– Да нет, не надо… Иди веселись. Скажи – пусть там меня дождутся. И ты дождись обязательно, ладно? Обещала же – на себе потом потащишь…
– А может, все-таки…
– Ладно, вытряхивайся из машины! Все, поехал я. Жди меня, и я вернусь! Только очень жди!
Он почти силой выпихнул ее на асфальт, хохотнул напоследок и грустно помахал на прощание. И Кира тоже ему помахала. И тоже грустно. Жалко парня. И чего это ей сегодня так жалко всех, интересно? Постояла посмотрела, как он развернул машину, как успел проехать под желтый сигнал светофора. Потом вздохнула и пошла в сторону красивого Ленкиного дома, похожего на большой и светлый космический корабль, прилетевший сюда незнамо откуда, чтобы себя показать да гордо обозреть стоящие вокруг кирпичные пятиэтажки. Сейчас в городе много таких вот домов понастроили – элитное первичное жилье называется. А этот был одним из первых. Одинокий стоял, надменный. И подходить близко к нему боязно было. А сейчас ничего – сейчас запросто. Вон и свои на Ленкином балконе тусуются, как у себя дома. Маши им не маши – все равно не заметят. Видно, набрались уже порядком халявной Ленкиной выпивки…
– Вы к кому, девушка? – высунулась из-за своей крохотной конторки консьержка. – К Петровым, наверное?
– Ага, к Петровым… – согласно закивала Кира, проходя мимо.
– Ну-ну… Идут и идут сегодня к Петровым, только успевай смотреть… Именины у них, что ль, у кого? А, девушка? Иль другой какой праздник?
Кира обернулась, улыбнулась вежливо, чуть пожала плечами. И промолчала конечно же. А про себя подумала: зря вы так любопытничаете, женщина. Недопустимо на вашем новомодном месте такое вот любопытство. Ну, про "куда" и "к кому" – это ладно, это понятно. Но вот про именины – это зря. Погубит вас любовь к информации, место потерять можете… А по нынешним суровым временам хорошее место – вещь хрупкая. Чуть не так что сделал – и ты, глядишь, уже без места. Так что с дурными привычками бороться надо, истреблять их на корню, как советовала ей недавно на скамеечке Клара Борисовна…
Дверь Ленкиной квартиры открылась резко и сразу – не успела она даже на кнопку звонка нажать. И тут же облапили ее здоровенные ручищи Сани Григорьева, помяли по бокам, потрясли немного, по загривку похлопали, как молодую лошадку. Кира отбивалась смеясь:
– Саня! Пусти! Чего ты меня лапаешь, как профурсетку какую!
– А профурсетка – это кто? – состроил придурковатую рожицу Саня. – Это та, которая на халяву поесть любит? От слова "фуршет"? Так мы тогда все тут эти и есть – профурсеты. И я, и ты, отличница наша…
– Милый Саша, я не ваша! – вырвалась, наконец, Кира на свободу, поправляя на себе строгую белую рубашечку.
– Ну, это понятно, что не наша… А твово мужика чего, не будет?
Кира снова засмеялась легко, толкнув Саню в мощное плечо. Подумалось ей тут же: а она и впрямь соскучилась по своей непутевой студенческой группе! И по этому вот парню деревенскому соскучилась, который нарочито, будто даже кичась своим крестьянским происхождением, любил сделать акцент на таких вот словечках: "твово", "мово", "ихнего"… На самом деле он был большой умница, этот Саня Григорьев. Самородок настоящий. Если б не жил в институтской общаге, где заниматься вплотную юридическими науками ему в принципе не представилось возможности, то за красным дипломом они б на пару пошли…
– Эй, Кирка, ты чего, не слышишь меня, что ли? Твово мужика не будет, спрашиваю?
– Сань, не называй меня Киркой, сто раз ведь просила!
– А как мне тебя называть? Лопатой, что ли? Могу и лопатой, пожалуйста…
– Да ну тебя… Скажи лучше – ты работу себе нашел?
– Да работа не вопрос, Кирка… Работа, она не волк, далеко в лес не убежит. Вот жилье найти – это проблема целая. Тут уж я намыкался так намыкался… Хотел даже домой уехать. А потом одумался вовремя – чего мне там делать-то? Институтский диплом курям да гусям показывать? Мать пишет – последняя лесопилка у них и та медным тазом накрылась…
– А снимать что, дорого, Сань?
– Да не в дороговизне дело. Если поискать, можно и подешевле найти. Какая разница. На приличное место все равно без прописки не возьмут…
– Ну да. Это так. Не возьмут, – сочувственно покивала Кира.
