Кирилл проснулся рано. Поднялся осторожно, чтобы не разбудить Катю. Она не любила ранних пробуждений, будучи настоящей совой по натуре. Кирилл запретил ей работать в библиотеке, по-мужски решив, что дома от молодой жены будет больше пользы. Катя не сопротивлялась, не устраивала разборок по поводу самореализации. Она с удовольствием приняла ультиматум мужа, тем более что это давало ей возможность не вскакивать по утрам ни свет ни заря. В работе ей нравилось все, кроме этого неприятного момента, а теперь она никуда не спешила, попав в свою стихию плавного течения обстоятельств.
- Как ты мог запретить Катюше работать? - отец не одобрил происходящего. Но Кирилл видел, что ведение домашнего хозяйства по-настоящему нравится Кате. Она играла роль молодой хозяйки с упоением, полной самоотдачей. Она не могла по-другому. У нее всегда так: или все, или ничего. При внешней хрупкости она была крепким орешком. Там, где нужно, могла проявить характер. Если она по-прежнему весела и легка, значит, все в порядке, и он не сделал ошибки.
Новый диван еще не выдавал каждое движение предательским скрипом, и Кирилл смог неслышно выскользнуть из комнаты. Он принял душ, потому что не понимал, как можно просто почистить зубы и умыть лицо перед началом нового дня. Эту привычку привил ему отец. Контрастный душ, как обычно, взбодрил Кирилла, и, обернувшись большим махровым полотенцем, он зашел на кухню. Сквозь щелочки жалюзи пробивалось утреннее солнце. Кирилл раскрыл настежь окно и вдохнул прохладную свежесть летнего утра.
- Испортил выходные, а теперь, пожалуйста… - обращаясь к дождю, тихо произнес Кирилл. Он вздохнул, вспомнив, какие грандиозные планы были у них с Катей. Два дня монотонного шелеста дождевых капель поставили большой, жирный крест на пикнике у реки с веселой и шумной компанией друзей. Но Кирилл тут же улыбнулся: они не так уже плохо провели время. Им хорошо вдвоем. Они еще не успели надоесть друг другу. И выходные пролетели незаметно, оставив приятные воспоминания о любовных утехах, заменивших неудавшуюся культурную программу. Кирилл отодвинул занавеску, высунувшись из окна. Дождь оставил на асфальте огромные лужи, в которых плескались голуби. Кирилл наблюдал за ними до тех пор, пока не услышал сзади шлепанье босых ног. Обернувшись, широко улыбнулся.
- Доброе утро, Катюша, - обнимая прижавшуюся к нему жену, ласково сказал Кирилл.
- Доброе утро, - еще сонная, она сложила губы бантиком и, встав на цыпочки, чмокнула его в щеку. Прищурившись от яркого солнечного света, она произнесла, растягивая слова: - Еще так рано…
- Кому как, провожая Катю влюбленным взглядом, ответил Кирилл. - Мне пора на работу.
- Хочешь, я сварю тебе кофе?
- Нет, дорогая, такой подвиг мне от тебя не нужен. Иди досыпай, а чтобы ты не проспала, я включу таймер на музыкальном центре. На сколько поставить?
- Я не буду ложиться. Мне сегодня нужно выйти пораньше, - устремляясь в ванную, сказала Катя. Она потянулась на ходу, взъерошила еще не причесанные каштановые волосы. - У меня важное рандеву.
- Рандеву? - Кирилл поправил спадающее с талии полотенце и, изображая негодование, громко постучал в дверь ванной комнаты. С кем, коварная?
- С одним очень важным для меня человеком.
- Открой, я хочу увидеть твои бесстыжие глаза. Прямо говорить мужу такие вещи, да еще с утра, да еще в понедельник! Открой! - Кирилл настойчиво забарабанил в дверь.
- Занято, - едва сдерживая смех, ответила Катя.
- Откройте, барышня, а не то…
- Уже открыла.
