На лестнице горел свет, и от этого в холле лежали длинные тени. Джеку хотелось открыть дверь в спальню Клео и узнать, верны ли его догадки относительно того, в какой позе она предпочитает спать. Он недостаточно трезв для того, чтобы думать об этом, и недостаточно пьян для того, чтобы на это решиться, поэтому Джек просто немного постоял под дверью, вдыхая ее аромат. Кон сидел рядом, его глаза разного цвета смотрели выжидающе.
– Если я не могу, то и ты не можешь, – сказал ему Джек. Он не собирался открывать дверь даже коту. Особенно коту.
Получив отказ, Кон пошел вниз, подергивая хвостом.
– Ладно. Пора спать. – Скрипнула половица, и Джек, прислонившись к стене, разулся. – Ш-ш-ш! Нельзя будить Кл…
Почти неуловимый щелчок дверной ручки пригвоздил его к месту. Дверь открылась, на свету сверкнула копна спутанных волос, потом появилось элегантное плечико.
Задержав дыхание, Джек любовался этой картиной, в его голове крутились тысячи запретных мыслей, каждая из них об этом обнаженном теле.
– Ублюдок, – тихо выругалась Клео, а потом заметила Джека.
На ней были светлые шортики, открывавшие гладкие кремовые ноги, и маечка в тон, плотно обтягивавшая грудь. В мягком желтом свете цвет пижамки почти сливался с цветом кожи, казалось, Клео обнажена. Боже, помоги!
Ее рука взлетела к горлу.
– Джек, что ты здесь делаешь?! – Похоже, она не рада его видеть.
Он не то улыбнулся, не то скорчил гримасу:
– Шатаюсь без дела. Привяжи меня к своей кровати, вырви из меня признание.
– Заткнись! Имей совесть. Если приводишь с собой подружек, хотя бы не шуми.
Джек нахмурился:
– Что-что?
– Я про женщину, которую ты привел и с которой разговаривал.
– С которой я… О… Кон. Я разговаривал с Коном.
И тут, как по сигналу, мохнатый хитрюга вышел к ним из комнаты Джека.
– О… – Клео опустила голову и покраснела. – Вот ты где, непослушный мальчик. Извини. Мне не следовало вот так на тебя набрасываться.
– Как на мед с горячим шоколадным соусом.
– Что?
Неужели он и над своим неповоротливым языком утратил контроль?
– Ничего. Не надо извиняться, все в порядке. – Джек шагнул и наткнулся на свои ботинки, о которых забыл. Черт! Не успев восстановить равновесие, качнулся вперед и припечатал Клео к стене.
Ее грудь прижалась к его груди, их взгляды встретились, глаза Клео в таком свете казались почти зелеными. Джек видел, как бьется жилка у нее на шее в такт с его пульсом.
Руки Джека почти касались Клео. Ему хотелось скользнуть ладонями к ее запястьям, прикоснуться к шелковистой теплой коже, взглянуть в ее расширившиеся от этого прикосновения глаза, но он продолжал упираться руками в стену.
Надо было сделать шаг назад и пойти в свою комнату, но Джек будто окаменел. Утонув в аромате Клео, глубоко вдохнул:
– Ты пахнешь садом.
– Чего не скажешь о тебе. Разит как от пивоварни.
Ее дыхание коснулось его лица. Он перевел взгляд на ее слегка приоткрытые пухлые, чувственные губы. Клео будто ждала чего-то.
По небу прокатился гром. В окно спальни ворвался порыв мокрого ветра. Клео едва заметно вздрогнула, соски набухли под майкой, как два бутона. Джек чувствовал это сквозь футболку. Вдруг стало жарко, он подумал, что вот-вот растает. На лбу выступила испарина, руки задрожали. Тубы Клео оказались так близко. Джек утратил контроль.
Первый поцелуй был сродни прикосновению к проводу под напряжением. Волна ощущений пробежала по каждому нерву и закружилась в голове. Джек давно представлял себе, как проведет рукой по волосам Клео, и наконец сделал это. Шелковистые пряди ласкали его ладонь.
