- Эта женщина явно околдовала тебя! - развел руками Кирилл. - Почему она так много для тебя значит? Ради нее ты готова ссориться со мной, разговаривать в таком ужасном тоне! Почему, Катюша?
- Не могу тебе сейчас ничего ответить.
- Это каприз? Ты что-то себе придумала и теперь все должны быть такими же милосердными, все понимающими. Так не бывает, милая моя.
- Вы живете с матерью в десяти минутах ходьбы друг от друга, а видитесь, словно вас разделяет расстояние в сотни километров. Так бывает?
- Чего ты хочешь?
- Чтобы ты понял одну вещь. Я знаю, что нужна Миле и никогда не позволю ей почувствовать себя одинокой. Никогда, слышишь?
Катя видела, что Кирилл шокирован ее словами, тоном. Однако он не стал больше ничего говорить. Поцеловал ее в лоб и вышел из кухни. Через несколько мгновений Катя поняла, что он разговаривает с Милой по телефону. Он говорил мягко, размеренно, кажется, пытался в чем-то убедить Милу. Катя не захотела прислушиваться. Она чувствовала, что одержала маленькую победу. Конечно, в отношениях Кирилла с матерью мало что может измениться мгновенно, но со временем они найдут общий язык. Катя дала себе слово, что приложит все усилия для этого.
Теперь к этой нелегкой задаче прибавлялись непростые отношения между Максимом Сергеевичем и свекровью. Катя принялась растирать виски, в голове неприятно застучало, от напряжения стало жарко, душно. Медленно поднявшись, Катя подошла к балконной двери и открыла ее. Сделав несколько глубоких вдохов, снова вернулась на диван. Только теперь она легла, укрывшись пледом. Закрыв глаза, Катя решила, что сейчас не будет размышлять над этой проблемой. Решение придет само собой, не нужно его подгонять, но и оставлять все как есть было непозволительно. Кто знает, на какой шаг отважится Ирина, желая заполучить Максима Сергеевича в мужья? Это ее идея. Смыслову вряд ли пришло бы в голову просить ее выйти за него замуж. Мила не отпускает его. И как он не старается забыть о ней, она то и дело возвращает его в те времена, когда они были вместе. Он хочет вернуть их. Кажется, Мила тоже не зря не спрашивает о бывшем муже. Все это можно устроить. Немного терпения, такта, подстроенного течения обстоятельств… Катя улыбнулась, устраиваясь поудобнее. Под мягким пледом было так тепло, так спокойно. Волнение от разговора с Максимом Сергеевичем постепенно улеглось, уступая место необходимости в отдыхе. Мысли становились все более размытыми, лишенными конкретного. Катя не стала сопротивляться, она чувствовала, что засыпает. Но перед тем, как впасть в дремоту, она снова и снова сказала себе, что в ее руках тонкие, незримые нити счастья двух небезразличных ей людей. Она сделает все, чтобы снова связать эти нити в крепкий узел.
Мила шла по улице, не замечая сырой, пронизывающей погоды. Ей не было дела до мелкого моросящего дождя, порывов холодного осеннего ветра, до мокрого асфальта, по которому она шла, громко стуча каблуками. До дома оставалось совсем чуть-чуть, рукой подать, но Мила и не спешила. Она не замечала, что прохожие оглядываются ей вслед, провожают удивленными или скорее восхищенными взглядами. Высокая, стройная блондинка шла, гордо подняв голову. Ее легкая походка, распахнутые полы длинного пальто цвета сгущенного молока, высокие черные лаковые сапоги на невероятных шпильках - все это выдавало уверенность, энергичность, некую загадочную отрешенность. Она выделялась из прячущейся под зонты людской массы именно тем, что мелкие прозрачные капельки падали ей на лицо, распущенные и развевающиеся на ветру волосы и, может быть, прикосновения дождя вызывали эту манящую полуулыбку, играющую на ее красиво очерченных ярких губах. Мила давно не ощущала такого внутреннего подъема. Она не знала, что способна на необдуманный поступок, но она его совершила, согласившись позировать уличному художнику.