Кирилл рванул дверь, которая наверняка не была заперта. На краешке ванны сидела Катя. Она призывно улыбалась, покачивая ногой. Маленькое розовое полотенце она держала в руках, едва прикрывая грудь. Остальные обнаженные части тела предстали взору Кирилла. Дразня его, Катя уронила полотенце на пол и поднялась. Стройное тело, упругий живот, влажные губы, готовые ответить на поцелуй.
- Боюсь, что придется остаться без завтрака, - целуя Катю, прошептал Кирилл. Он вдохнул волнующий аромат, исходивший от ее кудряшек-волос, предвкушая наслаждение. Он знал, что удовольствие, которое он получит от близости, компенсирует недовольные взгляды сослуживцев по поводу его опоздания. В конце концов, он крайне редко позволяет себе подобные вольности.
- Ты потеряешь доверие начальства, безоглядно предаваясь плотским утехам, - крепче прижимаясь к Кириллу, сказала Катя, Она подняла на него лукавый взгляд: - И я буду считать себя причиной твоей неудавшейся карьеры.
- К черту карьеру, - жадно целуя ее, ответил Кирилл. - Ни слова на эту тему! За нас всех ее делает мама. А мы - люди смертные, не без греха. Ладно, хватит разговоров. Мы прямо здесь займемся любовью или предпочтешь, чтобы я отнес тебя на наше прекрасное ложе?
- Здесь. Сейчас, немедленно… - ответила Катя, сознательно пропустив шпильку в адрес свекрови.
Потом Кирилл наспех выпил холодный апельсиновый сок. Оделся и, подарив последний в это утро поцелуй уже полусонной Кате, радостный и счастливый умчался на работу. Всю дорогу он мысленно возвращался к тому, как чудесно началось утро. Как им хорошо вместе, как им повезло встретиться однажды. Они сразу поняли, что созданы друг для друга, а потому Кирилл торопил события. Он боялся, что еще кто-нибудь увидит, насколько великолепна Катя и вдруг сможет разрушить то нежное, зыбкое чувство, которое связывало их. Когда она ответила, что согласна стать его женой, счастливее человека на земле не было. Кирилл знал, что способен на все ради любимой. Он не мог держать эти чувства в себе и, не скрывая ничего, признался отцу в своем сильном и чистом чувстве к Кате.
- Знаешь, па, я сейчас даже не представляю, как жил без нее, как мог целовать других девушек! Ничего в моей жизни не было бы, не повстречай я Катю… - Кирилл говорил дрожащим от волнения голосом, будучи уверенным, что отец все поймет. Максим стоял за его спиной у окна и курил одну сигарету за другой. Слушая восторженное признание сына, он невольно сравнивал их с собственными. И когда его горячая ладонь легла на плечо Кирилла, тот молча в знак благодарности прижался щекой к руке отца.
- Я все понимаю, сынок, - тихо произнес он. - Со мной было точно так же, когда я повстречал твою маму.
- Точно так? - удивлению Кирилла не было границ.
- Да, Кирюша, тот же огонь испепелял меня, я дня не мог представить без Милы.
- И куда же все это подевалось? - грустно спросил Кирилл, поворачиваясь к отцу лицом.
- С моей стороны ничего не изменилось. Это мама нашла призрачный мир, в котором единственное, что имеет смысл - успех. Она удивительная женщина, твоя мама. Ее трудно понять, разве только сильно любя…
Кирилл вдруг увидел в глазах отца такую тоску, что не смог больше говорить с ним о своем счастье. Это было бы жестоко по отношению к дорогому, близкому человеку. И в этот момент он окончательно разобрался в своих чувствах к матери: теперь это было безграничное равнодушие. Кирилл решил, что оно будет таким же бескрайним, как и ее холодность к отцу, ее неблагодарность и бессердечность. А всю свою любовь он подарит Кате и отцу - двум людям, которые так много значат для него.
А потом ему преподнесли царский подарок: обставленная мебелью квартира, его квартира. Кирилл был рад, потому что теперь им с Катей будет где вить семейное гнездышко. Кирилл был настолько счастлив, что не заметил грустных глаз отца. Максим старался поддержать всеобщий праздник, уделяя внимание жене и сыну. А Мила, невероятно довольная собой, кажется, за всю жизнь говорила с ним меньше, чем в тот вечер, когда они отмечали очередной этап его взросления.
