Вначале Наташа стояла, замерев, потом стала поглаживать его мокрую спину, рисуя на ней затейливые узоры. Он уже почти опустился на колени, затем рывком поднялся, подхватил ее на руки и понес к дивану. Скользкие тела слипались, сливались, запах их пота смешался… В этом акте участвовали и обоняние, и осязание, и вкус…
После они лежали, расслабленные, перебрасываясь фразами. Боря заговорил о темпераменте южан, которые чаще возбуждаются от запаха разгоряченных солнцем тел.
– Чистая физиология, – заметила Наташа, – или даже физика: при повышении температуры процессы убыстряются.
– Тогда, скорее, биохимия. Феромоны – слышала?
Она помотала головой.
– Ну да, в Советском Союзе секса как бы нет. А на Западе – целая отрасль науки и индустрия. Каждому человеку присущ собственный запах, притом утверждают, что не запах пота, а что-то другое, чего просто так носом не учуешь, вернее, не понимаешь, что чувствуешь – это работает на уровне подкорки. Отсюда наша избирательность. Отсюда сказки про две половинки – то есть, получается, что это не сказки. Перед тобой могут и красавицу поставить, но ничего не шелохнется.
– Ой ли? У тебя не шелохнется?..
Она решила проверить, но Боря на провокацию не поддался, встал, потягиваясь:
– Хорошенького понемножку. Пятый час. Завтра я должен быть в городе еще до обеда. С вашего разрешения, мадам, я отправляюсь спать.
– А если разрешения не будет?
– Кошечка моя изголодавшаяся, – с нарочитой жалостью прошептал он, глядя ее по голове.
Она схватила его руку.
– Не пущу! Пока не скажешь, что любишь меня, что никакие это не феромоны.
– Женщины действительно любят ушами! – рассмеялся Боря. – Ладно, слушай: я люблю тебя, и буду любить всю жизнь, до самой смерти, потому что ты – та самая моя половинка!
Утром, усаживая ее в машину, Боря шепнул на ухо:
– Ты сияешь, как медный таз!
Но ей было трудно пригасить переполнявшее душу счастье, хотелось смотреть на Борю, не отрываясь, касаться его, а еще лучше…
Остановив машину перед их домом, Боря достал из багажника две коробки в красочных обертках и вручил их Наташе и Димке.
– Что это? – поинтересовалась она, вертя в руках свою коробку.
– Рождественский сувенир, елочка со свечками. Сегодня ведь православное Рождество.
– У меня тоже для тебя подарок, – она вынула из сумки полосатые шерстяные носки, – а это передай Ирине Романовне. И носки, и рукавички я сама связала.
– Спасибо, родная, – прошептал он одними губами.
– Классные модельки! – донеслось с заднего сиденья, где Димка уже распаковал свой подарок. – Спасибо, дядя Боря, жаль, что я вам ничего не приготовил.
– Тогда давай просто поцелуемся, и ты будешь впредь называть меня на "ты", как раньше.
Димка поцеловал его и повторил:
– Спасибо тебе, дядя Боря.
– Ну вот, так-то привычней, я ведь твой крестный.
– А разве меня крестили в церкви?
– Нет, тебя регистрировали во Дворце Малюток, у тебя же есть красивая голубая медалька? Так вот, я расписался в большой книге, что несу за тебя ответственность наравне с родителями. Так что ты мой крестный сын.
– И я могу называть тебя папа-Боря?
– Конечно, буду только рад!
"Он хочет, чтобы Димка называл его папой…"
Наташа готова была тут же кинуться ему на шею, но пришлось с видимым спокойствием принять прощальный поцелуй в щеку.
На оставшиеся каникулярные дни бабушка забрала Димку к себе. Сашка не возражал, он был сильно загружен в редакции, возвращался домой после десяти вечера, и сына все равно практически не видел. Наташа, приготовив для него ужин, к этому времени старалась лежать в постели с книгой.
Собираясь после Нового года в Сестрорецк, она предупредила, куда они едут.
– У Димки там любимая собака. Будем гулять, кататься на лыжах.
