- Что это?
- Злая магия, - пробормотал он, полностью поглощенный тем, что нашел. Потом обернулся к женщинам. В руках он держал маленькую соломенную куколку - не больше трех дюймов ростом. Она была одета в черное платье, волосы - из желтой пряжи, глаза - зеленые пуговицы. В куклу были воткнуты иглы.
У Энн появилось смутное ощущение, что исколотая кукла - это она сама.
- Я думала, что Мама Лили Маэ занимается только добрым колдовством, - тихо проговорила Энн.
- Именно так, - не колеблясь подтвердил Грегори и недоуменно пожал плечами. - Но здесь живут и другие люди. Большинство ее родственников и те, кто не принадлежит к ее роду. Население разное, но… к западу от этих мест обретаются каджуны. Большинство рыбаков живут ловлей речных раков. Ну естественно, есть дети, а дети, знаете ли, любят поиграть.
- Да, дети бывают несносными, - согласилась Синди.
Но Энн заметила, что они с Грегори переглянулись.
Энн могла поклясться, что они тоже заметили сходство куклы с ней.
- Ну, пошли к Маме Лили Маэ, - скомандовал Грегори. - Ее хижина уже близко. Все это полная чушь! - Он бросил куклу на землю и зашагал вперед.
Энн задержалась, глядя в его широкую спину. Потом незаметно наклонилась, подобрала куклу и сунула в карман. Она хотела спросить о ней у Мамы Лили Маэ, когда представится возможность.
- Энн? - позвал Грегори, оглядываясь.
- Иду! - она улыбнулась ему и поспешила вслед.
- Что вас беспокоит? - осторожно спросил он. - Не можете же вы всерьез воспринимать эту куклу?
- Я ведь из Атланты, если помните, - заметила она и быстро прошла мимо.
Конечно, она не воспринимает эту куклу всерьез.
Но, интересно, достаточно ли серьезно она к этому относится?
Марк остановил машину у больницы, решительно настроенный выяснить, каково на самом деле состояние Джона Марсела. Оказалось, оно не слишком изменилось, но хорошо, что Марсел продолжает оставаться в больнице. Впрочем, его шансы на выживание и выход из комы чуть-чуть повысились.
Жены Марсела в больнице не было.
Расставшись с доктором, Марк поехал к ней домой. Всю дорогу он ругал себя: ведь он рискует работой, честью, рассудком в конце концов.
С рассудком, видимо, уже не все в порядке.
Он припарковал машину у ее дома, прошел через уютный вестибюль и поднялся на второй этаж. Охраны у ее квартиры больше не было. Он звонил, стучал, звал ее.
Ощущая страшную пустоту внутри и странное чувство тревоги, он спустился вниз и вышел на улицу. Посмотрел на небо. Собиралась гроза. Солнце уже затянула пелена облаков. Надвигался потоп, и ночь в лежащем в низине Новом Орлеане обещала стать сущим адом.
Где она шастает?
Не сходи с ума, сказал он себе. Она имеет право ходить куда пожелает.
Нет, не имеет.
Она ведь ответила на его порыв. Она его хотела, и он полный идиот, что принял все это за стечение обстоятельств и руководствовался пресловутым здравым смыслом. Может, у него никогда и не было этого здравого смысла, просто ему ни разу не встретилась женщина, похожая на Энн Марсел? Была еще одна женщина, но…
Так где же она, черт возьми? И что он, разрази его гром, здесь делает? Вчера вечером он ушел, потому что соблазн держать ее в объятиях, быть с ней показался слишком велик. Желание идти дальше почти ошеломило его. Черт! Но он сохранил самообладание. Ладно, он не сохранил его, он ушел в страшном возбуждении. Тогда зачем вернулся? Зачем он себя терзает? Если только он не послал уже к черту понятие о добре и зле, и работу, и проклятый здравый смысл с этим дурацким делом.
Самым странным и запутанным из тех, с какими ему приходилось сталкиваться. Может, следует остановиться и подождать? И молиться, чтобы Джон Марсел выпутался…
"Ну же, Энн, возвращайся", - раздраженно сказал он про себя.
И напомнил себе тут же, что она имеет право ходить куда ей заблагорассудится.