- Ты уже взрослый, Кирюша, - потрепав его по густым, коротко остриженным волосам, сказала она. - Скоро создашь свою семью. Жаль, что я не видела твоей невесты, но папа говорил, что хорошая девушка.
- Очень хорошая, мам, самая лучшая! - восторженно отозвался Кирилл, в этот миг позабыв о том, что испытывает полное безразличие к этой высокой, красивой, но такой далекой женщине, которая приходится ему матерью. Ему даже стало не по себе оттого, что он не удосужился познакомить маму с Катей. Но стыд и неловкость быстро куда-то улетучились под взглядом лучистых, сияющих глаз матери. Он не мог злиться на нее в такой момент. Его переполняло искреннее желание, чтобы их отношения, почти официальные, стали больше напоминать отношения между матерью и сыном. Но эйфория прошла. В наступившей череде бегущих дней Кирилл снова испытывал раздражение при одном упоминании о матери. Да, у них с Катей все складывалось прекрасно. Они не замечали ничего, наслаждаясь друг другом. Они поженились тихо, без шумной свадьбы, проведя три дня в полной изоляции от внешнего мира: накупили всяких вкусностей, отключили телефон и вставали с постели только затем, чтобы перекусить и снова наслаждаться друг другом. Это было то неповторимое время, когда необходимость в близости возникает спонтанно, противостоять ей не находится причин, и вся эта сказка обладания еще не стала обязанностью, рутиной, данью желания одной из сторон. Молодость, жажда познания и получения еще больше удовольствия; изучение друг друга для того, чтобы превратить близость в нечто феерическое, жизненно необходимое - Кирилл и Катя переживали именно эту стадию семейных отношений.
Прошло чуть больше года, как они стали официально именоваться мужем и женой. В их порывистых, страстных отношениях это не изменило ровным счетом ничего. Однако за складывающимся, налаживающимся бытом для Кирилла незримо стоял образ матери. Ему все чаще не давала покоя мысль, что это ей они обязаны за все блага, нежданно-негаданно свалившиеся в виде грандиозного подарка. И наступил момент, когда вместо радости квартира стала вызывать у Кирилла только негативные эмоции. Это не было навязчивой идеей, беспокоившей его ежечасно, ежеминутно. Но, все же возникая, комплекс долга не давал ему покоя. И в этот день, вернувшись с работы домой, он едва притронулся к приготовленному Катей ужину.
- Что ты такой хмурый? - с беспокойством спросила она. - Комплекс понедельника?
- Мне не по себе.
- Неприятности на работе? - Катя наблюдала, как Кирилл вышел из кухни в коридор и вернулся с пачкой сигарет. Он нервно закурил, резко выпуская струю дыма в сторону вытяжки, игнорируя красиво сервированный стол, зажженные свечи, плавающие в широкой, низкой хрустальной вазе.
- Не обращай внимания. Пройдет.
- Мне нелегко видеть тебя таким подавленным. Может быть, я смогу чем-то помочь? Поделись, Кирюша.
- К сожалению, дорогая женушка, ты ничем мне не можешь помочь.
- Даже так? - Катя опустила глаза. Ей было обидно, что запланированный праздник может не получиться. - Значит, у нас, как в большинстве семей: у мужа свои проблемы, а у жены свои.
- Ну, не нужно так, прошу тебя. Просто мне трудно даже говорить об этом лишний раз и еще с тобой, - Кирилл посмотрел на расстроенное лицо Кати и понял, что придется сказать, иначе она вообразит себе невесть что. - Катя, просто я снова чувствую себя должником. Я все время думаю, когда же смогу сам купить вот такую квартиру, обставить ее по своему вкусу и жить, зная, что никому ничего не должен!
- Господи, Кирилл, разве можно так говорить? А что тогда мне делать?
- Ты - другое дело. Тебя это не касается. Ты не ждала все детство самого крошечного проявления внимания. А теперь она попросту откупилась, решила так купить мое расположение, - раззадорившись в очередной раз, Кирилл ходил по кухне взад-вперед в сером облаке сигаретного дыма.
