Нечего говорить, что англичанам вплоть до 1649 г. никаких препятствий не ставилось "пожаловали есмя их освободили им торговати во всем своем государстве во всех городех"). Правда, согласно рассказу Флетчера, русские еще в 1589 г. "рассуждали между собой о переводе всех иностранных купцов на постоянное жительство в пограничные города и о том, чтобы на будущее время быть осмотрительнее относительно прочих иностранцев, которые будут приезжать во внутренние области государства, дабы, - объясняет Флетчер, - они не завезли к ним лучшие обычаи и свойства". И точно так же сто лет спустя эта мысль оставлена не была. Царские гости опять настаивали, по словам де Родеса, на том, "чтобы все иностранные купцы, которые в Москве", жили в Холмогорах, "а не дальше внутри страны", для того "чтобы они (гости) тем лучше торговали по своей воле в стране", но достигнуть этого им и теперь не удалось - только англичанам пришлось покинуть Москву.
Восточные купцы приезжали в Астрахань, но ездили и дальше вверх по Волге и добирались до Москвы и в огромном числе приезжали в Москву вместе с послами: в 1552 г., например, приехало 100 ногайских послов, 1500 человек гостей и их людей с 10 тыс. лошадей, в следующем году - 28 послов и 2260 купцов с 11 тыс. лошадей, два года спустя гонцов и гостей 1000 чел. и еще 1500 купцов с 40 тыс. лошадей и 24 тыс. овец.
В Новоторговом уставе 1667 г. говорится: "От города Архангельского и из Великого Новгорода и Пскова пропущать к Москве и в иные городы тех иноземцев, у которых будут великого государя жалованные грамоты о торгах за красной печатью" (ст. 86), прочих же "иноземцев к Москве и в иные городы не пропущать, торговать им у города Архангельского и во Пскове" (ст. 86). Однако из приведенных данных видно, что в силу договоров эти постановления отменялись, бездействовали и только купцам некоторых национальностей, как, например, англичанам, приходилось в это время брать специальные жалованные грамоты для проезда в Москву, другие же национальности обычно в них не нуждались.
Это подтверждается и тем, что иностранцы владели торговыми подворьями не в одних лишь порубежных городах. Принцип и тут был тот, что иноземные купцы обязаны останавливаться в специально устроенных для того казенных гостиных дворах. Еще при Иоанне III установлено было: "А ставятся гости с товаром и иноземцы и из московские земли и из уделов на гостиных дворех". Речь идет не только об иноземцах, но также и о приезжих русских купцах. В XVI ст. "во всяком мало-мальски значительном городе, - говорит Н. Д. Чечулин, - был непременно гостиный двор, а то и не один. На нем должны были останавливаться, складывать свои товары и торговать всякие приезжие торговцы. Для жилья их на гостином дворе всегда были избы, где приезжие гости, за определенную плату с человека в неделю, пользовались ночлегом и столом; размер платы, а иногда также и обязательные для дворника кушанья определялись особыми уставными грамотами". Лишь при незначительном количестве привезенного товара приезжий торговец мог останавливаться, где хотел, во всех прочих случаях за складывание товара в другом месте ему грозил довольно большой штраф. Точно так же городским жителям строго запрещалось принимать на свои дворы приезжих людей с товарами. Так, в Пскове наряду с лавками, находящимися в рядах, где торговали только псковские жители (даже жителей Псковского уезда среди торгующих в рядах почти не было), имелись гостиные дворы для приезжих торговцев, именно "двор гостин московских гостей приезжих с 69 амбарами", в каждом по 2 избы, соединенные сенями, и "двор гостин льняной" с 81 амбаром. С амбара дворники брали по 4 деньги в неделю, "за тепло и за стряпню и за соль и за капусту и за скатерть и за квас и за утиральники". Судя по поступавшей плате, оба гостиные двора были постоянно заняты, весь год полны товарами. При этом приезжие платили несравненно больше, чем местные, - 280 денег в год, тогда как ни в одном ряду оброк не превышал полтины с лавки, а в некоторых составлял всего 20 денег, или в 10 раз меньше. Но это, как подчеркивает Н. Д. Чечулин, известно и из многих грамот того времени: приезжие облагались выше, чем свои, местные жители.