– Пахомов тоже будет с вами? – спросил Сашка.
– Не знаю, – ответила она, потому что на самом деле не знала, как все сложится.
По приезде муж ни о чем ее не спросил, только смотрел порой вопросительно. В спальню он не приходил, и это Наташу устраивало. Она боялась загадывать, что будет дальше, ведь Боря так и не заикнулся о совместной жизни.
Глава 15
Казалось, страна настороженно ждет перемен, и они потихоньку начали сказываться. На недавно пустых прилавках магазинов стали появляться кое-какие продукты, хотя цены были непривычные, везде разные. С промтоварами та же история. Народ, которому давно не давали по-настоящему тратить деньги, ринулся покупать все подряд: нужное и ненужное, впрок, на вырост… Люди стояли в очередях, словно боялись, что в хозяйственных магазинах опять останутся лишь грабли, а в промтоварных – ватники.
Наташа вернула своих портних из отпуска, но пока стеснялась продавать вещи намного дороже, поэтому покупатели подчистую смели за три дня то, что скопилось за два месяца.
Сидя на кухне в съемной квартире Людмилы, подруги обсуждали сложившуюся ситуацию.
Людка изрекла со вздохом:
– Вроде и есть деньги, но сколько материалов мы на них закупим? Цены на глазах растут, а еще зарплата не плачена.
– Закупай немедленно, пока есть на что, зарплата подождет. Мне с тобой поехать?
– Сама управлюсь. А ты с Борей не советовалась?
– Он уже две недели не дает о себе знать.
– Позвонит, куда он денется… У мужика дел по горло.
– А ты что, в курсе?
– Ну, вчера со своим виделась. Говорит, даже не всегда домой ночевать приходит.
– Это не показатель, ночевать можно, где хочешь и с кем хочешь! – раздраженно заявила Наташа. – А ты его еще своим называешь!
– Между прочим, Андрей сказал, что, если оформит развод, женится только на мне! – похвасталась Людка.
– Ну, знаешь ли, разводить женатого…
– Да он с ней и не жил почти, десять лет врозь. А по поводу ночевок на стороне – мне кажется, когда у мужика дома все в порядке, жена любящая ждет, никуда он не урулит.
– Это ты будешь любящей женой? – с сомнением в голосе поинтересовалась Наталья.
– А почему нет? Конечно, нам до ваших африканских страстей далеко, но Андрюша парень с юмором, скучно с ним никогда не будет. Кстати, он предложил мне к нему переехать. Ты как, не против?
– Господи, у меня-то ты зачем спрашиваешь? А эта квартира пусть за нами остается. Все равно товар надо где-то хранить. И если вы, не дай бог, не уживетесь, тебе будет куда вернуться.
– Все может быть, – философски заметила Людка.
Она опять занялись обсуждением рабочих дел.
– Может, польские шмотки реализовать? – предложила Наташа.
– Погоди, я с Андрюшей посоветуюсь, а может, и с Борей.
– Только от своего имени, а то он подумает, что это предлог.
– А это не предлог? – усмехнулась Люда.
Она поговорила с Пахомовым в тот же вечер. Просто заехала на работу к Андрею. Друзья как раз собирались уходить. – Вы что, уже по домам? – удивилась Люда.
Свиридов переглянулся с Борей.
– Нет, дорогая, мы в "Европейскую", на переговоры.
– Куда-куда?..
– А где еще, по-твоему, можно солидным людям вести переговоры после окончания рабочего дня?
– Это обычная практика, – пояснил Пахомов, – на Западе только так и делается. Предварительные переговоры проводят в неформальной обстановке, чаще в ресторане, а в официальной уже подписывают договор.
– А можно и мне с вами? Я в "Европейской" ни разу не была.
Андрей закатил глаза, а Боря еле сдержал улыбку. Кроме Лены Тарасовой, директора турагентства, их ждал эскорт – две хорошенькие секретарши.
