- Я не являюсь автором завещаний, я всего лишь фиксирую пожелания моих клиентов. Покойный мистер Сопвит, смею заметить, очень настаивал на том, чтобы его воля была выражена его собственными словами.
- Я понимаю, сэр… и полагаю, что мой отец… мой отец принял справедливое решение. И совершенно верно то, что я и моя сестра действительно не нуждаемся в деньгах. Хотя, конечно, - Люк коротко хохотнул, - то, что человек может иметь их чересчур много - вопрос достаточно спорный.
- Да-да, - кивая, согласился адвокат. - Это вопрос спорный, однако нехорошо, когда денег уж очень много. Руководствуясь личным опытом, могу сказать, что это действительно нехорошо.
- Вероятно, вы правы, сэр. Но я рад, что отец позаботился о Джоне. - Люк повернулся к брату.
Лицо Джона было розовым от волнения.
- О… о…отец был очень д…добр ко мне, - выговорил он. - Я у…удивлен. Он и п…п…правда позаботился обо мне.
- Да-да, - кивая, подтвердил мистер Блэндфорд. Вставая, он взял свой портфель, вышел из-за стола и прежде, чем выйти, на мгновение задержался перед Джесси-Энн. - Всего наилучшего, сударыня.
Женщина не ответила, окаменев, она смотрела на адвоката немигающим, ненавидящим взглядом, и когда Люк пошел проводить его, она медленно повернула голову им вслед, оставаясь в той же позе. Но стоило двери закрыться, Джесси-Энн вскочила и, как армейский сержант, взбешенный ослушанием солдата, зашагала туда-сюда по ковру.
Когда она в третий раз прошла мимо Джона, он осмелился посочувствовать ей, хотя на самом деле не совсем понимал, почему, собственно, нужно выражать ей сочувствие.
- Мне о…о…очень жаль, Джесси-Э…
- Замолчи! Заткнись! - рявкнула она, не давая ему договорить.
Пока Джон, широко раскрывая рот, силился произнести что-то в ответ на оскорбление, дверь открылась, и Люк, войдя, оказался лицом к лицу с разъяренной сестрой.
- Это ужасно, отвратительно! Ты знал хоть что-нибудь обо всех этих интригах? Эта женщина! Эта…
- Ради Бога, угомонись, Джесси-Энн. Глядя на тебя, можно подумать, что ты исполняешь какую-то роль на сцене. Господи, ты ведь не нуждаешься в деньгах. Отец написал сущую правду.
- Дело не в этом!
- А в чем? Скажи, если знаешь. - Голос Люка была спокоен и холоден; сейчас с ней говорил не ее брат, а офицер.
На мгновение Джесси-Энн пришла в замешательство. Ее лицо подергивалось, рот беззвучно открывался и закрывался, но, в конце концов, она все же выговорила:
- Дело в том, что он оказал этой женщине предпочтение перед нами - своей плотью и кровью.
- А… а… а, с…собственно, что такого мы для него сделали? Скажи, что? - Джон ткнул указательным пальцем в сторону сестры. - И н…не смей больше кри…кричать на меня, иначе я не о…о…отвечаю за пос…последствия.
Люк наблюдал за младшим братом с безмятежной улыбкой, казалось, говорившей: "Господь на твоей стороне". Джесси-Энн на несколько секунд замолчала, но сбить ее с намеченной цели уже не могло ничто.
- Она не останется здесь! - выкрикнула она.
- Отец ясно выразил свое желание - Мэтью должен оставить ее в доме в качестве экономки.
- Но, милый мой Люк, Мэтью нет здесь, не правда ли? А в его отсутствие заниматься всеми делами приходится нам. Собственно говоря, ими должен был бы заняться ты, но ведь ты завтра возвращаешься в полк, ведь так? А Джон, - она небрежно махнула рукой через плечо, - едет с тобой в Лондон. Получается, что я единственная, кто может взять на себя все заботы. И вот что я вам скажу. Я была заранее уверена, что отец оставить поместье Мэтью, и поскольку я знала, что он не сумеет добраться сюда вовремя, я написала ему, что с удовольствием буду заниматься всем сама до тех пор, пока он не приедет.
