Итак, возвратимся к делам крымским. Мы остановились на отрицательной реакции хана в связи с ликвидацией Казанского и Астраханского царств, а также на успешных походах против крымских татар Вишневецкого, Ржевского, Адашева. Радужные перспективы развития московско-крымских отношений поддерживал и удачливый период Ливонской войны. На этом фоне Иван Грозный по примеру своего деда делает попытку заключить союз с Девлет-Гиреем. Но этот союз, эта дружба были нужны не сами по себе. Во все времена цари и короли, как правило, дружили против кого-то. Так и в этом случае предполагалось дружить против ослабевшей Литвы. Для ведения дипломатических переговоров в Крым был направлен большой посол Афанасий Нагой. Посла приняли радушно, однако "татарин любит того, кто ему больше даст", поэтому послу были выставлены требования регулярных и весьма богатых поминков. Хотя Нагой и отговаривался тем, что "дружба не покупается", но поминки пошли, да такие, что крымский хан на время забыл все свои претензии на Казань. Но аппетит приходит во время еды, да к тому же и польский король не скупился, чтобы завоевать расположение Девлет-Гирея. Он прислал такую казну, что крымский хан, не задумываясь, послал свои отряды в набег на русские земли. Правда, поход этот вряд ли можно считать удачным - он не взял ни одного города, несмотря на отсутствие в них каких-либо значительных русских сил, а часть его рассеявшихся для грабежа отрядов была разбита. Тем не менее, воодушевленный щедрыми поступлениями от польского короля и в надежде что-то еще выторговать у русского царя, Девлет-Гирей стал вновь требовать себе Казань и Астрахань. Получив отказ, татары осенью 1565 года предприняли новый поход, но, встретив достойный отпор со стороны защитников Болхова, сочли за благо вернуться в свое разбойничье логово. В постоянных переговорах, чередовавшихся с демонстрацией силы, прошло еще четыре года, пока турецкий султан не принял решение о походе на Астрахань. Весной 1569 года 17-тысячная турецкая армия и 50-тысячная армия крымских татар двинулись вверх по течению Дона в направлении волго-донской переволоки. Только вот крымский хан, не желавший усиления турок в Северном Причерноморье, был для них плохим союзником. Он и сам не проявлял инициативы, и турок отговаривал, да к тому же и всячески вредил им. Закончился поход бесславно: ни Волго-Донского канала не прорыли, ни городов не поставили, ни Астрахани не взяли. Не помогли им и ногаи, решившие изменить русскому царю, с которым они, по их же признанию, дружили "пока были наги и бесконны", а теперь, оправившись, изъявили готовность на все ради своих единоверцев. Крымский хан достиг своей цели: турки потеряли интерес и охоту силой восстанавливать мусульманские царства на Волге под своим покровительством, но сам Девлет-Гирей такой надежды не терял и продолжал требовать от царя передачи этих царств под свою юрисдикцию.
Весь 1570 год прошел в тревожных ожиданиях нового турецко-татарского нашествия и в дипломатических пересылках, в которых султан требовал не только ликвидации русской крепости на Тереке и восстановления независимости Астрахани и Казани, но и подручничества себе русского царя. Весной следующего года опасность татарского нашествия возобновилась. Земское войско во главе с Бельским, Мстиславским, Воротынским и Шуйскими расположилось на Оке в районе Коломны, опричное войско вместе с царем и Михаилом Черкасским - в Серпухове. Однако противники Ивана Грозного, в их числе упоминается и боярский сын Кудеяр Тишенков из крещеных татар - прототип былинного Кудеяра, встретили 120-тысячное крымское войско и провели его, минуя русские заставы, прямо к Москве. Царь, узнав, что вместе с Девлет-Гиреем на Москву идет и его тесть - князь Темрюк, казнил его сына Салтанкула - Михаила Черкасского, являвшегося первосоветником опричной Боярской думы, а также воеводой Большого полка, и бежал со своими опричниками через Александровскую слободу, Ростов и Вологду на Белоозеро. Несогласованность и растерянность земского войска привели к тому, что часть его бездействовала, а другая часть была истреблена в пылающей Москве. Последствия похода были ужасными. Москва, за исключением кремлевских построек, полностью выгорела. В огне погибло около 80 тысяч москвичей, в полон уведено более 100 тысяч человек, не говоря уже о сгоревшем имуществе, домашних животных и запасах продовольствия.