Он спустился ниже. В ответ Клео слегка повела бедрами, прижимаясь к нему, и мурлыкнула, как кошка. Джек почувствовал, что ее губы стали мягче и податливее, и, не преминув воспользоваться представившейся возможностью, скользнул языком ей в рот.
Он знал ее вкус, когда к нему не примешивалась горечь обиды, утонченный, сладкий, пьяный и насыщенный, как у вишневого ликера, который его отец держал для особых случаев.
Вот оно, возвращение домой.
Вот чего Джек жаждал все эти годы, чего не смог найти ни с одной женщиной. С Клео все казалось правильным.
Он утратил способность думать. Да и не хотел ничего анализировать, открывая для себя шелковистую нежность кожи у нее под подбородком и на шее, исследуя маленькую ложбинку над ключицей, где бился пульс.
Обжигая сквозь одежду, теплые ладони Клео скользнули по спине Джека и легли ему на талию. Она сменила позу и выгнулась.
Желая большего, он спустился к женственным изгибам, скрытым под маечкой. Его пальцы скользнули по упругим соскам, натянувшим ткань. С чувством, близким к благоговению, он принял в ладони соблазнительную грудь Клео.
Ее резкий вздох и стон, сорвавшийся с губ, выдернули его из чувственного забытья. Что он, черт побери, делает?! Хватаясь за остатки здравого смысла, Джек отшатнулся. Легкие жгло, губы горели, эрекция пульсировала словно рана.
Клео заморгала, испуганная этим резким движением, длинные золотистые ресницы затрепетали. Она с удивлением взглянула на Джека. Что-то темное и страстное тлело в этом взгляде, было и кое-что еще. Страх.
Ничего удивительного. Похоже на повтор сцены из старого фильма. С той лишь разницей, что на этот раз Джек не остановился на поцелуе, а накинулся на Клео, как озабоченный подросток. Его одурманенный алкоголем разум отказывался признавать, что она ответила взаимностью.
Клео. Девочка, которая вымазала вареньем его велосипед, потому что была слишком маленькой и он не брал ее кататься. Девочка, которую Джек успокаивал, когда она разбила коленку, тайком взяв тот самый велосипед и выехав на нем на дорогу.
Девочка, которая всегда была частью его жизни и никогда не выходила у него из головы. Девочка, к которой он никогда не смел прикоснуться. И до сих пор не смеет, потому что сам себе пообещал не делать этого.
Руки дрожали, Джек опустил их и сжал кулаки. Отступил назад, теша себя надеждой, что она не почувствовала его возбуждения.
Она никогда не узнает, что все это для него больше чем просто секс. И в предыдущие разы было точно так же. Боль злобно накинулась на его сердце.
– Извини, мне стыдно.
Глаза Клео расширились, два прозрачных океана промерзли до дна. Губы, которых жаждал Джек, вытянулись в тонкую линию. Рука взметнулась вверх, удар ладони обжег щеку Джека.
В удушливой тишине пощечина прозвучала как выстрел. Пятясь в спальню, она обнимала себя за плечи. В глазах стояли слезы, она даже не пыталась это скрыть, губы, все еще влажные от поцелуев, дрожали.
– Клео…
Но она снова занесла руку для пощечины, и Джек вынужден был остановиться.
– Просто чтобы ты знал. – Она говорила хрипло, прерывисто. – Это за извинение.
Прежде чем до него дошел смысл этих слов, дверь спальни хлопнула, и три акварели, висевшие на стене, задрожали.
Мгновение он просто стоял и растирал горевшую от удара щеку. За что? За извинение?
Джек снова изменил их отношения. Неизменно одно – его чувства к ней. Теперь одного взгляда на ее губы достаточно, чтобы он вспомнил их вкус на пике страсти.
И захотел снова им насладиться.
Скотт прав. Утром Джек Девлин себя возненавидит.
Прислонившись к двери, Клео поникла, не замечая ни вспышек молнии за окном, ни первых больших капель дождя, застучавших по листве.
