Руби слушала нравоучения и покорно кивала, будто бы соглашаясь, но на самом деле Лу прекрасно понимала, что с таким же успехом она могла бы доказывать пуделю преимущества ходьбы на задних лапах. Дергай не дергай ее за ошейник - все без толку. Руби вновь потянется на очередной манящий аромат, источником которого непременно окажется кусок дерьма.
Лу и еще человек двести молчаливых сограждан стояли на платформе в ожидании поезда. У пассажиров были безучастные лица и пустые глаза, каждый, уставившись в пространство, размышлял о чем-то своем; Лу - о непростой личной жизни Руби и о причинах ее неудачных романов.
Когда поезд наконец-то подкатил к станции, Лу пихнула под мышку папку с бумагами и мысленно застонала: вагон был набит под завязку, как бочонок с селедкой. Двери открылись, и несколько расплющенных пассажиров буквально вывалились на платформу. Лу сделала глубокий вдох, словно собираясь нырнуть, и ввинтилась в толпу. Пассажиры, уже оккупировавшие вагон, слабо колыхнулись, издав общий невразумительный возглас протеста. Лу, действуя согласно инструкции метрополитена, протиснулась в середину вагона и действительно нашла свободную щелку и поручень, на котором можно было повиснуть.
В течение последних шести лет Лу каждое утро проделывала этот жуткий путь на работу в издательство "Пайпер паблишинг" и достигла небывалой ловкости и обезьяньей цепкости, но когда поезд вдруг затормозил на полном ходу и качнулся, все же не смогла удержаться на своей перекладине и с размаху плюхнулась на колени какому-то солидному господину. Господин уставился на нее свирепым и подозрительным взглядом. Лу быстро поднялась на ноги.
- Извините, - пробормотала она, саркастически поджав губы, - я не нарочно.
Господин осуждающе поцокал языком и злобно уткнулся в свою газету - "Файнэншел таймс", естественно.
"Деловой человек, озабоченный падением индекса Доу-Джонса, - сердито подумала Лу. - Он, разумеется, не замечает нависший над его левым ухом живот сильно беременной женщины". Лу скроила презрительно-значительную гримасу.
Ее гримаса развеселила молодого человека, стоявшего рядом с беременной, и разозлила финансиста, на секунду выглянувшего из-за края газеты. Лу покраснела как рак и, чтобы скрыть смущение, спряталась за свою папку с бумагами, успев заметить лицо незнакомца, который одобрительно подмигнул ей и расплылся в понимающей улыбке.
Сердце Лу бешено заколотилось, дыхание перехватило, а по телу пробежала теплая волна, словно она увидела в толпе того, кого уже давно ждала. На "Кингз-кросс" поезд остановился, и незнакомец вышел из вагона.
Лу вытянула шею, пытаясь получше разглядеть чудесного незнакомца, но перед ней мелькнул лишь его затылок - светлые пушистые волосы, - и все, толпа на платформе поглотила его. Их глаза встретились на долю секунды, но если в наш век радиоуправляемых баллистических ракет Эрос все еще балуется своими легкими стрелами, то Лу знала: только что одна такая вонзилась ей прямо в сердце. Давно позабытый мышечный орган бухал в груди, как будто она только что пробежала марафон. На какой-то безумный, безумный миг Лу подумала… представила, как она выскакивает из вагона и бежит вслед за незнакомцем. Но порыв длился мгновение, не больше…
Лу знала, что если сейчас она выйдет из вагона, то опоздает на работу. Сегодня столько дел: срочные телефонные звонки, гора почты… Нет, что за глупость, у нее нет времени, чтобы бегать за приглянувшимся молодым человеком.
Лу знала: она просто струсила, а работа - всего лишь жалкий предлог, и все же… она прикусила губу и позволила ему уйти. В конце концов, что, собственно, произошло? Он подмигнул. Ну и что? Вполне вероятно, что сразивший ее Эрос пустил стрелу прямо над головой сказочного незнакомца, она просвистела мимо, даже не зацепив его.
