* * *
Так что я застрял на исправительных работах. Пайк был не из тех, кто позволяет преступникам легко отделаться. Тюрьма означала работу. И означала старомодную полосатую робу.
- Да уж, Томми, сынок, теперь ты точно "винтажен", - пропел он, когда я впервые вышел из камеры.
Став новым членом тюремной банды округа Джефферсон, я первым делом обсудил побег в кофейню "Лаки Бин" через дорогу от здания суда, расположенного в тенистом сквере крошечного городка Тартлвилль. Он стоял на каменистом берегу в верховье Руби-Крик, так что большую часть года на главных улицах городка стоял холодный речной туман. Летом здесь было отлично, зимой холод пробирал до костей. Сейчас, весной, туман превращал мою дешевую хлопчатобумажную робу в подобие мокрой холодной перчатки. В апреле здесь слишком холодно для исправительных работ, связанных с водой, а полосатый комбинезон, липнущий к телу, просто унизителен. Я и два моих сокамерника - Берт, хронический мошенник, и Роланд, любитель превышать скорость, - дрожали и ежились на лесах, поставленных у входа в двухэтажный каменный особняк. Нас пытались исправить посредством отмывания каменных горгулий над входом в здание суда.
- Томми, сынок, а пройдись-ка еще раз по левому уху этой горгульи, - скомандовал Пайк со своей сухой и удобной скамейки под лесами. - Оно все еще зеленое. Выглядит так, словно у нее в ухе грибковая инфекция.
- Это же известняк, а поверхность данного камня очень пористая. Тут понадобится грунтовка.
- Я объясню это на заседании городского совета. Они обрадуются тому, что ты решил внести свой вклад в процветание города. Это доказывает, что наша исправительная система работает.
- Так что, мне теперь можно доверять? И можно отвести Берта и Роланда в кофейню, купить по чашке латте?
- По чашке чего? - не понял Берт, начищающий тряпкой каменный постамент горгульи.
- Кофе с молоком, деревенщина ты неотесанная, - объяснил Роланд. И потащил компрессор чуть дальше по лесам. - Мне нравится со вкусом мокко.
- Никто ни за каким кофе не пойдет, - сказал Пайк, делая мне страшные глаза.
- А вот мне интересно, - буркнул Берт. - Как так вышло, что на муниципалитете города с именем черепахи вдруг оказались мартышки?
Роланд покачал головой.
- Это не обезьяны, придурок, это каменные демоны.
- Я баптист, так что для меня они обезьяны. Баптистские каменные обезьяны.
- Они горгульи, - тоном профессионала разъяснил я. - От старого французского словаgargoille. В средние века их использовали в качестве водостоков на крышах церквей. А сейчас они стали просто элементами декора.
- Ну ладно, - сказал Берт. - Но почему эта декоративная гадость торчит на муниципалитете города черепахи? Не лучше было бы вытесать здесь черепах?
- Тартлвилль был назван в честь чироки, придурок, - невежливо буркнул Роланд. - Моя бабушка была из чироки, она говорила, что до прихода белых людей здесь стоял Город Черепахи. Чироки очень уважали черепах. Они считали, что мир стоит на спине большой черепахи.
- Не говори этого баптистам. Они и на научные книжки плюются.
Роланд посмотрел на меня.
- А ты как думаешь, Меттенич? Мир развивался и эволюционировал, начался с "Бытия" или зародился силой большой черепахи?
Я слабо улыбнулся.
- Я верю в теорию хаоса. Иными словами: "дерьмо встречается".
Берт и Роланд заржали. Берт нацелился шваброй на "Округ Джефферсон", гравировку на арке, над которой сидели баптистские каменные обезьяны.
- Ну ладно, заумный янки, ответь на простой вопрос: в честь кого назван наш округ?
- Томаса Джефферсона, полагаю. Нашего третьего президента, известного архитектора.
- А вот и нет. Его назвали в честь Амоса Джефферсона. Нашего пионера и козовода, известного ловеласа. Три жены, причем одновременно - и девятнадцать детей. - Роланд свесился к Пайку. - Шериф, вы с Дельтой, случайно, не в родстве сАмосом?
Пайк хрюкнул.
- Все семьи, прожившие в округе Джефферсон дольше двух поколений, ему родня. Уиттлспуны, МакКендаллы, Нэтти - все. Все ему седьмая вода на киселе или вроде того.