- Вот ведь мерзавка! - воскликнул Люк со смехом, в котором слышалось восхищение изворотливостью и предусмотрительностью сестры. Затем, уже серьезно он добавил: - Ты ведь люто ненавидишь ее, я не ошибся?
- Ну, если ты до сих пор этого не понял, братец, значит, я переоценила твои умственные способности.
- Я д…думаю, она все равно н…не захочет оставаться.
- А у нее и не будет ни малейшего шанса остаться, у этой стервы! К тому же, она обеспечила себе местечко, чтобы пристроиться: она же уговорила отца завещать Норт-Лодж кухарке. Подумать только! Такой замечательный дом, а теперь там будет жить это отродье.
- О Господи! - Люк приложил ладонь ко лбу. - Честное слово, легче отправиться на войну, чем без конца выслушивать одно и то же.
А Джон, пристально глядя на Джесси-Энн, произнес, почти не заикаясь:
- Знаешь что, Джесси-Энн? К…когда-нибудь ты пожалеешь о том, как вела себя сегодня. Троттер поднимется, а ты окажешься в…внизу. Вот увидишь. Она… Троттер не такая, как все. Я это чувствую.
- О, ради Бога! - Джесси-Энн замахала на него руками. - Хватит этих детских сказок насчет того, что она ведьма. Пора бы уж тебе повзрослеть и перестать верить в них.
- В…ведьма она или нет, в ней е…есть что-то такое… Я вполне понимаю отца.
Джесси-Энн уже было собралась прикрикнуть: "Заткнись!" - но передумала. Она стояла, переводя взгляд с одного брата на другого. Ее пышный бюст так и прыгал от возмущения. В конце концов, не найдя подходящих слов, она резко повернулась и устремилась к двери. Посмотрев ей вслед, молодые люди переглянулись.
- Она р…ревнует… б…безумно ревнует, потому что Троттер к…красивая. Красивая, ведь правда, Люк? О…отец считал ее красивой, и порой мне кажется, что и Мэтью тоже, н…несмотря на то, как он держался с ней.
Люк ответил не сразу. Помолчав, он проговорил задумчиво:
- Да. Думаю, что и Мэтью тоже.
* * *
- Вы покинете дом немедленно. И не возьмете с собой ничего, кроме того, что принадлежит вам лично.
- Благодарю вас. Это все, миссис Картрайт?
- Это все, - сквозь зубы процедила Джесси-Энн, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик или не затопать ногами.
- Благодарю вас, - повторила Тилли. И затем, после чуть заметной паузы, прибавила: - И позвольте пожелать вам, миссис Картрайт, всего того, что вы заслуживаете в жизни.
На миг Тилли испытала чувство удовлетворения, увидев на лице молодой хозяйки испуг: в ее глазах появилось то же самое выражение, какое бывало у слабоумной судомойки Ады Теннент, когда Тилли приходилось говорить с ней резко. Правда вид Ады в таких случаях вызывал у нее желание улыбнуться про себя. А вот выражение глаз Джесси-Энн слишком напоминало то, что она так часто видела в глазах жителей деревни. Поэтому испуг молодой дамы нисколько не позабавил Тилли, даже будь она в тот момент более расположена позабавиться.
Повернувшись, она вышла из комнаты и через холл прошла в кухню. Там, ожидая ее, собрались друзья - члены семейства Дрю. Тилли обвела глазами всех их по очереди.
- Ну что ж, все так, как я и думала, - сообщила она, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал. - Мне приказано убираться, и притом прямо сейчас.
- Господи Боже мой! - Бидди рухнула на стул.
Тилли положила руку ей на плечо:
- Не беспокойся, я не умру с голода. И он тоже. - Она осторожно похлопала себя по животу. - Жилье у меня будет, а лучшего компаньона, чем мистер Бургесс вряд ли можно представить. Ведь правда? - При этих словах голос ее дрогнул, но никто не откликнулся.
- Какая несправедливость!
- Проклятая маленькая стерва…
- Пожалуй, мне не захочется долго работать у нее.
Тилли снова обвела взглядом всех:
- Ну-ну, успокойтесь, прошу вас. Когда приедет мистер Мэтью, все еще может измениться.
- Ну, не знаю, - отозвался Джимми. - Помнится, он был крутенек: слова лишнего не скажет, только глядит на тебя сверху вниз.