Окрыленный успехом хан в уничижительной форме потребовал от царя передачи ему Казани и Астрахани, угрожая новым походом. Иван Грозный, то ли напуганный, то ли поднаторевший в дипломатических переговорах, начал длительную переписку через своего посла Афанасия Нагого, предлагая хану то одну Астрахань, то совместное владение Казанью, то богатые поминки. Но тот, памятуя о прошлогодней удаче, решает уже не просто пограбить ослабленное Ливонской войной, опричниной, мором и неурожаями Московское государство - в его планах захватить его, поделить между своими князьями и мурзами русские города, волости и поместья.
Если Александровская слобода худо-бедно, но хоть как-то защищала Ивана Васильевича от "коварной" земщины, то от крымского хана защитить она не могла. Поэтому центр Московского царства на время переместился в недавно разоренный Новгород, куда царь переехал со всем своим семейством и куда на 450 телегах была вывезена вся государственная казна. В случае поражения самодержец готов был бежать еще дальше, а именно в Англию - королева Елизавета обещала дать ему убежище и возможность жить… за свой счет.
Наученный горьким опытом прошлогоднего поражения, Иван Васильевич решил объединить войска земщины и опричнины, поставив во главе всей армии опытнейших земских полководцев князя Михаила Воротынского и Ивана Шереметева Меньшого, а также опричника князя Никиту Одоевского. Объединенная группировка насчитывала в своих рядах около 60 тысяч человек, в том числе и 7-тысячный отряд ливонских немцев под командой Георгия Фаренсбаха.
Летом 1572 года Девлет-Гирей, как и ожидалось, во главе 120-тысячного войска, состоявшего из ногайцев, турецких янычар и собственно крымских татар, двинулся по проторенной дорожке на Москву. Первое соприкосновение с русской армией у него состоялось на берегах Оки в районе Серпухова, где он, не вступая в бой, для отвода глаз оставил 2-тысячный отряд, а сам с основными силами направился к Москве. Этот маневр вскоре был обнаружен, и Воротынский начал преследование хана.
Передовой полк князя Дмитрия Хворостинина 28 июля настиг татарский арьергард в 50 километрах от Москвы в районе села Молоди и смело атаковал его. Удар был настолько силен, что Девлет-Гирею пришлось приостановить движение на Москву и выслать на помощь своему арьергарду 12-тысячный отряд ногаев и татар. Силы оказались неравными, поэтому Хворостинин вынужден был отступить. Однако отступал он так, что своим умелым маневром сумел подвести преследующих его татар под ружейный и пушечный огонь подоспевшего Большого полка князя Михаила Воротынского. Поредевшая татарская конница откатилась назад.
Узнав о прибытии Большого полка, крымский хан перешел к обороне. На следующий день русские сумели подтянуть все свои резервы и обустроить изобретенный князем Воротынским гуляй-город, окружив его деревянными щитами, установленными на телегах, и обведя глубоким рвом. Тридцатого июля Девлет-Гирей бросил основные силы против московского стана, но русские укрепления устояли против конных атак; мало того, эффективность огня осажденных была настолько высокой, что к концу дня они смогли перейти в контрнаступление и нанести ощутимый урон противнику, захватив в плен большое число татарских мурз, в том числе и одного астраханского царевича.
Первый день августа прошел в мелких стычках и в подготовке к генеральному сражению. На следующий день Девлет-Гирей сосредоточил против гуляй-города практически все свои силы. Теперь татары наступали как в конном строю, так и в пешем порядке. Засевшие за укреплениями стрельцы Хворостинина и немецкие наемники стойко отражали атаки врагов. Трупы татарских воинов все гуще покрывали окружающие гуляй-город окрестности, но накал битвы не ослабевал. Тем временем князь Воротынский с Большим полком, пользуясь складками местности, скрытно вышел в тыл ханскому войску. По его сигналу из гуляй-города был произведен залповый огонь из всех орудий и пищалей, и навстречу на какое-то время опешившим татарам из-за укреплений бросились стрельцы и иностранные наемники. Одновременно с тыла на орду навалился Большой полк. "И сеча была велика…", татары побежали, потери их были огромны. Среди убитых оказались сын, внук и зять хана. Окончательный разгром вторгшейся орды завершился уже на берегах Оки. Бежал и Девлет-Гирей, оставив победителям обозы, шатры и свое знамя. В Крым он возвратился лишь с 20 тысячами всадников. Это все, что осталось от его грозной армии. Из 20-тысячного турецкого войска в Константинополь не вернулось ни одного человека.
