В московском же офисе работало всего шесть человек. Секретарша, девица, отвечавшая за рекламу и сайт фирмы, бухгалтер, коммерческий директор – веселый мужик лет сорока, почти всегда пребывавший в разъездах по городу, генеральный директор – вышеупомянутая суровая тридцатилетняя худышка, и Ирина. Хозяин наведывался раз пять в год. Тогда Ирина поступала в его распоряжение в качестве переводчика при контактах с внешним миром. Но в основном он запирался у себя в кабинете то с одним, то с другим директором, которые сами владели скудным деловым английским, и они с раннего утра до поздней ночи что-то обсуждали. Официальная версия гласила, что мудрый делец зацепился за российский рынок, обживает нишу недорогой экзотической бижутерии и в трудах праведных ждет лучших времен. Когда они настанут и прибыли вырастут, все сотрудники, как пчелки, не покинувшие свой скромный улей, будут достойно вознаграждены. А новички начнут с грошовых окладов, и да хватит им старания и терпения, чтобы через годы получать хоть половину денег, назначенных тем, кто прошел с хозяином этап становления дела в чужой стране. Звучало красиво и даже правдоподобно: торговцы охотно брали дешевый товар и продавали большей частью на базарах России, Украины и Молдовы. Но Ирина уже не была слишком наивной. Ее русская шефиня всем рассказывала, что пять лет назад перебралась в Москву из Казахстана с одной дамской сумочкой, в которой лежали чистые трусики, документы и пустой кошелек. Через неделю – смайлик удачи – под мудрым руководством иностранца беженка принялась неусыпно бороться за право малоимущих женщин носить украшения из косточек съеденных кем-то фруктов. Неусыпно – в буквальном смысле слова. Она часто повторяла: "Мне надо подкрепиться. Я сплю по три-четыре часа в сутки. Если еще и кушать не буду, загнусь". Выжила и уже приобрела отличную квартиру и гараж безо всяких ссуд. Такого проституцией не заработаешь. Значит, ребята всем скопом не брезговали контрабандой. Много чего можно было зарыть в ракушки, бусинки и перышки. Либо наши соколы обворовывали бизнесмена так, что его мечте не суждено было осуществиться. И вторая попытка Ирины стать достойным своего красного диплома личным помощником руководителя бесславно провалилась. Она, как курьер, возила договоры для ознакомления будущим партнерам по Москве на метро, а какие-то документы для подмосковной фабрики на электричке. Владелец купил личные машины обоим директорам и бухгалтеру, но не завел служебный транспорт. С каждым днем с директрисой становилось все труднее ладить. Она вечно и демонстративно была недовольна помощницей. Однажды наорала за какие-то неточности на сайте, хотя Ирина не имела отношения к его оформлению. Потом громогласно упрекала в том, что та потратила полдня на фабрику, в то время как она дала ей на поездку туда два часа. "Сорок пять минут на электричке в один конец! Двадцать минут пешком до промзоны. Умножьте на два. И час в Москве до офиса, который вы перенесли к черту на кулички с таких же куличек, но в другом конце города! Это только дорога! Какие два часа?" – возмутилась Ирина. Начальница побагровела и ринулась в кабинет хозяина, который как раз приехал с инспекцией. "Вы третья, – хихикнула рекламщица. – Третья ассистентка, которая сорвалась, угостила ее правдой и на которую она ему жалуется. Две ваши предшественницы тоже сказали ей все, что думают, и уволились. Когда нет помощниц, она вяжется к секретаршам. Тоже не одну выжила". Ирина все поняла. Делать в офисе ей было нечего – с явными делами справлялись два директора, бухгалтер и эта девица. Плюс секретарь – надо же кому-то на звонки отвечать и кофе варить. С тайными – бухгалтер и два директора. А должность ассистента была навязана шефине хозяином, потому что та действительно работала по двадцать часов в сутки без выходных. Попробуй-ка совмещать легальный и нелегальный бизнес. Спорить с ним вредная двужильная бабенка не стала, наверняка долго благодарила за заботу. Но воспринимала любую помощь как конкуренцию. Поэтому изводила тех, кто призван был ее разгрузить, несправедливыми придирками и унизительными поручениями. Заодно подчеркивала свою уникальность и незаменимость перед владельцем. Он улетал в тот же вечер, пробиться к нему возможности не было, поэтому Ирина написала заявление об уходе утром. Шефиня мигом его подписала.
