- Просто вы оба потрясающе владеете разными иностранными языками, и меня это заинтересовало.
- Пожалуйста, не сравнивайте меня с моим господином! Я всего лишь его слуга и тень.
- Тень? Да-да, он тоже так говорил. Кстати, Нурали, а что это вообще за обычай - молочные братья? Я не успела его толком расспросить.
Нурали кашлянул. В очередной раз пригладил бороду.
- Старинная традиция, моя госпожа. Так повелось с древнейших времен: когда в семье эмира рождается сын, то сын его кормилицы становится его молочным братом и остается с ним навсегда. Это очень почетно и для кормилицы, и для ее сына. Мне исключительно повезло. Моя мать была кормилицей его высочества, и по обычаю я с самого раннего детства неотлучно находился рядом с его высочества особой в буквальном смысле слова.
- То есть ваша мать вскормила вас обоих?
- Да.
- А женщина, у которой дочка, в кормилицы не годится?
- Для сына эмира - ни в коем случае! Такие могут вскармливать только эмирских дочек.
- Дочь кормилицы становится молочной сестрой княжны?
- Нет, конечно. Зачем? Что толку от двух девчонок? Рядом с девочкой должна быть взрослая, разумная женщина. Так что девочка кормилицы переходит на попечение ее родственников, а с эмирской дочерью остается сама кормилица.
- Навсегда?
- Безусловно. Рано или поздно эмирская дочь выходит замуж, попадает в чужую семью. А кто еще лучше кормилицы сумеет позаботиться о ней, дать разумный совет, удержать от опрометчивых поступков?
- Забавно.
- Отчего же? - удивился Нурали.
- Глядя на ваши отношения с эмиром, как-то не верится, чтобы он прислушивался к вашим советам, какими бы разумными они ни были.
- Хотите верьте, хотите нет, но очень даже прислушивается, особенно когда речь идет о жизни его высочества. Наверное, рисковать жизнью своей тени гораздо проще, чем собственной.
- Это понятно. К тому же у вас одинаковое прекрасное образование - это я о качестве ваших советов. Значит, кормилиц для девочек подбирают тоже с отменным образованием?
- Вы сочтете меня ретроградом, но, по-моему, для женщины важно не столько образование, сколько… э-э-э…
- Ну-ну?
- Доброе сердце!
- Ладно, оставим женщин. Хотя мне было бы очень интересно познакомиться с вашей женой. Или женами?
- Не получится, моя госпожа. Я холост. - Нурали смущенно улыбался. - Жизнь молочного брата эмира целиком принадлежит его господину. Поэтому, чтобы ничто не отвлекало, молочный брат не заводит семьи. Ну как целибат у ваших католических священников, только они делают это ради своего Бога, а я ради своего господина. Хотя, если моему господину понадобится, я женюсь на той женщине, на какой его высочеству будет угодно. Но лишь в том случае, если вдруг я останусь последним мужчиной в своем роде.
- Он отпустит вас от себя? Кто тогда займет ваше место?
- Молочного брата разлучить с его господином может только смерть.
- Его или ваша?
- Как правило, раньше погибает молочный брат. Тогда его место занимает другой сын той же женщины-кормилицы или кто-то из ее рода. Тут важна преемственность одного и того же молока. Иногда господин и молочный брат погибают вместе.
- То есть пару лет назад вместе с братом нынешнего эмира погиб и его молочный брат?
- Да. - Нурали помолчал. - Как и молочные братья всех сыновей старшего брата моего господина.
- Они ведь ваши родственники? Простите, я не знала.
- В том же случае, если погибает господин, а молочный брат остается жив, - бесстрастно продолжил Нурали, - то он, если выясняется, что он не виновен в случившемся, получает хорошее вознаграждение и возвращается к частной жизни - может жениться и все такое. Если виновен - его казнят. Но чаще в такой ситуации молочный брат, даже невиновный, не ждет судебного разбирательства, а сам кончает с собой.
- Какой ужас! Но ведь, по-моему, и у мусульман самоубийство тоже считается страшным грехом?
