В палатку зашел высокий мужчина и, легонько коснувшись своей небритой щекой щеки Катерины, что-то у нее спросил на непонятном для Роберта языке. Выслушав ответ, потрогал лоб Джессики, затем взял в руку запястье, послушал пульс. Потом кивнул женщине головой и произнес, обращаясь к американцу:
- Рад с вами познакомиться. Николай Гуров, - протянул он руку.
- Роберт Балайзер.
- Что вас занесло в такие места? Не очень подходящее место для путешествий с ребенком.
- Мы с дочерью привыкли к путешествиям, - уклончиво ответил Роберт.
- У нас в Минске осталась дочь приблизительно такого же возраста. Нам не разрешили взять ее с собой, - при этих словах Николай запнулся. - Но, честно говоря, мы здесь такого насмотрелись, что иногда даже рады, что Анюты нет с нами.
- А с кем осталась ваша дочь? - задумчиво спросил Роберт.
- С родителями Кати.
- Вам повезло. К сожалению, у нас с Джессикой, кроме моего старшего сына, никого не осталось.
- Извините.
- Ничего. Наше долгое путешествие - своего рода попытка оправиться после смерти жены.
- Простите, - еще раз извинился Николай. - Примите наши соболезнования.
- Не стоит.
Странно, но с этими малознакомыми людьми Роберту с первого мгновения было легко. Еще раз взглянув на Николая, он вдруг спросил:
- Вы могли бы уделить мне немного времени?
- Конечно. Кстати, вы курите? Понимаю, что врач - плохой пример, но не могу отказаться от этой привычки.
- Да, да, - кивнул головой Роберт и, взглянув на спящую Джессику и сидевшую рядом с ней Катерину, вышел вслед за Николаем из палатки.
В вечерних сумерках они решили пройтись по территории госпиталя. Николай рассказывал о предназначении каждой палатки, знакомил своего спутника с персоналом.
Штат медработников госпиталя в самом деле был интересен. Кроме того, что он был интернациональным, многие из младшего медперсонала представляли различные религиозные миссии.
- Почти у каждого работающего здесь за плечами трудная судьба, - сказал Николай, когда они, стоя на окраине городка, наблюдали за закатом. - Иногда кажется: столько трудностей люди вынесли, столько пережили - зачем им видеть еще и это горе? А потом наблюдаю и начинаю понимать: люди, пережившие сильную боль, лучше других чувствуют и понимают боль чужую. Не ожесточаются, нет. Они учатся сопереживать и помогают другим выдержать удары судьбы.
- А как вы с женой попали сюда? - поинтересовался после паузы Роберт.
- О, это долгая история. Наверное, мы - большие романтики. Давно хотели куда-нибудь поехать. К сожалению, в наших условиях трудно выехать из страны, даже в командировку. Так что пришлось воспользоваться родственными связями.
- Да-да. Я знаю. Железный занавес.
- Не только. Много хороших специалистов, но еще больше желающих выехать за границу, посмотреть мир, заработать. Впрочем, вам, наверное, это сложно понять. Извините, а что случилось с вашей женой?
- Врачебная ошибка, - после некоторого молчания ответил Роберт. - Вы не поверите, но жизнь для меня просто остановилась. Я до сих пор не могу в это поверить. А сегодня этот случай с Джессикой…
На глазах Роберта показались слезы, и он совершенно неожиданно для себя начал рассказывать о том, что его так давно мучило. Впервые он почувствовал такое непреодолимое желание выговориться. Прерываясь из-за беззвучных рыданий, он говорил и говорил, и казалось, не будет конца его исповеди, будто в душе вскрыли большой, мучивший его нарыв. Удивительно, но Николай стал первым человеком, которому Роберт смог довериться.
Когда мужчины подходили к палатке, они услышали негромкую мелодию. Отбросив в сторону полотняную занавеску, закрывающую вход, Николай с Робертом застыли на месте. Перед их взором открылась трогательная картина: Катерина держала Джеосику за руку, второй рукой нежно гладила ее по голове и пела колыбельную. Слова песни были непонятны Роберту, но, несмотря на это, она достигала неведомых глубин души:
Кукла заболела, на бочок легла.