Тогда Ирина сходила к однокласснице и отвела душеньку в критике современного бизнеса. Выходило, что работать никто не умеет и не желает. Блатные дураки и мерзкие подхалимы делают глупости, а способные, честные, но бесправные сотрудники всем миром в авральном режиме ликвидируют последствия. И непонятно, как еще не накрылась медным тазом эта бездарная пародия на капитализм. "Нянюшка" горячо ее поддержала. На следующий день Ирина отправилась к сокурснице, выслушала длинную лекцию о вреде розовых очков для острого зрения и получила адрес нынешней своей аналитической конторы. Туда ее взяли без вопросов – уважали поручительницу.
Работала она много, уверенно и хорошо, хотя общая с пятью сотрудницами комната раздражала. Выручал компьютер, уткнувшись в который можно было ничего не замечать. Года через три неожиданно уволилась заместитель начальника их отдела Катя. И перед самым уходом разоткровенничалась. Позже Ирина узнала, что к тому времени та уже рекомендовала ее на свое место. Следовательно, неожиданная исповедь была предупреждением. Умница москвичка блестяще окончила социологический факультет университета, аспирантуру, защитилась и явилась независимо анализировать все, что нужно клиентам, в частную фирму. Сначала ее шокировали жестокие подставы менеджеров, которым надо было по-звериному выжить любой ценой. Они сваливали на ближних свои просчеты и приписывали себе чужие успехи, не стыдясь глядеть друг другу в глаза. Трусость, некомпетентность и подлость были обычными рабочими качествами, и руководство благосклонно смотрело на это взаимоуничтожение, чтобы слегка повысить в должности то го, кто сожрал больше всех коллег. Она легкомысленно отнесла это к гримасам нашего младенческого капитализма. Убеждала себя, мол, на свете много людей одаренных, к примеру, голосом и слухом. Но звездами становятся единицы, причем не всегда самые красивые и голосистые. Потому что знают: дар – сам по себе, он служит людям, а вот носитель дара служит только ему. И топчет, и раскидывает бездарей, у которых нет предназначения, одни неуемные амбиции, зависть и жажда задвинуть того, кто талантлив. Война – если не ты, то тебя. И так в любой сфере деятельности.
Катя воевала, пахала как проклятая, меняла таких же занятых, как сама, любовников и презирала их никчемных жен. И вдруг осознала, что ее материальный предел – трешка по ипотеке, за которую расплатишься через двадцать лет, якобы иномарка отечественной сборки, три дня в Чехии и десять в Анталии ежегодно и одинокий домашний ужин из довольно дорогих продуктов ежедневно. До старости. А в ней, мерзкой, и на бензин не хватит, и выезды за границу отменятся, и продукты будут самыми дешевыми. Замужество с олигархом не светит, ловля богачей – отдельная профессия, где есть свои чемпионки и неудачницы. Выходить за такого же менеджера неохота. С какой стати стирать, убирать, готовить и мучиться с детьми, если вкалываешь, как он, и получаешь столько же. Заниматься домом и трястись над каждой его копейкой, чтобы семья не голодала? Идиотизм, когда сама в состоянии зарабатывать. "Все наши, кто выбился из общей массы, прочно сидят на антидепрессантах, – говорила она Ирине. – И насмехаются над алкашами работягами и наркоманами артистами. Я не знаю, что делать. Но мне нужен перерыв. Хочу поверить, что есть на свете что-то радостное, а не терпимое от таблетки до таблетки. Наверное, я слабая. И не рок меня дальше не пускает, а я сама с дистанции схожу. Надо верить в перспективы, даже если сейчас их не видно. Но не могу".
