Нора перебирала свой багаж, отделяя одежду от игрушек. В такие моменты она скучала по собственному подземелью. Во время работы Госпожой у нее были свои собственные комнаты, если так можно было сказать, в VIP-крыле Восьмого Круга. У Сорена там до сих пор остались личные апартаменты. Как и у Кингсли и Гриффина. Но как только Сатерлин вернулась к Сорену в качестве сабы, ей пришлось отказаться от своего подземелья и передать своей замене – Госпоже В. Тем не менее, она придерживала большинство своих игрушек для тех случаев, когда Сорен разрешал ей побыть Госпожой для кого-то. Некоторые из любителей БДСМ в их сообществе только хмурились, глядя на ее свитч игры, да еще при наличии альфа Доминанта. Но Сорен любил ее и понимал. И он знал ее лучше всего и не запрещал такие игры. Она любила доминировать над женщинами и при случае даже над одним известным французом-свитчем. Завистливые ненавистники могли бы отобрать ее распорку и знаменитый красный хлыст, только вырвав их из ее холодных, мертвых рук.
Нора купила ошейник для Микаэля, черный, в тон к его волосам. У нее не было ни малейшего желания надеть этот ошейник навсегда, но он должен был привыкнуть к такому, если собирался присоединиться к Преисподней вместе с ней и Сореном. Она порылась в самом низу сумки. Кнуты и цепи, колесо Вартенберга, два набора наручников – одни из металла, другие из веревки, крюки... все свалилось во внушительную кучу на полу. Нора нырнула еще раз в чемодан и засмеялась от увиденного. Как ее пижама в утятах могла попасть в сумку с игрушками? Она вспомнила, что спорила с Заком по телефону, пока упаковывала вещи. Очевидно, Зак ее слегка отвлек.
Нора уставилась на пижаму, в маленьких утятах, напечатанных на голубой фланели. Пижамы были причиной ее первой стычки с Уесли, когда тот переехал. Никто не посмел бы назвать ее эксгибиционисткой – но у нее было прекрасное тело, и ее не заботило, увидит ли кто-то его. Поэтому в первое утро после переезда Уесли она вошла в кухню в своем обычном белье – почти прозрачной черной комбинации и трусиках. Полусонная, она вошла в кухню, погладила Уесли по белокурой макушке, схватила круассан и чашку кофе и направилась в свой кабинет. Через несколько минут заметно обеспокоенный Уесли вошел в ее кабинет и встал к ней спиной.
- Да, Уесли, в этих джинсах твоя задница выглядит просто потрясающе, - сказала она, скользя взглядом по его высокому, худому и слишком-сексуальному-для-девственника телу.
- Я не поэтому стою к тебе спиной. На тебе совсем нет одежды, Нора, - сказал он в праведном возмущении.
- На мне есть одежда. Моя пижама.
- Ты надела целлофановый пакет и больше ничего.
- Не правда. Я носила целлофановый пакет, и выглядит он совершенно по-другому. Это LaPerla.
- Это Ла Прозрачное. Пижама должна состоять из ткани. Она сделана из хлопка или другого настолько же непрозрачного материала. Если я собираюсь жить с тобой, не потеряв голову…
- Или девственность, - поддразнила она.
- Ты должна носить нормальную пижаму, когда я тут. И точка.
Он ушел в школу в гневе в тот день. Когда Уес вернулся домой, она удивила его небольшим пижамным показом мод. Сначала маленькие обезьянки, потом пингвины, и напоследок утята в галошах на маленьких лапках.
- Лучше? - спросила Нора.
Уесли улыбнулся ей и, протянув руку, застегнул верхнюю пуговицу на ее пижаме с утятами. Сатерлин сделала вид, что задыхается, хотя чувствовала себя вполне комфортно даже с тугим ошейником на горле. Тогда Уесли снова расстегнул пуговицу, и на мгновение их глаза встретились, и больше всего на свете она хотела, чтобы он продолжил дальше. Его пальцы дрожали так сильно, что она поняла, что ему действительно хочется это сделать.
Уесли улыбнулся ей и прошептал:
- Идеально.
- Он совершенен, Нора.