Значит, и Кэти тоже, подумал я. Потомок Амоса Джефферсона? Возможно, сама судьба хотела, чтоб я понравился Кэти и местным козам.
- Козовод, да? - сказал я. - Значит, Бэнгер - потомок первых коз, которые жевали у пионеров первые телефоны?
Берт и Роланд засмеялись.
- Хорош трепаться, за работу! - прикрикнул Пайк. - Том, ты плохо влияешь на своих собратьев-преступников.
Я сосредоточился на больном ухе горгульи. Вода расплескалась о камень и намочила мне бороду.
- Если я не могу послужить примером, хоть поработаю предупреждением.
Пайк не рассмеялся. Он не верил в теорию хаоса и личные мотивы. Я попал в его черный список.
Закончив оттирать горгулье ухо, я выключил свой компрессор. Берт и Роланд продолжали трудиться.
- Томас, - позвала Дельта.
Я свесился с края лесов. Она и Долорес Кайе стояли внизу и с гордостью на меня смотрели.
- Я принесла тебе и остальной банде немного черничного пирога. Лог Сплиттер Герлз продали мне последние банки черники с их прошлого урожая. Все в твою честь.
Роланд и Берт ухмылялись мне.
- Ну ты мужик! - прошептал Роланд. - Эти лесбиянки с кем попало ягодами не делятся, тем более последними.
- Спасибо, - крикнул я вниз. - Новости есть?
Дельта кивнула.
- У Кэтрин прошла лихорадка. Она справилась с инфекцией. Теперь ее возвращают из реанимации обратно в ожоговое отделение. Она сказала, что хочет еще бисквитов. И ни слова не говорит о муже. Мне кажется, кто-то или что-то ее взбодрило. Возможно, я расскажу ей о тех идиотах с камерами, которых ты отпугнул. Ей нужно знать, что где-то в мире есть место, где мужчины все еще готовы защищать честь женщин.
У Кэти прошла лихорадка. Кулак, сжимавший мое сердце, разжался. Я расплылся в улыбке.
Пайк и Дельта уставились на меня.
- Нет, ну ты глянь, - сказал Пайк. - У него есть зубы.
Дельта поставила тарелку с пирогом на скамью, ущипнула Пайка за щеку - не за ту, что на лице, а за ту, что пониже спины (она часто так делала, когда думала, что никто не видит), - и зашагала в сторону кофейни. Долорес Кайе улыбнулась мне лично. Представьте себе темнокожую, седоволосую, крепко сбитую тетю Беа в грязных резиновых сапогах, растянутых джинсах и в футболке со слоганом:
Розы не только розовые,
Фиалки не фиолетовые,
Приезжайте в питомник Кайе -
Увидите царство цвета.
- Томас, - сказала она, прежде чем отправиться вслед за Дельтой, - еще я заказала для тебя лозуVidalblanc. За мой счет.
Даже у правонарушителей может быть свой фан-клуб.
КЭТИ
Я никогда не думала, что обрадуюсь возвращению в ожоговое отделение, но по сравнению с палатой интенсивной терапии тут было просто здорово. Первым делом я собиралась поговорить с тем таинственным собеседником, который помог мне справиться с инфекцией.
- Несколько дней назад мне звонил некто по имени Томас, - сказала я Дельте.
Она взвизгнула.
- Я так и знала!
- Еще один кузен?
- Нет, милая, даже не дальний родственник. Он вообще не отсюда, но хорошо у нас прижился. Несколько лет назад он спас жизнь моему сыну. Это длинная история. Я расскажу тебе, когда ты сможешь слушать.
- Спаситель жизней. У него уже есть опыт. Я так и думала.
- Ну-ну. Кажется, вы с Томасом неплохо поговорили.
- Это он говорил. Я в основном слушала.
- У него участок по соседству с домом твоей бабушки! И он очень любит ее старый дом. Присматривает за ним. Ну, не просто присматривает. Давай я тебе о нем расскажу…
- Нет, мне нравится загадка.
- Но разве ты не хочешь…
- Нет. Я представляю его… дедушкой. Может, ему пятьдесят или шестьдесят. Он уже лысеет, у него животик. Он сказал, что овдовел. Его жена и ребенок погибли. Он, наверное, одинок.