Ирина работала на ее месте уже полгода. Все оказалось не так страшно. Она разочаровалась в деле, которое считала своим. А это, новое, пока таковым не стало. Истерические происки горе-карьеристов из отдела разбивались о безмятежность человека, сознательно занявшего не свое место и готового в любой момент уступить его любому, предъявившему купленный билет. Она насмешливо следила за молодой ассистенткой директора. Та, деловитая, ходила по коридорам задрав нос, а в туалете жаловалась подружкам на капризы босса, его бестолковые задания, свои частые переработки и маленькую зарплату.
Ирине наконец-то было спокойно. Но нелепый случай все испортил. Ей хронически не везло с любовниками и начальством. И вот апогей – любовник и начальник в одном симпатичном, но хмуром лице. Она махнула остатки какао и услышала звонок в дверь. Посмотрела на часы – одиннадцать вечера. У соседей что-нибудь случилось? Бедняжка была настолько взвинчена своими мыслями, что распахнула дверь, не взглянув в глазок. На пороге стоял смущенный Арсений Евгеньевич, который только неделю назад целую ночь был просто Арсением и не должен был повториться в ее жизни. Все-таки решил, что порядочнее будет велеть ей уволиться по собственному на ее же территории. Вот скотина. Жалкий чистоплюй. Как к нему обращаться-то? По имени-отчеству или по имени? А, не все ли равно, как ни назови, от нее ничего не зависит.
И вдруг Ирина ощутила спасительную легкость. Все конторы одинаковы. Все мужики одинаковы. Разве их жалко терять? А вот себя жалко. И эту минуту тоже.
– Проходи, – весело сказала она, втянула его в прихожую и грациозно захлопнула ногой дверь. – Знаешь, я понимаю, что ты пришел лично уведомить меня об увольнении. Это мило с твоей стороны. Но мне плевать.
Он то ли не собирался объяснять свое явление, то ли не успел. Ирина прижалась к нему и с неожиданной для себя жадностью поцеловала в губы. На поцелуй в отличие от тирады он ответил адекватно.
Глава 6
Арсений сидел в кровати и с интересом озирал квадратную спальню обычной сталинки – образец самовыражения закоренелой минималистки.
– Гостиничный неуют? Не хватает думочек, вазочек, лампочек, шкатулочек и фарфоровых безделушек? – спросила Ирина и водрузила ему на колени мельхиоровый поднос с кофейником, двумя чашками, сахарницей и московской плюшкой. Цивилизованно разрезать ее не получилось – хозяйка утром отщипывала кусочки со всех сторон. Пришлось ломать булку на мелкие бесформенные кусочки – деревенский стиль, если удастся найти плетеную маленькую хлебницу. А у Ирины другой попросту не было.
– Зачем мне вазочки и шкатулочки, причем твои? – рассмеялся самозваный гость.
– Я целыми днями в офисе, беспорядок ненавижу и думаю, что тратить свободное время на уборку преступно. Однажды взяла да и выбросила все, что собирает пыль и слишком хрупко для энергичной чистки пылесосом.
– Умница, – одобрил Арсений и налил себе немного кофе. Секунду помедлил и наполнил чашку Ирины.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Выпить не предлагаю, спиртного дома не держу.
– Умница. Я за рулем.
То, что он реагировал на нее пусть добрым, но единственным словом, злило. То, что он не собирался ночевать, радовало. Ирина нервничала и будто оправдывалась в пятничной ночи. Можно было не объяснять про безделушки. Не подчеркивать отсутствие крепких напитков. Дескать, я живу работой и на работе, чистоплотна, не алкоголичка. Тьфу! Впрочем, она это же и любимому-разлюбимому сообщила бы. Но не чувствовала бы себя так скверно. Пора было приложиться к кофе и молча собраться с мыслями. Вместо этого разумного действия она снова открыла рот:
– Ты извини, сегодня я была не в форме.
– Если в прошлый раз я не соответствовал, тоже извини, – весело откликнулся Арсений. – Все-таки сильно набрались. Я судил по тому, как сегодня ты меня встретила. Думал, понравилось.