Из городов, ближайших к Москве, гостиный двор упоминается в Коломне, в Муроме было три гостиных двора, в описании Можайска читаем: "На посаде и у торга два двора гостиных, на одном дворе хором изба, да мыльня, да 6 амбаров, а на другом дворе хором изба да клеть; а ставятся на тех дворех Литовские торговые люди и московских городов приезжие люди". В Казани "по старой Спаской улице двор гостин… на гостине дворе трои ворота… да на гостине ж дворе амбары… и всех 82 амбара". В Свияжске "на посаде двор гостин". И здесь амбары в гостиных дворах обложены очень высоко - приезжему было, очевидно, торговать гораздо менее удобно, чем местному жителю.
Обязанность всех приезжих, как иностранцев, так и иногородних, останавливаться и торговать исключительно в государевых гостиных дворах подтверждается и впоследствии. Относительно Архангельска издается распоряжение "беречь на крепко, чтоб однолично приезжие люди мимо гостиных дворов нигде не ставились и особных дворов и амбаров, опричь аглинских гостей и галанцев, которым по имянным государевым грамотам велено держать свои дворы и амбары, ни у кого не было". Но распоряжение это плохо выполнялось, ибо двадцать лет спустя правительство само жалуется, что "приезжие иноземцы… в нынешних годех явные неправды в привозе худых товаров и в покраже пошлин и в своевольных продажах и покупках, мимо гостиных дворов у себя на дворех втайне товары держали, також и в порубежных городех мимо гостиных дворов от себя врознь всяким людям продавали… от чего русские люди в разоренье пришли".
Но, по-видимому, и приезжие купцы из русских городов не лучше подчинялись требованию "становиться" в гостиных дворах. По крайней мере из Соборного уложения царя Алексея Михайловича 1649 г. узнаем о "приезжих городовых всяких торговых и тяглых людях", у которых "на Москве дворов своих нет". Они вопреки приказам "в лавках торгуют в наемных и своих". Уложение определяет: "И тем людем впередь с товары своими приезжати на гостин двор и торговати на гостине дворе, а в рядех лавок не наймовати".
Как мы видели выше, для "аглинских" гостей делалось исключение - им "велено было держать свои дворы и амбары". Это право было предоставлено англичанам с самого начала, и они все время удерживали его за собой. "Аглинские ж земли гостей и купцов, - читаем в грамоте 1614 г., - пожаловали есмя прежним их аглинским двором на Москву у Максима святого за торгом и оне на нем живут по старине, а держат на том дворе одного дворника русского человека или своего немчина, а иных русских людей не держат никого, да у них же аглинских гостей дворы по городом двор в Ярославле, двор на Вологде, двор на Колмогорах, двор у пристанища морского в Архангельском городе, и те им дворы за собою держати по нашему царскому жалованью по прежнему, а с тех дворов податей и оброков и всяких пошлин имети есмя не велели".
Когда Флетчер в 1589 г. добивался исключительной монополии торговли для английских купцов, то он получил в ответ, что царь и так уже "жалованье к ним держал великое свыше всех земель гостей и торговых людей, которые ходят в Московское государство". В частности, "дворы им подаваны во многих местех", "а иных земель гостем великих государств, турского салтана, папы римского, и цесаря, и короля ишпанского, и короля францовского, и короля литовского" этого права держать собственные дворы не предоставлено.
Однако, как ни многочисленны перечисленные здесь национальности, все же купцы всех этих шести государств, за исключением разве одних литовских, для русской торговли почти никакого значения не имели и являлись на Русь редко и в весьма ограниченном количестве. В отличие от приведенного выше списка купцов, которым дозволено было ездить во внутренние города, здесь не названы ни датчане, ни шведы, ни ганзейцы, ни греки, ни восточные народы. Что же касается купцов тех национальностей, которые держали в своих руках товарообмен между Россией и Западом, то московское правительство вынуждено было разрешать им иметь собственные торговые дворы, освобождая их от обязанности останавливаться на казенных гостиных дворах. В таком положении находились, кроме англичан, также и голландцы, и ганзейцы, и датчане, и шведы.
Голландцы уже со времени Иоанна Грозного имели свои дворы в Архангельске, Москве, Вологде, Холмогорах, Усть-Коле, и эти права их были подтверждены грамотой Михаила Федоровича. Ганзейцам московское правительство разрешило в 1548 г. пользоваться "двором неметцким" в Новгороде, "по старине", в 1603 г. Борис Годунов подтвердил право их на дворы в Новгороде и Пскове, и только в Москве им не было дозволено при Михаиле Федоровиче завести собственный двор.