- Традиция молочных братьев гораздо древнее мусульманства. Кажется, христианство тоже не сильно повлияло на европейскую традицию самоубийства - дуэль?
- Допустим. Хотя, как бы там ни было, дуэли остались в прошлых веках, но вот вы, молочный брат эмира, мой современник. И вы правда готовы убить себя, если его не станет?
- Я готов отдать жизнь за его высочество и очень надеюсь, что просто поэтому не увижу смерти моего господина.
- Но если все-таки переживете?
Нурали пригладил усы и попутно - улыбку под ними.
- Простите за каламбур, но нет, я не переживу пережить. Ведь рука, или нога, или тень умершего человека не способны жить без него самостоятельно. И даже не пытаются! Пожалуйста, моя госпожа, не будем говорить о смерти. У нас верят, что праздные разговоры о ней ее приманивают. А нам она не нужна. Особенно в такой день! Правда же?
- И ни в какой другой, Нурали!
Я могла бы возразить, что наш разговор не праздный, поскольку традиции, обычаи, в том числе связанные со смертью, и отношение к ним современного человека - часть моей профессии. И что, скажем, труп или скелет тоже отбрасывают тень. Но действительно не хотелось больше развивать столь мрачную тему - стены дворца ослепляли своей радостной сахарной белизной. Ярко-голубое небо светилось. Струи фонтанов на его фоне вычерчивали жемчужную филигрань и рождали крошечные радуги. Разноцветные розы благоухали наперегонки. Покрикивали павлины и грандиозными веерами распускали хвосты. Мое сердце переполняло сладостное ожидание: сегодня вечером я снова увижу моего принца! А потом наступит ночь. Наша ночь…
Глава 6, в которой Нурали ввел меня во дворец
Я приготовилась к очередной порции извилистых коридоров, бесчисленных проходов и лесенок, но мы всего лишь пересекли большой нарядный холл, за которым оказался холл поменьше с террасой во внутренний дворик и дверями справа и слева. Но никаких вооруженных охранников здесь нигде не было. Здесь вообще не было ни души! Хотя наверняка - в целях безопасности, как в архиве, - имелись чувствительные видеокамеры, раз уж Нурали пока не открывал рта.
У дверей справа он остановился и распахнул створки.
- Прошу вас, моя госпожа.
Я скользнула внутрь и попала в немыслимой восточной красоты холл с коврами и диванами, из которого в свою очередь вело несколько дверей. Все они были распахнуты, и слева через дверной проем я увидела роскошную спальню с невероятной кроватью под пологом из мерцающей белой органди. Другая дверь арочкой окаймляла вид на внутренний дворик. Всюду огромные хрустальные вазы с чайными розами, которые своим ароматом подчеркивали дивную атмосферу восточной сказочной роскоши.
- Потрясающе! Что же вы там стоите, Нурали? Входите!
- Это ваши частные покои, моя госпожа. - Он покачал головой. - Я подожду здесь. Осмотрите все хорошенько, не торопитесь, и потом скажите, что мне передать его высочеству.
- Не надо ничего ждать. Все замечательно! Идите и скорее передайте ему мою огромную благодарность.
- С удовольствием, моя госпожа. Чувствуйте себя как дома. Вам скоро подадут обед. Какую кухню вы предпочитаете?
- Конечно же кухню вашей страны, Нурали.
С легким поклоном он притворил за собой дверь.
Первым делом я выглянула во внутренний дворик. Цветущие кусты роз, маленький изящный фонтан, пальмы в расписных керамических вазонах, увитые цветущими же растениями стены и причудливая резная решетка террасы.
В спальне кроме потрясшей мое воображение кровати, на которую я сразу бросила зеленый палантин, были еще комод и массивный шкаф со множеством створок, замысловато украшенных сусальным золотом и резьбой. Внутри оказались всякие полки, ящики, отделения, где были аккуратно развешаны и разложены мои вещи: от зеленого вечернего платья, того самого, в котором я получала свою премию и которое Марта уговорила меня взять с собой, до камеры и ноутбука. Мои опустошенные дорожные сумки лежали в одном из нижних ящиков, а дамская - забытая в приемной - гордо занимала одна целое отделение. До чего же все-таки здорово иметь слуг, думала я, снимая жакет и вешая его на плечики рядом с платьем.