– Понравилось, понравилось, – торопливо перебила Ирина. – Надо же, всего-то пере ставила местами "сегодня" и "я". И вместо покаяния получился упрек. Знаешь, мне первая ночь не очень помнится. Я так хотела сегодня на трезвую голову… А в итоге от меня лесом пахло.
– Лесом? – удивился Арсений и как-то подобрался и посуровел.
– Зареклась не цитировать анекдотов! Вредная привычка! – с неподдельной горечью воскликнула Ирина. – Год назад написала сестре в эсэмэске: "Отдохните так, чтобы было о чем вспомнить под капельницей". Она тогда с семьей была в Турции. Я подразумевала вино рекой и капельницу с детоксом, мол, оторвитесь по полной программе. А она не в теме и решила, что я им всем желаю отравиться едой. Представляешь? С тех пор со мной не разговаривает. И опять старый анекдот: "Когда от женщины лесом пахнет? Когда она лежит, как бревно".
– Не знал такого, – протянул Арсений. – Но тоже в голове что-то про опасность, исходящую от тебя, мелькнуло.
– Правда? Значит, сестра не чокнулась? Слушай, когда ты меня целовал, я вдруг подумала: "Точно решит, будто я его соблазняю, чтобы не потерять место". И как будто воздуха вокруг не стало: лишь бы ты побыстрее кончил, я написала заявление об уходе, и больше мы не виделись.
– По-моему, ты зациклена на трудоустройстве, Ира. Неужели так трудно молодой, образованной, с опытом работы женщине продать свои способности?
– На пособие по безработице я не претендую. Конечно, найду что-нибудь, может, еще и получше. Но мне обидно! Из-за того, что два взрослых человека по обоюдной симпатии переспа… то есть были близки, один уволит другого.
– Да не собираюсь я тебя увольнять! – нетерпеливо отмахнулся Арсений. – И вы, женщины, смеете твердить, что мужчины все в делах и не в состоянии расслабиться даже в постели? А у вас мысли сплошь романтические и чувства только нежные?
– Это потому, что мужчины, о которых ты сейчас говоришь, все женаты, а женщины не замужем, – взвилась Ирина.
– Умница, – вновь принялся за свое рассерженный любовник. – Обо всем поразмыслила, все сформулировала и довольна.
– Не довольна!
– А я, между прочим, холост. И никогда в браке не состоял.
– Да, ты опасный, коварный, хитрый, жестокий, непобедимый враг. Я сварю еще кофе.
Обличительница схватила поднос и умчалась в кухню. Полы халатика во время маневра с посудой распахивались, но оба этого не заметили. Арсений потянулся за рубашкой. Его добродушие иссякло. Всего десять минут назад он был благодарен Ирине. Она вовремя и качественно повисла у него на шее, не дав спросить, что сталось с Татьяной и где ее найти. Ничего безумнее придумать было нельзя: мало им пятницы, еще и про свое сотрудничество с его папой пусть вспомнит и про ночь, которую он провел с ее подругой. А подруга могла про это невесть что плести. Но Арсений разум и не задействовал. Просто захотел хоть что-нибудь узнать о Татьяне, и ринулся по адресу, где точно должна была быть информация. Теперь они классически поссорились, нужно было воспользоваться этим и уйти. Но Ирина ворвалась в спальню без обещанного стимулятора, запрыгнула на кровать и мирно попросила:
– Не сердись. Я действительно с работой чересчур занудила. Мне в твоем аналитическом центре хорошо. Я всего две организации сменила. Вторая – отвратная, даже говорить противно. А первая… Как бы тебе объяснить? Я не хотела бы жалеть о том, что ушла оттуда. Но чуть хуже нынешнего место попадется, и начну локти кусать.
– Мне показалось, что ты из тех, кто не оплакивает упущенный шанс, а ищет новый, – вновь заинтересовался Арсений, который почему-то решил, что "отвратная организация" – это фирма отца.