Тело было словно разбитое, слабое, беззащитное, охваченное огнем. От чувствительных губ, которые все еще покалывало после поцелуя Джека, до босых ступней. Влажное тепло собралось внизу живота. Она прижала дрожащие пальцы ко рту и всхлипнула.
Джек хотел ее. Она видела это в его взгляде, тлевшем и готовом в любой момент вспыхнуть, слышала в неровном дыхании, чувствовала в напряженных мышцах, когда он к ней прижался.
Ярче всего об этом свидетельствовало его мужское естество, возбужденное и отвердевшее. Клео, может, и не очень много знала о мужской эрекции, однако поняла, что коснулось ее живота, и задрожала от одной мысли о том, как Джек нетерпеливо входит в нее.
Из-за воспоминаний о его горячих требовательных ладонях обтянутая пижамкой грудь напряглась и отяжелела, соски, все еще твердые и округлые, стало покалывать.
Клео стиснула зубы. Сквозь теплое марево пробилась мысль о том, что сделал Джек, и ярость снова стала набирать силу. Джек извинился. Не хотел признавать то, что между ними произошло.
Он разжег огонь, скрывавшийся внутри ее, но тут же погасил его. И извинился.
Как он мог так поступить? Сволочь. Стыдился того, что пьян, или того, что поцеловал ее?
Не нужно ждать, чтобы узнать ответ. Хоть что-то было у нее под контролем. А вот все остальное… Клео шумно вздохнула. Живущая одним мгновением, она для него все равно что расплавленный металл. Его ловкие пальцы, губы, тело.
Нет, надо лечь.
На подгибавшихся ногах Клео дошла до кровати. Кожа на внутренней поверхности бедер стала очень чувствительной из-за грубой ткани брюк Джека.
Кон сердито отмахнулся лапой, когда она его подвинула, и пошел спать в ноги. Типичный самец, хочет, чтобы все было так, как ему нравится.
Взбив подушку, она рухнула навзничь и в плотной ночной тишине уставилась в потолок:
– У меня для тебя новости, Джек. Завтра наступит час расплаты.
Глава 7
С первыми малиново-золотыми лучами рассвета Клео проснулась. Ночную грозу унесло, и наступавший день обещал быть ясным. Из-за Джека Клео не смыкала глаз почти всю ночь, зато с утра созрел план.
Она не обсуждала с Джеком пришедшую ей вчера в голову идею чем-нибудь позаниматься вместе, решила, что они сумеют бок о бок потрудиться над созданием маленькой мемориальной клумбы с солнечными часами.
Натянув шорты, в которых работала в саду, и трикотажный топ, Клео принялась рыться в шкафу в поисках старых кроссовок. Она знала, что испытает неловкость, когда снова увидит его, поэтому хотела на чем-нибудь сконцентрироваться.
Это все вина Джека. Чего стыдиться ей? Она замерла, не завязав шнурков. Неудивительно, что к нему женщины в очередь выстраиваются, он знает, как сделать так, чтобы каждая почувствовала себя единственной. "Опасный навык", – решила Клео, взглянув на дверь спальни Джека, и спустилась на кухню.
Покормив Кона, Клео взяла персик. Откусывая кусочки от сочного фрукта, она старалась не думать о том, что мужчина, который прижал ее вчера к стене, лежит сейчас на кровати наверху. Такие мысли опасны, могут помешать реализации плана заставить Джека заплатить за все этим утром. Она надеялась, что он почувствует себя в аду, когда проснется. Извинения не принимаются.
Клео бросила в кружку пакетик травяного чая и залила кипятком, едва не ошпарившись при этом. Интересно, Джек согласится на ее предложение?
Она поежилась. Почему бы и нет? Ему все равно нечем руки занять, так пусть сделает что-нибудь полезное. Клео вдруг вспомнила, как он занимал руки вчера вечером, и соски тут же набухли.
Почувствовав предательскую реакцию, она стиснула зубы, завязала волосы в узел и, спрятав их под старой бейсболкой, вышла на свежий утренний воздух.