Дали ей конфетку, кукла не взяла.
А-а-а, а-а-а, кукла не взяла.Сами виноваты, доктор говорит,
У нее животик от конфет болит.
А-а-а, а-а-а, от конфет болит.Надо вашу куклу уложить в постель,
Надо вашей кукле да сварить кисель.
А-а-а, а-а-а, да сварить кисель.
У всех троих на глазах показались слезы. Катя вспоминала свою дочь, Николай, также скучая по дочери, не мог видеть материнскую тоску, а Роберт… Роберт еще раз почувствовал, что даже при всей его безмерной заботе он никогда не сможет заменить Джессике мать.
Глянув на часы и вздохнув, он наконец решился. Дочь была в настоящее время в Индии, на каком-то очередном семинаре по педиатрии.
- Пап, ну ты даешь, я еще сплю, - ответила та сонным голосом.
- Сейчас я скажу тебе новость, от которой ты сразу проснешься, - интригующе произнес он.
- У Джона кто-то родился? - сразу оживилась Джессика. В семье брата ждали появления третьего ребенка.
- Нет, еще рано.
- Тогда давай, не тяни, - разочарованно произнесла дочь. - Я еще досплю.
- Хорошо.
Роберт выдержал паузу и спросил:
- Ты помнишь Гуровых?
- Да, - насторожилась Джессика.
- Я сейчас держу в руках знакомую тебе фотографию. Так вот. Мне кажется, я нашел их дочь.
- Этого не может быть! - от неожиданности Джессика даже присела на кровати. - Папа, мы ведь ее так долго искали! Ты уверен?
- Трудно поверить, но, видимо, нас свела сама судьба. Как ты знаешь, я на днях вернулся из Европы. Так вот, в Киеве я встретил Анну.
- Анну? Но ведь там было написано Аня? И почему Киев? Гуровы ведь жили в другом городе? - Джессика как наяву вспомнила надпись на обратной стороне фотографии.
- Аня и Анна - это одно и то же. Самое удивительное то, что эта девушка работает в одной из фирм, занимающихся реализацией нашего оборудования. Но это еще не все, - предупредил он встречный вопрос дочери. - Она очень похожа на Катерину. И на тебя. Гуровы, наблюдая за тобой, постоянно мне об этом говорили. Я имею в виду твой темперамент, характер и поступки.
- Так не бывает, пап, - недоверчиво покачала головой Джессика.
- Бывает. Прилетишь - расскажу.
- Ты уверен, что это именно она? Ты ей об этом сказал?
- Нет. Я пока ничего не говорил. И тебе не спешил рассказывать. Хотел еще раз убедиться. Вот рассматриваю фотографии, которые мне сегодня прислали. Я не ошибся. Она очень похожа на мать. Сама понимаешь, многое из памяти стерлось, но сейчас еще раз убеждаюсь, что я был прав. Едва я ее увидел, сразу подумал о том, что она мне кого-то напоминает.
- Ой, па, мне теперь и вправду не до сна. Я только через неделю вернусь. Как долго она теперь будет тянуться… А когда мы ей скажем?
- Не спеши. Надо еще раз все проверить и обдумать. Это умная, смелая и гордая девушка. Она почувствовала мой интерес к ней, но не могла понять, с чем он связан.
- Ах ты, старый проказник! Смотри мне, - Джессика рассмеялась, раскачиваясь на матрасе.
- Все, дорогая. Через десять минут у меня утреннее совещание. Целую и очень жду.
- Целую, папочка. Даю слово, что нигде не задержусь. Я просто сгораю от любопытства.
Джессика положила трубку и легла на подушку. Сон пропал.
…Она очень любила Гуровых. В ее воспоминаниях о детстве, пожалуй, именно этот период времени запечатлелся как самый яркий, окрашенный в интересные цвета, как самый теплый - столько любви чувствовала она тогда, и как самый важный, наложивший отпечаток на всю ее дальнейшую жизнь и на все, к чему она стремилась.