В клуб, например.
Он вскочил в машину и завел мотор.
Его испугал раздавшийся сигнал. Мимо проезжал Джимми.
- Ее нет дома?
- Нет.
- Ты еще не говорил ей, что личность задушенной девушки - Джейн Доу - установлена?
- Нет.
- Она была на кладбище, знаешь?
- Где она была?
- И в церкви сегодня утром, и на кладбище. То есть она практически не входила в церковь, стояла у входа. У нее был такой вид, какой бывает у людей, приходящих на похороны потому, что они считают это нужным, но не хотят беспокоить тех, кто искренне скорбит, понимаешь?
- Более или менее, - ответил Марк.
Проклятие! Она была рядом весь этот чертов день, а он ее не видел. Выдающийся сыщик, нечего сказать! Но ведь он хоронил Джину. А в мыслях у него уже был еще один труп.
И потом, ему все еще было стыдно за предыдущий вечер, когда ему недостало здравого смысла понять, каким дураком он выглядел. Похоже, она не отдавала себе отчета в том, что он безумно боялся за нее все это время. Может, ему нужно немного остыть? Джон Марсел скорее всего виновен. Все улики против него. Но ей надо быть поосторожнее, а она этого не понимает. Марк сердился и сам удивлялся тому, как он сердился. Можно сказать, страстно. Только страстей тут и не хватало. Лучше бы он к ней никогда не прикасался.
Лучше бы он не уходил вчера.
А теперь у него осталось чувство пустоты, его сжигало сознание того, что она была так близка. И желание. Желание, которое его не покидало. Он хотел большей близости.
Черт, дьявол, она волновала его. Он испытывал к ней нечто. Любовь? Так быстро? Может быть, просто влечение? Что она с ним сделала? Звук ее голоса. Улыбка. Она нравилась ему. Нравился ее талант, ее откровенность и в то же время скромность. Ему нравилась она вся, он восхищался ею.
Нравилась ее внешность: изящная, маленькая фигурка, мягкие, светлые волосы. Да, вот в чем дело, он погрузился в свое желание и тратил время на фантазии - представлял себе ее обнаженной: ее грудь, ее тело.
Джимми продолжал что-то говорить, гримасничая.
- Ей надо бы поостеречься. Она великолепная приманка, если в это замешан кто-то еще. - Джимми замялся. - Обе убитые женщины - настоящие красавицы. Не то чтобы это могло быть так важно. Но она слишком уж активничает. Все время маячит на виду…
- Я собираюсь проверить кое-что в клубе, - сказал Марк.
Джимми мотнул головой:
- Я там только что был. Ты же сам меня туда послал сегодня, не помнишь? Показывал всем фотографию Джейн Доу и набросок ее портрета, сделанный художником, задавал вопросы. Энн Марсел там не было. Она…
Он вдруг замолчал и посмотрел на Марка своими темными печальными глазами, сделавшимися неожиданно большими.
- О черт!
- Что? - спросил Марк. - Джимми, черт бы тебя побрал, что? - Каким бы спокойным он ни притворялся, тревогу, которая в нем поднималась, нельзя было не заметить.
- Я, ну я слышал, как Грегори Хэнсон разговаривал сегодня с Мамой Лили Маэ Лаво.
- Да?
- Он собирался кого-то привезти к ней в Дельту.
- Черт! - закричал Марк. - Черт!
Мотор взревел, и машина рванула вперед по улице.
Глава 11
Мама Лили Маэ сидела на пороге своего старого деревянного дома, раскачиваясь в обложенном подушками плетеном кресле-качалке. Домик был очень симпатичный, прямо к порогу вел деревянный мостик, переброшенный через небольшой пруд, в котором росли гигантские водяные лилии. Энн поразило это место, затерянное среди сплошных топей.
Мама Лили Маэ, очевидно, ждала их. Она курила длинную трубку и наблюдала за тропой и мостиком. Увидев их, она приветливо кивнула Энн, игнорируя Грегори и Синди.
- Энн Марсел, как парень провел сегодняшнюю ночь? Ему лучше?