– Ага. Поэтому я, Кирка, дом купил…
– Че-го?! Что ты купил, Саня, не поняла? Дом?
– А чего ты так удивилась? Иль думаешь, хоромину какую отхватил новомодную, что ли? Ну, ты даешь… Нет, Кирка! Я развалюшку бревенчатую себе купил, и недалеко, главное! В деревне Крутиха – слышала про такую?
– Не-а… А это далеко от города, Сань?
– Нет, недалеко. Полтора часа на электричке.
– Ничего себе – недалеко… Прямо рукой подать…
– Зато прописка у меня там будет! Самая настоящая, со штампиком в паспорте! И заплатил я за этот дом копейки сущие. Он вообще много лет пустым простоял, кое-как я и хозяина нашел. Хорошо, хоть братан помог. Он в милиции работает, братан-то, до майора уже дослужился. Вот мы вместе с ним эту развалюху и поднимем, и жить там будем. А что далеко до города добираться – так это ничего! Главная задача – на шестичасовую утреннюю электричку не опоздать. А там, может, даст бог, машину куплю…
– А в милицию, как брат, ты не пытался устроиться? Говорят, им сейчас жилье дают за счет государства…
– Ага! Догоняют и еще раз дают! И все по затылку! Ты чего, девушка, с неба свалилась?
– И кто это к нам сюда с неба свалился? – заглянула в прихожую, выходя с кухни, Ленка, хозяйка квартиры. – Ой, Воротынцева пришла! Привет, родная! А чего не проходишь-то? Стоят тут, главное, шепчутся так интимно…
– А чего со мной и не пошептаться, пока ейного хахеля рядом нету? Правда, Кирка? Свадьбу-то когда играть собираетесь? Нас будете приглашать иль тайком расписаться сбегаете?
– Не знаю, Саня. Как карта ляжет. Но тебя, с Ленкой вон на пару, точно позовем. Может, даже в свидетели. Хотите быть свидетелями нашего счастья, ребята?
– Как-то ты сейчас неубедительно обо всем этом говоришь, Воротынцева… Без радости как-то… – поморщила пухлые блестящие губы Ленка. – Что, не хочется замуж за Линькова, да? Ну, что ж теперь поделаешь… Есть такое понятие – надо…
– Это ты на что сейчас намекаешь, Ленуха? – быстро обернулся к ней Саня. – На замуж по расчету, что ли? Ну да, как это я сам не дотумкал, что на этом деле можно в люди выбиться… Слушай, Ленк, а может, мне тогда на тебе жениться, а?
– Да сам ты… придурок! – сердито повернулась на каблуках Ленка, собираясь покинуть прихожую. – Настоящий придурок, понял?
Саня ей уйти не дал. Подхватив за локоток, быстро притянул к себе и, прижав к боку и приподняв слегка, закрутил дрыгающую ногами девчонку по просторной, похожей на небольшой танцевальный зал прихожей. Кира улыбнулась грустно и быстро проскочила мимо, растворилась в дверях, ведущих в большую комнату. И правильно – она при этом нечаянно-болезненном их диалоге вообще присутствовать не должна. Потому что лишняя. Потому что ни для кого не секрет, какого рода отношения связывали эту странную парочку все годы их совместной учебы. Ни для кого не секрет, зачем Ленка бегала к Сане в общежитие из своего благополучного дома и зачем бедным ребятам, Саниным соседям по комнате, приходилось частенько мыкаться по общаге в поисках приемлемого для себя ночлега… Прямо все как в мамином сюжете – про несовпадение любви, секса и "замужа". Первые два компонента, взявшись за руки, песню поют, а третий им большую фигу показывает. И вовсе даже не по причине Ленкиного социального зазнайства – нет. Просто Саня Григорьев – он такой. Бедный, но гордый очень. Вбил себе в голову, что не по-мужски это – на "сытых хлебах" жениться, и все тут. Или, как он выразился, "в примаки пойти". Прямо крестьянский атавизм какой-то. И никто его так и не смог убедить в обратном, чтоб взять да этот атавизм выбросить к чертовой матери… А Ленку что – ее тоже понять можно. Она, выходит, богатая, но тоже гордая. Не хочешь – и не надо. Случились, мол, меж нами первые два счастливых компонента – и на том спасибо. А третий пусть горит синим пламенем, что ж теперь…
А может, мама и впрямь права – и не должно совпадать все это в одном флаконе? Может, они и не перемешиваются никогда в единый организм – секс, любовь и "замуж"? Или ей просто легче так думать? Она-то на месте Ленки уж никогда бы к Кириллу в общежитие не побежала, если бы вдруг распорядилась так судьба да и закинула бы его в это самое общежитие…
– Ой, Воротынцева! Кира! Ну наконец-то! А мы думали, ты не придешь уже! А где Кирилл? Ты что будешь пить, Кира? – радостно и пьяно-громко накинулись на нее однокашники, как только она, миновав огромную пустую гостиную, показалась в балконном проеме. – Ребята, Воротынцевой штрафную! Тем более мы еще и красный диплом не обмывали…
– А пива нет? – жестом отвергла Кира протянутые к ней стаканы с мартини и коктейлем-"отверткой". – Я сегодня пиво уже пила, так что…
– Да пива залейся! – радостно выкатил из-под кресла, наклонившись, несколько стеклянных бутылок Миша Остапчук, совсем уже пьяненький. – Давай рассказывай, как живешь, Воротынцева, пиши братве отчет… Как работается у папы Линькова?
