- Глупая девочка! Клянусь честью! Наплел тебе немец с три короба, они не знают, что такое настоящий риск! Сразу теряют голову от страха! Когда эта штучка, - он указал пальцем на Инну, - выскользнула из номера шефа, я заинтересовался. Чего, думаю, ей там понадобилось? Она из двери, я - туда. Гляжу, лежат Светкины сигареты, а Потапыч не курит. Знак, клянусь честью! Я заглянул в конверт - чек! На предъявителя! А времени в обрез, вот-вот шеф должен в номер войти, до вечернего приема оставалось минут десять. Я и схватил конверт. Но только потому, что времени не было проверить. Без труда я узнал, что чек можно обналичить без последствий, да ждать долго надо. Вот я и решил напоследок облегчить свою совесть и подложить его Светке.
Инна широко раскрыла глаза:
- Зачем?
- Это уже не твоего ума дело, проказница, - Ковалев игриво погрозил ей пальцем, - ты же первая стянула чек, а теперь глазки строишь! Клянусь честью!
Ермолаев эффектным жестом разорвал конверт.
- Что вы делаете?! - испугалась Лана.
- Не беспокойся. Неужели ты думаешь, что я настолько выжил из ума, что отпустил бы вора с чеком? Обнаружив пропажу, я связался с бюро ООН и попросил аннулировать чек.
- А что мы вручим Соколову? - пролепетала переводчица.
- По счастью, наш новый министр - человек неглупый. Мы вручим ему пустой конверт. А через неделю ООН переведет деньги на счет комитета.
- Ну-с, а теперь, когда злодей разоблачен, а добро торжествует, позвольте мне пройти в свой номер! - Ковалев вздернул подбородок.
Ермолаев молча посторонился, пропуская его.
Дверь негромко хлопнула, Лана вздрогнула.
- Не могу поверить, все как в дурном сне!
- Старею… - Ермолаев закашлялся, - теряю чутье. Он старался не смотреть на Инну, такую нелепую в ярких узких брючках и кофточке в этом номере. Наконец Потапыч взглянул ей в глаза:
- Не думал я, что у Витьки Кошелева случится такое горе. - Слова давались ему с трудом. - Как ни старался я, не смог уберечь тебя от греха. Звони отцу, сама звони! - загрохотал он вдруг. - И объясни все как было!
У Светланы голова шла кругом: Инна, признание Ковалева… Инфантильная избалованная девчонка ей не понравилась сразу, интуиция подсказывала, что что-то в этом молодом существе порочно. Но она никак не могла предположить, сколько застарелой ненависти к ней накопилось в когда-то любимом ею Ковалеве.
Разговор Инны с отцом был отчаянным, истеричным и жалким. Потом трубку взял Ермолаев:
- Витя, я обязуюсь доставить твою дочь до Москвы, а там ты сам встречай свое чадо. И прости меня: не уберег я ее от беды. Моя вина.
Все еще всхлипывая, Инна выскользнула из номера Потапыча.
- Да… - Ермолаев засунул руки в карманы пиджака и прошелся по номеру. - Витька, боевой офицер, воевал, ничего не боялся, а женщин своих разбаловал! Потакал во всем и жене, и дочери! Чувствовал я, что ничем хорошим это не закончится!
Светлана чувствовала себя неловко и смущенно молчала.
- Мало работаем с кадрами! - продолжал Ермолаев. - Мало! И на тебя понадеялся, между прочим, - он положил тяжелую руку на плечо Светланы, собравшейся что-то возразить, - и был не прав. Век живи - век учись. Подумать только! За сутки чек на такую сумму лежал в карманах стольких сотрудников! А мы-то все опасались, в сейф положить боялись, в десяти конвертах запутывали… а на деле что получилось? Не персонал "Протокола", а сборище гангстеров какое-то! Впервые в жизни у меня такое! Стыдно становится, как отстал от жизни. Вот это молодежь! Палец в рот не клади!
Потапыч старался держаться молодцом, но в его бодром голосе слишком часто проскальзывали горестные нотки, да и глаза были полны боли.