Она провела сорок пять минут под большим ярко-желтым зонтом на низком, неудобном табурете. У нее затекли ноги, нещадно ныла спина, но ни один мускул на ее лице не показывал этого. Она загадочно улыбалась, наблюдая за отрывистыми движениями молодого дарования, с явным нетерпением ожидая окончания работы. Скорее всего, она согласилась на уговоры художника, бросив быстрый взгляд на распахнувшийся над ее головой зонт ее любимого цвета. К тому же в больших темно-серых глазах юноши было столько восхищения. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не прикоснуться к ней. А ему хотелось, ой как хотелось! Руки его не находили покоя, то и дело протягивая Миле одну работу за другой, демонстрировали остро заточенные карандаши, большие листы белой бумаги, а бледное лицо от холода стало ярким, пунцовым.
- Прошу вас, позвольте мне нарисовать ваше лицо, - его голос звучал вкрадчиво и в то же время настойчиво. - Уделите мне ваше драгоценное время. Я знаю, у вас нет свободной минуты, но все же… Сделайте счастливым незнакомого уличного художника. Это ведь так здорово - кого-то осчастливить, подарить сказку.
- Вы так думаете? - Мила посмотрела на часы.
Собственно, сегодня ей уже было некуда спешить. Обещала заехать к Кате, но пришлось перезвонить и извиниться. Мила не смогла приехать - производственные накладки помешали ей сделать это. Правда, Катя говорила, что будет ждать ее допоздна, но Смыслова мягко попросила ее не волноваться и не держать себя в напряжении.
- Я не приеду сегодня, девочка, отдыхай и не суетись. Завтра созвонимся, - Мила не признавалась, что попросту не хочет в очередной раз встречаться с недовольным сыном. Ее появление в их доме для Кирилла стресс, полный отрицательных эмоций. Ему не удается скрывать этого, а ей все труднее переваривать его обиды, издевки, двусмысленности. Поэтому Мила с большим удовольствием общается с Катей в то время, когда сына точно не бывает дома. Получается это не очень часто, потому что Мила сама работает, да и Катя не сидит дома. Она поразительно активна и успевает за день сделать многое. Мила видит в ней себя. Когда она ждала ребенка, в ней тоже бушевала невиданная энергия. Как странно получается. Теперь, когда Кирилл уже вырос, когда между ними нет взаимопонимания и разбираться, кто прав, кто виноват, нет желания у обоих, Катя все больше становится важной частицей жизни Милы. Эта девушка смогла стать ей ближе тех, кого не может быть роднее…
Одним словом, единственным минусом этого дня было то, что Мила не попала к Катюше. Но в остальном все складывалось замечательно. Эфир прошел удачно, а потом Хлебников заглянул к ней кабинет, и они проболтали больше часа. Никакой напряженности, недосказанности. Мила была рада, а Константин не стал скрывать, что остался доволен программой и разоткровенничался, признавшись, что боялся возращения Милы после больницы. Недоброжелатели, которые есть у каждого, ему все уши прожужжали, что Смыслова больше не та, что ее пик позади. Но теперь он, кажется, успокоился, а вместе с ним и Мила. Ее совершенно не испугало известие о недоброжелателях. Она знала об их существовании давно. Главное, как к ним относился Хлебников. Он не собирался искать ей замену, а это было самым главным. Что ни говори, а без работы Мила представляла свою жизнь с трудом. В личной жизни был застой, сплошные вопросы, неразбериха. Только Катя скрашивала одиночество Смысловой и еще ожидание появления на свет внучки. Мила чувствовала, что в ней проснулось нереализованное ранее желание заботиться о маленьком человечке. Она то и дело представляла себя в роли заботливой бабушки, полагая, что это поможет ей снова сблизиться с Максимом. Наверняка ему тоже захочется быть рядом с малышкой. Вот тогда она и начнет не спеша, осторожно пытаться снова стать главной в его жизни. Пока же ей не стоило об этом думать. Поэтому мысли ее были светлыми, походка легкой. Она прекрасно себя чувствовала, наверное, это было написано на ее лице, заметно в каждом движении и потому предложение этого юноши с горящими, чуть сумасшедшими глазами выглядело вполне логичным. Она очаровала его. Он мечтает нарисовать ее портрет. Он видит в ней свою музу! С ума сойти! Кто знает, может быть, через много лет он станет великим художником и будет благодарен судьбе за то, что та подарила ему встречу с таинственной незнакомкой.