- Я не знаю. Он все еще в коме, - ответила Энн, подходя к старухе и принимая протянутую ей руку. Рукопожатие Мамы Лили Маэ было на удивление крепким. В нем чувствовалась неженская сила. Энн уже понимала, что не следует обманываться хрупким видом Лили Маэ. Она напоминала черепаху, панцирь которой с годами становится толще и крепче. И глаза у нее были, как у черепахи, зоркие. Постоянно зоркие. У нее была удивительная улыбка: она озаряла лицо, как солнце землю, делая его умным и красивым.
- Видела вас сегодня, вы прятались там, позади. Знала, что придете.
- Знали?
- Грегори, дай-ка мне руку.
- Да, Мама Лили Маэ, - встрепенулся Грегори, подошел к старухе и помог ей встать. Энн показалось, что на самом деле она ни в чьей помощи не нуждалась, но ей было приятно внимание и нравилось видеть, как Грегори вмиг подскочил к ней. Она подмигнула Энн:
- Входите. Поговорим наедине.
- Но, Мама Лили Маэ… - запротестовала Синди.
- Юная леди, с вами мы поговорим позже, - пообещала Мама Лили Маэ. Она провела рукой по красивому лицу Грегори. - И с тобой поговорим, сын. Господь всемогущий, как мне больно видеть твои страдания, мальчик. Она в руках всемилостивейшего Бога, пусть это тебя утешит. Джина была вся - сияние, вспышка, сама красота и непокорность, она светилась ярче фейерверка в День Четвертого июля. Теперь она в безопасности, больше никто не сможет причинить ей вреда. Научись жить с этим, мой мальчик. Видит Бог, я повидала достаточно смертей на своем веку, чтобы понять, что смерть - часть жизни, так уж оно есть, вот и все. А ты должен продолжать жить, слышишь?
Грегори взял в ладони старую руку, погладил ею свою щеку и ласково задержал ее на своем лице.
- Я постараюсь, Мама Лили Маэ.
- Старайся лучше.
С этим строгим наставлением она зашагала в дом. Все последовали за ней.
Гостиная у нее была странная. Удобные диваны, покрытые красивыми одеялами ручной работы, стояли по углам справа от входа, а с другой стороны находилась маленькая, но очень удобная кухня, отделенная от гостиной лишь невысокой кирпичной перегородкой. Воду накачивали помпой. Комната освещалась керосиновыми лампами, стоявшими на противоположных концах стола.
С потолка свешивались "колокольчики" из маленьких косточек, которые, позвякивая, колыхались над старомодными, чисто американскими уютными диванами. Ветерок, проникавший через открытые окна, колыхал их, сталкивая одну косточку с другой, третьей, четвертой, извлекая из них странную мелодию. Звук был на удивление легкий, мягкий и, как ни странно, успокаивающий.
- Не волнуйтесь, это все цыплячьи косточки. Я никогда не участвовала в человеческих жертвоприношениях, - поддразнила Энн Мама Лили Маэ, увидев, как та оглядывает комнату. - Синди, принеси нам с Энн по стакану лимонада. А потом вы с Грегори проваливайте.
- И что нам делать? - спросила Синди.
- Погуляйте. Поболтайте со Стариной Билли. Пособирайте цветы. Займитесь поисками души, побеседуйте с Создателем. Господи, детка, я не знаю. Поговорите друг с другом, вы же друзья, не так ли?
- Мы чудесно проведем время, - сказал Грегори, обращаясь к Синди.
- Конечно, - согласилась Синди, направляясь в кухню, чтобы налить в стаканы лимонад. - Старина Билли - это огромный аллигатор. Это именно тот, с кем я мечтала поболтать!
- Он безобиден, - сказала Мама Лили Маэ. - И любит, когда люди с ним разговаривают. Ну принеси же нам наконец наш лимонад и давайте вы двое выметайтесь.
Синди принесла лимонад, Энн с улыбкой поблагодарила ее. Синди скорчила гримасу:
- С нами-то там все будет в порядке, Мама Лили Маэ, а как насчет миссис Энн Марсел здесь?
- Я могу быть гораздо страшнее этого аллигатора, детка, но уверена, что миссис Марсел нужно попытать меня, иначе зачем бы она сюда явилась, а?
- Все будет хорошо со мной, - сказала Энн. Синди ей подмигнула как заговорщица:
- Что-нибудь еще, Мама Лили Маэ?
- Проваливайте!
- Пошли же. - Грегори закатил глаза, поймал Синди за руку и вывел из дома. Дверь-ширма закачалась и захлопала от их шагов.
- Ну. - Мама Лили Маэ уселась на диван, не сводя глаз с Энн, и снова закурила трубку. - Приятно видеть вас. Редкий мужчина отзывается так высоко о своей бывшей жене. Парень столько тут о вас наговорил!
- Джон бывал здесь?
Мама Лили Маэ утвердительно кивнула:
- Бывал. Он сказал, что вы замечательная художница, что вам понравится мое лицо и вы захотите нарисовать его.
- Это правда. - Энн улыбнулась. - Мне не доводилось встречать лицо, столь исполненное мудрости и характера.
Мама Лили Маэ приняла комплимент как должное.
- Тогда приезжайте как-нибудь и нарисуйте меня.
- Если позволите.
- Я только что это сделала.
Энн почувствовала, что снова улыбается. Теперь она понимала, почему люди рискуют отправляться в эти топи, чтобы получить совет и порошок "гри-гри" от Мамы Лили Маэ.
Старуха вдруг наклонилась вперед:
- Но это потом. А сейчас нам надо поговорить о Джине.
- Похоже, у них с Джоном были очень серьезные отношения.
- Вы это знали?
Энн покачала головой:
- Нет. Я знала лишь о его портретах, видела первый и другие на разных стадиях завершенности. Он рассказывал, как ему нравятся люди, с которыми он встречается, заставил меня увидеть в новом свете тех, кто работает в клубе.
Мама Лили Маэ удовлетворенно кивнула:
- Что ж, он относился к этому осторожно, но хотел жениться на Джине. Это вас шокирует?
Энн отрицательно покачала головой:
- Нет. Мы с Джоном друзья. Очень добрые друзья. Мне все время говорят, что это очень необычно, может, так оно и есть. У нас дочь, и мы оба любим ее. И оба любим искусство. У нас много общего, но как у друзей. Если он полюбил и снова собирался жениться, я была бы за него счастлива.
- Он так и сказал.
- Так что же случилось? - растерянно спросила Энн.
Мама Лили Маэ откинулась на спинку дивана и пожала плечами:
- Я не знаю. Знаю только, что ее что-то тревожило. Она встречалась с кем-то еще… Честно говоря, Джина встречалась со многими, но кем бы ни был человек, который вызывал ее тревогу, ее отношения с ним оказались слишком серьезными. В день своей смерти она приходила ко мне. Спрашивала, выходить ли ей замуж за Джона Марсела, сможет ли он любить ее, зная, какую жизнь она прожила. У нее было столько мужчин.
- И что вы ей сказали?
- Я сказала, что человеку не обязательно любить ее прошлое, чтобы любить ее саму. И посоветовала ей выходить за Джона. Покончить со старым и выйти за него.
- И она…
- Она, как мне показалось, была счастлива услышать это. Но все равно была какая-то взволнованная. Она собиралась покончить с этим старым любовником. Я не знаю, кто он, не спросила, потому что не чувствовала, что ей грозит опасность. - Она снова покачала головой, на сей раз с глубоким сожалением и смущением. - Прозрение… интуиция… Прекрасные качества, когда они срабатывают. Я не увидела того, что ее ждет. Меня, наверное, ослепляло ожидание счастья в ее глазах.
- Но вы так же, как и я, уверены, что Джон, хотя и был залит ее кровью, не убивал Джину.
- Я знаю, что он не убивал. Я также знаю, что вы считаете своим долгом это доказать. В этом нет необходимости. Полиция найдет ответы на все вопросы.
- Полиция уже приговорила Джона.
Мама Лили Маэ твердо произнесла:
- Правда всплывет. Думаю, вы подвергнете себя опасности, если не отступитесь. Сидите лучше в больнице. С Джоном. Уговаривайте его вернуться к жизни. Не вступайте на дорожку, где свободно гуляет смерть.
- Значит, вы думаете, что мне угрожает опасность?
- Конечно, угрожает. Джон невиновен, виновен кто-то другой.
- Интересно, поэтому ли мы нашли куклу по дороге сюда?
Мама Лили Маэ нахмурилась:
- Куклу?
- Да. Она была на дереве. - Энн достала из кармана маленькую измятую куколку. - Вот эту. Это я?
Мама Лили Маэ, все так же нахмурившись, взяла у нее куклу.
- Это я? - повторила Энн.
- Да, вполне вероятно.
- Откуда она взялась? Кто повесил ее на дерево?
- Не знаю.
- И что это значит?
- Это предупреждение. Это…
Внезапно Мама Лили Маэ в смятении уставилась на дверь. Потом торопливо сунула куколку в карман юбки.
Испугалась чего-то?
Там кто-то был. Кто-то…
Зловещий.
Энн почувствовала, как волосы зашевелились у нее на затылке. Она сидела лицом к Маме Лили Маэ и не могла видеть дверь со своего места. На секунду она застыла, ощутив смертельную опасность, как будто нож мог вонзиться ей в спину в любой момент.
Она вскочила, резко обернулась, отчаянно готовясь встретить любую угрозу лицом к лицу.
В дверях стоял мужчина. Сначала она не разглядела его лица в неверном свете керосиновых ламп. Только фигуру - высокую и сильную.
Мама Лили Маэ шумно выдохнула.
Мужчина сделал шаг в комнату.
Марк спешил, время от времени поглядывая на небо. Летом солнце должно было садиться позже. Но приближающаяся гроза накрыла небо покровом темноты. Поднимался ветер.
Марк был недалеко. Уже недалеко. Он увидел маленький грот из сплетенных над водой корней, оттуда начиналась дорожка. Он видел лодки, вытащенные на берег.
Его волнение достигло такого накала, что он готов был задушить Энн в этот момент. Что заставило ее отправиться сюда, не сказав ни слова полиции?
То, что они не хотели слушать ничего о невиновности Джона Марсела?
Я и сейчас не уверен в ней! Полуправда, странные совпадения, вот все, чем мы располагаем, подумал Марк.
Но ей не следовало ездить сюда. Он должен ее найти. И привезти обратно. Он хочет задушить ее…
Обнять ее снова.
Берег был уже перед ним.
Надо бы выключить мотор, в лопасти могут попасть корни. Но он ждал до последнего момента и вырубил его лишь тогда, когда определил, что инерции движения хватит для того, чтобы лодка воткнулась прямо в берег. Марк спрыгнул прямо в ил и вытащил лодку на берег. Грегори следовало бы придумать что-нибудь получше, чем привозить ее сюда.
Грегори думал, конечно, что сумеет защитить ее. Наверное, считал, что здесь, в топях, он в безопасности, он ведь так хорошо их знает.
Именно так решил Марк и быстро зашагал по илистой дорожке, просвечивающей сквозь воду. Дом Мамы Лили Маэ был впереди.
Грегори и Синди сидели у самой воды. Солнце начало опускаться за горизонт. Собиравшиеся в небе тучи, казалось, придавливали его.
- Странно, правда? - сказала Синди. - Такое впечатление, что Мама Лили Маэ хочет сказать ей что-то, чего мы не должны знать.
- Может, Мама Лили Маэ считает, что каждый должен знать только то, что ему положено, - предположил Грегори. Он обнял Синди за плечи. - Не беспокойся. Она с тобой тоже поговорит. И скажет тебе то, что нужно знать тебе.
- Надеюсь, - пробормотала Синди.
- Правильно надеешься, - твердо сказал Грегори. Он посмотрел, как она встает, потягивается, потом перевел взгляд на воду и бросил камешек.
- С ума здесь можно сойти, - пожаловалась Синди.
Он бросил еще один камешек. "Синди, тогда тебе не нужно было ехать со мной, я ведь не обещал тебе здесь развлечений", - подумал он.
- Признаю, я слишком нетерпелива. Ты же меня знаешь. Я люблю действовать, двигаться.
- Тогда представь себе, что ты танцуешь для вон той рыбки.
- Грегори.
- Синди, она пробудет там не так уж долго.