Неожиданно громкие слова вытащили ее из прошлого. Обернувшись, она увидела вошедшего в гостевую спальню Гриффина, естественно, ее комната располагалась рядом с его, он был в равной степени раздражен и возбужден.
- Никто не совершенен, Гриффин, - сказала Нора, бросив пижаму в ящик. - Кроме Сорена.
- Сорен не совершенен.
Нора уставилась на Гриффина.
- Дьявол, этот святой ублюдок солгал мне.
Гриффин закатил глаза.
- Микаэль идеален. Он мой идеал мужчины... парня. Неважно. Срань Господня, Нора.
Гриффин бросился на ее кровать, взял пару наручников и положил их на глаза, как гигантские очки.
- Очень соблазнительно.
Нора сняла наручники с лица Гриффина и положила в свою кучу игрушек.
- Вы закончили его список ограничений?
- Да. Пацан настоящий извращенец. Я влюблен.
Нора поставила высокие сапоги ботфорты в шкаф.
- Ты не влюблен.
- Ты бы поверила в "любовь с благородными намерениями"?
- Не-а.
Гриффин уставился на нее.
- Гриффин Фиске, ты знаешь не хуже меня, что у тебя никогда не было отношений, которые длились больше трех недель. И то, тогда ты изменял своей подружке с ее сводным братом. Ты только познакомился с Микаэлем.
- Да, и что? За сколько ты влюбилась в нашего Папу?
Нора улыбнулась про себя.
- За две или три секунды. Но прошло около недели, и я решила, что ненавижу его.
- Впечатляет, что вы так долго продержались вместе.
В голосе Гриффина слышалось сдержанное уважение. У Гриффа было множество любовников и практически нулевой опыт серьезных отношений за плечами.
- В чем твой секрет?
- Ну, Сорен имеет надо мной неослабевающую власть. И действительно помогает то, что я все еще в него влюблена. А еще больше помогает то, что я до сих пор его ненавижу, - сказала она, внезапно больше не желая говорить о Сорене.
Было слишком больно от осознания того, что придется прожить два месяца до следующей встречи с ним.
- Так и что со списком Микаэля? Есть что-то, что мне следует знать?
Гриффин перевернулся и вытащил листок бумаги из заднего кармана. Решение Норы присоединиться к нему на кровати было неудачным. Прошло всего пару секунд, прежде чем она оказалась на спине, и Гриффин застегивал наручники из ее же сваленных в кучу игрушек на запястьях.
- Это кое-что мне напоминает, - сказала Нора, расслабляясь в наручниках, - нужно позвонить моему редактору.
- Ты можешь позвонить ему после того, как я тебя оттрахаю.
- Можно ты оттрахаешь меня после того, как мы поговорим о списке Микаэля?
Гриффин рухнул рядом с ней, оставив ее лежащую на животе и все еще в наручниках. Со стоном разочарования, Нора, опираясь на плечо, повернулась на бок.
- Сначала список, затем секс. Что там с мелким?
- Секс? Пятерки по всем направлениям. Похотливый мерзавец.
- Ему семнадцать.
- Намек понял.
- Что еще? - спросила Нора.
- Каких-то глобальных фетишей нет. Никаких "водных видов спорта" или чего то подобного.
- Хорошо, - сказала Сатерлин, - у меня очень застенчивый мочевой пузырь.
- Ему нравятся типичные извращения, - продолжал Гриффин. - Бондаж - отлично, в любом виде. Боль подходит, в любом виде. Хотя вот это было странно, - сказал Гриффин, перевернув на последнюю страницу.
- Что?
- Ему нравится боль и доминирование. Все четверки и пятерки в этой области. Но когда я спросил о порезах, он сразу же выдал мне большую единицу. Странно, да?
Нора тут же вспомнила о шрамах на запястьях Микаэля. Ей это не казалось странным ни чуточку – порезов в его жизни было более чем достаточно.
- Я ненавижу порку ног, - сказала Нора, пытаясь отвлечь внимание Гриффина.
Если Микаэль захочет, чтобы Гриффин узнал о его попытке самоубийства, то пусть сам рассказывает.
