, найти себе какое-нибудь пристанище и молить Бога, чтобы не получить гипотермию. Это когда части твоего тела сначала замерзают, а потом начинают отваливаться. И тогда тебе каюк – помрешь, причем медленно и мучительно.
Коко также посоветовала своей спутнице собирать воду, привязав к ногам тряпки и походив утром по росе.
– А если нет сил ходить, пей собственную мочу, – добавила она игриво.
– Кажется, мы уже почти пришли. – Шелли, задыхаясь от страха и усталости, уже едва волочила ноги. – Такое впечатление, будто мы преодолели как минимум три часовых пояса!
– То есть ты сейчас повернешь обратно? – злорадно поинтересовалась Коко.
Шелли рискнула обернуться на пройденный ими путь. В лунном свете океан раскинулся огромной лужей молочной сыворотки. Шелли перевела взгляд вперед, на горы. В темноте поросшие лесом склоны казались еще более устрашающими, однако чувство вины и нарастающая с каждой минутой тревога погнали ее за Коко дальше. Ей то и дело приходилось спотыкаться о камни и перелезать через валуны. Вскоре луна скрылась за тучами, и идти вперед стало невозможно.
Коко соорудила себе из веток и листьев ложе. Шелли последовала ее примеру.
– Ты поосторожней, тут водится оди н опасн ы й паук, – произнесла Коко, когда Шелли легла. – Он прыскает из задницы ядовитой кислотой. Спокойной ночи, – она и, свернувшись калачиком в импровизированной постели, уснула сном младенца.
Шелли не спалось. Она лежала, всматриваясь в неясные тени, и ей казалось, что из непролазных зарослей ее рассматривают миллионы чьих-то недобрых глаз: это неведомые обитатели джунглей выжидают момент, когда ее можно будет слопать с потрохами. Где-то рядом пронзительно закричала ночная птица – Шелли этот крик показался предсмертным хрипом. Даже горный хребет, и тот изгибал спину, словно готовый к прыжку зверь. А там еще что за подозрительные звуки? Может, подбираются южноафриканские бандиты? Говорят, они специально приезжают на остров поохотиться на туристов. Или же это шайка тех самых ядовитых пауков, и они сейчас целятся в нее своими смертоносными задницами? Шелли прищурилась, пытаясь рассмотреть, что творится вокруг нее. Где-то рядом, выползая из кустов, прошуршала змея. Нет, эта тварь смотрелась бы куда эффектнее на поясе у модели во время показа мод, подумала Шелли и, подскочив с кучи подгнивших листьев, живо вскарабкалась вверх по стволу дерева. Нечего валяться, в конце концов, не так уж она и устала!
Шелли уселась на ветке, прислонившись спиной к стволу. Ее била дрожь. Глаза покраснели и саднили от недостатка сна, в горле першило, в мягком месте застряли иглы морского ежа. Господи, сколько еще продолжаться этому кошмару? Хватит ли у нее сил? И даже если хватит, то как отнесутся к ее появлению мятежники? Ведь этим отморозкам ничего не стоит прикончить первого встречного. И вообще, Кит в любой миг способен сгоряча совершить непростительную глупость, которая может стоить ему жизни, – и тогда ее экспедиция в горы теряет всякий смысл. Неизвестно, что хуже – впервые увидеть собственного жениха лишь накануне свадьбы или же после.
Шелли снова подумала о Ките, и эта мысль стала для нее в темноте чем-то вроде теплых дружеских объятий. Нащупав свои мысленные четки, она принялась горячо молиться за него и за Матти.
Говорят, что для невесты нет ничего унизительнее, если муж в первую брачную ночь не способен выполнить свой супружеский долг. На какие только ухищрения не идут, чтобы не допустить позорного провала, – тут и полупрозрачное эротическое белье, и целый арсенал всяких возбуждающих средств. И если только ей суждено вырваться из этого ада живой, подумала Шелли, она обязательно поделится своим опытом на страницах журнала "Брайд". В частности, что, готовясь провести медовый месяц на тропическом острове, современная женщина должна принять элементарные меры предосторожности – например, захватить с собой отряд переодетых простыми туристами спецназовцев.
Половые различия:
Партнеры.
Мужчины нередко жалуются: и что только нужно этим женщинам?