- Перестань, Кирюша, ты опять об этом, - пыталась вразумить его Катя. - Зачем во всем видеть плохое? И раньше ты, кажется, был рад тому, что можешь жить отдельно. И родители были в этом уверены. Они хотели сделать как лучше.
- Да, отец как всегда молча принял ее решение. Уверен, она не советовалась с ним.
- Это их отношения, не вмешивался бы ты.
- У Милы Николаевны ни с кем нет отношений. У нее есть только работа, ее авторская программа и все, что необходимо для удачного эфира.
- Кирилл, ты несправедлив к Миле Николаевне, - Кате было неприятно выслушивать его претензии.
Свекровь казалась ей воплощением женственности и целеустремленности. Всякий раз, когда она видела ее на экране, не переставала восхищаться ею. Еще не будучи женой Кирилла, она совершенно случайно узнала, что известная Мила Смыслова - не просто его однофамилица, а мать. Тогда Катя принялась расспрашивать Кирилла о ней, пытаясь узнать как можно больше о женщине, которая в какой-то степени была ее кумиром, образцом совершенства. Но ее вопросы натыкались на безликие, ничего не проясняющие ответы. И длилось это до тех пор, пока Кирилл не вспылил. Они даже поссорились тогда, и Катя решила, что в этой семье не все в порядке. А что именно, она надеялась узнать в скором времени. К тому же она надеялась познакомиться с самой Милой. Это было желание, с которым Катя ложилась и вставала. Она мысленно проигрывала сцену знакомства, отрабатывала выражение лица, подбирала слова, но Мила Николаевна была постоянно на работе или в командировке. Поэтому Кате приходилось довольствоваться обществом двух мужчин Смысловых. Однако ничего вразумительного о Миле она не слышала ни от Кирилла, ни от Максима Сергеевича. Оба вели себя так, словно Милы вообще не существовало или, по крайней мере, она находилась где-то очень далеко. Они явно избегали разговоров о хозяйке этого дома.
И вот теперь, когда Кате уже стали ясны обиды мужа, недомолвки свекра, она не перестала восхищаться Милой Николаевной. Эта красивая, стильная, энергичная женщина по-прежнему оставалась ее кумиром. Катя смотрела на ее гладко причесанные светлые волосы, неброский макияж, модный костюм, думая о том, что ей самой никогда не достигнуть такого совершенства. Раздосадованно глядя на свои вьющиеся каштановые волосы, Катя сравнивала их с длинными белыми локонами Милы. А серо-зеленые чуть раскосые глаза казались ей слишком узкими, невыразительными. От этих грустных мыслей ее отвлек голос мужа:
- Катя, давай не будем говорить о маме, - умоляюще сложил руки Кирилл.
- Нет, будем. Повторю, что нельзя так относиться к родной матери.
- Да? А сколько раз она была у нас в гостях? Когда последний раз вообще разговаривала по телефону с тобой, со мной? Кто из нас входит в зону ее внимания, заботы? Она вообще знает смысл слова "забота"? - не сдавался Кирилл. - И ты ничего не изменишь! Ничего, пойми же! Ты ей вот свитер связала? А она его не наденет ни разу. Помянешь мои слова.
- Наденет, наденет, - упрямо твердила Катя. Она помнила, с каким удовольствием вязала для свекрови просторный свитер из мягкой, нежной бежевой шерсти. Долго подбирая нитки, Катя вдруг почувствовала, что должна взять именно эти. Приятные, нежные на ощупь, они обязательно придадут вещи ощущение уюта. Катя была уверена, что при такой занятости Миле Николаевне не хватает этого. - Наденет и сделает она это тогда, когда пожелает сама, а не для того, чтобы сделать приятное мне.
- Скажи спасибо, что она вообще взяла этот твой подарок. Это не ее стиль. Ты ведь не Соня Рикель и не Армани.
- Я лучше.
- Твое хвастовство не имеет границ, Екатерина. Наверное, ты права, что поступаешь именно так. Верить, что ты лучше всех - это здорово, - сдался Кирилл и только теперь окинул взглядом празднично сервированный стол, бутылку красного вина. Резко меняя тему, Кирилл спросил: - А что у нас за торжество?