Датчане пользовались этим правом с конца XVI ст. (1597 г.): "Мы, великий князь, по прошению брата нашего Крестьяна короля Датского, пожаловали его земли Датские торговых людей и дали им место в нашей отчине в Великом Новгороде у Волхвы реки, против Любениц, длиною шестьдесят сажен, а поперешнику тридцать сажен, а в Иване-городе такожь указали им место дать на посаде за весчею избою под горою против стрелницы и ворот, которыми в город ездят, длиннику тридцать сажень, поперечнику двадцать сажень". Это право они сохранили за собой и в XVII ст., временно имели свои дворы не только в Новгороде и Ивангороде, но и во Пскове и в "царствующем граде" Москве.
Наконец, и шведы в силу договора 1526 г. имели право на особый двор в Новгороде; по Тявзинскому миру, им возвращены те дворы, "которыми дворами они прежде владели со всеми угодьями и вольностями"; мало того, и в тех городах, где "прежде дворов не было, должно беспрекословно отводить оные для того, чтобы они могли складывать свое имущество". Но, по-видимому, они этим правом не воспользовались и новых дворов не строили, сохранив двор только в Новгороде. На это указывается и в Стокгольмском договоре 1649 г.: "Наперед сего велеможного государя, короля Густава Адольфа Свейского, его королевского величества, подданные торговые люди имели вольный двор в Новегороде, тако ж и ныне по Тявзинскому и Выборгскому договору очищену и дану быть доброму двору и месту к тому в Новегороде". Но сверх того теперь прибавлено: "И на Москве и во Пскове такие ж торговые дворы дати и тамо им божественная служба по своей вере, по своим дворам в хоромах вольно имети, а церквей по своей вере не ставити".
Однако де Родес еще спустя 4 года доносит королеве, что "псковский двор до сих пор еще не устроен" и что для споспешествования торговле такой двор также весьма сильно требуется в Ярославле, ибо это один из наиважнейших торговых городов, который имеет после Москвы наибольший привоз как сушей, так и водой вверх по Волге. "Что же касается постройки и содержания таких дворов, то необходимо вследствие пожаров, чтобы здания были из камня, ввиду того что всякий остерегается доверять свое имущество деревянным постройкам, да и иного это даже удерживает везти туда какой-нибудь товар". В особенности необходим каменный двор в Москве, для постройки которого королеве следует попросить из царского строительного склада материалы по казенной цене, тогда они обойдутся наполовину дешевле.
Таким образом, в то время как приезжие русские купцы обязаны были "ставиться" на общих гостиных дворах, иностранцы пользовались особыми привилегиями, освобождавшими их от этого требования. Существование таких "вольных" гостиных дворов, пожалованных иностранцам, в которых они останавливаются и складывают свои товары, означало, конечно, изолирование их от туземного населения и отделение их друг от друга, от иностранцев других наций, что было свойственно средневековой эпохе. В странах Востока, например в Османской империи, это явление сохранилось и в рассматриваемый период. На Руси такое изолирование иноземцев проявляется во многом - и в стремлении ограничить пользование услугами русских людей со стороны иностранцев, и в запрещении им носить русское платье, и в особенности в поселении их в особых слободах, как это было, например, в Архангельске, Вологде, Москве.
В Архангельске они проживали в Немецкой слободе, в Вологде - в восточной стороне города, в Новинках, в Москве они первоначально жили в Иноземской слободе, но затем стали селиться по городу свободно, где им было угодно. В 1649 г. вышло распоряжение: "А у кого всяких чинов у русских людей дворы на Москве в Китае и в Белом Земляном городе в заго-родских слободах: и тех дворов и дворовых мест у русских людей немцам и немкам вдовам не покупати и в заклад не имати… А буде кто русские люди учнут немцам… дворовые места продавати: и им за то от государя быти в опале". И сверх того велено немецкие церкви "сломати и впередь в Китае и в Белом и в Земляном городе на немецких дворех киркам не быти; а быти им за городом за Земляным от церквей Божиих (т.е. православных) в дальных местех". Вскоре, в 1652 г., по царскому указу "Афанасий Иванов сын Нестеров, да дьяки, Федор Иванов да Богдан Арефьев отроили новую иноземную слободу за Покровскими воротами, за Земляным городом, подле Яузы реки, где были наперед сего немецкие дворы, при прежних великих государех до Московского разорения и роздали в той немецкой слободе под дворы земли, размеря против наказу", сообразно их социальному положению, "по чинам и по статьям". В частности, "торговым немцам и вдовам примериваяся к прежним их московским дворам". В эту новую Иноземскую слободу и были выселены иностранцы.