- Делай, что хочешь со мной, но не бей по ногам. Я боюсь щекотки.
Гриффин поднял бровь, глядя на нее.
- Принял к сведению. О, кстати, он не любит, когда на него кричат.
Нора вздохнула. Это, скорее всего из-за мудака отца.
- Я никогда не была любительницей кричать на клиентов. Плохо для горла. Плюс действительно хороший доминант может внушить праведный страх в саба одним только шепотом. Сорен действительно так умеет.
- Сорен может внушить праведный страх в саба, просто появившись в своем облачении, - сказал Гриффин с едва скрываемой завистью.
- Знаю. Я обожаю этого мужчину, - сказала Нора, улыбаясь с гордостью.
В их огромном развратном сообществе, никто не внушал больше уважения или страха, чем Сорен. Иногда она благодарила Бога, что Сорен ушел в священники, а не в военные. Он стопроцентно был бы диктатором.
- И последнее о Мике, - сказал Гриффин, складывая список обратно в карман.
- Мик?
- Я зову его так. В Микаэле слишком много слогов.
- Ладно, и что там последнее о Мике?
Гриффин повернулся на бок и встретился глазами с Норой. Он протянул руку и освободил ее волосы от черной заколки и нежно прошелся пальцами по лицу и шее. "Плохо", подумала Нора. Наверняка, это должны были быть плохие новости, раз Гриффин ее подбадривал.
- Все просто, и ты только не волнуйся, - сказал Гриффин, расстегивая ее рубашку, стягивая бретельку бюстгальтера вниз и взяв ее сосок в свой теплый рот.
- Волнение – не то, что я сейчас чувствую, - сказала она, отклоняясь назад и давая ему лучший доступ к груди. - Можешь сказать мне самое страшное, пока я возбуждена.
Гриффин скользнул рукой под юбку между ее бедер, и, пробравшись пальцем под ее трусики, протолкнул его внутрь.
- Все дело в том, что Мик, - сказал Гриффин, добавляя второй палец в ее влажное лоно, - он би.
Глава 8
Оставшись в одиночестве в комнате, которую выбрали для него Нора и Гриффин, Микаэль распаковал походную сумку. Его скейтборд, колесами кверху, лежал поверх вещей, и был первым на очереди. Теперь, когда парень взял его в руки, то почти пожалел, что взял с собой. Нора знала, что он скейтбордист, а вот Гриффин нет. Естественно, такой как Гриффин сочтет скейтборд детской забавой. Микаэль поставил доску на пол и закатил под кровать.
Он распаковал одежду - джинсы и футболки, шорты по колено, носки, все как обычно, и отправил их в пустой шкаф. То, что его дешевая одежда будет лежать в дорогущем шкафу, который стоит дороже маминой машины, казалось несколько неправильным. Порывшись еще раз в своей сумке, Микаэль нашел самое драгоценное сокровище и вытащил его.
Сразу после того, как он с родителями переехал в Уэйкфилд и начал посещать Пресвятое Сердце, Микаэль услышал сплетни, что писательница Нора Сатерлин посещала ту же церковь за долгие годы до того, как превратиться в ТУ САМУЮ Нору Сатерлин. Поэтому однажды в торговом центре он пробрался в книжный магазинчик "Границы" и нашел копию ее книги "Красный". На обложке были изображены женские запястья, связанные кроваво-красной шелковой лентой. Он вспомнил, как смотрел на обложку так долго, не моргая, что заслезилось в глазах. Но никто никогда не позволил бы тринадцатилетнему мальчику купить такую книгу. Он думал о краже, но даже от одной идеи умыкнуть что-то из магазина его выворачивало. Мальчик нашел какой-то фэнтези-роман о королях и единорогах по такой же цене, что и "Красный", и заменил обложки. Ему не нужна была обложка. Образ связанных запястий был выжжен в его зрачках. Когда он смотрел на них, на эти связанные запястья тонких бледных рук, то не мог не представлять свои собственные руки. Этот образ словно говорил с ним. Он шептал ему. "Это любовь",- подумал Микаэль, когда впервые увидел подобное изображение.