- Иди, Лана, спускайся в зал. На тебя да на Нику только и можно положиться, - уже мирно сказал Ермолаев. - А конференция у нас, между прочим, все еще идет. И в зале сидит сотня граждан, которая жаждет увидеть церемонию вручения гранта ООН министру экологии.
Лана слабо улыбнулась, потом внимательно посмотрела на начальника, в глазах Потапыча сверкнули озорные искры. И у нее отлегло от сердца. Через пять минут Лана уже была в холле перед конференц-залом. А через полчаса из-за неплотно прикрытых дверей раздались аплодисменты, и, засовывая конверт во внутренний карман пиджака, навстречу ей вышел министр экологии.
"Ага, значит, церемония вручения гранта ООН прошла удачно", - автоматически отметила про себя она.
- Света, - воскликнул Соколов, - я вас ищу!
- Я вам нужна?
- Вы заняты в ближайшие час-два? - деловито осведомился министр.
- Нет!
- Как вы полагаете, что скажет ваш шеф, если я вас ненадолго похищу?
- Ничего не скажет, - раздался низкий голос Ермолаева за спиной Соколова, - идите, молодые люди, гуляйте!
Лана высоко подняла брови, но лицо Ермолаева выражало такое безмятежное добродушие, что не знакомые с ним люди вполне могли бы принять его за доброго заботливого дядюшку. Лана растерянно моргнула и пробормотала:
- Я не против, Андрей Александрович, через пять минут я буду готова.
Берлин, "Николаусфиртелъ", 12 октября, 11.10-12.00
- Куда направимся сегодня? - осведомилась Лана, выходя в сопровождении Соколова из дверей отеля.
- Как скажешь. Наша вчерашняя экскурсия мне очень понравилась. - Соколов открыл дверцу ближайшего такси.
- Тогда едем сегодня в другую сторону, на запад.
- Нет, если можно, продолжим экскурсию по восточной части города. Экскурс в вашу студенческо-молодежную жизнь гораздо интереснее.
- Ну что же, - развела руками Светлана, - тогда едем на Алекс - знаменитую Александерплац.
Уловив знакомое название, таксист кивнул и мягко тронул машину с места.
- Что это в городе так много медведей? - Соколов нетерпеливо обернулся к Лане, указывая на огромные фигуры разноцветных медведей, которые лежали, сидели, стояли на голове, прикладывали лапу к козырькам фуражек, несли подносы с пивом.
- Это символ города, - пояснила Светлана, - мне они нравятся, такие симпатичные!
- Но цвета у них иногда просто дикие! Разве вы видели когда-нибудь фиолетового медведя?
Лана рассмеялась.
- Строго говоря, происхождение слова "Берлин" более относится к обитателям болот, нежели к медведям. Хотя слово "бер" по-немецки и означает "медведь", название города имеет славянские корни. Возьмите для сравнения наше слово "берлога". А вон там сохранилось старинное здание суда. Рядом с ним остатки крепостной стены и трактирчик "Последняя инстанция".
- А это что за чудеса? Почему "Последняя инстанция"?
- В средние века, перед тем как пойти на судебное заседание, люди приходили в трактирчик, пили за успех своего дела и отправлялись в суд в надежде на справедливый приговор. Так что трактир скорее всего был предпоследней инстанцией. А сейчас, когда будем выезжать на Алекс, обрати внимание на телебашню. - Лана легко коснулась плеча Соколова, сидевшего рядом с шофером.
- А что в ней интересного? Башня как башня.
- Конечно, башня башней, но рядом с ней сохранилась старая церковь - Мариенкирхе. Ее не хотели оставлять на центральной площади социалистической столицы. Церковь была недействующей, там выставлялись различные поучительные экспозиции. Ага, вот мы и подъезжаем. Посмотри на шар телебашни!
- Что-то я ничего не вижу, - упорствовал Соколов, выходя из машины.
- Как же так? Видишь, крест церкви отражается прямо на шаре телебашни, и так бывает всегда, когда светит солнце.
- А действительно! Надо же! - удивился Соколов, когда они уже стояли на площади, и приложил ко лбу ладонь козырьком. - Не сдалась церквушка, а?