Победа при Молодях имела огромное значение. Первым результатом ее стало то, что крымчакам надолго отбили охоту совершать такие масштабные рейды в Московское царство, и то, что присоединение Казани и Астрахани стало объективной и непререкаемой реальностью.
Вторым не менее важным результатом считается отмена изжившей и скомпрометировавшей себя опричнины. Хотя о какой отмене может идти речь, если к 1572 году земщины-то, как таковой, уже и не было. Все русские города и земли, за исключением опустошенной за год до этого Рязани, уже вошли в состав опричнины. В них уже состоялся "перебор людишек" - кто уничтожен, а кто сослан в пограничные области или на освоение вновь приобретенных земель к югу и востоку от Московской Руси. Земщина с ее удельными и вотчинными порядками, пропущенная через опричное сито, неузнаваемо преобразилась. В государстве установился единый опричный, в смысле самодержавный, порядок. Вот как впоследствии об этом периоде писал немецкий авантюрист Штадтен, ранее служивший в опричнине: "…великий князь достиг того, что по всей Русской земле, по всей его державе - одна вера, один вес, одна мера! Только он один и правит! Все, что ни прикажет он, - все исполняется и все, что запретит, - действительно остается под запретом. Никто ему не перечит: ни духовные, ни миряне". Ну чем не самодержавие? Самодержавие чистейшей воды!
Но что дало основание преимущественно западным современникам этих событий утверждать об отмене опричнины? Здесь, видимо, огромную роль сыграла инерция в поведении царских "кромешников". Начав в 1564 году с бесчинств и вседозволенности, насилия, грабежей и кровопролития, они потеряли чувство меры и не заметили того момента, когда от разрушения нужно было переходить к несвойственному их натурам созиданию. Послужив какое-то время "движущей силой революции сверху" и выполнив поставленную перед ними задачу, они постепенно превращались в угрозу для выстраиваемого царем правопорядка. Их методы после победы при Молодях, возродившей у земщины чувство национальной гордости и уверенности в своих собственных силах, были уже явно неуместны. Это теперь мы знаем закономерности общественного развития, знаем, что практически всякая революция "пожирает своих детей", а тогда "переборка" уже в опричной среде рассматривалась как очередная блажь Ивана Грозного, которому нужен был только повод. И он нашелся. Опричники лишь позволили себе усомниться в целесообразности реабилитации жертв прежних репрессий, и вся их верхушка "пошла под нож": князь Василий Темкин утоплен, Петр Шенятев повешен на воротах собственного двора, князь Андрей Овцын для куража вздернут рядом с овцой на опричном Арбате, убит печально знаменитый Григорий Грязной. Можно верить, а можно и не верить, но в записках уже упоминавшихся Таубе и Краузе есть информация, что лейб-медик Елисей Бомелий лично отравил около сотни опричников. Правда, вышло из обихода само понятие "опричнина" - говорят, что лишь за упоминание о ней людей секли. Но если вернуться в XX век, много ли менялось в карательной практике Советского государства от периодической замены ВЧК на ОГПУ, НКВД на МГБ, КГБ на ФСК, ФСБ на какую-нибудь очередную аббревиатуру. Так что была уничтожена не опричнина, а ее наиболее одиозные проявления и чересчур ретивые исполнители.