Он купил книгу и принес домой. После того, как его родители легли спать, Микаэль провел всю ночь за чтением. И перечитывал ее всю следующую ночь. Когда Отец Стернс начал работать с ним после той попытки самоубийства, Микаэль, наконец набрался мужества, чтобы спросить его о Норе, которую Отец С звал Элеонор. Почему-то первым вопросом, который он задал, был, "Она красивая?"
Отец Стернс ответил: - Микаэль, Элеонор, без сомнений, самая красивая женщина, которая когда-либо жила на свете. Если бы ты мог взять ночную грозу и превратить ее в женщину, тогда ты примерно поймешь, какая она. И кстати, ведет она себя так же, - сказал он и улыбнулся.
Микаэль надолго замолчал после ответа. Он любил ночные грозы, то, как весь дом дрожал под порывами ветра и дождя, и то, как слепяще-белые молнии разрывали небо в клочья. После продолжительного молчания священник остановился и повернулся к нему. Его взгляд задержался на Микаэле на один долгий момент.
- Хотел бы ты ее увидеть?
Отец С предложил ему сделку: если Микаэль сможет прожить целый год без попыток увечить себя любым способом – никаких синяков, ожогов, порезов или попыток самоубийств, то тот устроит ему свидание с Норой Сатерлин. Через одиннадцать месяцев после их договора Микаэль был в Пресвятом Сердце и сидел над домашними заданиями. После завершения развода его мать получила работу. Она оплачивалась лучше, чем ее прежняя должность, но в некоторые дни ей приходилось работать до 23:30 по вечерам. Она не хотела оставлять Микаэля в одиночестве дома. Поэтому Отец С предложил в такие дни приходить в церковь, чтобы парень не оставался один.
Это был вечер понедельника, рабочий вечер, вспомнил он. Наутро ему нужно было представлять Менделеевскую таблицу на уроке биологии. Он слышал разговор Отца С с кем-то по телефону, но не мог разобрать ни слова.
Разговор шел будто бы на французском языке. Иногда Отец С разговаривал по-французски по телефону.
А иногда это был другой язык, как казалось Микаэлю шведский, но потом оказалось, что это был датский. Микаэль слышал, как Отец С повесил трубку. Когда священник вышел из офиса, на его лице была та же грустная улыбка.
- Она тоже делала свою домашнюю работу здесь, - сказал он без всяких предисловий.
Микаэлю не нужно было спрашивать, кто такая "она".
- Всегда можно было понять, когда она занималась домашними заданиями по математике.
- И как это можно было понять? - спросил Микаэль.
- Я, и кто бы ни находился в это время в церкви, могли слышать длинный перечень ругательств.
Микаэль рассмеялся.
- Я не могу дождаться встречи с ней.
- Тебе больше не нужно ждать. Ты готов?
Его руки занемели в первый раз с тех пор, как его выписали с больницы. Встретиться с ней - Норой Сатерлин – женщиной, укравшей его самые сокровенные мечты и выразившей их на бумаге. Микаэль сделал неглубокий испуганный вдох и принялся складывать свою домашнюю работу.
Парень кивнул.
- Я готов.
Он проследовал за Отцом С из церкви и сел в серый Роллс-Ройс, ожидавший их на улице. Автомобиль отъехал от тротуара и Отец Стернс уставился в окно.
- Что мне делать, когда я ее увижу? - спросил Микаэль.
- Будешь называть ее мэм или Госпожа. И будешь делать все, что она тебе прикажет.
Микаэля тогда трясло, как дом в грозу.
- Будем ли мы... Я имею в виду, что будет…
- Она лишит тебя девственности, Микаэль. Если это то, чего ты хочешь.
Микаэль кивнул и уставился в окно. Казалось, будто машина застыла на месте, и только улицы бешено мчались навстречу.
- Да, это то, чего я хочу.
И вот теперь он был в чертовом особняке в штате Нью-Йорк с самой Норой Сатерлин. Боже, это нереально. "Какого хрена я здесь делаю?" Микаэль задал себе этот вопрос, укладывая книгу в ящик прикроватной тумбочки. От этого дома просто разило богатством и роскошью. А он был семнадцатилетней тенью без гроша за душой.