- Я уговорил вас? - в его приятном голосе мелькнула надежда. - Вы не представляете, как это интересно, когда тебя рисуют, честное слово!
- Я представляю, - улыбнулась Мила, вспоминая свой огромный портрет на стене в гостиной.
- Наверняка вас писал известный художник, тоже не устоявший перед вашей необыкновенной, неземной красотой.
- Ну, не будем перегибать, - Мила серьезно посмотрела на изрядно промерзшего юношу, потом оглянулась вокруг. - Мне кажется, что до сеанса вам необходимо согреться.
- Я привык к любой погоде. У меня словно температура повышается, когда я беру в руки карандаш и работаю, - отведя взгляд, тихо сказал юноша.
Ему было неловко перед этой успешной, излучающей благополучие женщиной за свои покрасневшие от холода руки, износившуюся одежду, начищенные, но старого фасона ботинки. Он поправил маленькую шапочку, из-под которой выбивались довольно длинные вьющиеся темно-русые волосы. Переминаясь с ноги на ногу, он старался отогнать эти мысли. Но чувство гордости взяло верх, и юноша твердо произнес:
- Я был бы счастлив писать ваш портрет даже при двадцатиградусном морозе. Мне и тогда было бы жарко.
- Ну, а я точно бы замерзла, - засмеялась Мила и заметила, что они привлекают внимание прохожих.
Действительно, со стороны все выглядело забавным: молодой человек установил неподалеку от мокрой скамьи огромный желтый зонт, он суетится вокруг Милы, а она не спеша один за другим рассматривает рисунки, с которых на нее смотрят совершенно незнакомые девушки, женщины, дети. Что она может сказать, как оценить? Все, на уровне "нравится" или нет. Так вот, работы ей понравились. Миле пришло в голову, что Катя согласилась бы позировать без размышлений. Там, где речь идет о том, чтобы кого-то осчастливить, - она не станет раздумывать. А художник, все больше нервничая, вращал в тонких, озябших пальцах карандаш.
- Хорошо, - сказала Мила, заметив, что, увлекшись своими мыслями, прослушала то, что только что проговорил юноша. - Давайте закроем зонт, сложим ваши прекрасные работы в папку, - Мила увидела ее на скамье, - возьмем все это с собой и зайдем в ближайшее кафе выпить по чашечке горячего кофе. Если захотите, можете рисовать прямо там.
- Нет, я бы хотел на улице.
- Пусть так, но после кофе. Я соглашусь только при этом условии, - Миле вдруг захотелось сделать так, чтобы этот день молодое дарование запомнил надолго. Она устроит ему маленький праздник - кажется, его ремесло не позволяет баловать себя ими.
- Договорились, - улыбнулся юноша. - Ваше слово - закон.
- Вот и хорошо.
- Тогда давайте хотя бы познакомимся.
- Логично.
- Меня зовут Богдан.
- Мила, - Смыслова протянула руку, крепко пожала холодные пальцы Богдана. - Пойдемте.
Вскоре они сидели в небольшом уютном кафе, каких сейчас так много в скверах, парках, в которых можно затеряться, забыть о городской суете. Внешнее и внутреннее убранство этого выбранного совершенно случайно заведения напоминало деревенскую избушку: большие поленья, красиво уложенные широкими срезами наружу, а внутри все начиналось с пахнущих деревом сеней, переходящих в небольшой, погруженный в полутьму зал на несколько столиков. Они тоже были деревянными, как и стулья, солонки, масса красивых мелочей, создающих неповторимый интерьер кафе под названием "Лесное".