Никто не возразил ему - даже Тилли. Она только попросила Кэти:
- Пойдем, помоги мне собраться. Видимо, воспользоваться каретой мне не разрешат, поэтому, пожалуйста, Артур, отнеси мои вещи в повозку. - Не ожидая ответа, Тилли торопливо вышла из кухни и закрыла за собой обитую зеленым сукном дверь.
Она уже почти миновала холл, когда из дверей гостиной появились Люк и Джон. Все трое одновременно подошли к лестнице. Их глаза встретились. Джон заговорил первым:
- М…м…мне очень жаль, Троттер.
- Да ничего, ничего.
- И мне тоже. Мне тоже очень жаль, Троттер.
Тилли взглянула на Люка, и он добавил:
- Когда приедет Мэтью, может быть все решится иначе.
Ничего не сказав, Тилли только слегка кивнула головой. Мужчины на шаг отступили, чтобы дать ей пройти. Поднявшись по лестнице, она прошла мимо спальни, мимо гардеробной, мимо туалетной в свою комнату. И там, прислонившись к двери, закрыла лицо руками, до боли вдавливая пальцы и ладони в кожу. Но она не заплакала…
Спустя полчаса Тилли была уже одета, но не в черное, и готова к выходу. На ней было сливового цвета пальто с меховым воротником и велюровый капор такого же цвета, отделанный по краю кудрявыми перьями. Спускаясь по лестнице с галереи, Тилли выглядела почтенной леди - хозяйкой дома, собравшейся куда-то с визитом.
Не заходя на кухню, она прошла через холл прямо к входной двери. Во дворе, у подъезда, ее уже ждал Артур с повозкой. Тилли знала, что Фред Лейберн с удовольствием отвез бы ее в экипаже, как делал это многие годы, но теперь ему приходилось думать о своем месте под солнцем, а оно целиком и полностью зависело от новой хозяйки.
Артур помог Тилли взобраться на переднее сиденье, скомандовал лошади: "Нно-о-о!" - и повозка тронулась.
Когда они медленно тащились в сторону большой дороги, Тилли вдруг криво усмехнулась - сквозь сковавшую ее сердце великую печаль пробилась мысль: "По крайней мере, на сей раз тебя выставили из дома не через заднюю дверь".
Артур уже зажег фонари по бокам повозки. Поездка - две мили по большой дороге и еще четверть мили по другой, вбок от нее, узкой и ухабистой - еще не окончилась, а зимние сумерки внезапно сменились полной темнотой, поэтому Тилли едва разглядела маленькие ворота, через которые повозка въехала в такой же маленький дворик перед домом мистера Бургесса.
Не успела Тилли сойти на землю, а старый джентльмен в накинутом на плечи пледе уже распахнул дверь.
- Я ожидал твоего приезда, дорогая, я ожидал! - радостно воскликнул он, кивая гостье.
Она молча сжала протянутую ей руку, а другой рукой подтолкнула учителя внутрь комнаты, к горевшему в камине огню.
После того, как Артур внес в дом две корзины с вещами, плетенный из лыка мешок, деревянный ящик и шляпную коробку, Тилли повернулась к нему.
- Спасибо, Артур. Я… я буду навещать вас, - произнесла она нетвердым, низким от волнения голосом.
Секунду молодой человек смотрел на нее растроганно, потом сказал:
- Мы будем ждать тебя, Тилли. - И уже возле двери кивнул старому учителю: - Всего наилучшего, мистер Бургесс. - Потом, стоя на пороге, он снова взглянул на нее. - Это не конец, Тилли, - хрипло проговорил он. - Еще придет твой день. Придет, вот увидишь. - И, снова кивнув в подтверждение своих слов, Артур пошел к повозке.
Закрыв за ним дверь, Тилли несколько мгновений стояла с опущенной головой, потом шагнула к огню, шагнула туда, где сидел человек, научивший ее всему тому, что она знала: всему, за исключением любви. Впрочем, некоторым образом он научил ее также и этому. - Он частенько говаривал, что на свете существует множество разнообразных видов любви. И когда человек испытывает один какой-то вид любви - не важно, какой, - это почти исключает потребность в других видах.