Свиридов взял подругу под руку и, подталкивая к выходу, пообещал:
– Мы с тобой сходим в "Европейскую". В "Прибалтийскую" и "Асторию", в филармонию и консерваторию, но не сегодня! В ближайшее время.
– Постой, не тяни, – вырвалась Люда. – Борь, у тебя пять минут есть?
– Мы могли бы тебя к метро подбросить и по дороге поговорить.
– Спасибо, я сама на машине, так есть время?
– Найдется. Андрей, подождите меня у машины. Я тебя слушаю, – обернулся он к Людмиле.
Она вкратце рассказала о проблемах их кооператива.
– Так что ты посоветуешь? Только имей в виду, это я спрашиваю, не Наташа.
– Сделаю вид, что поверил, – хмыкнул Боря. – А что касается советов… Цены растут и растут, я бы на вашем месте импортные шмотки пока попридержал, дождался пика. Но тут палка о двух концах: деньги у людей кончатся, а вклады заморожены. Знаешь, я лучше на днях загляну к вам, посмотрим, что делать. Когда точно приеду, не знаю. Хотелось бы не на пять минут. А сейчас мне пора, Людочка, позволь тебя проводить.
Не успела Людмила оглянуться, как уже сидела в своей машине, ощущая на щеке его прощальный поцелуй.
– Кто это? – спросила Елена, только что вышедшая на крыльцо.
– Моя старинная подруга, – не стал распространяться Боря.
Пахомов заехал в Наташин "офис" лишь через неделю, и застал там обеих подруг. Сказал, что прежде, чем давать советы, ему надо посмотреть документацию кооператива, оценить приход, расход и остатки.
Он разобрался с бумагами быстро и, отложив их в сторону, заговорил:
– Картина ясная, и, по-моему, придется вам, девушки, затянуть пояса. Спрос вот-вот упадет, деньги у народа кончаются. Первое, что вам надо сделать – срочно продать все заначки, второе – сократить продавщиц и портних, попытавшись сохранить при этом прежний объем производства. Две точки придется закрыть, лучше сдавайте на реализацию, но проверенному человеку. У вас есть такой? Имейте в виду, начинается инфляция, и с наличкой никому не захочется расставаться. Каждый попытается ваши денежки хотя бы несколько раз прокрутить, прежде чем отдать. Еще я считаю, что лучше вам на третьей точке по очереди торговать, чем здесь вдвоем сидеть. Что физиономии скривили? Не нравится?.. Зато – экономия! И не мучайтесь вы совестью, если придется уволить несколько человек. Время наступает такое, что заботиться каждый должен о себе. И чтобы продержаться, вам, мои дорогие, придется ох, как крутиться! Зато, если выплывете, у вас будут преимущества перед теми, кто придет в бизнес вслед за вами, ведь вы, по сути, были первыми. И еще: вам бы хотелось вернуться на прежнюю работу? Вот именно, нет. Да и не выйдет уже. Скоро все эти бестолковые НИИ рассыплются окончательно, им и хозрасчет не осилить было, а уж совсем без государственного финансирования…
– Что же это будет? Ты тут такое нарисовал… – Людка выглядела растерянной.
– Будет безработица, – невозмутимо ответил Борис. – Но трудолюбивым людям, как мы с вами, это не страшно. Если, конечно, не сделаем ошибочных шагов. Запомните, девочки, большинство миллионных состояний создавались в переломные моменты истории, когда рушится одно, но еще не построено другое. Это как в войну. Разбомбили дом, один человек ходит вокруг, причитает: "Без крова остались!" А другой, стиснув зубы, роет землянку, таскает из руин кирпичи, месит глину, ставит печку и вешает дверь, найденную там же, на пепелище… Ну и кто из них выживет? Конечно, не тот, кто до морозов будет вокруг развалин бродить, проклиная свою горькую судьбу – и замерзнет, если хозяин землянки не приютит его. Нынче не время причитать, время работать, сжав зубы! Разрушилась система? Черт с ней! Думайте о себе! Забудьте о деликатности и порядочности! Ведь это сейчас вы строите землянку, потом будет добротный дом!