Еще в госпитале, когда она наблюдала за Катериной и Николаем Гуровыми, по-детски стремилась помочь им хоть чем-нибудь, копируя их жесты, движения, еще тогда она впервые решила, что обязательно станет врачом. Хорошим врачом.
То, что позже она определилась именно в педиатрии, не было простым стечением обстоятельств. Там, в госпитале, помогая персоналу ухаживать за больными детьми, она чувствовала себя намного взрослее маленьких пациентов, и ее сердечко не по-детски сжималось от жалости, сострадания и желания им помочь. Надежда, вера и благодарность в детских глазах запечатлелись в ее памяти надолго.
Повзрослев, она поняла, что к чувству любви к Гуровым, которую хранила память, добавилось огромное уважение. Немногие могли жертвовать своей жизнью во имя однажды данной клятвы.
Искренность и теплота Гуровых по отношению друг к другу, к своей оставшейся дома маленькой дочери также не давали ей покоя. Именно таких отношений искала и ждала она в своей жизни.
Долгое время в ней была жива надежда, что они с папой смогут отыскать далекую девочку Аню и у нее, наконец, появится подружка. А, может быть, сестра.
Но шли годы, таяла надежда. Все реже Роберт и Джессика вспоминали вслух Катерину и Николая. Но то, что они по-прежнему продолжали жить в их сердцах, никто не отрицал.
Неужели наконец-то осуществилась давняя мечта? Какая она, Аня? Как она жила все это время?
"Я так хотела с ней подружиться", - вспоминала Джессика.
Ей представилась девушка, очень похожая на свою мать. Откуда-то из глубины души зазвучала забытая мелодия колыбельной. Уже засыпая, она улыбнулась. В ответ ей улыбалась Катерина Гурова…
- 3 -
В субботу практически все руководящее звено "TransitLink" собралось на совещание. Царило всеобщее оживление. Авторитет шефа и уважение к нему, стремление каждого сделать все возможное для дальнейшего развития фирмы были налицо.
Костя долго молчал, слушая выступавших, делая какие-то пометки в блокноте. Каждый так воодушевленно излагал свои предложения по проекту, спорил, доказывая свою правоту, что в конце концов он понял: пора наводить порядок. Затем четко и последовательно выстроил цепочку вопросов, которые требовалось решить в первую очередь.
Каждому отделу были поставлены основные задачи. При более внимательном рассмотрении они обрастали новыми вопросами, которые в свою очередь влекли за собой новые. К концу дня Крылов понял: невозможно объять необъятное на одном совещании, да и люди устали.
Около пяти часов вечера он всех отпустил по домам, оставшись в кабинете наедине с Виктором.
- Знаешь, только сейчас стал понимать, за что мы беремся, - сознался он Хорину.
- Развитие идет по спирали, - согласился Виктор. - Каждый следующий виток выше и шире. Хватило бы сил.
- В этом ты прав. Что-то с годами меньше становится желания лезть во все дыры. Но умом понимаешь: остановишься - и тебя сомнут, собьют с дороги.
- Тебе нужно учиться отдыхать, - посоветовал Виктор. - На одном энтузиазме долго не протянешь. Желательно отдыхать не телом, а душой.
- Это как? - взглянул на друга Костя.
- Возьми сына, приезжай к нам завтра на дачу. Покатаемся на лыжах, на санках. Мы можем с Леной за вами заехать. Возьмем минивэн. Она и дети всегда вам рады.
- Вообще-то я думал просто выспаться, - Костя замолк, неожиданно вновь почувствовав усталость. - Но ты, наверное, прав. С Олегом давно толком не общался. Хорошо. Едем. Вечером созвонимся, решим когда.
- Да можно прямо сейчас решить. Заедем куда-нибудь, посидим, - пожал плечами Виктор.
- Не могу. Мне надо еще в одно место сегодня. - Немного подумав, он решил, что от Виктора не стоит скрывать - куда, и добавил: - Я ведь вчера нашел Анну.