Лу, опустив голову, разглядывала носки своих туфель. Да, скорее всего, так оно и было. Но, черт побери, как давно она не испытывала ничего подобного. Лу, как веером, обмахнула папкой разгоряченное лицо.
На следующей остановке газетный Доу-Джонс поднялся, наступил Лу на ногу и стал молча проталкиваться к выходу.
- Ах, извините, - прошипела она вслед финансисту и, показывая на освободившееся место, сказала беременной женщине: - Садитесь, вам нужнее.
- На что это вы намекаете? - спросила женщина злобным голосом.
Лу, уже во второй раз, спряталась за папку с бумагами, поняв, что женщина не беременна. Просто невероятно толстая.
Довольно часто Мартин, Лу и Руби, проводя длинные воскресные вечера в своем любимом баре "Заяц и Гончие Псы", обсуждали тему "подземного флирта". Все трое сошлись на том, что шансы на знакомство в метро практически равны нулю. Во-первых, освещение, от которого все окружающие тебя лица приобретают смертельную бледность. Но, даже если тебе и удастся разглядеть симпатичного человека, ты никогда не сможешь поймать его взгляд. Давно известно, что люди, оказавшись в слишком тесном пространстве, будут смотреть куда угодно, только не на стоящего рядом.
"Какая жалость, - подумала Лу, - сколько романтических историй умерло, так и не начавшись, и все из-за того, что два милых человека оказались слишком близко друг к другу. В иной ситуации они могли бы выпить по стаканчику и поболтать, а здесь, поймав на себе брошенный украдкой взгляд соседа, они принимают его за психа или маньяка. И все оттого, что они находятся в метро. На вечеринке или в клубе они восприняли бы такой взгляд как знак внимания и расположения. Почему люди легко и непринужденно заводят разговор с абсолютно незнакомым человеком, скажем, в баре, но боятся попутчика, так же, как и они, едущего на работу?
Кстати, о барах…"
Благополучно добравшись до своего офиса, Лу уселась за стол, включила компьютер и быстро нашлепала коротенькое письмецо друзьям.
От: Лу Капшоу, "Пайпер паблишинг"
Кому: Руби Тейлор, "Холлингворт", Мартину Эшкрофту, "Интернейшнл мэгэзинс"
Тема: Смысл жизни
Ответьте на следующие вопросы: Столица Литвы? Кто выиграл чемпионат мира по футболу в 1974 году? Сегодня в "Зайце и Гончих Псах" географическо-спортивная викторина. У вас же все равно нет более интересных занятий. У меня нет. В 19.30?
3
У Мартина не было времени читать послание Лу. Он проспал - опять! - и ворвался в офис за несколько секунд до начала совещания. О боже, как он ненавидел эти утренние совещания. Барри Парсонс, сверкая вспотевшей лысиной, будет орать на него за то, что Мартин не выполнил невыполнимого задания, которого ему никто не поручал. По правде говоря, все это было очень далеко от того блестящего будущего, которое рисовалось Мартину в его юношеских мечтах.
Закончив университет с оценкой "отлично" по английской литературе, Мартин представлял себя в роли энергичного молодого журналиста, берущего интервью у знаменитостей и пишущего хлесткие язвительные статьи для крупнейших газет страны. По крайней мере, подобную версию развития событий он излагал своей маме, когда она, возвращаясь с работы, находила Мартина лежащим на диване перед телевизором и начинала задавать вопросы о его планах на будущее. Однако вскоре маме почему-то надоело слушать истории о грядущей умопомрачительной карьере Мартина, и под угрозой изгнания из родного дома он начал работать в полиграфическом гиганте "Интернейшнл мэгэзинс".
Мартин убеждал себя, что эта временная работа является первой ступенькой на пути к настоящей журналистике. Но отдел сбыта, куда поступил Мартин, и редакция были настолько далеки друг от друга (даже находились в разных зданиях), что спустя шесть месяцев он был все так же далек от поста спецкора "Таймс", как и после полугодового лежания на диване.