- Милая, тебе не нужно всех мужчин представлять милыми безобидными папочками и дедушками. Им можно просто доверять.
- Да? Всю жизнь мужчины хотели меня только из-за внешности. Ты даже не представляешь, насколько легкой была моя жизнь, когда они проявляли интерес, заигрывали, заботились. Все, что я о себе знала, было построено на лжи. А теперь я урод, и мужчины меня не хотят. Больше никаких бесплатных обедов. Так что… мне не нужны мужчины. В том смысле, какой был раньше. Я хочу, чтобы мужчины в моей жизни были… нейтральными. Пожалуйста.
Она вздохнула.
- Ладно. Скажу тебе только одно: он не такая скотина, как Геральд.
- Рада слышать.
Закончив разговор, я лежала и шлифовала мысленный образ Томаса. Он живет в милом маленьком доме с белыми ставнями на окнах и птичьими кормушками во дворе. У него сад, добрая ленивая собака, которую он взял из приюта, и пара толстых домашних котов. Он смотрит бейсбол по спутниковому телевиденью - большая спутниковая тарелка стоит у него во дворе, ему не нравятся современные маленькие, которые крепят на крышу. На книжных полках и на комоде в спальне стоят в рамках фотографии его жены и сына.
Он носит хаки на подтяжках, потому что у него большой живот. Мокасины с потрепанными носками и дырками там, где косточки на ногах протерли ткань. А еще рубашки для гольфа, на левом нагрудном кармане обязательно вышито его имя. Он купил эти рубашки на церковной распродаже для сбора средств на строительство нового храма. Он милый, он вдумчивый, и он никогда намеренно не причинит боли никому, включая меня.
* * *
- Кэтрин? Вы готовы?
Психиатр застыл у моей постели, в руках он держал большое зеркало, повернув его ко мне тыльной стороной. За ним стояли несколько сиделок и терапевтов, внимательно за мной наблюдая, как работники зоопарка, готовые выстрелить транквилизатором в загнанного медведя. Они все это спланировали. Они схватят меня, если я попытаюсь бежать. Выстрелят дротиком с лекарством. Я очнусь в клетке с биркой на здоровом ухе.
- Готова, - солгала я.
Врач медленно повернул зеркало и поднес его к моему лицу.
И я посмотрела на существо в зеркале. Существо. У существа все еще были прекрасные зеленые глаза, высокие скулы и пухлые губы. У него все еще был милый вздернутый нос и кремовая кожа - с одной стороны. Но вторая половина лица этого существа выглядела как маска из фильма ужасов, словно специалист по спецэффектам натянул на кожу латекс в странных завитках, выемках и рубцах, а потом раскрасил ее в жуткие оттенки розового, красного, коричневого и бледного, как рыбье брюшко. Справа воображаемый латекс оттягивал уголки рта и глаза, отчего они слегка перекосились. У существа была постоянная жуткая полуулыбка.
Рубцы тянули свои щупальца вверх, на голову существа. Голова была все еще лысой с одной стороны, но на второй половине уже слегка отросли каштановые волосы. Существо выглядело куда хуже бритой головы Деми Мур в фильме "Солдат Джейн".
А правое ухо существа - ну, специалистам по спецэффектам просто не добиться лучшего. Ухо выглядело так, словно латекс налили в форму, но растянули резину до того, как она застыла. А когда ухо вынимали из формы, у него случайно оторвался нижний край. Нет, настолько деформированных ушей не бывает.
- Кэтрин? - мягко спросил терапевт. - Как вы себя чувствуете?
Я в порядке, а вот тварь из зеркала жутко хочет умереть.
- На сегодня хватит. А сейчас я хочу съесть бисквит с подливкой.
Я прижала к груди последнюю посылку от Дельты и Томаса, оторвала кусок бисквита, бросила в подливку, а потом жадно сунула в рот. Судорожно жуя, я уставилась на команду психолога. Они наконец опустили свои винтовки и решили, что меня можно оставить одну. И вышли из комнаты, унося с собой зеркало.
Я уронила бисквит на живот и расплакалась. Еще недавно я настаивала на том, чтобы увидеть, что обо мне пишут и говорят по телевизору. Плохая идея. Шутки, бесконечный повтор видео, радостное хамство. Один кинокритик назвал меня "элитой поп-культуры с трагической судьбой Икара и его же верой в собственную неуязвимость".