Глава IV
Бесславный конец царствования
Московско-польские отношения. Люблинская уния. Генрих Анжуйский. Успехи русской армии в Ливонии. Перемирие. Симеон Бекбулатович. Стефан Баторий. Измена Магнуса. Возобновление Ливонской войны, оккупация Латвии. Сдача Полоцка, Великих Лук. Осада Пскова. Антоний Поссевино. Ям-Запольское перемирие. Договор со Швецией. Бесславный конец Ливонской войны. Покорение Сибири. Смерть Ивана Грозного
Казалось бы, Русь могла вздохнуть спокойно. Создавалось впечатление, что лимит несчастий для нее исчерпан, что русский народ ждут мир и процветание. Все благоприятствовало тому: прекратились неурожаи, а вместе с ними и голод; отступили моровые поветрия и стихийные бедствия; польско-литовские вельможи принялись обхаживать московского царя, чтобы он принял королевскую корону, - и только от этой перспективы крымский барс превратился в жалкого шакала, выпрашивающего подачки, а Ливония притихла в ожидании своего приговора.
Итак, после победы при Молодях судьба Московского царства во многом решалась в зависимости от того, кто станет королем объединенного польско-литовского государства.
Вкратце напомним события последних 10–15 лет, связанные с русско-литовскими отношениями:
- 1559 год. Сигизмунд-Август и ливонское правительство заключили договор, согласно которому король под залог девяти волостей обязывался защищать орден от русских войск;
- 1560 год. Иван Грозный заявляет литовским послам, что договор этот он не признает и будет поступать с ливонцами так, как поступают с данниками и неисправимыми должниками;
- 1561 год. Конец Немецкого ордена. Раздел его земель между четырьмя европейскими государствами. Вхождение Ливонии в состав Польского королевства. Этот же год ознаменовался неудачным сватовством московского царя к сестре польского короля, Екатерине;
- 1562 год прошел во взаимных опустошительных набегах;
- 1563 год. Взятие Полоцка московскими полками. Перемирие, сколачивание антимосковской коалиции, второе поражение русских войск при Орше, измена Курбского;
- 1565 год. Учреждение опричнины;
- 1566 год. Активизация Ливонской войны, успехи русских войск, переговоры, требование Риги, провал переговоров;
- 1567 год. Неудачное посольство русских в Литве.
- 1568 год. Новое обострение русско-литовских отношений. Локальные победы и поражения;
- 1569 год. Приостановление военных действий. Начало борьбы за польское наследство.
Здесь будет уместным напомнить, что единого польско-литовского государства тогда не существовало, а было два суверенных государства, управляемых со времен Ягайло (1386 г.) королем Польши, являвшимся одновременно и великим князем литовским. И там и там были своя рада, свое войско, своя казна, свои законы. Но если положение великого князя считалось в какой-то степени наследственным, то есть от Бога, то король Польши, как правило, избирался общим шляхетским собранием, а следовательно, был зависим от своих же подданных. Однако сложность ситуации при Сигизмунде-Августе заключалась еще и в том, что король был бездетным, поэтому "совмещение должностей" выборного короля и наследственного великого князя в будущем становилось весьма проблематичным. Таким образом, двухсотлетней конфедерации Польши и Литвы приходил конец, что означало непременное ослабление обоих государств - это было очевидным как для поляков, так и для литовцев. Поэтому в начале 1569 года по инициативе короля в Люблине был созван объединительный сейм. На нем между польскими и литовскими вельможами разгорелась ожесточенная борьба вокруг условий, на которых они согласились бы создать единое государство. Поляки предлагали унитарный принцип построения будущего государства, а литовцы настаивали на федеративном устройстве с широкими правами сторон в решении внутренних проблем. Первоначально верх брала литовская делегация, но после того как король узнал, что часть украинской шляхты хотела бы стать подданными польской короны, он своим декретом выделил из состава Великого княжества Литовского три украинские области (Волынскую, Киевскую, Брацлавскую) и передал их Польше. Чаша весов качнулась в другую сторону. Первого июля 1569 года объединительный акт, получивший название Люблинской унии, был подписан в польской редакции. Так на карте Европы появилось новое государство - Речь Посполита.
Антимосковская направленность этого объединения была очевидной. Тем не менее в Польше и особенно в Литве русская партия еще обладала значительными силами, в связи с чем решила попытаться возвести на польский престол либо Ивана Грозного, либо одного из его сыновей. Чтобы не раздражать общественное мнение и не множить противников этого курса, московский царь сначала приостановил все военные действия против Литвы, а в 1570 году подписал трехлетнее перемирие.