– Одно другому не мешает. Я легко попала туда после универа. Наверное, слишком легко. Работала личным помощником владельца и директора. Но больше думала о том, чтобы интересно было, чем о зарплате и соцпакете. Как я там скучала! Какими мелочами занималась! Мне казалось, что уборщица более полезное дело делает, чем я. А шеф…
– Приставал? – не выдержал преамбулы Арсений.
– Ревниво прозвучало, – вздохнула Ирина. – Вот ты будешь склонять свою ассистентку к сексу? При том что это удобно – в любое время никуда бегать не надо. Полезно – разряжает при стрессе. Бесконфликтно – вы единомышленники, прекрасно друг друга понимаете, но не знаете ничего лишнего.
"Я ревную ее к папе?" – изумился Арсений. И поторопился ответить:
– Не буду. Когда склонял тебя, представления не имел, что ты моя сотрудница.
– И Евгений Владиславович не из анекдотических начальников. Если бы завел любовницу, то из своего круга. Он действительно в офисе пахал. И потом, знаешь, там жена руку на пульсе крепко держала. Регулярно наведывалась без предупреждения. Вроде денег на новую сумку попросить, вроде запала на них, кожаные, в бутике напротив офиса. А сама всегда с одной и той же не очень модной, будто для музея их покупала. Ненадолго заходила. Но наметанным дамским взглядом всех оглядит, шефа протестирует какими-то только ей известными вопросами и уйдет с высоко поднятой головой.
Час от часу не легче. Представить себе независимую, исполненную достоинства, всего год, как переставшую заведовать кафедрой маму, которая явно пасет мужа, Арсению было труднее, чем папу, который насилует секретаршу. Он ненавидел Ирину, почему-то сочтя, что она втянула его в эту бабскую историю. Неужели каждую девочку мамаша учит контролировать законного супруга? Неужели у них совсем гордости нет? Сами же говорят: "Если мужчина хочет уйти, его не удержишь, а если не хочет – не выгонишь". Это Арсению одна подруга равнодушно бросила, когда он прощался с ней, ожидая истерики.
– Ты чего скривился? – насторожилась Ирина. – Знаешь, в нашей семье никто ни за кем не следил. А разъяснила, что надо и зачем, мать соседской девочки. Свою жизни учила, и мне перепало. Мне стало плохо от ее науки, я начала спорить: "Если двое любят, то они не опустятся до измен. А если опустились, то разве набегами и скандалами вернешь чувство? Разве взаимные издевательства совместимы с любовью?" Она своей дочке: "Надеюсь, ты будешь умнее и счастливее, чем эта идеалистка". Я тогда ощущала себя чистой, мудрой, душевно развитой. Потом насмотрелась на семьи и поняла – в браке двое живут долго, часто принимают желаемое за действительное, делают глупости, которые через некоторое время самим не в радость. В общем, надо быть бдительной, ничего унизительного в этом нет.
– Трудно быть женщиной.
– А то мужчины не следят за женами, когда подозревают в неверности.
– Так что там с первой работой? Нас куда-то не туда повело, – опомнился Арсений, который нутром почуял – можно еще и про Татьяну что-нибудь выяснить.
Он не любил кардинально менять планы, уважая затраченную на их возникновение энергию. Ему не хотелось видеть и слышать женщину, однажды нарушившую неприкосновенность его жилища. Тем не менее он старался вывести Ирину на разговор о ней. Зачем?
Этот вопрос Арсений считал самым каверзным. Испытание вопросом "почему?" достойно выдерживала половина тех, кому он его задавал. Но, объясняя зачем, свободомыслящие мудрые люди превращались в ханжей и глупцов. А остроумные обаятельные интеллектуалы – в лишенных чувства юмора приземленных зануд. Поэтому самого себя Арсений старался в неудобное положение не ставить. Просто, как выяснилось, странная Татьяна цельно обитала в его памяти. Она была такой, как семь лет назад, и могла остаться на всю его жизнь. А он сильно изменился. Уже мог напиться в баре и не брезговал незнакомками, как минимум. Ирина тоже бросила помогать лично директору и подалась в заместители начальника отдела. Из подозреваемой в связи с отцом секретутки превратилась в любовницу сына. Это было нечестно.