С первой частью этой своеобразной философии Тилли могла согласиться. Она знала о существовании различных видов любви, но вовсе не считала, что присутствие того или иного из них уменьшает самую главную любовь: ни одно из чувств, испытанных ею до той поры, не уменьшило и не ослабило любви, которая возникла у нее к Марку Сопвиту. Возможно, мистеру Бургессу никогда не довелось ощутить любовь женщины. Единственной любовью, о которой он всегда говорил, была его любовь к литературе, легко угадывавшаяся в облике и этой комнаты, и всего дома.
Тилли уже давно сбилась со счета, сколько раз она приводила в порядок его книги, расставляя их на массивных полках, которые, по ее просьбе, смастерил для старика один из сыновей Бидди, и которые сплошь закрывали собой все четыре стены большой комнаты домика. Правда, когда она вновь заходила навестить своего наставника, книги опять громоздились на полу, на столе и на диване, вывезенном когда-то с разрешения Марка с чердака господского дома.
Мистер Бургесс, не подобрав соскользнувшего с его плеч пледа, помог Тилли снять пальто, приговаривая:
- Посмотри, я накрыл стол к чаю. Видишь, какой я умница? Как знал, что ты приедешь. - Жестом он указал на круглый стол у камина, накрытый белой кружевной скатертью, на которой были расставлены фаянсовые чашки, заварной чайник и кувшинчик с молоком. - А еще у меня есть сдобные булочки, мы их подогреем. Ты, наверное, продрогла, дорогая. Садись, садись. - И учитель попытался усадить ее в кресло, но Тилли, высвободившись, взяла его за руку и тихо сказала:
- Вы сами сядьте, а я позабочусь обо всем.
- Нет-нет.
- Да-да, прошу вас, позвольте мне. Это отвлечет меня от грустных мыслей.
Мистера Бургесса пришлось уговаривать недолго. Угомонившись наконец, старик стал смотреть, как Тилли сняла с себя уличную одежду и потом захлопотала, взяв с огня кипящий чайник, заварила и разлила чай. И лишь когда Тилли, сев напротив, подала ему его чашку, мистер Бургесс произнес:
- Ну?..
И Тилли ответила:
- Ее маленькая светлость получила огромное удовольствие, выставив меня из Мэнора.
Старик воззрился на свою чашку и неторопливо помешал ложечкой чай.
- Должен сказать, мне с трудом верится. Правда, в детстве я замечал в ней некоторые признаки хитрости и тщеславия, но она была такая маленькая, такая крошка, что я говорил себе: она еще дитя. А позже, когда она повзрослела, я наблюдал за ней во время ее приездов в Мэнор: ока не могла смириться с тем фактом, что ее отец испытывает нежные чувства к какой-то другой женщине, а не к ней - единственной… Скажи мне, он оставил тебе что-нибудь?
- Насколько я понимаю, он обеспечил меня: завещал два пакета акций, по пятьсот в каждом.
- Хорошо, хорошо, дорогая. Я рад. А что это за акции?
- Одни - судостроительной компании "Палмер" в Джарроу, другие - Восточно-Индийской торговой компании, кажется, так. Вообще-то я плохо разбираюсь во всем этом. Скорее, вовсе не разбираюсь.
- О, это отлично, дорогая, просто отлично. - Для большей убедительности старик несколько раз кивнул. - Я очень рад. Эти акции дадут тебе возможность жить безбедно. А говорилось ли там еще о чем-нибудь?
- Только о каких-то облигациях, которые он оставил Джону.
- Да уж! - Мистер Бургесс покачал головой. - А ты знала, что дела у него шли туго? Он говорил тебе, что вынужден продавать кое-что, чтобы поддерживать Мэнор в надлежащем состоянии?
У Тилли расширились глаза:
- Нет… Он… он никогда не обсуждал со мной денежные вопросы, да и я с ним тоже.
- Вероятно, еще немного - и ему пришлось бы. Думаю, он намеревался написать Мэтью, чтобы попросить о помощи.
- Неужели?!
- Да. По крайней мере, к такому выводу я пришел. Ты же знаешь, мы с ним часто беседовали - в том числе и о финансовых проблемах. И очень часто - о тебе, дорогая. Он так восхищался тем, как ты вела все хозяйство, причем на какие-то жалкие гроши. И говорил, что само твое присутствие дает ему успокоение и утешение. Нет-нет, пожалуйста, дорогая моя, не надо плакать.