– Да нормально работается… – легко улыбнулась Кира. – А ты, Миш? Устроился уже куда-нибудь?
– Ага, устроился… К мамке на работу.
– Кем? Юрисконсультом?
– Не-а. Менеджером. Мне наобещали кучу возможностей круто заработать. А по специальности – это я уж потом как-нибудь побалуюсь…
– Что ж, понятно… – покивала важно Кира. – Деньги – дело хорошее. А ты, Лиза? Ты работаешь уже? Эй, Лизавета! Очнись, я тебя спрашиваю! – смеясь, потянулась она к хорошенькой маленькой блондинке, с ногами забравшейся в ротанговое кресло и увлеченно тыкающей пальчиком в кнопки мобильника.
– Да куда она устроится, сама же видишь… – махнула рукой полная Надя Клюева и неверным жестом поправила очки на носу. Потом, протянув руку в сторону так и не оторвавшейся от своего светящегося дисплейчика Лизы, произнесла пафосно: – Вот, господа, посмотрите сюда, пожалуйста… Перед вами яркий представитель загубленной инфантильной молодежи, жертва технической мобильной наркомании… Вот без этой маленькой штуковины, господа, которую она держит в руках, жизнь ее не имеет ни малейшего ни смысла, ни содержания. И эта зависимость, господа, будет пострашнее, чем всякие там наркотические и алкогольные зависимости. Берите эту девушку-зомби голыми руками и делайте с ней чего хотите…
– Ну ничего ты, Клюева, речугу толкнула! – рассмеялась Кира, отпивая прямо из пивной бутылки. – Прямо как моя мама-учительница! Она тоже на своих деток жалуется, что они Пушкина слушать не хотят, а только тупо на кнопочки давят.
– А что, так оно и есть, наверное… – вздохнул Миша и уставился на Киру пьяными размытыми глазами. – Вот если бы я был писателем, к примеру, я бы целый роман на эту тему зафигачил… Фэнтези какое-нибудь! У меня бы там мобильники ожили, глазки-носы бы у них прорезались, и стали бы они команды людям раздавать…
– Так пиши, в чем дело-то? – совершенно серьезно спросила у него Кира. – Может, ты и впрямь писатель, а не юрист! Вон какая дурь тебе в голову пришла… Сейчас посмотришь на Лизавету и вдохновишься еще больше!
– Ой, отстаньте, а? – так и не оторвав замороженного взгляда от своего мобильника, тихо, монотонно проговорила Лиза. – Ну надо же мне с человеком пообщаться… Неделю назад случайно познакомились…
– А что, вживую никак нельзя? Только через передатчик можно? – с интересом уставился на нее Миша. – А вдруг ты так вообще разговаривать разучишься, Лизавета? Замуж выйдешь и будешь мужу, лежа с ним в постели, сообщения посылать…
Дальше вечеринка покатилась совсем уж бесшабашно. С музыкой, с танцами до упаду, с заказанной пиццей и попытками соблазнения мальчуганов в фирменной одежде – тех, кто им эту пиццу на дом доверчиво доставил… Обычное веселое хулиганство, в общем. И Кира веселилась от души, напрочь забыв про бедного Кирилла, наверняка застрявшего в вечерней городской пробке. Вспомнила она о своем бойфренде, когда на улице уже темнеть начало и по балкону разлился мягкий свет от вделанных в стену круглых плафонов. И устыдилась вмиг. Он, наверное, обзвонился ей, бедненький, а она и телефон в сумке оставила…
Раскопав в прихожей свою сумку, она выудила оттуда мобильник и скрылась с ним в ванной, торопливо захлопнув за собой дверь. Так и есть – полно непринятых вызовов… И Кирилл звонил три раза уже, и мама… Ой, а это кто? Незнакомый номер какой-то… Пока она думала, телефон неожиданно ожил в ее руке, приглашая ответить тому самому, который с незнакомым номером.