Не нужно об этом думать. Джек наверняка и не моргнет, когда снова ее увидит. Нужно сделать вид, что ничего страшного не произошло. Тогда он не поймет, насколько она неопытна. Клео справилась с этим в шестнадцать, справится и сейчас. А ему не следует знать, что кроме той не очень-то и запомнившейся ночи через пару месяцев после его отъезда она не пускала парней дальше первой базы.
Клео пошла к садовому сараю. Хотелось начать до того, как наступит жара. Деревянная дверь скрипнула по каменному полу, в нос ударил землистый запах. Она стала собирать инструменты и складывать их в тачку.
Клумбу Клео решила разбить прямо перед домом, в центре газона. С помощью колышков и бечевки наметила круг, выкопала неглубокую канавку. Опершись о черенок, вытерла пот. Циферблат часов и гномон для них она сделала из металлического лома и куска кованой решетки, которую спасла при сносе какого-то дома. Можно будет попросить Джека выбрать цветы, и если плечо ему позволит, он сам их посадит. Так они оба приложат руку к увековечению памяти Джерри.
Мысли снова вернулись к ране Джека. Чем таким он занимался, что в него стреляли? Придется выпытывать медленно и очень осторожно.
Но будить его медленно и осторожно Клео не собиралась. Она взглянула на часы и пошла в дом, мысленно потирая руки в предвкушении мучений, которые Джек испытает из-за того, что вчера перебрал. Или из-за того, что слишком рано остановился.
Зажмурившись, она медленно досчитала до десяти. На китайском. Потому что снова задумалась об этом. О том, о чем думать нельзя. О смятых в поцелуе губах, слившихся телах. Если они будут работать над ее задумкой вместе, она должна сохранять равнодушие, а это непросто, если он опять станет смотреть на нее так, как вчера, будто хочет съесть.
Прошлой ночью Джек явно себя не контролировал. Восстанавливается после ранения, неизвестно как полученного, и не собирается впускать ее в свое прошлое. В прошлое, к которому хочет вернуться. Разве это ни о чем не говорит? Он просто не хочет становиться частью ее жизни.
Решение разок тихонько постучаться, а потом резко открыть дверь вполне соответствовало настроению, в которое Клео сама себя вогнала. Чтобы глаза привыкли к полумраку, на мгновение она замерла на месте, стараясь не вдыхать слишком явно витавшие в воздухе запахи алкогольных паров и мужского тела.
Джек спал на животе, свесив руку с кровати. Одеяло было скомкано в ногах. Восхищение горячей волной прокатилось по телу Клео, задержавшись внизу живота. Она права: отправляясь спать, Джек Девлин оставляет на теле только загар.
Ее ладошки зачесались от желания прикоснуться к широкой загорелой обнаженной спине Джека. Она не устояла перед соблазном и скользнула взглядом по упругим ягодицам, между которыми залегла глубокая тень, заметила меж мощных бедер намек на одну из особенностей мужской анатомии. Внизу живота стало еще теплее, пульс ускорился. Осознание того, что перед ней нечто запретное, только добавляло ощущениям пикантности. Чувство такта и приличия были забыты.
Она облизнула губы. Нестерпимо хотелось пройтись языком по упругой горячей коже. Как тут сохранить эмоциональную дистанцию? Клео никогда больше не сможет, глядя на Джека, не вспомнить обо всем этом.
Наконец она неохотно перевела взгляд на подушку. Его восхитительные пухлые губы были расслаблены во сне. Она прекрасно помнила вкус их прикосновений. В поцелуях он хорош.
Расстроенная, она засунула зудевшие ладошки в задние карманы шортов и сказала:
– Я стучалась!
Темные ресницы Джека даже не вздрогнули.
– Проснись! Время не ждет!
Клео подошла к окну и раздвинула занавески. Они тихонько зашуршали. Прохладный свежий воздух ворвался с улицы. Комнату затопил солнечный свет.
– Проклятье, – донесся хриплый голос с кровати.
Она с удовлетворением заметила, как он поморщился.
– Нет, боюсь, это просто Клео пришла возвестить тебя о позднем подъеме.
