Случайная встреча с военным летчиком круто меняет жизнь юной Муси Берестовой. Любовь с первого взгляда поражает обоих, как удар молнии, они не в силах противиться влечению. Но Вадим женат, и разлука неизбежна. Проходит много лет, а Муся все вспоминает о своем принце, любит и ненавидит его. И, только встретив другого человека, она понимает, что может полюбить снова. И в этот момент Вадим вновь появляется в ее жизни. Перед Мусей встает неразрешимая задача - ей надо сделать свой выбор…
Содержание:
Часть первая 1
Часть вторая 27
Примечания 52
Наталья Калинина
Нечаянные грезы
Часть первая
Муся обмерла, когда увидела резко затормозившую возле их калитки белую "Волгу". Внутри что-то вздрогнуло, оборвалось с приятной волнующей болью, заполнило все тело теплом, а потом и жаром. Муся никого не ждала… Она осторожно отогнула край тюлевой занавески. В этот момент открылась дверца "Волги", и Муся увидела молодого мужчину. Он медленно выпрямился и осмотрелся по сторонам.
Муся глянула в зеркало. Оно отразило бледное лицо с заметно подведенными глазами, длинный каштановый локон, умышленно небрежно выбившийся из высокой - королевской - прически, над созданием которой Муся старалась часа полтора, если не больше, смелое декольте выходного платья старшей сестры.
Незнакомец подошел к калитке и нажал на кнопку звонка.
Мусе показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем она услыхала звяканье электрического колокольчика и заливистый лай Кнопки. Она вскочила, бросила растерянный взгляд в большое зеркало слева. Она любила наряжаться и изображать перед зеркалом красивые сцены из вымышленной жизни, когда оставалась дома одна, вернее, с бабушкой, редко покидавшей свою комнату.
Звонок упорствовал. Лай Кнопки сорвался на безудержный визг.
Муся схватила с кресла шелковую шаль, завернулась в нее почти наглухо и, больно ударившись бедром об угол комода, выскочила в темный коридор. Нинкины туфли были похожи на тиски, и Муся, приглушенно чертыхнувшись, скинула их по пути и влезла на ходу в шлепанцы матери. Такой она и предстала перед молодым человеком из белой "Волги".
Он окинул ее с ног до головы ироничным, ласкающим взглядом, широко улыбнулся. Муся смутилась, но слегка, хотя всегда была крайне застенчива. В следующую секунду она уже смело смотрела незнакомцу в глаза.
- Здравствуйте. Это дом Доброхотовых?
Муся отрицательно покачала головой, не отрывая взгляда от лица незнакомца.
Теперь настал его черед смущаться.
- Как странно. Луговая, двадцать восемь, - пробормотал незнакомец.
- Это Степная. Степная, двадцать восемь.
Он глянул на нее растерянно и вдруг безудержно расхохотался. Это был очень заразительный смех. Муся не могла не улыбнуться в ответ.
- Ну конечно же, я видел на угловом доме табличку. Но почему я спутал Степную с Луговой? Или это вы подстроили? Вы колдунья?
И тут Муся вспомнила про свой фантастический наряд. Все бы ничего, если б не эти чертовы шлепанцы. Спрашивается, почему она так панически боится ходить босиком?..
- Я… мне малы Нинкины туфли, - мямлила она, уставившись на большие пальцы, выглядывавшие сквозь редкий плюш старых шлепанцев. - Я сейчас переоденусь и покажу вам дорогу.
- Ни в коем случае. То есть я хотел сказать, переодеваться не нужно. А вот если вы покажете мне дорогу, я буду вам очень благодарен.
Он подал руку. Это был какой-то гипнотический жест. Муся не помнила, как очутилась на переднем сиденье белой "Волги".
- Разве мама никогда не говорила вам, что незнакомые мужчины не всегда бывают такими рыцарственно безобидными, как Вадим Алексеевич Соколов, то есть я? - спросил он, стремительно разворачивая машину.
- Меня зовут Муся, то есть Маруся, Мария Васильевна Берестова. Моя любимая книга "Все люди - враги". Но моя мама учительница и в силу своей профессии обязана утверждать обратное.