– Конечно, ты о порядочности давно забыл, спекулируешь продуктами! – завелась отчего-то Наташа.
В глазах у Пахомова мелькнул злой огонек, желваки заходили за щеками, но уже через пару секунд он широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы.
– Тебе известно, дорогая, что словом "спекулянт" меня нельзя оскорбить, к тому же это уже не основной вид моей деятельности. На эти деньги я строю большой дом, и даю работу сотням людей, между прочим. Но если прижмет, я уволю столько, сколько необходимо, и сам буду класть кирпичи, лишь бы достроить свой дом! Ну, довольно, это все лирика. А время идет… – он выразительно посмотрел на Людку.
Та понимающе хмыкнула и засобиралась.
– Я и забыла, мне же к портнихам надо! Ну, пока, – попрощалась она с Борей и испарилась.
– Наконец-то, – вздохнул Пахомов, кидая взгляд на часы, – у меня всего пятнадцать минут, но просто так я уходить не собираюсь. Удачно, что ты в юбке, с этими брюками такая возня! – сказал он, вставая с места.
– Совсем обнаглел! – возмутилась Наташа, тоже поднимаясь и отступая. – Заглянул на минуту и…
– Кошечка, у меня не было времени, а сейчас как раз выдалась минутка, – с этими словами он взялся за пуговицы ее блузки.
– Не смей расстегивать! – она схватила его за руки.
– Не хочешь, чтобы расстегивал? – вкрадчиво прошептал он и рванул блузку обеими руками так, что пуговицы посыпались.
Конечно, она не сумела его удержать. А он закрыл ей рот поцелуем и опрокинул на стол.
Он набросился на нее жадно, будто в него вселился дьявол. Все произошло стремительно, зато по богатству, остроте ощущений… Наташа побывала на ослепительной вершине и одновременно чувствовала себя растоптанной. Конечно, гордость не позволила ей снести такое молча.
– Ты использовал меня, как шлюху, – произнесла она, не смея поднять на него глаза.
– Думаешь? – ответил Пахомов, застегиваясь. – Шлюхи в подобных ситуациях не испытывают удовольствия. Их дело – доставить удовольствие клиенту, для них это всего лишь работа. А ты получила удовольствие, – сказал он, беря ее за подбородок и заглядывая в глаза, – острое, необычное удовольствие, ведь правда? – он бережно поцеловал ее в губы. – А пословица о том, что быстро хорошо не бывает – это вранье! – завершил он со смехом.
Минуту спустя за ним закрылась дверь, а Наташа принялась искать оторванные пуговицы. Заползая под стол, попутно возвращая упавший телефон на место, она вспомнила давний рассказ Пахомова о любовнице, собирающей рассыпанные шахматы, и мысленно покраснела. И до этого недалеко. Хотя, разве она могла представить полчаса назад, что получит удовольствие от почти изнасилования? Как Боря любит говорить: relax? Вот и расслабилась.
Пришивая пуговицы, Наташа непроизвольно улыбалась.
Только-только она успела надеть кофточку и разложить все на столе, как ворвалась Людка.
– Уже уехал? Что-то быстро… Я гляжу, машины нет. А ну-ка, посмотри на меня… Та-ак, – протянула она. – Съешь-ка ты лимон, подруга!
– Зачем? – не сообразила Наташа.
– Чтобы физиономия не так сияла!
Дома Наталья сразу прошла в ванную. Конечно, колготки – вдрызг! Борька даже не снял их до конца. Раздеваясь, она ощутила боль, посмотрелась в зеркало и увидела синяки на плечах, на талии и даже на бедрах. Докатилась! При этом глаза, как у пьяной, и счастливые. Вот черт!
Она приняла горячий душ, а после легла в постель и выключила свет. Сашка вернулся необычно рано, заглянул к ней и спросил обеспокоено:
– Ты что, заболела?
– Нет, просто голова ноет.
– Дать таблетку?
– Спасибо, не надо, я лучше посплю.