Впрочем, вскоре они стали снова селиться в черте города, в самой Москве, а в правление царевны Софьи это обратное движение иностранцев в самую Москву выразилось и в появившихся там снова домах купцов, и в том, что иностранцы владели в городе лавками.
И в Архангельске жители в 1664 г. жалуются на "торговых иноземцев, которые живут не в своей иноземческой слободе, в ряд с посадскими людьми на тяглых местах", хотя никакого тягла они не несут. "И теми своими дворами, - читаем на челобитне, - они иноземцы тех земель (голландцы, гамбургцы, бременцы) нашу искони ввечную мирскую дорогу заперли… и проходу скотишку нашему нет и прохожий мост они разломали и разбросали". "Да с нами ж, - продолжают посадские, - сироты твоими поставился в ряд иноземец Яков Романов Снип возле наши мясные лавки двумя амбары, да иноземец Вахрамей Иванов поставил за мясными нашими лавками поварню в речную сторону… и тем они… наши мясные лавки заперли". "И мы, государь, сироты твои бедные людишки, - заключают они, - от тех выставочных дворов и анбаров и погребов и поварен в конец погибли, обнищали и обдолжали великими долги".
Так что иноземцы не только обзавелись привилегиями на постройку собственных гостиных дворов и частных домов, но не желали жить изолированно, а селились повсюду вместе с туземным населением.
Те же характерные явления, которые мы наблюдали выше, можно установить и в отношении таможенных пошлин, т.е. тех проездных и торговых сборов, которые взимались не только с товаров, но и с купцов. Среди проездных сборов, т.е. уплачиваемых при проезде купца, имеется и головщина - поголовный сбор, взимаемый не с товаров, а с самих сопровождающих их людей (такой сбор существовал и на Западе в Средние века). При этом проводилось различие между жителями города, иногородними и иноземцами. Так, из новгородской таможенной грамоты 1574 г. можно усмотреть, что с головы первых берется по полуденьге новгородской, со вторых - по деньге, а с литвина и всякого иноземца брали по 2 деньги с человека, находившегося на их судах. То же соблюдалось и при проезде сухим путем. Даже при обложении жителей одного и того же уезда с ближних брали менее головщины, чем с отдаленных.
К головщине присоединялось мыто, взимаемое уже с груза, но по самому примитивному масштабу - с возов, с саней, с судов, не считаясь с количеством находящихся на них товаров.
При привозе товара в город с него брали различные пошлины - явку или сбор, уплачиваемый при самом объявлении товара, гостиное при остановке в гостиных дворах (однако сверх платы за помещение), весчее и померное - по случаю взвешивания или измерения товаров. В одних случаях облагался человек (с головы), в других товар, но и в последнем случае размер сбора все же зависел от личности торговца. Явочной пошлине подлежали обычно только иногородние и иноземцы, но не местные жители, и величина ее определялась расстоянием между постоянным местожительством торговца и местом уплаты. Так, в Орешке в 1523 г. новгородец, городской человек, подвергался сбору в деньгу московскую, пригородный житель, т.е. из городов в пределах Новгородской земли, - в деньгу новгородскую, прочие иногородние - в 2 деньги, иноземцы - в алтын. В Новгороде брали с ближних и дальних торговцев столько же (в 1586 г.) - по 4 московские деньги с головы и с ореховцев, и с ладожан, и с москвичей, и с приезжих из прочих городов, но иноземцы - "Литва, турчане, армяне, опричь немец" - платили по 2 алтына с человека. Гостиное также взимается только с иногородних и иностранцев - только они ведь обязаны были останавливаться на гостиных дворах и из них торговать, - "а с торговых людей Московские земли, с подгородца, и со псковитянина, и с тверитянина, и с рязанца имати, явки гостиного по алтыну с человека" (грамота 1592 г.). Амбарное с местных жителей вовсе не бралось или, во всяком случае, в меньшем размере, чем с прочих. По поводу взимания весчего в Новгородской уставной грамоте 1134 г. говорится: "А у гостя им имати у низовского от дву берковска вощаных по гривне серебра да гривенка перцю, у полоцкого и у смоленского по 2 гривны кун, у новоторжанина по полуторы гривны, а у новгородца по 6 мордок".
Это различие между "своими" и "чужими" сохранилось и с исчезновением уделов, сохранилось и тогда, когда сбор стал взиматься в определенном проценте с цены товара. В XVI ст. городские жители платили деньгу с рубля, иногородние и иноземцы - по 2 деньги.