Муся была поражена своей болтливостью.
- Мария Васильевна Берестова. Девушка с большим достоинством. И как прикажете вас называть?
- Вообще-то я не люблю своего имени. Бабушка хотела, чтобы меня назвали Еленой в честь ее рано умершей младшей сестры. Но отец настоял на своем. В ту пору он обожал маму и хотел, чтобы меня назвали в ее честь.
"Интересно, кто тебя тянет за язык?" - пронеслось где-то на задворках сознания. Муся задумчиво наморщила лоб. Странно: ни капли смущения. Что это вдруг на нее наехало?
- Я буду звать вас Мария-Елена. Идет?
Она радостно вспыхнула.
- О да. Только это… слишком красиво для нашей жизни.
- Неужели вы верите в то, что она некрасивая? Взгляните, сколько цветов в вашем палисаднике. Мария-Елена, это вы выращиваете такие божественно белые лилии?
- Мама. Я не люблю возиться в земле.
- Зато вы любите наполнять цветами вазы и расставлять их по всему дому.
- Очень люблю.
Она глянула на него почти с испугом. Он притягивал ее все сильней. Он был чем-то вроде… Нет, это невозможно было выразить словами.
Внезапно лицо Вадима приняло серьезное и даже скорбное выражение.
- Вы знаете Доброхотовых? - спросил он, не глядя в ее сторону.
- Да. Наташка учится в параллельном классе. У нее самая длинная коса в нашей школе.
Он тряхнул головой и резко затормозил - дорогу перебегал дымчатый кот. Муся не успела стукнуться лбом о ветровое стекло - этому помешала горячая и очень крепкая рука Вадима, очутившаяся между нею и стеклом.
- Прошу прощения. Даже среди животных встречаются самоубийцы. А жизнь - штука очень важная.
И он горестно вздохнул.
- У вас какое-то неприятное дело к Доброхотовым? - спросила она, дивясь своей прозорливости.
- Угадала, Мария-Елена.
- У них недавно погиб сын. Он был летчиком. Эвелина Владимировна лежит в больнице с инфарктом.
- Мы с Андрюшей полтора года прожили в одной комнате в общаге. В то утро должен был вылететь я, а не он. Дело в том, что у меня ни с того ни с сего поднялась температура. Вы хорошо знали Андрюшу?
Муся молча кивнула. Она была почти влюблена в Андрея Доброхотова. Она бы, вероятно, влюбилась в него без оглядки, не живи он на соседней улице и не учись в той же школе, что и Муся. Она давно поняла, что не способна влюбиться всерьез в человека из своего детского окружения.
- Как вы думаете, я должен отдать его дневник родителям или… его девушке?
Вадим остановил машину в густой тени акаций напротив дома Доброхотовых и повернулся к Мусе всем корпусом.
- Вы читали его?
Он грустно кивнул и тихонько присвистнул.
- Галя… как бы это сказать… ну, у нее несколько иные представления о любви и всем остальном. Хотя последнее время она так сильно изменилась.
Он посмотрел на Мусю удивленно и в то же время настороженно.
- Иные? То есть не такие, как у тебя, Мария-Елена, да?
Он впервые сказал ей "ты", и Мусю захлестнула волна счастья.
- Не такие. Но она хорошая девчонка. Отдайте дневник ей. Я уверена, там очень много про нее. Галина работает в той же больнице, что и моя сестра. Они обе сегодня во вторую смену.
- Как скажете, Мария-Елена. - Вадим лихо рванул с места и ловко развернул свою "Волгу" на пятачке, где Муся совсем недавно играла в "классы" с местной детворой. - Ты любишь шоколадный пломбир и пепси-колу?
- Больше клубничный и фанту. Только я не могу появиться в таком виде в "Морозко".
- Поедем туда, где тебя никто не знает. Хотя вряд ли во всем городе найдется кафе-мороженое, где не знают Марию-Елену.
Он сказал это вполне серьезно. И она так же серьезно ответила:
- Найдется. "Метелица". Но это на другом конце города. И в шлепанцах меня туда не пустят.