- Неужели ты уже способен замечать то, что происходит вокруг? - Катя подняла руки к потолку, потом театрально сплела их на груди и выдохнула: - Гроза миновала.
- Миновала, выкладывай, что за повод.
- Так вот, я лучше всех Армани, Валентино и Юдашкиных.
- Согласен, согласен, - устало улыбнулся Кирилл, глубоко затягиваясь.
- Потому что я скоро стану матерью твоего ребенка, - улыбаясь, произнесла Катя и откинулась на спинку плетеного стула, дожидаясь реакции Кирилла. Он мгновенно перестал маячить перед глазами Кати и застыл с дымящейся сигаретой в руках. Потом подбежал к раковине, затушил сигарету, быстро открыл форточку. Этого ему показалось мало, тогда, выбежав из кухни, он вернулся с освежителем воздуха, и через мгновенье везде витал аромат лимона. Продолжая улыбаться, Катя покачала головой: - Женщины в моем положении очень неоднозначно реагируют на запахи. Ты перестарался, любимый. Дым нравится мне больше этой жуткой химии.
- Катюша, Кирилл присел рядом, обнял ее ноги. - Это и было твое утреннее рандеву? Поход к врачу?
- Ты так догадлив.
- Почему ты не взяла меня с собой?
- Потому… - Катя взъерошила его волосы.
- Прости, малыш. У меня всегда только черное и белое. Я столько внимания уделяю мелочам.
- Есть такое, - согласилась Катя.
- Тебе нелегко со мной?
- Ты большой ребенок, Кирюша. Надеюсь, став отцом, ты все-таки повзрослеешь и начнешь видеть полутона.
- Я сделаю все, абсолютно все, чтобы ты была со мной счастлива. И я невероятно рад, что у нас будет малыш, - поглаживая колени Кати, он преданно смотрел ей в глаза. - Ну, Катюш, я готов. Начинай капризно выдвигать желание за желанием.
- Для начала давай позовем всех на воскресный обед, - предложила Катя.
- Всех? Это кого?
- Милу Николаевну, Максима Сергеевича, моих родителей.
- Ты снова за свое, - поднимаясь, недовольно произнес Кирилл: - Зачем тебе это нужно, Кать?
- Это нам нужно, тебе, мне, малышу. Это называется полноценная семья.
- Ага, ты научи меня, ведь я всю жизнь в неполноценной рос при живой матери-героине труда.
- Кирилл!
Катя осторожно отвела руки Кирилла, поднялась и вышла из кухни. Иногда ей было невероятно тяжело общаться с ним. Он превращался в упрямого ребенка, начинающего вспоминать все детские обиды. Они оставили свой отпечаток в душе Кирилла, делая его время от времени капризным, раздражительным, несправедливым. Он переставал слышать окружающих, полностью уходя в собственные переживания. Они уводили его в далекие времена, когда рядом с ним был отец, а мама, как недоступная красавица, улыбалась им с экрана телевизора.
- Как ты можешь говорить в таком тоне о родной матери?! - сказала Катя, когда Кирилл вслед за ней вошел в комнату. - Я вот своей абсолютно не помню. Все бы отдала за одно воспоминание о ней не со слов отца. За одно прикосновение…
- Что значит, своей не помню? - удивился Кирилл. - А Жанна Андреевна, она тебе кто?
- Отец женился на ней, когда мне было четыре года. А моя мать умерла при родах. Я убила ее.
- Не говори так.
- Всю свою сознательную жизнь я живу с этим комплексом вины.
- Ты никогда не говорила со мной об этом, - укоризненно заметил Кирилл.
- Я считала Жанну Андреевну своей матерью и никогда бы не узнала правды, если бы она сама не рассказала. Она прекрасная женщина. Знаешь, она призналась, что побоялась рожать ребенка от отца, чтобы никогда не упрекнуть себя в том, что будет по-разному относиться к детям. Это она решила, что в нашей семье будет один ребенок, один объект внимания и заботы.