Затем я побывала в ванной, где вместо ванны царил настоящий мраморный бассейн, который наверняка пришелся бы по вкусу моей тете… Я ведь обещала позвонить родственникам!
Я вернулась в спальню к шкафу, где лежала моя дамская сумка, но вспомнила, как фотографировала мобильным павлина и как за это мне досталось от моего принца. Так, а потом, когда мы уже пили чай, в самый неподходящий момент позвонил Тобиас. Значит, мой мобильный в кармане жакета, который я уже повесила в шкаф!
Увы, не было его в жакете. Значит, я либо забыла мобильник в той сандаловой комнате за чайным столом, либо потеряла по дороге. Я бросилась к входной двери. Рванула ручку. Но на дверь это почему-то не произвело ни малейшего впечатления! Я еще раз подергала ручку. Толкнула дверь от себя, потянула на себя. Бесполезно. Внутри меня все заклокотало.
Дверь была заперта!
В голове понеслись картинки: вот меня раздевают и ведут к мраморному бассейну. Я спускаюсь по ступеням в теплую, наполненную благовониями воду. Проворные служанки массируют мое тело, вынимают меня из воды, обтирают мягкими полотенцами. А потом умащивают лучшим парфюмом и драгоценными маслами, надевают прозрачную кружевную сорочку и торжественно ведут в спальню моего принца.
Или же в "моих" апартаментах меня положат среди подушек на широкую кровать под балдахином, и я буду лежать и, замирая, ждать. Потом дверь отворится, и в своем шелковом средневековом одеянии ворвется эмир и весело скажет: "Сейчас я полюблю тебя так, как еще не любил никто и никогда"…
Я побежала в спальню. Вывалила все свои вещи из шкафа и побросала их в дорожные сумки. Сумки я поставила возле входной двери. Сжала кулаки, набрала побольше воздуху и что есть мочи замолотила кулаками в резные филенки и заорала:
- Эй! Кто-нибудь! Выпустите меня! Да выпустите же! Вы не имеете права! Я иностранка!
- Прекратите крик! - Властный знакомый голос.
Я отпрянула в сторону. Дверь распахнулась внутрь.
На пороге стоял эмир. За ним - Нурали и придерживал дверную створку. Эмир шагнул в комнату, крепко схватил меня за плечи и встряхнул.
- Вы в своем уме, мадемуазель ван Вельден? Можно подумать, что тут пожар!
- Было бы очень кстати! Руки! - Я попыталась вырваться из его хватки. - Уберите руки!
Но он только держал меня еще крепче.
- Какого черта вы устраиваете спектакль? Вы с ума сошли?
- А по-моему, именно вы! Что все это значит?
Но сопротивляться я перестала. Все равно он отпустит меня только тогда, когда захочет сам. К тому же от его близости во мне происходила ужасная и совсем лишняя сейчас реакция - эта рукопашная откровенно меня возбуждала. И не только меня - я же видела выражение его глаз, слышала напряженное дыхание и ощущала исходившие от него специфические "мужские" волны интимного жара.
- По какому праву вы решили, что меня можно сделать своей пленницей?!
- Пленницей? - Он ошеломленно захлопал длиннющими ресницами. - Как вам могла прийти такая абсурдная идея?
Он по-прежнему не отпускал меня, но держал уже не так крепко. Я смотрела на него, и меня била жуткая дрожь. Сейчас он был красив просто необыкновенно! И я безумно хотела его сейчас, и он точно так же хотел меня… Прижаться бы к нему, обнять, захлопнуть дверь перед носом его "братца", и…
- Интересно, а кто еще мог приказать меня запереть?
Секунду он задумчиво смотрел на меня. Потом нахмурился и убрал руки. Лучше бы он не делал этого подольше…
- Мадемуазель ван Вельден, повторяю, вас никто не запирал. Но не исключено, что на какое-то время произошел сбой охранной системы и сработала блокировка дверей. Вот и все. Даже самая совершенная техника не всегда совершенна.
- Прелестная отговорка!
- Вы не верите моему слову? Слову эмира?
- Я знаю только то, что дверь действительно была заперта.
- Следуйте за мной! - Темные глаза метнули молнии, а голос прозвучал словно раскат грома.
Он схватил меня за запястье и буквально выволок во внутренний дворик, протащил по нему и, бросив мою руку, остановился, театральным жестом показывая на кованую калитку в каменной стене среди ползучих растений.
- Смотрите, ключ торчит с этой стороны!
Он повернул старинного вида ключ и распахнул калитку, а за ней я увидела еще один дворик с пальмами и олеандрами в керамических кадках. Среди них разгуливал белый павлин.
- Этот дворик ведет к дворцовому парку. - Он обернулся ко мне, концы белой куфьи вспорхнули. Взор был огненно-мрачен, тонкие ноздри раздувались. - Вероятно, вы и теперь мне не верите и убеждены, что я лгу?
Говорить я не могла. Я едва владела собой - от усилия в моих глазах даже стояли слезы, - чтобы не прижаться к его груди и, смешивая с поцелуями эти самые слезы, честно сказать, что я безумно его люблю и никогда в жизни от него никуда не уйду. Ведь именно это было нужно сейчас нам обоим…
- Думаю, вы смогли убедиться, что здесь вы вовсе не пленница. Если вы все еще хотите перебраться в отель, скажите, и Нурали отвезет вас и ваш багаж куда угодно. Если пожелаете, даже в аэропорт! Мой личный самолет к вашим услугам!
- Не надо… - пробормотала я, чувствуя, что слезы все-таки предательски перелились из моих глаз. - Я была не права… я… я останусь во дворце… с удовольствием…
- Как угодно, мадемуазель ван Вельден. - Его голос был совершенно безучастным, хотя мой принц не мог не видеть моих слез.
Он направился к выходу. За его спиной я как можно тише шмыгнула носом и обеими руками вытерла слезы.
- Да, чуть не забыл, - произнес он уже в холле и остановился, взглянув на часы. - Собственно, я приходил, чтобы вернуть вам мобильный. Вы забыли его на чайном столике. Вот. - Из своих одежд он извлек мой аппаратик и протянул его мне.
- Спасибо…
- А в девять вечера, кстати, я хотел бы поужинать в вашем обществе. - Он резко повернулся и пошел к двери.
- Ваше высочество, это тот же самый белый павлин?
Он взглянул через плечо. Глаза были очень усталыми.
- Да. Я приказал перенести его сюда. Я думал, вам будет приятно встретить по соседству старого знакомого.
Дверь за ним закрылась.
Я рассматривала на ладони мобильник. Не удержавшись, погладила его, как зверька, думая о прекрасных пальцах моего принца. Проверила снимки: интерьеры приемной на месте, павлин с хвостом-веером. Павлина и наиболее удачное фото приемной я сразу отправила на дядюшкин номер, а потом вызвала номер тети. Шуршащая тишина, гудки, голос Марты:
- Ну наконец-то! Все в порядке? Извини, я в душе. Перезвоню через пару минут. - И она разъединила связь.
Я усмехнулась, представив Марту с мобильным под душем, и подошла к двери. "Сбой системы", "слово эмира"… Дверная ручка мягко повернулась, открыв дверь безо всякого усилия. Но в коридоре я обнаружила Нурали.
- О! Что вы тут делаете?
- Охраняю вас, моя госпожа.
- Все-таки охраняете, чтобы я не могла сбежать?
Он вдруг залихватски подмигнул:
- Бегите! Сейчас все равно никто не заметит.
- Нурали, это шутка?
- Честно, не заметит никто. В этом крыле вышла из строя вся охранная система вместе со всей системой наблюдения.
- То-то вы так осмелели!
- А хотите, сбежим вместе, пока не работает?
- Я вот возьму и нажалуюсь вашему шефу, на что вы меня подталкивали! Он вас сразу казнит.