Он остановился возле центрального универмага и ровно через две с половиной минуты вернулся с коробкой под мышкой. В ней лежали панталеты на высоких каблуках. Он не спрашивал заранее, какой у нее размер, но панталеты пришлись впору.
- Шаль можешь оставить в машине. - Вадим едва заметно подмигнул Мусе. - Правда, она тебе ужасно идет.
- Но там может оказаться Валентина Михайловна. Она живет на углу Советской и…
- Мне всегда казалось, классные дамы не любят мороженого. Она худая?
- Как клюка. Мы прозвали ее Шваброй.
- Ай-яй-яй. Тем более что это плагиат. Мы тоже звали свою классную Шваброй.
Они сидели друг против друга в уютном полумраке. Муся была в "Метелице" третий раз в жизни - два предыдущих ее водил туда отец, который когда-то давно приезжал по воскресеньям и брал Мусю в зоопарк или просто погулять. Отец переехал в другой город. Муся непроизвольно вздохнула. Ей не хватало отца.
- Мария-Елена, я должен сказать, что ты не должна мне… Да, я должен, а ты не должна. - Он рассмеялся, схватил ее за руку, но тут же отпустил. - Я так давно закончил школу, что уже совсем разучился говорить по-русски. Но ты, думаю, поняла, что я хотел сказать. Не верь мне, Мария-Елена. Я ужасно легкомысленный, понимаешь? Я никогда не был верен тем, кого любил. Хотя, если честно, я пока никого по-настоящему не любил. Мария-Елена, перед тобой повеса и ловелас.
- Ну и что?
Внезапно Муся почувствовала, как рушится сооруженная столь кропотливым трудом прическа, но уже было поздно изменить что-либо. Шпильки попадали на стол, волосы надежно закрыли от чужих взглядов ее обнаженные плечи.
- А то, что ты очень-очень красивая и совсем беззащитная. Я так хочу тебя поцеловать. Если бы ты знала, как я хочу тебя поцеловать.
Он закрыл глаза и потянулся к ней губами. Муся сделала то же самое. Их губы встретились где-то в ином измерении. Это был самый восхитительный поцелуй в их жизни.
- Я не имел никакого права перепутать эти улицы. А теперь уже поздно. - Он махнул рукой официанту. - Принесите сто грамм… апельсинового сока. Или лучше двести. Мария-Елена, у тебя тоже кружится голова от апельсинового сока?
Она случайно увидела стрелки его часов, глазам своим не поверила - прошло три часа сорок минут с тех пор, как они познакомились. Если и в дальнейшем время будет нестись с такой же скоростью, она очень быстро превратится в древнюю старуху.
- Мне… пора. Мама уже вернулась с работы.
- Да, конечно. - Он суетливо шарил по карманам в поисках бумажника. - Мария-Елена, мне нужно сказать тебе одну очень важную вещь, а я никак не могу подобрать слов. Но ты, думаю, все поняла и так.
- Только я хочу, чтобы ты все-таки нашел эти слова.
- Я боюсь. Ты еще совсем ребенок.
- Мне скоро будет семнадцать. Через семь месяцев.
- Да, Мария-Елена, да.
Он встал и протянул ей обе руки.
- Но я не хочу расставаться с тобой.
- А что же нам делать?
Он смотрел на нее растерянно и с испугом.
- Я позвоню маме и скажу, что иду в кино со Светой или Риткой. Мама мне всегда верит.
- Это потому, что ты никогда не обманывала ее. Верно, Мария-Елена? Я не хочу, чтобы наша… дружба началась с обмана.
- Но я… Нет, я лучше умру, чем расстанусь с тобой.
- Не надо так, Мария-Елена.
- А ты не называй меня этим нездешним именем. Ты не представляешь, как мне… больно.
Она разрыдалась. Он прижал ее к себе и повел к машине.
- Нелетная погода, но мы прорвемся выше облаков. - Белая "Волга" медленно петляла знакомыми и вдруг показавшимися Мусе совершенно чужими улицами города ее детства. - Там в вышине нас ждет сверканье молний и неземная верная любовь.
Он повернулся и глянул на Мусю обжигающе ласково. Она вся съежилась от страха и боли.