Я никогда не ходила в колледж (я снималась в успешных фильмах о принцессе Ариане) и почти все школьные годы получала тройки в частной школе Атланты. Выяснять, кто такой Икар, пришлось по больничному Интернету. Икар оказался неосторожным греком, чьи самодельные крылья растаяли, когда он подлетел слишком близко к солнцу. "Как и Икар, - писал кинокритик, - Кэтрин Дин стала жертвой собственной спеси".
"Спесь" мне тоже пришлось искать в Интернете.
Я дрожала и ощупывала грубую текстуру правой стороны лица. Дрожащими пальцами обводила рваный край своего уха. Та тварь была не только в зеркале. Та тварь была мной.
Я никогда больше не разрешу себя фотографировать. Никогда не поеду в Северную Каролину, не позволю Дельте увидеть, во что я превратилась, не покажу эту жуткую рожу Томасу.
Я хотела, чтобы он остался моей безопасной фантазией о дедушке.
И я хотела остаться его фантазией.
Прекрасной.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Что еще более важно, женская идентичность должна основываться на "красоте", чтобы мы оставались зависимы от внешнего одобрения, уязвимы, чтобы наш жизненно важный чувствительный орган самоуважения оказался открыт всем ветрам.
Наоми Вульф
Я, повинуясь глубинному инстинкту, выбрала мужчину, который бросил вызов моей силе, выдвигал огромные требования, который не сомневался в моей храбрости, в моей силе, не считал меня наивной и невинной. Которому хватило смелости обращаться со мной как с женщиной.
Анаис Нин
Глава 7
КЭТИ
Призрак Голливуда
- Первый, прием. Котенок на пороге. Повторяю. Котенок на пороге.
- Понял, Второй. Дверь открыта. Следи за койотами. Множество койотов на улице.
- Понял, Первый. Мы поворачиваем.
Мои телохранители были серьезны, как тайные агенты, и вооружены примерно так же. Я сидела между двумя охранниками на заднем сиденье маленького лимузина, окна которого были затонированы так, что создавалось впечатление пещеры. Снаружи яркое майское солнце сияло над пальмовыми деревьями и тщательно политыми бегониями моего мини-особняка на голливудских холмах. Меня наконец-то выпустили из больницы. Теперь я могла стать узницей в собственном доме.
- Простите, мисс Дин - сказал один из телохранителей, набрасывая тонкое черное покрывало мне на голову. - Простая страховка. Эти окна не полностью непрозрачны.
- Без проблем, - сказала я из-под покрывала. Мне нравилось прятаться.
Мы въезжали через открытые ворота двенадцатифутовой стены, которая окружала мой дом. Охранники блокировали небольшую толпу папарацци, высыпавшую из машин и фургонов. Мои адвокаты постарались в суде: фотографу, который снимал, как я горю, запрещено было ко мне приближаться. Еще как минимум двенадцать месяцев мне можно не бояться, что он выскочит на меня из засады. Однако другие койоты из "стаи папарацци" открыли охотничий сезон. Им нужно было только одно: первые, бесценные фотографии моего изувеченного лица.
А целью моей жизни стало не дать им этого добиться.
Десять секунд спустя ворота закрылись за лимузином, а телохранитель снял с меня покрывало. Ослабев от облегчения, я уставилась на итальянские кипарисы и средиземноморскую элегантность моего солнечного двора.
- Я хочу выйти.
- Еще пара секунд, мисс Дин. Давайте сначала заедем в гараж. Мы подозреваем, что на крышах домов выше по холму фотографы устроили несколько засад. Если вы выйдете сейчас, они вас увидят.
Я кивнула и замерла на сиденье, сражаясь с желанием выцарапаться из окна. Пот струился по лбу. На мне были шарф, солнцезащитные очки, рубашка с длинными рукавами, мешковатые штаны. Не говоря уже о тугой терапевтической маске, стягивающей всю голову, словно резиновый чулок. В таком наряде я могла запросто грабить банки. А под одеждой у меня был сделанный на заказ гимнастический костюм из того же материала, что и маска. Еще много месяцев этот костюм будет моей второй кожей. Теоретически, давление ткани заставит мою заживающую кожу формировать гладкую рубцовую ткань вместо варианта Фредди Крюгера.