- Не сдалась. Пойдем дальше?
- Куда теперь?
- В самое сердце Берлина - Николаусфиртель. Это "точка ноль" - здесь зародилась жизнь города.
Они вышли на площадь перед старой красной ратушей. Лучи теплого осеннего солнца резвились в фонтане, где в окружении бронзовых наяд стоял грозный Нептун, поздние розы источали едва ощутимый аромат, многочисленные туристы без устали фотографировали друг друга на фоне ратуши, поедая типичное берлинское лакомство - блинчики с ореховой и шоколадной начинкой. Было так тепло, что Светлане стало жарко в ее костюме от Шанель из буклированной ткани в серо-голубую полоску.
- Хорошо! - выдохнул Соколов. - Дышится легко!
- Это так кажется. А мы ведь находимся в окружении самых оживленных магистралей города. Но я сама люблю эту площадь. Здесь ощущаешь дыхание, ритм столицы. А дальше начинается собственно сам квартал Николауса - дома сохранились еще со старых, довоенных времен.
- Настоящие пряничные домики. Так и кажется, что отсюда выйдут Гензель и Гретель, - задумчиво обронил Соколов.
- Давай немного пройдемся по набережной, - предложила Лана.
- Согласен. - Андрей Александрович решительно подхватил ее под руку и повел к реке.
- Недалеко отсюда река Шпрее разделяется на два русла. На берегу каждого давным-давно первые поселенцы основали два города - Берлин и Кельн. Через сто лет два города объединились в один - Берлин. Ты слушаешь меня? - обернулась Светлана.
- Когда я смотрю на тебя, то вспоминаю бабушку, впрочем, я уже это говорил, - задумчиво ответил Соколов.
Лана решила сменить "архитектурную" тему.
- Расскажи о ней, - попросила она.
- Она была уникальной. Репрессии, голод, нужда, смерть братьев, мужа, ребенка сплошные беды. И несмотря на все это, она продолжала жить. По-настоящему! Радоваться самому незатейливому: солнцу, весне, чьей-то чужой улыбке… И дожила до девяноста с лишним лет. И в тебе я чувствую такую же внутреннюю силу. Знаешь, ты сейчас похожа на ветку сирени в цвету… А в период цветения у растений самая мощная энергетика, - уже озорно прибавил Андрей.
Они остановились у перил набережной и склонились над водой.
На серебристо-зеленой поверхности реки играли солнечные блики.
Пальцы Андрея скользнули по ее руке, Лана чувствовала, как нежно покалывает кожу от прикосновения его рук.
- Когда я прикасаюсь к твоей руке, мне кажется, что я это делал всю жизнь… - прошептал Андрей, - она такая гладкая и теплая…
Он на секунду блаженно закрыл глаза, упиваясь мыслью о том, что Света - это само солнце золотое, дарящее жизнь и тепло.
Он склонил свое лицо над Светланой, щеки ее зарозовели.
"Что я делаю, - подумала она, - зачем? Как все это похоже на сцену из мыльной оперы!"
Но вместо поцелуя Соколов обнял Лану за плечи.
- Не будем торопить события.
- Не будем, - кротко согласилась она.
- Постоим у реки. - Он крепче обнял Лану и прошептал: - Девушка моей мечты! Frau meiner Traume!
- Что? Вы говорите по-немецки? И все это время скрывали?! Ну да, бабушка-немка! Как я могла это упустить! Почему же ты скрывал? - Она отстранилась от Андрея.
- Да я и не скрывал… - он потер лоб, - а вообще-то немецкий - это язык моего детства. На нем говорила бабушка Кристель, рассказывала сказки. Тот язык, на котором говорите вы, совсем другой. Официальный. Сухой. Чужой.
- Господи, представляю себе! - Она всплеснула руками. - А мы бегали, суетились, переводили, пытались тебе все растолковать. А ты сидел и забавлялся тем, как мы пытаемся угодить.
- Неправда! - Он сжал ее запястье. - Не говори так! Она запнулась.
- Извини. Наверное, нам пора?