Мартин понимал, что, подписывая контракт с "Интернейшнл", он одновременно говорит "прощай" всем своим мечтам. И самое печальное, что этот шаг дался ему до смешного легко. Отказавшись от своих честолюбивых планов, Мартин сосредоточился на работе, за которую ему платили деньги, и научился делать ее по-настоящему хорошо. Однажды он даже выиграл поездку в Сан-Франциско как лучший менеджер фирмы.
В конце концов Мартин дослужился до начальника отдела по Интернет-продажам в мужском журнальчике под названием "Сатир" - смеси рекламы, обнаженной натуры и цветных картинок с изображением медицинских аномалий. На обложке каждого номера помещались фотографии популярных людей в звериных костюмах наподобие мифологического Сатира: сверху - человек, снизу - животное. Лично Мартину больше всего нравился Чак Норрис в образе белки, выпуск № 3.
Прошло четыре года, и Мартин вновь задумался о своих нереализованных талантах. Безусловно, он творческая натура, и он напишет какой-нибудь гениальный роман. Истратив почти всю зарплату. Мартин купил новейшую модель компьютера, с помощью которой можно было бы управлять космическим кораблем на маршруте "Земля - Марс", и поклялся, что ровно через пятьдесят две недели он выдаст шедевр, на радость литературным агентам и потрясенным издателям, которые, истекая жадной слюной, станут убивать друг друга за право опубликовать его творение.
Поначалу работа пошла довольно бодро. За субботу-воскресенье Мартин написал Главу Первую, тщательнейшим образом пересчитывая количество слов после каждого абзаца. И неспроста: путем сложнейшей калькуляции, основанной на изучении классической литературы, Мартин вычислил, что идеальная первая глава должна содержать ровно пять тысяч слов. Следующие выходные Мартин потратил на редактуру; где-то он слышал рекомендации одного модного писателя начинающим авторам: "Вы должны избавляться от самых дорогих вашему сердцу строк, поскольку они-то и есть самый настоящий хлам". Так Мартин и сделал - выкинул самые удачные куски. Но еще через неделю, перечитав текст, он понял, что по ошибке вычеркнул не то, и безжалостно уничтожил все, что еще оставалось от Главы Первой. К следующим выходным Мартин впал в "писательский ступор" и не родил ни слова, а еще через неделю уехал в Брайтон вместе с Лу и Руби и больше вообще не прикасался к компьютеру.
С тех пор его чудо техники пылилось на полке. За прошедшие семь месяцев гениальный роман так и не проклюнулся ни единой буквой, а Мартин достиг той стадии, когда даже близкие друзья перестают спрашивать: "Ну как?!"
В любом случае, даже если бы на Мартина и снизошло вдохновение, он бы не смог вернуться к работе. Как раз в тот период, когда он задумал осчастливить современную литературу невиданной доселе суперкнигой, он познакомился с девушкой по имени Вебекка, что означало бы "Ребекка", если бы она выговаривала букву "р"; выглядела девушка так же нехорошо, как и говорила.
- Где были мои глаза? - поражался Мартин.
- На ее сиськах, - сказала Лу.
Вебекка была аспиранткой и готовилась защищать кандидатскую диссертацию. За несколько дней до защиты у ее компьютера полетел адаптер, и Мартин, на тот момент еще не утративший интереса к экстраординарным прелестям Вебекки, перекатывавшимся под ее мешковатым свитером, одолжил ей свой. К несчастью, интерес вскоре пропал, а с ним и адаптер. Когда Мартин объявил Вебекке о разрыве и попытался уйти, несчастная девушка завизжала, повисла у него на шее и никак не хотела отцепляться. Мартин в панике бежал из ее квартиры. Никогда больше не видеть эту ненормальную! Никогда больше не есть ее курино-гороховое рагу! Тогда Мартину казалось, что потеря адаптера - это небольшая цена за свободу.