Мила была здесь впервые. Пока они устраивались за одним из столиков, она пыталась вспомнить, когда в последний раз вообще была в подобных местах, но память воспроизводила только шумные званые вечеринки, презентации, деловые встречи, уровень которых не позволял проводить их в небольших кафе. Это были рестораны, галереи, с фуршетами, вышколенными официантами, подобострастно подносящими подносы с шампанским, конфетами. Миле стало не по себе. Она поняла, что с Максимом они давно так не проводили время. Все вращалось вокруг ее работы и его забот о доме, сыне. Сейчас ей казалось ужасным, что они, прожив друг с другом почти двадцать пять лет, лишь несколько раз были вместе на этих чертовых вечеринках. В основном Мила ходила на них сама, оправдываясь тем, что она сочетает дела и отдых, а потому не сможет уделить должное внимание Максиму.
- Ты будешь себя чувствовать не в своей тарелке и вместо удовольствия получишь массу отрицательных эмоций, - обычно говорила она.
И Максим не возражал. Кажется, ему действительно было очень неуютно в те считанные разы, когда они приезжали, на торжества вместе. Сейчас Мила поняла, что всегда должна была быть с ним рядом. Как жаль, что Максим никогда не настаивал. Он вообще умел быть таким деликатным, так редко показывал свое недовольство, предпочитая уходить от конфликтов, выяснений отношений. Да, его терпению можно только удивляться, но, к сожалению, и ему пришел конец. Мила горько усмехнулась, она всегда была очень последовательна. И в своей семейной жизни день за днем, год за годом проводила одной ей понятную политику разрушения, отчуждения. Она добилась своего. Почему же нет радости, облегчения? И даже успехи на работе потеряли свою былую значимость. Они все еще имели значение, но не судьбоносное. Главное, к чему теперь стремилась Мила, - найти способ снова оказаться рядом с Максимом. Она могла просто позвонить или, в конце концов, приехать на дачу. Но это означало бы полную капитуляцию, а Мила хотела, чтобы ее желание было выполнено руками Макса.
- Простите, - голос официанта вернул ее в действительность. По-видимому, он обращался к ней не в первый раз, потому что в его позе, взгляде сквозило нетерпение. - Что будем заказывать?
- Мила, сделайте одолжение, - склонился к ней через стол Богдан, - мне только кофе.
- Разберемся, - улыбнулась Мила, быстро пробежав глазами меню. После операции она до сих пор соблюдала диету: ничего жареного, острого, копченого, никакого кофе, крепкого чая, шоколада. Она и сейчас могла заказать вареную вырезку под соусом бешамель, по бокалу красного вина и чашке зеленого чая. Однако это юное дарование, кажется, не имеет понятия о диете. К тому же у него отчаянно нет денег. Он нервничает и нужно сразу положить этому конец. Мила отдала меню официанту и, глядя на Богдана, произнесла:
- Угощаю я, значит, заказываю тоже я.
- Мы же договаривались… - начал Богдан, и щеки его снова залил румянец.
- Да? Когда? Мы ведь решили поужинать. Честно говоря, я проголодалась, а дома меня ждет совершенно пустой холодильник. Сделайте одолжение, составьте мне компанию? - Мила посмотрела на своего собеседника одним из хорошо отработанных взглядов, после чего он только и смог кивнуть головой и больше не сводил с нее восхищенных глаз. В полутьме они казались темно-серыми, более глубоко посаженными, чем на самом деле. Мила заказала запеченную отбивную под сыром, со спаржей и зеленью, жульен, салат и горячие булочки.
- Как ты относишься к коньяку? - спросила Мила, обращаясь к Богдану. - Извини, ты не против перейти на "ты"?
- Не против.
- Так что по поводу коньяка?
- Я вообще не пью.
- Никогда? - этот молодой художник приятно удивил ее.
- Разве только бокал красного вина или сухого шампанского, очень сухого, - улыбнулся Богдан, заметив, что произвел выгодное впечатление на эту прекрасную женщину. В ее карих глазах мелькнул искренний интерес.