- Не пора, - Соколов нахмурился, - все совсем не так, как ты только что пыталась изобразить. Когда работаете вы, мне кажется, что я не знаю языка. Вы же профессионалы!
- Да, мы профессионалы, - согласилась Светлана, - и все-таки я ощущаю себя сейчас так глупо!..
- Не думай об этом… Все это мелочи. Давай лучше поразмыслим, что будем делать, когда вернемся.
- Вернемся?
- Вернемся в Москву. Мы ведь только в начале пути.
- Я не люблю загадывать. Поживем - увидим.
- Света, - мягко произнес Андрей, - я ведь не отступлюсь.
Тон, которым была сказана последняя фраза, ясно давал понять серьезность намерений Соколова.
- Я подчиняюсь, - возвестила Светлана. Что ей еще оставалось делать?
Отель "Хилтон" - аэропорт Тегелъ-Норд, 12 октября, 15.00-16.00
Когда министр экологии и переводчица вернулись с романтической прогулки, первым, с кем они столкнулись у вращающейся двери "Хилтона", был Валера Ковалев.
- Пардон! - Он отскочил в сторону и сделал угодливый полупоклон в сторону министра. - Все в ресторане "Бельэтаж" на обеде.
- Спасибо, - кивнул Соколов, ведя Лану под руку к лифту.
Они не видели, как зло сузились глаза Валеры, а от щек враз отхлынула кровь.
- Клянусь честью, - прошипел он вслед, - какая парочка!
В зал ресторана Соколов и Светлана вошли в тот момент, когда заместитель министра экономики произносил речь. Бернард Шок стоял рядом и старательно все переводил. То и дело раздавались аплодисментами, но вовсе не потому, что в словах государственного деятеля содержалось нечто важное, а потому, что настроение у всех было приподнятое, почти праздничное. Участники были довольны прошедшей конференцией, новыми контактами, подарками, а сотрудники "Протокола" - удачно проведенным мероприятием.
- Позвольте мне, - Соколов подошел к микрофону, - я скажу всего пару слов. - Он улыбнулся своей мягкой улыбкой. - Я хочу поблагодарить от имени всех участников сотрудников Комитета по экологии. Давайте поаплодируем той замечательной команде, которую возглавляет Михаил Михайлович Ермолаев! Огромное спасибо и немецкой команде переводчиков. - И министр экологии пожал руку Бернарду Шоку.
В зале ресторана не щадили ладоней.
- Разрешите? - Андрей подсел с бокалом к столику Ермолаева.
- Прошу.
- Я бы хотел выпить с вами за вашу замечательную команду. Честно скажу, я бы очень желал, чтобы кое-кто из сотрудников министерства работал так же профессионально, как ваши переводчицы.
Начальник "Протокола" проницательно заглянул в глаза министру. "Воистину, матушка Россия, не оскудела ты на таланты и на честных людей. А может, лицедействует наш министр, популярность завоевывает? Похоже, нет. Честное лицо у этого парня. Да и давно я его знаю. Но надолго ли хватит этой честности, выдержит ли он дистанцию?"
- Мы вообще не склонны выслушивать женщин! - заметил вслух Ермолаев, звонко чокаясь бокалом с министром. - К вашему сведению, я очень долго колебался, когда принимал решение о том, какого пола будут мои VIP-переводчики.
- А разве есть разница? - удивился Андрей Александрович.
- Конечно, - убежденно кивнул головой Ермолаев, - жаль только, что многие пытаются об этом забыть. Или делают вид, что забыли. А мы ведь все еще живем, подчиняясь старым стереотипам, заложенным в наше подсознание. Например, считается, что мужчина обладает авторитетом, а женщина - нет. Женский голос оценивается мужчинами только с точки зрения сексуальности. Значит, то, что говорят мои переводчицы, воспринимается первыми лицами на уровне подсознания, как несерьезная, неважная информация. Хорошо ли это?
- Позвольте, но я никогда не делаю различий…
- Делаете! Обязательно! На уровне подсознания. А оно подсказывает нам, что говорить женщина должна крайне редко. А почему?
- Почему?