- Не надо. - Она даже перестала всхлипывать. - Я люблю тебя. Я тебя люблю. - Девочка моя, любовь это такая штука… Словом, мы не сможем удержаться от падения. Мы упадем на землю и… Не слушай меня, Мария-Елена, ладно? Скажи, а как проехать на Степную улицу? Или она все-таки называется Луговой? Туда, где в прохладных полутемных комнатах стоят хрустальные вазы с белыми лилиями?
- Знаешь что? - Муся больно впилась ногтями в его локоть. - Если у тебя есть деньги, сними номер в "Интуристе". Я приду к тебе. Никто ничего не узнает.
- Мария-Елена, ты не можешь сделать то, чего никогда в жизни не делала. Я прошу тебя.
- Я делала это уже десятки раз. И всегда удавалось. Никто ни о чем не догадывается. Все думают, что я… Господи, ну зачем ты сказал, что это падение? Ты ведь не веришь в это, правда?
Она ухватилась за руль, и белая "Волга", выехав на встречную полосу, чуть не столкнулась с набитым троллейбусом. Вадим вырулил на обочину и остановился. Перегнулся, распахнул дверцу.
- У меня есть сын. Я не смогу смотреть ему в глаза после этого.
- После чего? - безмятежно невинным голосом спросила она.
- Мы будем писать друг другу письма. Я приеду, когда тебе исполнится восемнадцать, и мы поженимся. Но только не сейчас, Мария-Елена, прошу тебя.
- Это потому, что у тебя есть сын?
Его плечи безжизненно повисли.
- Я был совсем мальчишкой, когда мы с Аришей поженились. Вскоре родился Лелик, мы стали ссориться, оскорблять друг друга, упрекать в неверности. Мы давно стали чужими. Я не хочу, чтоб и с нами случилась такая беда.
- Ты сказал, что ты легкомысленный. Я тоже не люблю, когда всерьез и надолго. - Она вдруг опустила плечики платья. Она делала так впервые в жизни и удивилась тому, что это движение показалось не просто знакомым, а привычным.
- И все равно я не поверю тебе, Мария-Елена. Потому что ты очень… целомудренная.
Белая "Волга" стрелой неслась по прямой пустынной улице.
- Не верь. Я сама этому не верю. Я не знаю, что я делаю. Но я хочу этого. Без этого будет слишком возвышенно и… скучно. Мы разлюбим друг друга, если не сделаем этого.
Муся кралась на цыпочках по темному больничному коридору. Стол Нины казался островком мирного света среди воинствующего мрака ночи. Сестра спала у стола, положив голову на его покрытую толстым стеклом поверхность. Муся смотрела несколько секунд на белый пробор, разделяющий на две равные части густые прямые волосы Нины. Наконец она протянула руку и коснулась плеча сестры.
- Ты? Что случилось?
У Нины были безмятежно заспанные глаза.
- Случилось? Да, конечно, случилось. - Муся опустилась на холодный каменный пол и обхватила руками колени сестры. - Я влюбилась. Нинка, я… нет, я не влюбилась - я полюбила навечно. Если вы разлучите нас, я умру, понимаешь? Я просто угасну, сгину, превращусь в пыль. Это невозможно - жить без него, дышать без него, думать… Нинка, не трогайте нас, умоляю!
- Ты можешь внятно и по порядку? Ах ты Боже мой. Я сейчас вернусь. - Нина вскочила и метнулась к двери, над которой вспыхнула зеленая лампочка. - Не уходи. Я сейчас.
Прямо перед Мусей был стеклянный шкаф, полный баночек, пузырьков и прочих непонятных вещей. Он поблескивал с таким гордым самодовольством, что она с большим трудом сумела подавить в себе желание запустить в это наглое холодное сооружение табуреткой.
Нина вернулась почти бегом, что-то достала из шкафчика, бросила: "Я сейчас". Муся видела, как над дверью палаты напротив вспыхнула такая же требовательная лампочка. Она встала и, не оглядываясь, побрела в сторону выхода.
- Что ты здесь делаешь?
Галя схватила Мусю за плечи и крепко встряхнула.
- Заблудилась. Пусти.
Она резко высвободилась.
