Когда глазами ничего не добиться, учебник предписывает использовать слуховое восприятие, повторяя фразу, на которой основана ситуация. Но и это не помогло: расслабиться он не хотел.
- У меня сын твоих лет!
- Я на два года его старше.
- Найди себе ровню.
- Они все придурки.
- Не верю! Слушай, ты красивая девочка, просто прелесть! Но у нас с тобой ничего быть не может, поэтому прошу тебя, уходи. Пожалуйста!
Он казался таким искренним… Сказал, что я красивая! И просто прелесть! Я решила больше его не гипнотизировать, а тоже быть искренней и одержать победу в честной борьбе. И довольствоваться хоть чем‑нибудь… Я смиренно спросила:
- Можно, я пососу твой палец? Больше мне ничего не надо… Тогда уйду.
Моя искренность восторжествовала. Наконец он сдался. Сунул мне палец в рот, и я стала сосать. Сначала указательный, потом средний, потом безымянный… Радость победы была куда большей, чем удовольствие от сосания, и я ликовала, что добилась победы собственными силами. Я же красивая! Просто прелесть! А книжка про гипноз - просто дерьмо. Я положилась на интуицию, он не выдержал и сдался.
- Ой, девочка… - прошептал он, полез ко мне в трусы и влажными от моей слюны пальцами принялся ласкать мне киску, поросшую реденькими волосками.
- Я только посмотрю на тебя… девочка…
Он направил яркий свет на мои белые трусики, и бантик на них заиграл всеми цветами радуги…
Дебют!
В школе я влюблялась в лучших парней. Это были Нету, Клаудиу, Николау… Меня воодушевляло все: фильмы, книги, картины, статуи, весна, лето, журналы, грибы, спаржа, шоколад, мороженое, йогурт, птичка, бабочка, вьюнок, папоротник, спортсмены, поэты, подруги, мамина желтая папка, банкомат, гороскоп из газеты… Сердце мое радостно колотилось, и мне страшно хотелось целоваться в губы.
Я зашла к Николау, в которого влюбилась, но не застала его. Дома был его брат, на два года моложе и в три раза недоступнее. Спрашиваю, можно ли войти и подождать.
Мы уселись смотреть какой‑то матч по телевизору… Брата звали Никодемус. Он не сводил глаз с экрана, а я с него. Сначала я пристально изучала его черты. Братья похожи, но не очень. Губы, глаза, голос - одно к одному. Тут я подумала об их отце - не то что с вожделением, скорее с уважением. Так и хотелось преклонить колени и возблагодарить Бога за то, что есть такой мужчина, который к тому же произвел двух таких интересных сыновей. Я же не виновата, что они братья.
Я сняла блузку. Наконец‑то он взглянул на меня и разинул рот.
- Не знаю, что на меня нашло…
- Да просто жарко.
- Да не в том дело, что жарко. Просто захотелось. Извини.
- Тебе не за что извиняться, все в порядке. А будет за что, так я всегда тебя прощу. Мне очень понравилось…
- Не надо было мне заходить.
- Но мы с тобой вдвоем, и кое‑что случилось…
- Вот это да!
- Мне так хочется тебя потрогать…
- Ты посмотри, что у тебя в штанах!
- А что там, по‑твоему?
- Надо бы мне уйти, да сердце велит остаться…
Я приблизилась, и он стал тискать мне грудь. Я пылко его поцеловала, не ощущая себя Франческой, которая целовалась с Паоло, своим деверем.
- А как же мой брат?
- Я ничья…
- Ты с ума сошла!
- Не сошла… Сделай что‑нибудь…
- Не надо бы, но очень хочется.
- И мне хочется.
- Тише!
- А что такое?
- Бабушка спит.
- А если проснется?
- А если придут Николау с папой?
- Матч еще не кончился.
- Два - ноль!
- Я хочу…
- У тебя это уже было?
- Много раз.
Я солгала. Это было впервые. На диване и у меня на юбке остались кровавые пятна. Он это заметил, но все равно входил в меня все глубже.
- Неправда… у тебя это в первый раз… я знаю.
- Да… неправда.
- Мне так хотелось!
- I love you!