- Нет, я не плачу. - Тилли и правда не плакала - не должна была плакать. Только не сейчас, не здесь. Только потом, когда она окажется наверху, в комнатке под самой крышей, где можно будет заглушить свои рыдания, зарывшись лицом в подушку. "Господи, - мысленно взмолилась она, - пусть сегодня ночью разыграется ураган такой, чтобы мистер Бургесс не услышал меня". Тилли была уверена заранее, что, оставшись одна, не сможет сдержать своей, так долго подавляемой тоски. Она смахнула слезы, глубоко вздохнула, потом, взяв себя в руки, проговорила: - И вас он тоже не забыл.
- Меня? Но что… что он мог оставить мне?
- Пятьдесят книг. Из библиотеки. По вашему выбору.
Старый учитель воздел обе руки и откинул голову назад, словно узрев манну, падающую с небес. Ничто на свете не могло бы доставить ему большего счастья. Глядя на Тилли, он тихо повторил:
- Пятьдесят?
- Да. На ваш выбор.
- Господи, Господи! Какой заботливый… О, он был добр. И доброта его проявлялась столь различными путями… - Старик замолчал. Он мысленно смаковал свою радость - прибавление к его собранию новых драгоценностей, ибо каждая из его книг была драгоценна для него. Потом, наклонившись вперед, так, что шелковистая белая прядь волос упала ему на лоб как раз между бровей, он протянул руку и, коснувшись своими пальцами пальцев молодой женщины, сказал: - Я так рад, что ты пришла ко мне. Я так рад, Тилли.
Немного поколебавшись, она спросила:
- А потом, когда родится ребенок, - что тогда?
- О, тогда! - Старик покачал головой, его лицо озарилось улыбкой, и он заговорил тем поэтическим языком, который Тилли частенько слышала и раньше: - Его приход в этот мир станет моим возрождением. Его первый крик оживит мой разум, прикосновение его ручонки вернет молодость этому дряхлому телу, и я буду видеть в нем новый сосуд, в который я смогу вложить ту крохотную крупицу мудрости, которую выплавило в тигле моей жизни горнило семидесяти с лишним прожитых мною лет.
- О, мистер Бургесс! - Тилли сжала его руку в своих. - Что делала бы я без вас в своей жизни?
- Будучи такой, как ты есть, ты отлично справлялась бы и сама, дорогая.
- О, нет-нет. Много лет назад я вдруг оказалась заброшенной в совершенно иной мир, в совершенно иное общество. Я смотрела на него глазами служанки, потому что я и была служанкой. Но когда Марк сделал меня частью своей жизни, это вы взяли меня за руку и вывели из тьмы, которая меня окружала. С нашей первой встречи в детской (помните, вы узнали, что я умею читать и писать, и дали мне почитать вольтеровского "Кандида" - помните? - а я сказала вам, что не понимаю в нем ни одного слова, и я действительно начала понимать его только годы спустя), с той самой встречи вы взяли меня под свое крыло. И теперь, пожалуй, я могу сказать вместе со старухой из "Кандида": "Вот видишь, я женщина с большим жизненным опытом".
Мистер Бургесс одобрительно улыбнулся:
- Да, Троттер, дорогая моя, ты действительно стала женщиной с большим жизненным опытом. Однако надеюсь, что я не кончу так же, как старый наставник Кандида, доктор Панглосс. - Он снова наклонился вперед: - Кстати, слово "наставник" напомнило мне о том, как сильно я жажду получить мою долю наследства. Когда я могу забрать книги?
- Думаю, в любое время, но лично я не стала бы рисковать и делать это прямо сейчас, а подождала бы более благоприятного момента. Я договорюсь с Артуром, чтобы он отвез вас в Мэнор, а потом доставил обратно вместе с вашими сокровищами.
- Спасибо тебе, дорогая… А сейчас, - старик откинулся в кресле, - не заняться ли мне приготовлением ужина?
- Нет-нет, - шутливо отмахнулась Тилли, - предоставьте это мне.
На что старый джентльмен с готовностью ответил: