- Я люблю его, - говорила она, и Ирина не могла больше продолжать бессмысленный разговор.
- Как можно любить его? Он деспот и, не скрывая, говорит об этом! Почему мы должны это терпеть?
- У ребенка должен быть отец, - уверенно произносила мать в другой раз. Речь уже не шла о любви, вперед выдвигалось чувство долга перед единственным ребенком.
- Послушай себя, мам. Ты ошибаешься. Отец, который не стесняется при ребенке оскорблять и угрожать его матери. Ты о таком отце говоришь? - Ирина глотала слезы, но мама качала головой. - Мне уже не десять лет!
- Тебя это не касается, доченька. Он так любит тебя… Не смей больше говорить о том, что мы должны развестись. Мы разберемся сами.
- Да я уж вижу и слышу, как вы разбираетесь! Домой после школы идти не хочется! - Слезы душили Иришу. Она закрывалась в своей комнате, долго плакала, слыша, как мама занимается домашними делами, не пытаясь успокоить ее. - Когда же это закончится?!
А потом случилось то, что доказало обеим непредсказуемость линии судьбы: однажды отец, пришел домой очень радостный, какой-то необыкновенно светлый, на подъеме.
- Нам надо поговорить, - сказал он матери и, уединившись на кухне, они говорили около часа. На следующий день в шкафу на месте вещей отца остались пустые плечики. Мать поседела за одну ночь.
- Что это значит? - сдавленным голосом спросила Ира. Ее синие глаза потемнели от негодования. Она уже не сомневалась, кто причина подобной перемены.
- Сбылась твоя мечта, - с ненавистью глядя на дочь, ответила мать. - Отец больше не будет жить с нами. Он ушел.
- Навсегда? - Ирина выдохнула с облегчением и задала вопрос слишком радостным тоном.
- Бесповоротно, радуйся! - в голосе матери явственно слышались обвинительные нотки.
- Я-то здесь при чем? - возмутилась Ира. - Называется, с больной головы на здоровую.
- Отвяжись. Надеюсь, теперь тебе будет хорошо, спокойно…
- Ты несправедлива, мам…
С этого дня отношения между ними непоправимо испортились. Откровенная неприязнь со стороны матери больно ранила Ирину. Думая, что со временем мать остынет и все станет на свои места, девушка ждала. Однако время шло, а ничего не менялось. Только купив себе маленькую квартиру не в самом престижном районе города, Ирина смогла избавиться от постоянных укоров матери, прекратить бесконечные ссоры. Теперь они общались в основном по телефону, встречаясь два-три раза в год по особым случаям.
Мила знала, что у ее подруги отношения с матерью испортились внезапно, но о причинах спрашивать было бесполезно. Ирина отшучивалась или отмалчивалась, становилась словно глухой до тех пор, пока Мила не меняла тему разговора. Единственное, что Смыслова знала наверняка - отношение к мужчинам, как к существам более низкого уровня развития, связь с которыми нельзя принимать близко к сердцу, у подруги сложилось давно и не менялось за все время их знакомства. Тем более неожиданным было сегодняшнее поведение Хмелевской. Кто же был этот "очередной шанс", который настолько изменил Ирину? Что он за человек, если сумел за столь короткий срок заставить ее смотреть на мир другими глазами?
- Очнись, подруга! - голос Милы прозвучал резко.
- Я задумалась, прости.
- Думать никогда не вредно, даже у лучшей подруги, - язвительно произнесла Мила.
- Спасибо за разрешение. На чем мы остановились?
- На том, что ты, того и гляди, замуж скоро выскочишь, девочку-красавицу родишь, - закуривая, сказала Мила. Хмелевская пожала плечами и подняла руки к потолку, что, по-видимому, должно было означать "На все воля Всевышнего…"
- Хватит обо мне. Не время еще. Я приехала слушать тебя, - заметила Ирина.
Разговор о своем будущем она предпочитала отложить для другого случая. Ей не хотелось говорить загадками, а отвечать прямо на вопросы означало поставить большой, жирный крест на их отношениях. Говоря по правде, выбор между собственным счастьем и чувством товарищеского долга для Ирины давно сместился в сторону первого. Она и сама не заметила, как это произошло: зависть к незаслуженному счастью подруги переросла в болезненное желание примерить его на себя. К тому же ее восхищение Максимом переросло в более определенное чувство. И раньше Ирина ставила этого мужчину над остальными представителями сильного пола, а с некоторых пор поняла, что попросту влюблена. Влюблена в мужа лучшей подруги, мечтает о человеке, который почти четверть века терпит все капризы и обиды от любимой женщины. Это было так несправедливо.
Ирина верила, что любому, самому ангельскому терпению рано или поздно придет конец. Не может быть такого, чтобы всю жизнь человек терпел добровольные унижения, равнодушие. Ради чего, Господи?! Сколько раз она хотела поговорить с Максимом по душам, но что-то останавливало. Внутренний голос подсказывал, что не пришло время для разговора. Она просто ждала, когда семейный ковчег Смысловых получит основательную пробоину, не подлежащую ремонту. Все шло к этому. Хмелевская изо всех сил старалась уберечь Милу от ошибочного шага. Это остатки совести и память о долгих годах, когда они считались подругами, заставляли Ирину предостерегать, советовать, останавливать. Но Мила пренебрегла советами и доводами рассудка. Она поступила по-своему, с легкостью оттолкнув преданного человека, самого верного и любящего. Она никогда не ценила достоинства своего мужа, принимая как должное то, о чем большинство женщин тщетно мечтали всю жизнь.
Это был момент, когда Хмелевская решила, что пришло ее время действовать. Но, зная, что настоящее чувство не может пройти бесследно, Ирина понимала - нужно ждать. Это единственное, что ей оставалось. Максим был уязвим, и именно в этот непростой для него период нужно было попытаться стать для него новым объектом желания, любви, заботы. Со своей стороны, Ирина знала: она сделает все, чтобы открыть Смыслову другую сторону жизни, ту, что столько лет была ему недоступна. В своих мечтах она давно представляла, как прекрасно они заживут. Как снова заиграют озорным блеском глаза Максима, как в те времена, когда Мила только познакомила их.
- Знакомься, Ириша, это Максим Смыслов - мой будущий муж. Он сумел уговорить меня сделать этот шаг. Потом будет жалеть. Говорю - не верит. Может, хоть ты ему объяснишь, что я за птица?..
Ирина уже тогда поняла, что с Максимом Миле несказанно повезло. Да, нужно было отбросить правила, мораль и отбить у нее этого сероглазого жениха. Правда, Ирина не собиралась выходить замуж. Даже видя, что Смыслов - порядочный, воспитанный, деликатный человек - редкость во все времена, она боролась со страхом, что все это ненадолго. Пройдет время, быт окрасит радужные цвета в серый цвет. Мелкие обиды перерастут в затяжные конфликты, бурные скандалы, и все в конечном итоге будет так, как в отношениях между ее родителями: поживут, детей родят, покричат, потреплют друг другу нервы, а потом разбегутся. Для нее этот сценарий был слишком ясен, слишком огорчителен. Может быть, не желая разочаровываться в Максиме, Ирина не стала тогда "проверять его на прочность" и пускать в ход свое обаяние. Она смирилась с фактом замужества лучшей подруги, заранее сожалея о том, что теперь их встречи станут редкими, разговоры превратятся в обсуждение семейных проблем, болезней детей, отношений с новыми родственниками.
Однако ничего из того, чего боялась Ирина, не произошло. Мила продолжала встречаться с ней и говорила отнюдь не о муже, а о своих планах на будущее, связанных с окончанием института. Увлеченно фантазировала о том, как станет известной журналисткой, возглавит какое-нибудь крупное издательство, прославится на всю страну.
- Неужели для тебя это так важно? - удивленно спрашивала Ирина. Она знала, что у Милы болезненное самолюбие, но не до такой же степени!
- А что может быть важнее успеха? - удивленно реагировала подруга. - Прожить, научившись варить борщи, и слыть отменной хозяйкой - скукотища беспросветная. Нужно сделать что-то, что выделит тебя из толпы, понимаешь?
Ирина не строила столь грандиозных планов, работая в собственном косметическом салоне. Ей приходилось зарабатывать на жизнь, чтобы ни в чем ни от кого не зависеть. Это Мила может позволить себе летать в облаках, мечтать о славе и признании. Ей всегда хочется быть на виду, быть первой, Лучшей. Кажется, она сделала пока единственно верный шаг на пути к заданной цели удачно вышла замуж. С такой опорой ей будет легко подниматься по ступеням крутой лестницы успеха. Она доберется до самого верха хотя бы потому, что больше ни на что не тратит силы, ведь Максим сделал все, чтобы житейские проблемы не касались его жены. Он, как мог, облегчал ей быт. А Ирина долгие годы наблюдала, как подруга бесстыдно пользуется добротой, отходчивостью и безграничной любовью к себе Максима. Хмелевская даже из чувства женской солидарности не поддерживала такого поведения Милы. Мужчина, на плечах которого забота о доме, ребенке, собственная работа плюс чудовищный характер жены, не мог продержаться долго. Это противоречит природе сильного пола. Ирина ждала, что в один из своих приездов к ней на работу или домой Мила зарыдает, сообщив, что муж ее бросил. Так происходило в обычной жизни, это и предсказывала Ирина. Но Смыслов доказал, что сильное чувство способно творить чудеса. Он выдержал почти двадцать пять лет и только теперь получил отставку. Его оттолкнули легко и безо всякого сожаления, как отработанный материал, выполнивший свое предназначение. И тогда Ирина окончательно пришла к выводу, что ее дружба с Милой - не препятствие строить свою собственную жизнь.
- Итак, - выйдя из задумчивости, Хмелевская поймала настороженный взгляд подруги. Стряхнув в пепельницу длинный серый столбик пепла, улыбнулась. - Давай все-таки о тебе, Мила Николаевна.
- Я сказала о том, что меня волнует. Ты готова осмеять мои слова, зачем же продолжать? - Мила подняла свой бокал. - За нас.
- За нас, - раздался нежный звон хрусталя. - Как тебе вино?
- Отличное, - ощущая чуть терпкий вкус, ответила Мила. - Только даже мое любимое красное не приносит обычного удовольствия. Вообще нет удовольствия ни в чем. Пропало оно для меня, затерялось где-то. Оказывается, такое бывает.
- Что с тобой, Смыслова?
- Ты не будешь больше говорить в широком смысле слова?
- Хорошо, только конкретно.
- Тогда я повторюсь: я не привыкла быть слабой. Меня это убивает.
- Ты снова за свое. Нормальное состояние выдаешь за трагедию, а настоящей трагедии не замечаешь.
- Что ты имеешь в виду? - насторожилась Мила.
- Просто мысль вслух.
- Договаривай, - прикуривая, Мила заметила, что у нее дрожат руки, а зажигалка никак не срабатывает.
- Опять ты хочешь, чтобы я говорила, - улыбнулась Ирина, поднося к кончику сигареты подруги зажженную спичку. - Так не пойдет. У кого тяжело на душе и глаза, как у больной собаки?
- Хуже - как у человека, осознавшего свою ошибку. Это намного тягостнее, - Мила все же решила сказать о том, что ее беспокоит более всего. По большому счету, ей не с кем было поделиться переживаниями. Хмелевская не вызывала в ней сейчас привычного доверия, но выбора не было. - Оставим мои слабости… Начнем об ошибках. Я хочу признаться, что ты была права.
- Зная, как ты не любишь признавать свои ошибки, я с нетерпением жду продолжения, - Ирина подалась вперед.
- Обойдемся без долгих предисловий. Мне не хватает Максима… - Мила сделала довольно долгую паузу, которую Ирина не пыталась прервать. - Я поняла, что мне без него мало чего нужно от жизни. Как будто я хотела чего-то добиться, чтобы доказать ему свою значимость, именно ему. А сейчас, когда его нет рядом, все потеряло смысл. Представляешь?
- Как интересно, - глухо произнесла Ирина и резко затушила окурок. Залпом осушив содержимое бокала, она облизала губы кончиком языка, медленно проведя сначала по верхней, а потом - по нижней. Нервно улыбнулась и снова наполнила свой бокал. - Продолжай, пожалуйста.
- Да, Ириша, это ужасно, - Мила вздохнула и, не замечая напряженности подруги, продолжила: - Я хочу попросить у него прощения. Хочу вернуть его.
- Очередной каприз. Два дня отпуска заставили тебя думать.
- Нет, я серьезно, Ириш. При чем тут отпуск? За полгода у меня было время все основательно обдумать. Хотя и эти два дня в одиночестве - сущая пытка. Я не могу быть одна. Мне нужен Максим. Слышишь, я даже о сыне не говорю.
- Ну, это меня как раз ничуть не удивляет. Два дня, которые потрясли мир Милы Смысловой!
- Перестань язвить! Я говорю о своей жизни и о том, чтобы вернуть в нее смысл, Максима!
- Поздно, - пристально глядя Миле в глаза, произнесла Хмелевская. - Ты поздно додумалась до этого, милая.
- Почему? - изумленно воскликнула Смыслова. В голосе подруги была такая уверенность.
- Есть ошибки, которые нельзя исправить. Тебе был нужен успех, слава, известность - ты все это имеешь. Остальное мало тебя интересовало. Семья, сын, заботы о доме - все это проходило мимо. Что же случилось теперь? Надоело самой себе щи варить? Слабо, тебя хватило на несколько месяцев!
- Ничего себе поддержала, подружка! - воскликнула Мила, резко поднимаясь с места. Опершись ладонями о стол, она склонилась над ним и замотала головой. - Я ни черта не понимаю! Ты что, решила меня добить? Ты за этим приехала?
- Успокойся и выслушай. Я всегда пыталась обратить твое внимание на Смыслова, - игнорируя вопросы, начала Ирина. - Я столько лет твердила, что тебе попался бриллиант, уже отшлифованный кем-то или самой жизнью. Только береги его, храни, цени. А что делала ты? Понукала, пренебрегала, отталкивала.
- Я была загружена работой! Я хотела, чтобы он мной гордился! - кричала Мила.
- Чушь! Тебе не было дела ни до чьего мнения, тем более - до Максима с его взглядом на то, чем ты занимаешься. Тебе не было дела ни до мужа, ни до сына. Ты потеряла их обоих навсегда, - сделав ударение на последнем слове, Ирина подняла бокал и медленно, маленькими глотками выпила вино.
- А я думала, ты обрадуешься, - тяжело сев на свой стул, тихо сказала Мила.
- Чему?
- Прозрению.
- Поздно, дорогуша, - Ирина поднялась. Ей стало жарко, душно. Она больше не могла сидеть на этой кухне, слушать Милу. Зачем она здесь? Теперь ей нельзя появляться в доме подруги, теперь практически бывшей подруги, потому что лишь одно короткое признание отделяет ее дружбу в настоящем времени от полного разрыва в самом недалеком будущем, будущем, которое наступит через несколько минут. Ирина поправила волосы, убрав выбившуюся прядь за ухо. - Ты давно убедила меня в том, что Максим, вся эта семейная жизнь всегда тебе только мешали. Не скрою, я слушала тебя с негодованием. Смыслов вложил в тебя больше, чем кто-либо, чем твой Хлебников и вся эта орава визажистов, гримеров, стилистов… Ты не обращала на это внимания. Теперь послушай меня. Не пытайся ничего изменить. Начни новую жизнь. Ты звезда, уважаемый человек - это твои компенсации.
- Мне не нужны компенсации. Мне нужен Смыслов!
- Упрямство никогда не имело ничего общего с настойчивостью. Остановись, чтобы не огорчиться куда больше.
- Почему ты так говоришь? Ты, ты… Ты что-то знаешь! - Мила истерически засмеялась. - Ты бы не посмела так разговаривать со мной. Ну, конечно! Конечно, ты наговорила ему обо мне гадостей.