Женщины пробуют им ответить: ничего особенного. Главное, чтобы у него были хорошо развитая грудная мускулатура, ученая степень, симпатичная мускулистая попка, ровный загар, хоть какой-нибудь пенис, чтобы он не задирал перед женщинами нос, мог при необходимости вступить в рукопашный бой с крокодилом, был нежным и предупредительным и плюс к тому потрясающим любовником. Вот, пожалуй, и все. Что еще нужно от миллиардера?
Глава 20
Отступление
Проживи относительно долгую жизнь, и начнешь заблуждаться относительно всего на свете. Такой урок Шелли извлекла из удивительного факта: Коко в целости и сохранности доставила ее в лагерь мятежников.
Их штаб-квартирой оказалась покосившаяся развалюха; можно было подумать, что на нее однажды по ошибке уселся Лучано Паваротти. В первое мгновение Шелли приняла несколько крытых травой хижин за огромные муравейники. Однако, приглядевшись, решила, что повстанческий лагерь, спрятавшийся в горной расселине, скорее напоминает привал американских баптистов по дороге на Дикий Запад. Дремлющий на солнцепеке часовой был облачен в футболку с надписью: "Второе пришествие близко. Помни и жди".
Вокруг сновали подростки в кроссовках. Кто-то гонял мяч, кто-то лениво почесывал себе за ухом русской винтовкой образца примерно 1802 года.
Да, армия что надо! Фронту освобождения было не выстоять даже перед женщиной, найдись у той при себе пусковая установка. Пока же Шелли опасалась одного: как бы на нее не налетела местная детвора, предлагая купить совершенно ненужные безделушки – сделанные из кокосов пепельницы, бюстгальтеры из морских раковин и уродливые плетеные украшения, которыми был увешан почти каждый из тех, кто сейчас окружал ее.
По-настоящему она испугалась, лишь когда увидела главаря мятежников. Именно главаря. Ошибки быть не могло – хотя бы потому, что Коко бросилась ему на шею и принялась лихорадочно целовать. На ее месте так поступила бы любая, подумала Шелли. Главарь являл собой ходячее воплощение пламенного революционера: пылающий взор, чувственные губы, черные кудри, смуглое лицо, армейские ботинки, камуфляж и обостренное чувство ненависти к мировому империализму, достойное Че Гевары.
Коко что-то прошептала ему на ухо. Гастон Фок задумчиво почесал бороду, опустил свой "АК-47" и обратился к Шелли на безупречном английском:
– Сюда мои предки бежали после мятежа рабов, спасаясь от колониального гнета. Здесь они начали новую жизнь, построили деревни, во главе которых стояли выбранные народом вожди, и пытались всячески отстоять свою независимость. Что мы до сих пор и делаем.
Шелли поняла, что эта речь прологк чему-то более существенному, и понимающе кивнула.
– Даже сейчас мы не хотели бы прибегать к насилию, – продолжал Гастон тихим, вкрадчивым голосом. – Я сам по профессии учитель. Но французы ведут себя безжалостно. Они отказываются вступить в переговоры. А ведь именно жестокие условия, навязанные Германии Версальским договором, в конечном итоге привели к появлению на политической арене Гитлера. Стоило тому прийти к власти, как Франция капитулировала. Вернее сказать, "продалась". Именно так в английский язык пришло слово "Виши" – символ предательства национальных интересов. Британия и Америка совместными усилиями в конце концов освободили Францию, но каким образом, скажите, де Голль отблагодарил их? Тем, что воспользовался правом вето и не позволил англичанам вступить в Общий рынок, а когда возник Североатлантический союз, американцев держал на расстоянии вытянутой руки. Да и сейчас французы только тем и занимаются, что ставят Америке палки в колеса.
Шелли вновь согласно кивнула, а сама украдкой осмотрелась по сторонам, ища взглядом Кита. Коков буквальном смысле смотрела Гастону в рот, внимая каждому его слову. Мсье Фок продолжил свою страстную проповедь, и Шелли с каждой минутой все больше и больше чувствовала себя псом, которого хозяин посадил на цепь возле входа в супермаркет. Судя подлинной и напыщенной речи Гастона, революция – это не более чем цепная реакция на цепи. По его словам, Реюньон вскоре изменится до неузнаваемости и вновь будет открыт миру, только в новом качестве.