- Хорошо, тогда нам еще по бокалу самого сухого шампанского, которое у вас найдется, - Мила выразительно посмотрела на официанта, что означало конец заказа.
- Будьте любезны немного подождать, - откланялся тот, быстро прошел через зал и скрылся за служебной дверью.
Богдан смущенно оглядывался по сторонам. Ему было неловко из-за сложившейся ситуации. Эта женщина делает с ним, что хочет. Она даже не подозревает, какую власть имеет над ним. Любовь с первого взгляда - это мгновенный удар, заставляющий сердце мчаться вскачь, поднимающий уровень гормонов на запредельный уровень, а разуму в этой жаркой компании и вовсе нет места. Богдан не мог думать. Единственное, на что он надеялся, что природный талант не изменит ему так, как бесстыдно покинула его смелость и уверенность. Он должен показать, что карандаш в его руках творит чудеса. Он сможет нарисовать ее портрет, глядя на который, она все поймет. Хотя зачем ей его разбитое сердце? Его осколки бесшумно падают на дощатый пол кафе, становятся невидимой пылью. Богдан вздохнул, вспомнив свою любимую сказку "Снежная королева". Пусть бы Миле, как Каю, попала она в глаз, сделав холодной, равнодушной, злой, а его, Богдана, поцелуй, смог бы растопить ледяное сердце.
- О чем задумался? - улыбнувшись, спросила Мила. Она достала из сумочки заколку и ловким движением подобрала волосы. Так ей было удобнее за столом. Все-таки предстоял пир, во время которого она должна получать только положительные эмоции. Официант уже принес на подносе их заказ. Поблагодарив его, Мила взяла в руки бокал с шампанским. - Так что? Тост за тобой.
- За красоту! - восхищенно глядя на нее, произнес Богдан и осторожно коснулся бокала Милы своим. Едва слышный звон показался ему музыкой. Она оказалась громче той, что ненавязчиво звучала из динамиков, развешанных вокруг.
- Прекрасно! - сказала Мила, сделав несколько глотков. Она давно не пила шампанского, тем более сухого. Сегодня она нарушала все запреты врачей, позволив себе забыть о своем здоровье. Она давала слово не относиться к нему наплевательски, но ведь может быть у человека праздник? Тем более, что она дарит его еще одному человеку, пока совершенно незнакомому, но несомненно хорошему.
- А ты давно рисуешь? - после нескольких минут дегустации принесенной закуски решилась спросить Мила. Она подумала, что именно в такой обстановке сможет кое-что узнать о Богдане. Ей было приятно его общество. И Мила совершенно не жалела о том, что тратила на него свое время. Это было ей в новинку - совершать необдуманный поступок, а потом находить в нем рациональное зерно. Положительные эмоции - что может быть лучше, что может быть полезнее для здоровья?
- Давно, - прожевав небольшой кусочек вырезки, ответил Богдан. Он вращал в длинных пальцах острый нож, внимательно глядя на тонкое лезвие. В его взгляде было что-то отрешенное, немного напугавшее Милу. Растаяла, захотела стать музой, добрым воспоминанием на всю оставшуюся жизнь. А что, если он маньяк, шизофреник, душевно больной человек, показавший ей чужие рисунки? Нож он держит замечательно, и глаза безумные. Вот попала… Миле с трудом удавалось не показывать охватившую ее панику. Она пыталась отогнать навязчивые мысли.
- А на улице ты давно обосновался?
- С лета, - Богдан с готовностью отвечал на вопросы.
- Где ты учишься?
- В университете на механико-математическом факультете. С точными науками у меня всегда был полный порядок. Пришлось одно лето полностью посвятить только им, чтобы не терять время. Я сдал несколько предметов, и меня зачислили на второй курс.
- Не понимаю, - Богдану снова удалось удивить и одновременно успокоить Милу. - Какой ты разносторонний человек. В тебе уживаются способности и к искусству, и к формулам. Интересно.