– Я не просил меня будить, – пробормотал он.
– Проснись! Нам пора приниматься за работу.
Джек начал переворачиваться и замер:
– Эй, я вообще-то голый.
– Отлично. По крайней мере, ты в здравом уме. Если хочешь позавтракать, жду тебя через десять минут внизу.
Выходя из спальни, она на полную громкость включила радио, настроенное на волну тяжелого рока. Если кое-кто и выругался, Клео ничего не слышала.
Двадцать минут спустя, когда Джек наконец спустился, стало ясно, что на разговоры он не настроен. Его осунувшееся лицо было зеленоватого цвета. Зато он принял душ и теперь пах чем-то свежим и пряным. На нем были длинные шорты и старая футболка, по всей видимости извлеченная из запасов шестилетней давности.
– Я не буду завтракать, – сказал он откровенно жалким голосом и наполнил кружку водой из-под крана.
– Неужели? – Поймав на себе хмурый взгляд, Клео указала на холодильник. – При похмелье хорошо помогает томатный сок.
– Не нужно, – прорычал Джек, сунул в кружку чайный пакетик и отправил в микроволновку.
– Рада слышать, потому что нас с тобой ждет работа. – Она встала. – Заваривай свой чай, и пойдем.
Спустя несколько минут они стояли на лужайке, где Клео наметила круг. Секунду Джек молчал. Его лицо ничего не выражало.
– Клумбу? А пруд ты тут не запланировала?
– Нет. Это будет памятная клумба с солнечными часами. Наш с тобой общий проект.
Джек нахмурил темные брови, уголки губ опустились вниз. Случись это вчера, она бы положила ему на плечо руку, но сегодня утром положение изменилось, и она уперлась руками в бока:
– У тебя есть идея лучше?
– Солнечные часы просто так не сделаешь. – Джек повел кружкой. – Нужно найти север, определить широту. Ты не можешь просто…
– Все уже сделано. – Рассердившись на него за то, что он подумал, будто она не подготовилась, Клео скрестила руки на груди. – Тебе нужно только помочь с клумбой.
– Гм… – Джек, прищурившись, оглядывал намеченную клумбу.
– Я знаю, твое плечо еще не зажило, и могу копать сама.
– Я не инвалид. – Он повращал плечами, а когда согнул руку, мышцы на ней вздулись как канаты.
– Хорошо.
Он стоял слишком близко. Хмурый. Взъерошенный. Пахнущий мылом и мужчиной.
– Тогда я принесу шланг и полью землю, чтобы стала мягче.
Клео отвернулась, чтобы отойти от него, но Джек уверенным движением схватил ее за руку и бросил кружку на землю.
– Не так быстро. – Сильные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. Сопротивляться было бесполезно. – Сначала надо разогнать тучи.
Клео взглянула в темные глаза цвета стали:
– Разогнать тучи? – Она чувствовала, как воздух вокруг густеет и электризуется.
– Мне не следовало тебя так целовать.
– Как – так?
– В таком состоянии. Я вернулся не в лучшем виде.
– Плохо. – Клео мысленно вздохнула. Интересно, а какой он в лучшем виде? Ей не суждено это узнать. Чтобы не усугубить ситуацию, она погладила Джека по футболке, выцветшей и мягкой после многочисленных стирок, и, улыбнувшись, сказала: – Я тоже была не в форме.
Что-то опасное промелькнуло во взгляде Джека, и Клео обдало жаром. Мышцы пресса напряглись, она попыталась сделать шаг назад, но Джек держал ее стальной хваткой.
– Если играешь во взрослые игры, как шесть лет назад, будь готова к последствиям.
При воспоминании о том случае румянец пополз по ее шее.
– Теперь я выросла и вполне могу играть во взрослые игры, Джек.
Он нахмурился и крепче стиснул ее запястье:
– Не надо пытаться меня завоевать. Будь осторожнее, Клео.
Несмотря на его показное благочестие, так хорошо знакомое, она заметила в его взгляде ту же искорку, что и вчера.