- Как раз хотел тебя спросить о ней. И что?
- Болеет. Грипп. Температура под сорок. Не поверишь, но вчера занимался, можно сказать, ее спасением. - Костя устало улыбнулся, вспомнив вчерашний вечер.
- А почему она не звонила?
- Говорит, звонила. Знаешь, что меня больше всего удивило вчера? Я ведь тебе рассказывал, какие чудеса она в Киеве вытворяла, не задумываясь…
- Честно говоря, историю с машиной я полночи в голове прокручивал. Не знаю, смог бы ли я сделать то же, что она.
- Сам иногда об этом думаю. Но здесь другое. Когда вчера я увидел ее совершенно беспомощной, что-то во мне перевернулось. Представляешь, огромная решимость что-то сделать для других и ничего - для себя? То же самое можно сказать о всей ее предыдущей жизни. Как-то не сочетается все.
- Почему? Возьми Александру Андреевну. Та же ситуация. Только благодаря тебе что-то изменилось в ее жизни.
- Нет-нет, ты не понял, - вновь попытался объяснить Крылов, но уже в другом ракурсе. - Понимаешь, что-то в моей концепции женской стервозности не срабатывает. Хотя ее соседка, как мне показалось, яркий пример ее правильности, - вспомнив Риту, улыбнулся Костя.
- Столько выводов за один вечер! Ну, лед тронулся, - следом за ним рассмеялся Виктор. - Я уж не помню, когда в последний раз с тобой о женщинах говорил. Когда она выйдет на работу?
- Не знаю. Давай лучше подумаем, куда ее определить?
- Ну, если у нее столько энтузиазма, может, в коммерческий отдел для начала? Там много чего зависло, вот пусть и применит свои уникальные способности.
- Ты думаешь? Только чтобы приблизительно в характеристиках аппаратуры разобраться - неизвестно, сколько времени понадобится, - неуверенно покачал головой Крылов.
- А ей, по большому счету, это и не нужно. Все характеристики давно известны. Лучше или хуже, их не изменишь. А продавать надо. Пусть побарахтается, подумает как.
- А вдруг выплывет? - вновь улыбнулся Костя и подумал, вспомнив лукаво улыбающуюся Анну: "Эта - выплывет обязательно!"
На звонок в квартиру Кругловых дверь открыла Катюша.
- А зачем дверь чужим открываешь? - строго спросил Костя.
- Вы - не чужой. Вы - мамин начальник и папа Олега. Я вас в глазок узнала, - серьезно ответила девочка, ногой отодвигая в сторону табуретку.
- Заболеть не боишься? В коридоре холодно. Беги быстрее в комнату, - Крылов легонько подтолкнул ее к двери.
- Мне мама нос мазью мажет и витамины дает. А в садике чеснок есть заставляют, - она заговорщицки жестом призвала Костю согнуться и прошептала на ухо: - Но мы с Олегом его не едим, он такой противный. Вы только маме и воспитательнице не говорите, - попросила Катя.
- А почему маме не говорить? - также шепотом спросил Крылов.
- Ей нельзя расстраиваться. Она болеет, - серьезно объяснила девочка.
- Катюша, кто там? - раздался голос Анны.
- Мамочка, это дядя Крылов, - ответила девочка, пропустив Костю в квартиру и защелкнув автоматический замок.
- Как себя чувствуешь? Чувствуете? - поправился Костя, чуть смутившись.
Странно, вчера он не задумывался, какое обращение более приемлемо.
- Спасибо. Сегодня лучше. Температура держится, но не такая высокая.
Анна полулежала на тахте, завернувшись в плед. За спиной горел торшер, в руках она держала книгу.
- Зигмунд Фрейд? - удивленно спросил Костя, прочитав название на обложке.
- Это не труды, - словно оправдываясь, пояснила Анна. - Это биография в художественной обработке Ирвинга Стоуна. "Страсти ума, или Жизнь Фрейда".
- Интересно?
- Под настроение. Еще летом половину прочитала, когда у Риткиной бабушки в деревне гостили. А дальше - как-то не получалось.