Лу и Руби встали на сторону Вебекки, они обвинили Мартина в легковесности и бездуховности. Как он мог за скромной внешностью девушки (которая день ото дня становилась все волосатее) не разглядеть ее внутреннюю красоту и глубину! Однако следующую пассию Мартина подруги не одобрили.
Они познакомились в метро на станции "Ватерлоо", где Лия проводила рекламную акцию кондитерской и раздавала прохожим шоколадки с ореховой начинкой. Она была одета в красные шортики с притороченным сзади беличьим хвостом. Как известно, Мартин питал к белкам особые чувства и сразу же углядел в этой встрече возможность реализовать свои подавленные эротические фантазии.
Лия обладала экстерьером и статью чистокровной арабской лошади.
- Только мозгов у нее меньше, чем у лошади, - сказала Руби. - О чем с ней можно разговаривать?
Не о чем, что правда, то правда. Но Мартин убедил себя, что его безумно интересуют шампуни-кондиционеры и кремы-пилинги. Какая разница, о чем она говорит, если ее розовый пухленький ротик двигается так прелестно, даже когда она шевелит губами, читая табличку "закрыто" на дверях очередного магазина?
Разумеется, все закончилось не очень хорошо. Однажды Мартин позвонил своей куколке, чтобы сказать, как он по ней соскучился. Лия объявила, что у нее есть две новости - плохая и хорошая. Хорошая - она получила работу в парфюмерном магазине. Плохая… в трубке что-то щелкнуло.
- Мы должны пойти к… - снова помехи… - герпес…
- "Гермес"?.. - расхохотался Мартин, решив, что его модница намеревается совершить очередной шоп-тур.
К сожалению, герпес оказался герпесом.
Слава Создателю, Мартину повезло и анализы дали отрицательный результат. Но с тех пор Лу и Руби каждый раз покатывались со смеху, проходя мимо роскошных витрин "Гермеса". Руби, добрая душа, купила у них премиленький галстук и подарила его Мартину на Рождество.
После инцидента с Белочкой Мартин стал одиноким волком, лишь изредка заводя мимолетные романы с девочками-практикантками, которые ненадолго залетали в его фирму и так же быстро исчезали.
"Я становлюсь похожим на отца, - сказал Мартин в одно прекрасное утро, обращаясь к собственному отражению в зеркале. - Тридцать с хвостиком. Что дальше? От одной глупой интрижки к другой бестолковой связи без любви и будущего; от одного утреннего совещания в "Сатире" до другого вечера в "Зайце и Гончих Псах"…"
4
В тот вечер у Мартина были несколько иные планы: он собирался на свидание с Джилл, секретаршей из журнала мод "Капитал вумен" - еще одного издания, находящегося под крышей империи "Интернейшнл мэгэзинс". Но когда Лу и Руби пришли в бар, Мартин уже сидел в углу за их любимым столиком. Джилл отменила встречу, сославшись на срочную работу. Однако ровно в шесть она покинула офис. Мартину оставалось лишь убеждать себя, что девушка выскочила на минутку перекусить перед долгими часами вечернего бдения.
- Не расстраивайся, Марти, - сказала Лу, - ты можешь потренироваться на Руби. Очаруй ее "флеттовским лицом".
- Каким таким лицом? - глуповато улыбаясь, спросила Руби.
Мартин скроил дурацкую физиономию и заговорил, растягивая слова, пришепетывая и брызгая слюной:
- Движущей силой западной цивилизации являются скромные шарикоподшипники. - Мартин облизнул губы и подвигал челюстью, как верблюд, собирающийся то ли плюнуть, то ли чихнуть.
Лу расхохоталась. Руби обиделась.
- Неправда, Джон так не делает! - горячо, со слезой в голосе запротестовала она.
- Делает, делает, - заверили ее друзья.