- Если бы я приказала тебе улыбнуться, ты бы улыбнулся? - раздался голос в дверях.
Микаэль оглянулся и увидел Нору, разглядывающую его со скрещенными на груди руками и ее обычной коварной ухмылкой на лице.
- Да, мэм, - сказал он, пытаясь улыбнуться ей.
Она вошла в комнату и подошла ближе. Взяв его руки в свои, Сатерлин подняла его запястья к губам и нежно поцеловала шрамы.
Наконец он по-настоящему улыбнулся.
- Он спас мне жизнь, ты знала? - сказал Микаэль. - Отец С спас меня.
Нора отошла назад и села на скамейку в углублении окна.
- Да?
Микаэль кивнул.
- Не только потому что нашел меня той ночью. То, что он рассказал мне о себе, о тебе, это помогло больше всего на свете.
- А он никогда не рассказывал, как однажды спас мою задницу? - спросила Нора, скрещивая изящные ноги.
- Нет.
- Ну, он действительно всеми способами пытается сохранить мою репутацию. Это не проще чем все подвиги Геракла. Сразу после того, как я встретила Сорена, я попала в беду. Дело почти дошло до тюрьмы для несовершеннолетних.
Микаэля поразила эта новость.
- За что?
- Моя мама думала, что она вышла замуж за механика.
Нора прислонилась спиной к стене.
- Милый богатенький муж для девушки из большой и бедной немецко-католической семьи. Как выяснилось, он был не механиком. Скорее это было похоже на то, что он участвовал в запрещенных гонках и знался с бандитами.
- Проклятье. Твой отец был бандитом?
Нора пожала плечами.
- Не то чтобы бандитом. Он несколько раз попадал в тюрьму. Всегда был должен денег кому-то подозрительному. Мама пыталась держать меня подальше от него, но папиной дочке всегда сложно сказать нет, если он звонит и говорит, что нуждается в ее помощи. Давай просто скажем, что я была очень хороша в семейном бизнесе.
- Тебя арестовали за угон автомобиля?
Нора подняла руку и пошевелила пальцами.
- Пять автомобилей? - ошеломленно спросил Микаэль.
- Меня поймали на пятой. Мне везло той ночью. Никто не мог заподозрить пятнадцатилетнюю девочку в форме католической школы, отирающуюся рядом с их Порше. Я выглядела такой невинной. Это была идеальная маскировка.
- Невинная? Ты?
Нора посмотрела на него на мгновение, прежде чем на ее лице появилось смущенное выражение. Она широко открыла глаза, захлопала ресницами и прикусила нижнюю губу, как маленький ребенок. Внезапно она стала выглядеть на пятнадцать, милой и испуганной.
- Черт, - выдохнул Микаэль.
- О, да, - сказала она, и лицо ее вновь стало нормальным. - Я могу выглядеть невинной. Этот взгляд срабатывал со всеми – мамой, папой, копами... всеми, кроме Сорена. Он видит меня насквозь. Он всех и вся видит насквозь.
- Я заметил.
- Я сидела в полицейском участке в комнате для допросов. Мне всего пятнадцать лет, и священник, которого я до этого встречала раза два, входит и открывает мои наручники... своим личным ключом от наручников, как я потом узнала. Он сел напротив меня и ждал, не говоря ни слова, пока я не встретилась с ним глазами. Он сказал, что может вытащить меня из этого, но я должна буду делать все, что он мне прикажет.
- Как надолго?
- Я так и спросила его. Он сказал: "Навсегда".
- Что, правда? - спросил Микаэль, очарованный видением пятнадцатилетней Норы, пытающейся спасти себя от тюрьмы и заключающей отчаянную сделку с таинственным священником.
- Ты видел его. Как думаешь, что я ответила? - спросила она и подмигнула ему. - Но хватит обо мне и прошлом. Как ты?
- Я в порядке. Гриффин милый, - сказал он и тут же пожалел об этом. И зачем, черт возьми, он это сказал?
- О да. Очень, - сказала Нора, глядя на него долгим и настойчивым взглядом.