- Потому что еще в тринадцатом веке пытки и костер ждали тех женщин, которые стремились к свободе и знаниям. Кстати, ведьм сжигали вплоть до середины восемнадцатого века. И женщины хорошо усвоили, что молчание - золото.
- Мда-а… - задумчиво глядя в свой бокал, протянул Андрей, снова почему-то подумав о Светлане.
- Извините, пора, служба. - Шеф "Протокола" встал из-за стола и учтиво склонил голову. - Через полчаса прошу спускаться с багажом в вестибюль.
Два огромных автобуса класса "люкс" уже стояли у дверей отеля. Позади были прощание со старшим менеджером "Хилтона", рукопожатия, поцелуи, напутственные слова Бернарда Шока. На душе у Ланы стало немного грустно - какой-то кусочек жизни останется здесь, на Моренштрассе. За рулем автобуса сидел тот самый водитель, с которым Светлана познакомилась в день приезда.
- А, наш старый знакомый! - обрадовалась она. - А мы уезжаем!
- Все прошло успешно? - поинтересовался он, выруливая к Бранденбургским воротам.
- Да, Берлин очень гостеприимный город, - заверила его Светлана и повернулась к Веронике. - Ты звонила в Москву? Как папа?
- Звонила. Ему лучше. Сегодня мама и Леша могут немного передохнуть, я даже запретила им приезжать в аэропорт. Доберусь до дома на нашей служебной машине, правильно?
Лана кивнула:
- Конечно, доберемся все вместе! Слушай, а что тебе Потапыч рассказывал вчера ночью? Вначале он цитировал Гайдара, а потом что? Ты еще так глупо хихикала.
Вероника широко улыбнулась:
- Умора! Ты не поверишь! Короче, на первом курсе мой дорогой папа, тогда еще курсант ВИИЯ, проснулся среди ночи, оделся, взял ключи от этажа и пошел на другой этаж в библиотеку: ему не давал покоя какой-то сложный языковой парадокс. В пять утра, с чувством выполненного долга и слипающимися глазами, курсант Дигорский пошел досыпать. Но, закрывая этаж, он умудрился уронить ключ в лестничный пролет. Поползав с полчаса по лестнице, он побежал обратно в казарму, чтобы взять запасной ключ от этажа. И знаешь что сделал?
- Наверное, закрыл этаж? - предположила Светлана.
- Ни за что не догадаешься! - фыркнула Ника. - Он бросил второй ключ в лестничный пролет, чтобы посмотреть, куда упал первый.
- Да ты что! - ахнула Лана.
- Короче, все утро мой дорогой папа проползал по лестнице в поисках ключа. Когда уже хотели поднимать тревогу в связи с отсутствием курсанта Дигорского, он нашел-таки первый ключ, так и не найдя второй. Причем этим фактом впоследствии ужасно гордился, ведь оправдалась теория, что, если ночью на неосвещенной лестнице бросить ключ в лестничный проем, можно проследить его падение и найти утерянный. Каково? - со смехом и чуть заметной ноткой гордости в голосе спросила Вероника.
- Классно! А я все думаю, в кого уродилась такая остроумная дочка?
- Речь не обо мне! Удивительно, как папа ни разу об этом случае не рассказал, а ведь в институте эту историю вспоминают до сих пор.
- Если бы мы знали, сколько интересных случаев из жизни утаивают от нас наши родители! А все из-за чего? Из-за ложного страха быть неправильно понятыми. Когда к твоему отцу будут пускать посетителей?
- Не знаю, думаю, что теперь скоро.
- Тогда передай от меня огромный привет.
Автобусы тем временем выехали прямо к самолету, на взлетное поле.
- Ну, до свидания! - Лана пожала руку знакомому водителю и легко соскочила со ступенек автобуса. Вместе с Никой они принялись следить за посадкой в самолет пассажиров своего автобуса.
Те, кого в автобусе сопровождал Ермолаев, поднимались по трапу в VIP-салон. Но Соколов почему-то все еще стоял у трапа.
- Я тебя жду, пойдем со мной! - потянул он Лану за руку.
- Нет, Андрей Александрович, это неудобно. - Лана оглянулась на Нику и Ермолаева в надежде на поддержку.