- Честно говоря, я не понимаю, как ты вообще могла увлечься мужчиной, у которого лицо перекошено таким жутким тиком.
- Нет у него никакого тика, - упрямо сказала Руби.
- Есть, - сказала Лу. - Его все время так дергает. Для меня это был бы роковой недостаток.
- Для меня тоже, - согласился Мартин. - Ну, не считая того, что он мужчина.
Игра "Роковой недостаток", наряду с "Диско-Бинго" и множеством других забавных игр, придуманных друзьями на разные случаи, когда надо убить время, была крайне проста: называешь имя какой-нибудь голливудской звезды и спрашиваешь: "Ты бы легла с ним в постель?" Ответ: "Да". Кто бы отказался переспать, ну, скажем, с Брэдом Питтом? "А если бы его вдруг сразила болезнь - недержание слюны?" Другой вопрос, который Лу особенно любила задавать Мартину: "Трахнул бы ты Джулию Робертс, если бы весь рот у нее был утыкан острыми акульими зубами?"
Для Руби роковым недостатком и в игре, и в жизни были некрасивые ступни. У людей не часто бывают уродливые глаза, еще реже уродливые руки. Даже гениталии обычно выглядят довольно невинно. Но ноги - другое дело! Самое большее, на что ты можешь рассчитывать, - это обычные, нормальные ступни. А если у твоего любовника окажется вросший ноготь? От подобного зрелища Руби могла бы лишиться чувств.
- Рассел Кроу плюс грибковое заболевание, - сделал ход Мартин.
- Ни за что на свете, - вскрикнула Руби, - я лучше дам обет безбрачия.
- Том Круз, обсыпанный бородавками, - предложил Мартин.
- Прекрати, - взвизгнула Руби, затыкая уши, - меня сейчас вырвет. Ты знаешь, я бы лишилась девственности на целый год раньше, если бы Ник Стивенс не показал мне свой корявый ноготь на большом пальце.
- Не может быть, - поразилась Лу. - Неужели ты бросила парня из-за такой ерунды?
- Конечно, как я могла лечь с ним в постель? А если бы он оцарапал меня этой ужасной штукой!
- M-м, пожалуй, - согласилась Лу. - Мой первый был похож на Лягушонка Кермита. До сих пор не могу простить себе… Марти, ну уж твоя-то не иначе была королевой красоты, а? Помнишь свой первый раз?
Мартин помнил. Но ему не хотелось вдаваться в подробности истории "Как я потерял невинность" просто потому, что он забыл, какую именно версию рассказывал девушкам в прошлый раз. Кажется, там что-то говорилось о подруге старшей сестры, а самому Мартину было лет четырнадцать. Но он не решился бы повторить свою сказку из опасения, что Руби или Лу воскликнут: "Мэри? Вроде бы раньше ты называл ее Патрицией?"
На самом деле его первую женщину звали Руби. Вот только сама Руби даже не догадывалась об этом. Они познакомились в университете на вечере первокурсников. Руби и Лу, уже успевшие подружиться, сидели в баре и предавались бурному веселью, празднуя начало свободной студенческой жизни. После четвертой рюмки текилы Руби прильнула к Мартину, а после нескольких жарких поцелуев они достигли состояния полнейшей нирваны и неожиданно оказались у Руби в комнате.
Смахнув на пол ворох плюшевых игрушек, она освободила место для Мартина и втащила его на свою узкую односпальную кровать. Следующее, что он запомнил, - это желтый презерватив с банановым запахом и внезапный неконтролируемый оргазм. Затем Руби отпихнула в сторону изнасилованного Мартина, достала из кучи игрушек своего любимого медвежонка, обняла его и мгновенно заснула. Мартин провел ночь, дрожа от холода на краю неудобной постели, слушая громкий храп Руби и думая, что уйти сразу после секса было бы верхом неприличия. Да и как уйдешь, если голова девушки лежит у тебя на руке и ты боишься пошевельнуться.