- Мила, остановись.
- Ты и день рождения свой почему-то отмечала не дома. Ты уехала, а я прождала целый день, чтобы поздравить тебя.
- При чем тут мой день рождения? - Ирина поджала губы. - Ты все смешала в одну кучу, большую кучу, которую никому не удастся разгрести.
- Врешь! Ты просто завидуешь!
- Чему, опомнись?
- Ты всегда завидовала, только никогда не признавалась! Жалкая косметичка, всю жизнь будешь выдавливать чужие прыщи и пытаться развлекать клиентов светскими разговорами!
- Извини, я пойду. Не могу видеть тебя такой.
- Ой-ой-ой! - издевательски кривлялась Мила. - Что, трудно слышать правду?!
Ирина быстро направилась в коридор. В отместку она так хотела сказать, что сейчас дома ее ждет Максим. Что они уже давно стали любовниками, и жизнь их напоминает бесконечный праздник, вереницу сюрпризов, которые они не устают друг другу преподносить. Она хотела сказать, что Максим счастлив. Уставший, истерзанный, он, наконец, полностью и безоговорочно счастлив с ней. Но что-то останавливало Ирину. Она пыталась усмирить обиду за услышанные слова. Пусть так, она проглотит их и запьет любовью, в которой купается, как в теплых морских волнах. Можно ли говорить о ней? Они не обсуждали с Максимом возможность откровенного разговора с Милой. Они вообще не вспоминали о ней, словно и не было ее никогда в жизни Смыслова. Это радовало Ирину. Она решила, что Максим оттаял в ее объятиях. Пожалуй, это произошло быстрее, чем она предполагала. Ирина боялась загадывать на будущее, но сейчас ей казалось, что она близка с Максимом не четыре месяца, а всю жизнь. Он был рядом, всегда был в ее мечтах. Просто прежде чем строить что-то новое, приходится разрушать старое. Это произошло, и теперь они вместе.
- Ира, не уходи! - это были последние слова подруги, которые она услышала, закрывая за собой дверь. Голос, полный мольбы и раскаяния, не трогал ее больше. Она выбежала из квартиры, зная, что никогда больше не переступит этот порог в прежнем качестве. Как легко и свободно она себя почувствовала! Словно сбросила многолетнее ярмо. Неужели она думает о Миле и себе? Несомненно. Какие метаморфозы. О дружбе можно забыть, близкие отношения прекращаются в один миг. Человек способен перечеркнуть прошлое, навсегда отказавшись от него во имя собственного светлого будущего. Ирина сделала это легко - уроки многолетней дружбы с Милой не прошли даром. Выживать, поступать так, чтобы создать для себя лучшие условия - это логично, это естественно. Хмелевской больше не нужно бороться с разрушающей ее изнутри завистью, скрывать свои чувства к любимому. Он принадлежит ей одной. И пусть иронизирует Мила кто знает, может быть, им с Максимом еще будет даровано счастье растить своих детей. Сейчас Ирина относилась к этому, как к радости, дарованной свыше. Все настолько изменилось! Пожалуй, она выстрадала настоящую любовь всей своей непутевой жизнью. Вереница мужчин, пытавшихся завладеть ее сердцем, теперь оказалась в далеком прошлом. Это было не с ней, с другой женщиной. Она всегда ждала своего Максима. Он рядом, и ей больше ничего не нужно. Она готова на все, чтобы защитить свое счастье.
Хмелевская вышла из подъезда и, не поднимая, как обычно, глаза на окна Милы, пошла легкой, почти летящей походкой. Со стороны сразу становилось понятно, что идет счастливая женщина. Она словно парила над мокрым асфальтом, предвкушая встречу с любимым. А дождь все шел и, почувствовав прохладные капли на лице, она поняла, что забыла зонт у Милы. "Нет, я оставила его вовсе не за тем, чтобы вернуться, - подумала Ирина и ускорила шаг. - Теперь я могу больше никогда сюда не возвращаться… Господи, как же я рада!"