- Врешь. Неужели и ты на игле сидишь?
- Нет. А что это?.. Да, конечно, я знаю. Хотя я ничего не знаю. - Муся вдруг схватила Галину за шею и прошептала в самое ухо: - Скажи им, чтоб они меня не трогали. Иначе я… я не знаю, что случится.
- Ну-ка иди сюда. - Галя втолкнула Мусю в тускло освещенный чулан с грязным бельем, тихо прикрыла дверь. - Ты влипла, да? И сколько дней задержки? Да ты не трусь - сейчас есть такие лекарства, что можно обойтись без…
- Я очень хочу родить от него. Это было бы такое счастье. Наверное, это еще прекрасней, чем то, что у нас было. Хотя это было так волшебно! Боже мой, а я и не знала, что так бывает.
- Ты что, была с мужчиной в первый раз?
Муся едва заметно кивнула.
- Не говори Нинке, - зашептала Галя. - Матери обязательно проболтается, и тебя посадят на поводок. Я его знаю? Господи, да у тебя вся шея в кровоподтеках. Не мужики, а вампиры проклятые. Я сейчас принесу камфарный спирт.
- Не надо! - Муся схватила Галину за руку. - Мне нужно… мне нужно быть с ним каждую минуту. Как это сделать?
- Дуреха. - Галя завистливо вздохнула. - Они первые от нас устают. Мы еще продолжаем тащиться по их следу, а они уже расставляют силки для другой дичи. Поначалу все кажется так прекрасно и навечно, а потом… Погоди, куда же ты?
- Он сказал, что подъедет через двадцать минут. Прошло восемнадцать с половиной. Он решит, я убежала от него. Еще подумает, будто мне не понравилось это. Скажи Нинке, что я зашла… просто так. Что у меня как всегда все в порядке.
Галя закрыла глаза и жалко сморщила лицо.
- Куда ты? - тихо спросила она.
- Не знаю. Он говорит, мне нужно домой. Но я туда не хочу. Нет, я туда не поеду ни за что. Я лучше буду ночевать в парке на скамейке, только не домой. Я объясню ему, что мне нельзя домой… Да, ты знаешь, он привез Андрюшин дневник. Он отдаст его тебе. Он был другом твоего Андрюши. - Она вдруг повернула к Галине бледное лицо, таинственно светящееся в тусклом мерцании лампы дневного света, и спросила дрожащими от горячего сострадания губами: - Как ты смогла пережить Андрюшу?..
Муся выскочила за дверь прежде, чем Галя успела ей ответить. Темнота больничного коридора расступилась перед ней. Она видела впереди ослепительно белую "Волгу", которая уносила девушку с распущенными по плечам волосами и в не по возрасту открытом платье в звездные выси.
Вадим крепко стиснул запястье Муси и попытался заглянуть ей в глаза.
- Успокойся, Мария-Елена. Я сам поговорю с твоей мамой. Мы не можем уехать без ее разрешения.
- Но она ни за что не разрешит мне уехать. Я заранее знаю, что она скажет. Она скажет… Да, для нее это на самом деле позор. Еще какой. Вся школа будет говорить об этом. Потом и весь город. Мама умрет от стыда. Она так боится того, что о ней скажут.
Он наконец увидел ее глаза. В них было страдание.
- Я расскажу ей все как есть. Я уже, можно сказать, расстался с женой. Не развожусь только из-за сына. Но он уже совсем большой. Я разведусь с Аришей, и мы с тобой сразу поженимся. Ты хочешь этого, Мария-Елена?
- Да. - Она мечтательно закрыла глаза. - Тогда ты будешь со мной каждую секунду. Тогда мы будем с тобой вместе даже во сне.
- Но я служу в армии. Нас часто переводят на казарменное положение.
- Нет.
- Я не могу уйти из армии. Я люблю летать.
- Я тоже научусь летать. Мы будем летать вместе.
Муся сказала это очень серьезно.
- Милая моя… - Вадим нежно гладил кончиками пальцев ее волосы, брови, губы. - Да, ты будешь со мной даже в небе. Я знаю это наверняка. Ты будешь думать обо мне, ждать меня.