Но едва она закрывала глаза, как видела себя распластанной на столе, стонущей в экстазе, и Борины грубые, жесткие руки на своем теле. А как самодовольно и нагло он улыбался, прощаясь! При этом она сознавала, что даже после этой ужасной сцены все равно любит его, и хочет. А что, если теперь всегда так будет?
Наташа проворочалась без сна до трех часов ночи и утром встала с настоящей головной болью.
Муж был уже на кухне, налил ей кофе.
– Ты плохо спала, – сказал он, подавая чашку.
– С чего ты взял?
– Мы все-таки живем под одной крышей и наши постели разделяет лишь тонкая стенка. Я слышал, как ты ворочалась и вздыхала. Что случилось? Может, поговорим?
Его голос звучал участливо, но Наташа ушла от ответа:
– Саш! Оставь меня в покое, мне еще целый день работать, от проблем голова идет кругом.
– Ты мне ничего не рассказываешь…
– А ты разве когда-нибудь хотел меня выслушать? Вся наша жизнь – сплошной твой монолог. И я его столько лет слушаю, – раздраженно проговорила она.
– Но ты никогда и не пыталась рассказать о своем, наболевшем, ты ведь скрытная по натуре.
– Нет, я не скрытная, просто не болтливая. И ты мне все равно ничем не сможешь помочь. Спасибо за кофе, мне пора.
Глава 16
Побрившись и растерев щеки лосьоном, Борис рассматривал свое лицо в зеркале. Улыбнулся, вспомнив вчерашнюю сцену.
"Не перегнул ли я палку? Хотя Наташка явно получила удовольствие, да еще какое! Но теперь мне следует как-то задобрить ее. Тактика равнодушия вполне сработала, теперь попробуем кнут и пряник. Буду играть с ней, как кот с мышью, в этом есть определенный кайф".
Он поймал себя нам то, что отнюдь не мечтает, как раньше, о совместной жизни. Да и когда? Он домой приходит поспать часов пять-шесть, а то и просто всего лишь переодеться. Его не слишком беспокоило, что Наташа живет в одной квартире с мужем. Даже если Соловьев надумает осуществить свои супружеские права, вряд ли Наталья пустит его в постель. У его любимой слишком цельная натура, чтобы одновременно с двумя…
"Стоп! А вдруг она теперь не такая?.. Ведь известно, что бывают у женщин периоды, когда они будто с цепи срываются. Наталья – красавица, а я не единственный мужик на свете. По идее, мне бы глаз с нее не спускать… Только как это сделать при постоянном цейтноте?"
Валера Новоселов предложил Пахомову встретиться в скромном кафе на Владимирском.
Грязновато здесь, отметил Борис, спускаясь в полуподвал и оглядывая пустой зал на десяток столиков. Он давненько не бывал в заведениях подобного рода. Бубнило ленинградское радио, где-то на кухне гремели посудой и раздавались зычные голоса поварих. Из-за стола в углу поднялся широкоплечий мужик в кожаной куртке на меху.
– Валера? – присмотрелся Пахомов.
Тот кивнул. Старые приятели обменялись рукопожатием, присели.
– Что, сильно я изменился? – спросил Новоселов.
– Да уж, если бы в метро увидел, не узнал…
– Да как бы мы там встретились? Ведь мы с тобой давно уже на общественном транспорте не ездим…
Боря улыбнулся шутке, огляделся.
– Заведение стремноватое? – догадался Новоселов. – Конечно, не "Астория", зато я здесь могу один появиться и повесить табличку "Закрыто". Да и кормит Нинка вкусно. Нинка! – неожиданно рявкнул он.
Из дверного проема справа от стойки выглянула румяная полная женщина.
– Ну чего ты торопишь, сейчас подам, – крикнула она, и скрылась.
Мужики с интересом приглядываясь друг к другу. Они не виделись около двенадцати лет. Перед Борей сидел мужчина с худощавым лицом, бровь и скулу пересекали два параллельных шрама, около рта жесткие складки, а в глазах – холод.
"Ему ведь всего тридцать два, а смотрится на сороковник, да еще эта стрижка почти под ноль", – думал Пахомов.