- Он меня все равно казнит, я же начальник охраны.
Полилась трель мобильного, и я посмотрела на телефон в своих руках, хотя сигнал был совсем незнакомым.
- Простите, - сказал Нурали, извлекая аппаратик из своего кармана, и, посерьезнев, ответил в него по-английски.
- Шеф? - прошептала я.
Он кивнул с пустым взглядом, односложно отвечая:
- Да… Да… Нет!.. Ни в коем случае!..
Я улыбнулась, мол, не буду мешать, и юркнула в свои покои. Но за дверью Нурали вдруг почти закричал:
- Ну и что?! Ты не можешь жертвовать всем ради детского каприза!.. В лучшем случае - международный скандал! А в худшем… Естественно! Ты этого хочешь?.. Ну казни… Я говорю тебе, совершенно серьезно, нужно срочно…
Тут мобильный в моей руке разразился мелодией из "Волшебной флейты", написав на экранчике: "Марта". Я буквально отлетела от двери, чтобы музыка не выдала мое слишком близкое присутствие.
- Тебя разыскивал твой Тобиас! Он потерял телефон и спрашивал твой номер. Но я ему не сказала, что ты сейчас не в Париже.
- Знаю. Он мне уже позвонил.
- Какой молодец! Я всегда тебе говорила, что Тобиас…
- Извини, но у меня садится зарядка, - соврала я. - Я тебя уже очень плохо слышу!
- Только быстро скажи: как прошла аудиенция? В жизни наш красавчик принц действительно неотразимый?
- Алло, Марта! Я тебя почти не слышу! Что ты спросила? - тихо-тихо прошептала я.
- Ладно. Зарядишься - перезвони! Сгораю от любопытства!
Тетка отключилась, а я заспешила обратно к двери. Прислушалась. Никаких монологов. Приоткрыла дверь и выглянула. Нурали улыбнулся мне.
- Все в порядке, моя госпожа. Все опять работает.
- Но вы по-прежнему здесь.
- Ненадолго. Сейчас вам подадут обед, я войду вместе с горничными и объясню вам, как пользоваться внутренней связью и как вызывается охрана. - Он держался очень официально, но глаза смеялись.
Глава 7, в которой две горничные сервировали мой обед
Скорее человек на пять, чем для одной девушки, а две другие возвращали в шкаф мои вещи. Нурали показал мне в разных комнатах кнопки вызова охраны. Для местной связи служил небольшой агрегатик вроде телевизионного пульта. Мраморный бассейн тоже управлялся электроникой.
- А нормального душа или ванны здесь нет?
Нурали потупился.
- Душевая кабина и прочая сантехника - за зеркальными дверями вокруг бассейна.
- А видеокамеры? В целях безопасности?
- В целях безопасности было бы лучше, когда бы они были. Но во всех покоях восточного крыла нет ничего подобного. Только по периметру зданий, на лестницах и в коридорах. Нет даже в покоях его высочества.
- Он тоже в этом крыле?!
- Да. Здесь расположены все частные покои. Хозяйские и для личных гостей его высочества. Поэтому внутри минимум людей, чтобы не беспокоили понапрасну возней и болтовней.
- Но тогда, если здесь нет видеонаблюдения, почему вы не можете заходить ко мне без компании горничных?
- Именно поэтому. Мужчина не может быть наедине с женщиной, которая не является его родственницей.
- Но вашего патрона не смущает этот обычай!
- Пожалуйста, еще раз прошу вас, не сравнивайте.
- Не смущал и вас всего пару минут назад, когда мы с вами болтали в коридоре при не работавшей системе слежки!
- Забудьте об этом. Пожалуйста.
- Что-то изменилось? Вам больше не грозит казнь?
По лицу Нурали пробежала тень, и он покачал головой.
- Очень сожалею о том разговоре. Пожалуйста, простите, что забылся и невольно вас смутил. Я был вне себя из-за аварии.
- Это вы простите мою несдержанность. Но я же чувствую, что что-то происходит. Между вами и вашим патроном. Что-то очень нехорошее. И явно не из-за аварии. Из-за меня?