- Что ты говоришь?!
- Гол!
Значит, он был у меня первым. Ему так хотелось быть безупречным, незабываемым… Многие женщины с сожалением вспоминают свой первый опыт… А мне жаловаться не на что. Все было очень здурово, хотя все делалось второпях. Душа моя изнывала от блаженства. Мне хотелось, чтобы Никодемус весь вошел в меня. Я предложила еще раз.
- Ой!
- Тебе больно?
- Да… давай еще…
- Я так не могу.
- Пенальти!
- Ох, как хорошо…
- Гол!
Сан‑Паулу - чемпион. От криков бабушка проснулась. А мы, полуголые, растянулись на синем ковре. Бабушка закричала:
- Вот бесстыжие! Все отцу расскажу! Что это за девчонка? Она к твоему брату пришла, бесстыдник! А ты, потаскуха, пошла вон из моего дома!
- Да что тут такого…
- Замолчи и убирайся прочь!
Так я и сделала. Пулей вылетела. Бежала я, бежала… и плакала от радости! Вспоминалось мне кровавое пятно на диване… Чемпион! А я больше не девственница!!! Как будто я переместилась в иную атмосферу, в другое измерение. А он чемпион!!! Теперь все другое - воздух, краски, звуки, мое тело… Какое счастье!
Николау об этом не узнал. Я убежала. Он настаивал, долго искал меня… Я все‑таки была близка с ним - по глупости - но думала только о Никодемусе… В конце концов я призналась, что люблю другого - и больше у нас ничего не было. Он отступился. Мне хотелось быть с его братом.
Я вздыхаю.
Несчастный случай
Любовь, страсть, несчастный случай - все давно перемешалось в голове. Любовь может обернуться несчастным случаем, страсть может превратиться в любовь… В конце концов, я и сама не знаю, что есть что, но уверена, что история с Матиасом - поистине несчастный случай. Диву даюсь, как отложились в памяти все подробности, вплоть до малейшей.
Пять минут восьмого. Школа моя недалеко от дома, я туда ходила не торопясь и почти всегда опаздывала. Моим попутчиком все время оказывался мальчик в кепке - точный, как часы.
Какой‑то красавчик типа Шона Коннери катил на черной машине и пялился на меня. Он чуть не сбил женщину с ребенком на руках. Прошло несколько минут - опять он. Я застеснялась, взглянула на часы, притороченные к моему хрупкому, как у Золушки, запястью, ускорила шаг, понурила голову и поровнялась с мальчиком. Перед тем как перейти улицу, оборачиваюсь и убеждаюсь, что между мужчиной в строгом костюме и толстухой в косынке проезжает черная машина, заворачивает за угол… приближается… Мальчик уже далеко - только кепка с черно‑белой эмблемой виднеется. Шагаю, будто солдат - глядя только вперед, но боковым зрением различаю черную машину, которая движется практически с той же скоростью, что мои подкашивающиеся ноги. Я подумываю, не произвести ли поворот кругом и не понестись ли стремглав в противоположном направлении, но он наконец обгоняет меня - и вот он уменьшается, уменьшается, потом превращается в точку и пропадает из виду.
На другой день - все то же самое. Почти то же самое… На мальчишке была та же выцветшая кепка, а Шон Коннери три раза проезжал на своей машине.
Это повторилось и на другой, и на третий день… В пятницу машина остановилась. Так уж вышло, что я опаздывала больше, чем обычно, и с мальчиком не пересеклась.
Стекло в машине опускается, и красавчик в темных очках машет мне рукой.
- Куда идешь?
- Я‑то? В школу.
Голос у него грубее, чем у дяди Маркуса.
- Я тебя подвезу. Хочу с тобой познакомиться…
- Да я не знаю…
- Доверься мне.
- Не знаю…
Он открывает дверцу. Я снимаю ранец со спины и неумело протискиваюсь, а по спине у меня холодок… Он трогается, я кладу ногу на ногу, придерживаю руками ранец и ни о чем не думаю…
- А ты хорошенькая.
Только тогда я решилась на него взглянуть. Глаз его было не видно под очками.
- Как тебя зовут?
- Анжела.
Мне бы хотелось, чтобы меня звали Элена, или Элизабет с th на конце, или Лусилла с двумя л. Он подумал, что я соврала.
- Анжела… Давай вместе позавтракаем!
- Позавтракаем?!
- Ну да…
- Я уже завтракала, спасибо. Первый поворот налево… У меня экзамен.
- По какому предмету?
- По географии. Теперь направо…
Он замолчал и точно следовал моим односложным указаниям. Нажал на какую‑то кнопку - и загорелись голубые огоньки, машина погрузилась в чарующую музыку… Я бы могла услышать столько музыки, увидеть столько прекрасного, а потом выйти за него замуж и поселиться в красивом белом особняке… Могла бы даже стать кинозвездой и украшать собой журнальные обложки… Шон Коннери женится на молодой красивой бразильянке…
Машина тормозит. Красный свет.
- К экзамену‑то хорошо подготовилась?
Он, кажется, понял, что я наврала про экзамен. Ясновидящий, что ли?
- Плохо, очень плохо.
- Ничего не знаешь?
- Ничего. А завтракаю я дома.
Зеленый свет. Машина трогается.
- Завтра добуду тебе справку. Покажешь в школе и объяснишь, что у тебя было пищевое отравление или что‑нибудь такое. Ну, так как?
Я не ответила. Этот мужчина испугал меня, парализовал мою волю. От школы мы были уже далеко. Красавчик понял, что дело в шляпе, и затормозил у входа в гостиницу.
- Что, пойдем в гостиницу?! Я тут всегда останавливаюсь. Здесь превосходная кухня, тебе понравится… Анжела! Ты действительно очень красивая.
Швейцар в серой шляпе ловким движением открывает дверцу, и я понимаю, что пора вылезать из машины. Красавчик тоже выходит. Наконец он снимает темные очки. Оказывается, он вовсе не похож на Шона Коннери и гораздо старше, чем казался вначале, хотя у него не было ни сединки.
Должно быть, он постарше дяди Маркуса, решила я. Мне захотелось дать стрекача, влезть в какой‑нибудь автобус, в метро, хоть в вертолет и убраться куда подальше… Домой не тянуло. Можно было все же пойти в школу - я ведь опоздала только на первый урок! Но как же завтрак? Ни разу в жизни я не завтракала в гостинице наедине с мужчиной! Весь мой план побега мгновенно улетучился. Смешно было бы отказываться… А я даже не знала, как его зовут!!!
Словно угадав мои мысли, он задает вопрос:
- Ты не хочешь спросить, как меня зовут?
Да, действительно ясновидящий. Я решила больше ни о чем не думать.
- Сиру. Доктор Сиру Аугусту Моретти. Адвокат.
- Доктор Сиру…
- Для тебя просто Сиру.
Он был примерно моего роста. Если бы я надела свои черные босоножки на высоком каблуке, то оказалась бы выше его. Моретти, Сидни Шелдон, "Гнев ангелов", Мишель Моретти.
Мы вошли с лифт с зеркальными стенками, и я возненавидела свои линялые джинсы и кофточку с синими звездочками на воротничке и на манжетах. Детская одежда - изящества ни на грош…
Лифтер был в такой же серой шляпе, как и швейцар.
- Тринадцатый.
Лифт поднимается. Я опускаю голову. Коврик под ногами цвета морской волны с серыми буквами ОКП. Догадываюсь, что О - это отель, П - Палас, а К - скорее всего, королевский…
Тринадцатый этаж. Лифт останавливается, дверца открывается. Мы выходим и попадаем в широкий коридор с множеством пронумерованных дверей. Когда красавчик Сиру вставляет ключ в замок сто двадцать девятого номера, сердце у меня уходит в пятки… Он отворил дверь. Я вошла первой. Он просто хотел меня трахнуть - ясное дело - это я была ему на завтрак… На правой руке у него красовался перстень, обручального кольца на левой не было, но наверняка у него жена и дети, а может быть, и внуки… Трое внуков. Одному девять, другому семь, третьему пять лет - вот какие внуки.
Я внимательно осмотрела номер. Все меня смущало, особенно гигантских размеров кровать. Никогда я не лежала на такой кровати, хотя уже перебывала с разными парнями в разных местах. На улице, в гараже, в комнате, в машине… В машине у парня по имени Нету, с которым переспала накануне - несколько часов назад - в его холостяцкой койке, на простыне с желтыми цветочками, никак не сочетавшейся ни с полосатой наволочкой, ни с клетчатым покрывалом, от которого тянуло чихать. Он походил на греческого бога, но вкусом не отличался. Был неловок, плохо одевался и обувался, волосы у него были вечно взъерошены, и смеялся он как‑то странно…
Вижу в зеркале, что красавчик снимает рубашку… Вся грудь волосатая. Спина тоже! У Нету грудь безволосая, чистая, волосы только ниже пупка. И нет такого живота. На несколько мгновений мне показалось, что Нету - это единственная, большая и последняя любовь в моей жизни. Мне были дороги все его недостатки, я готова была тут же выйти за него замуж. Почему его здесь нет?!
Красавчик снял ранец у меня с плеч и протянул меню с теми же инициалами, что на коврике в лифте.
- Выбирай, дорогуша. Потом я отвезу тебя домой. Расслабься - я не сделаю ничего, что было бы тебе неприятно, так что не беспокойся… У тебя губки - словно клубничка, до чего поцеловать охота… Но я не буду. Обещаю. Ты шампанское когда‑нибудь пила?
- Да, конечно. На Рождество.
Он улыбнулся, набрал по телефону номер два, и через пять минут позвонили в дверь. Шампанское. Красавчик сунув в руку рассыльному бумажку в пятьдесят реалов.
Все‑таки он был довольно мил, и я скоро примирилась с его волосатостью. В нем оказалось мало от знаменитого актера, но довольно много от благородного разбойника. Это прибавило адреналина.
- За твою красоту как не выпить! А имя у тебя - как песня…
Он с хлопком откупорил шампанское, а я силилась понять, почему имя у меня как песня.
- За твою красоту!
Пузырьки приятно щекотали мне небо.
Красавчик снял ботинки, разлегся на кровати и подозвал меня, точно кошку.
- Кис, кис, кис… Поди сюда, присядь…
Я выпила еще глоток и села подле своего ухажера. Он принялся ласкать мне волосы… Я не сопротивлялась, и он стал гладить мне плечи и спину… Потом резко остановился, чтобы вновь наполнить бокалы.
- А теперь за что выпьем?
- За то, что ты красивая. Не беспокойся - я же не говорил, что хочу с тобой переспать… Просто пригласил тебя позавтракать, ты согласилась - только и всего… На завтрак у нас шампанское. Если хочешь чего‑нибудь еще…
- Мне совсем не хочется есть.
- Мне тоже. Я сыт тем, что смотрю на тебя. За твою цветущую красоту, за твой шарм, за твои прекрасные бедра… Если бы даже я их не разглядел, достаточно их представить, чтобы оказаться на седьмом небе от блаженства!!! Ну, выпьем!
Я засмеялась. Мне хотелось раздеться догола и побыть в одиночестве в этом прохладном номере. Хотелось попрыгать на кровати!.. Но здесь был красавчик, бесцеремонно тискавший мои груди. Голова шла кругом, и я ощущала, как холодок, пробегавший по спине, достигал сосков, когда к ним прикасались чужие, волосатые руки…
- Тебе нравится?
- Не знаю…
- Лучше снять кофточку и лифчик… Можно?
Я промолчала, но поскольку он читал мои мысли, то именно это и сделал.
- Красивая грудь…
Он стал целовать мне соски, я застонала - и тут все пошло‑поехало. Я сама расстегнула и сняла джинсы. Все плыло перед глазами. Хотелось еще шампанского, от которого душа у меня воспаряла, а тело требовало ласк… Я выпила еще бокал и увидела себя в зеркале в одних трусиках. Эти трусики раньше носила Сильвия, моя двоюродная сестра… У меня какая‑то мания - носить чужие трусики.
Я заметила, что то, что у него в штанах, сильно увеличилось в объеме… Он снял брюки и трусы - видно было, что он сильно возбужден. Петушок у него был меньше, чем у Давида, но больше, чем у Никодемуса. Он набросился на меня, как медведь, и больше не называл красивой, а красоткой, милашкой… Мне больше нравилось, когда он называл меня красивой - по крайней мере, я чувствовала себя непринужденнее… Он легонько покусывал внутреннюю поверхность моих бедер, потом полизал киску, от которой, должно быть, еще попахивало зеленым мылом. Я терпеть не могла это мыло, но мама все равно его покупала.
Я сжала его голову своими крепкими ляжками, потом широко раздвинула ноги… Он скользил языком по всем стенкам, выпуклостям и впадинам и после обхватил мою задницу и сказал: "Розовая попка". Я и сама знала, что она розовая - в зеркале видела. Я зажмурилась и стала думать обо всех мужчинах земного шара - от Силвиу Сантуса до мальчика в кепке… Передо мной проносились футболисты, политики, пловцы и те, кого я видала по телевизору, но ничего о них не знала… Самые красивые и самые неказистые… Остановилась на Майке Тайсоне. О Нету не вспомнила ни разу - как и о медведе, который меня сосал. Вдруг он останавливается, обхватывает руками мне голову - и я понимаю, что сейчас начнется самое главное. Я пыталась представить члены знаменитых и ничем не примечательных мужчин, но ничего не получалось - и принялась сосать тот, что передо мной, без особого воодушевления. Он не обиделся.
- Хочешь, я тебя еще немножечко полижу, мой ангел?
Я молча легла и раздвинула ноги. Он все начал сызнова. На сей раз мне захотелось посмотреть, как он это делает… Тут он остановился и, натянув презерватив, вошел в меня. При каждом толчке он стонал: "М‑м‑м!", а я вскрикивала: "Ой!"
Несколько раз он пытается поцеловать меня в губы, но я уклоняюсь. Член у него становится все агрессивнее, и мне хочется одного - чтобы все поскорее кончилось… Волосатые руки, грубый голос, яростные толчки… Злой он… Словно исполняет какой‑то мрачный обряд!
- Все хорошо, но я больше не выдержу, хватит…
- Выдержишь, милашка… Сама увидишь, что выдержишь!
- Хватит… пожалуйста…
- Я сейчас кончу, не беспокойся, я все сделаю как надо…
- Хватит!!!
Он не останавливается, действует еще яростнее… Я чуть жива… Думаю о набивном бикини, которое как‑то видела на витрине. Хочется закурить "Мальборо"… или хотя бы "Кэмел", если "Мальборо" не найдется. Я курю вообще‑то мало - только когда нервничаю или стесняюсь. И только. А теперь я и нервничаю, и стесняюсь - поэтому выкурила бы сразу две сигареты… Когда я меньше всего ожидаю, он обхватывает меня за талию и рычит, точно старый медведь. Я с облегчением подумала, что он кончил. Ощутила на себе гораздо бульшую тяжесть, чем ранец, который каждый день давил мне на спину. Наконец‑то мне удалось отвлечься от всех мыслей.
- Ты не кончила.
- Как это?!
- Ложись, мой ангел…
Он наклоняет мне голову, ласкает спину и проводит языком по "розовой попке". Я не противлюсь. Никто прежде этого не делал, даже Нету: он однажды сунул туда палец, я рассердилась, и больше он не пытался… я подумала о маме, вспомнила один из записанных ею снов - чуть ли не самый пикантный, где она повествует, как испытала одно из ярчайших наслаждений…
"…у меня захватывает дух, стоит только вспомнить тебя, мой ангел тьмы, как ты сжимаешь мне бедра и все ускоряешь движения… С каждым толчком звезда падала с неба, и мне хотелось еще, еще, еще… Я умоляла, чтобы ты вошел сзади…"
Но мать мечтала сделать это с отцом, который совсем не походил на этого медведя. Шампанское ударило в голову, но мне хватило смелости уйти, и я резко встала, взглянув на часы.
- Хватит. Я пойду.
- Нет уж, давай кончим.
- Да не хочу я больше!!!
- Хочешь, милашка, ты же не кончила…
- Кончила я!
- Вот увидишь, сколько приятного мы еще можем сделать… У тебя такая аппетитная попка…