В разговоре возникла пауза. Первым нарушил молчание Константин Петрович, коснувшись рукой письменного стола:
- Необычная обстановка. Откуда это?
- Со старой огромной квартиры, - улыбнувшись, ответила Анна. - Пришлось взять сюда лишь то, что было наиболее дорого. За этим столом работал дедушка, потом я. Они так и стояли рядом на прежнем месте: стол, торшер да еще кресло-качалка. - Сломалось при переезде, - и, глубоко вздохнув, сменила тему: - Спасибо вам за вчерашнее. Не знаю, как лучше сказать, - она опустила глаза, затем продолжила: - Я прекрасно понимаю, почему вы вчера пришли. Из-за Балайзера. Но я все равно вам благодарна.
- Мне бы хотелось ответить, что не только из-за него, но вы правы, - окончательно перешел на "вы" Костя.
- Люблю честность, - посмотрев Крылову в глаза, снова улыбнулась она. - И все-таки спасибо. С тех пор как не стало Аси, обо мне никто так не заботился.
Костя промолчал.
- Можно спросить? - Анна замолкла, затем, решившись, задала главный для нее вопрос: - Вы возьмете меня на работу или мне искать другое место?
"Чтобы Балайзер отказал мне потом в проекте? Так наивна и чиста или это игра?" - подумал Крылов, внимательно посмотрев на нее.
- Как только выздоровеете, можете приступать. Место секретаря, к сожалению, пока занято, но есть вакансии в отделе сбыта, - не моргнув глазом соврал Костя и затем уже вполне правдиво продолжил: - Приказ будет подписан в понедельник, поэтому командировочные, премиальные и другие расходы я оплачу вам прямо сейчас.
"За работу и за ту ночь", - грустно подытожила Анна. Но выбора у нее на сегодняшний день не было.
Костя достал портмоне и, вытянув несколько бумажек, положил их на письменный стол.
- Спасибо, - сказала Анна.
Краска бросилась ей в лицо, и она вновь опустила глаза.
- Выйдете на работу, когда окончательно поправитесь, - Костя встал со стула, готовясь попрощаться. - Да, еще. Думаю, не стоит посвящать в подробности поездки ни вашу соседку, ни кого-то другого.
- Я понимаю, - Анна кивнула головой, затем посмотрела Косте прямо в глаза и успокаивающе произнесла: - Не волнуйтесь.
- Если что - звоните.
- Спасибо.
Костя вздохнул и вышел из комнаты. Тут же в прихожую из зала выбежала Катюша.
- Вы уже уходите? - спросила она удивленно.
- Да, меня Олег ждет, - улыбнувшись, ответил ей Костя.
- Подождите, - девочка бегом вернулась в комнату и вынесла оттуда две книжки.
- Вот эту, - она протянула ему книгу со знакомой обложкой, - я уже посмотрела. А эту, - она протянула другую, - передайте Олегу. Когда посмотрит, пусть принесет мне ее обратно.
- Обязательно передам, - очень серьезно ответил ей Крылов. "Похожа на мать, - вновь отметил он про себя, разглядывая девочку. - Такой же прямой взгляд и такая же непосредственность. Хотя она еще ребенок".
Анна сидела, откинувшись на подушку, тупо уставившись на бумажки, лежавшие на письменном столе. Сколько их там было - ее совершенно не волновало. Может, по причине болезни, может, после разговора, расставившего все точки над "i", не было сил ни двигаться, ни думать.
Впрочем, о том, что случилось в Киеве, она уже думала достаточно. Но, не находя верного ответа, что толкнуло ее в ту ночь впустить Крылова, она нисколько не сожалела о случившемся.
"Что было, то прошло", - решила она для себя несколько дней назад. И все же, неожиданно объявившись вчера, он снова внес сумятицу в ход ее мыслей.
"Господи, - думала Анна, зябко ежась под пледом, - как хочется тепла".
Она закрыла глаза и не заметила, как из-под ресниц выползла тяжелая прозрачная капля…