– Да… Слушаю вас… – осторожно поднесла трубку к уху Кира.
– Добрый вечер… Вы извините, что я вас побеспокоил, Кира! Вы меня и не узнали, наверное… Это Станислав, мы с Егоркой к вам за столик в кафе подсели. Помните? Вы сами еще мне в мобильник свой номер записали…
– А! Ну конечно же я узнала вас! Только вроде мы на "ты" были…
– Ну да, ну да…
– Ты как, с ночлегом устроился, Стас?
– Нет. Не получилось у нас. Хотели тут к одним знакомым напроситься, но там телефон молчит и сотовый заблокирован… А наугад ехать не хочется. Это далеко очень. Тем более у Егора, кажется, температура поднялась. Голова горячая совсем. Я матери позвонил, а она говорит, около дома на скамеечке те самые мужики сидят, которые днем с Татьяной приходили… Что делать – не знаю! И друзья все, как назло, по отпускам разъехались…
Все это он проговорил ей в ухо быстрой и тоскливой скороговоркой, будто очень извинялся за свои же неприятности. Кира отвернула кран с холодной водой, провела мокрой ладонью по лбу, пригладила растрепавшиеся от лихих плясок волосы. Голова потихоньку трезвела, принимая в себя грустную информацию хоть и от симпатичного, но все-таки совершенно незнакомого ей человека, этого молодого бедолаги папаши с красивым именем Станислав и мальчиком-девочкой Егоркой с розовым бантом на затылке.
– Стас, а ты сейчас где? – решительно перебила она его, глядя в зеркало на свое разгоряченное, румяное лицо.
– Я в Юго-Западном районе, мы только что с Егоркой из кинотеатра вышли. Он поспал маленько…
– Так, слушай меня внимательно. Сейчас ловишь машину, едешь ко мне на Комсомольский проспект, понял? Знаешь, там в конце старые дома стоят, красные пятиэтажки? Ну, у них еще фасады такие красивые сохранились…
– Да… Да, помню, кажется…
– Вот ты и стой у этих пятиэтажек, ладно? Где-нибудь в районе автобусной остановки. А я сейчас подъеду! Поймаю машину и подъеду! Придумаем что-нибудь… Ну все, давай! До встречи!
Быстро отключившись, она тут же перезвонила маме, спросила у нее ласково, даже слегка зевнув для видимости:
– Мам, добрый вечер… Чего звонила?
– Кира, ну почему ты трубку не берешь, дочь бессовестная? Я же волнуюсь! Люся вон даже сердится на меня, что я и отдыхать толком не умею, пока твой голос не услышу… Кириллу звоню, а он говорит, ты на вечеринке какой-то… Что за вечеринка, Кира?
– Значит, ты у тети Люси, мам?
– Ну да, я у Люси… На выходные хорошую погоду обещают, да и потом тоже… Так что я тут, пожалуй, на недельку задержусь. Там, в холодильнике, рассольник в белой кастрюльке, а в другой кастрюльке котлеты. А гарнир сама себе сделаешь. Макароны отваришь или гречку…
– Хорошо, хорошо, мам! Отдыхай спокойно, не думай ни о чем! Я все сделаю. Я даже квартиру приберу и постираю… Пока, мам!
Так. Замечательно. На неделю к тете Люсе – это очень даже замечательно. За неделю много воды утечет. Лишь бы только погода не испортилась. Так… Теперь Кирилл…
Сделав вызов, она состроила сама себе в зеркале жалобно-болезненную рожицу, стала считать длинные гудки. Раз, два, три… На четвертом обязательно должен ответить… Услышав тихое "да", произнесенное с усталым вздохом, она собралась с духом, заговорила-запела жалобно в трубку, сама себя чуть презирая:
– Кирюш, ну где ты так долго едешь? Да я понимаю, понимаю… А можно, я тебя не буду здесь ждать, Кирюш? У меня так сильно живот разболелся… Ну да, перед критическими днями так всегда бывает… Придется теперь все выходные в лежку лежать… Да, конечно, конечно, поезжай! Марине привет передавай, ладно? Ну все, я побежала машину ловить, ладно? Да выпила я анальгин, ничего не помогает! Все, целую, пока…
Нажав торопливо на кнопку отбоя, она даже содрогнулась немного от собственного вранья – так ей противно стало. Нашлась тоже хитрая девушка-лапушка! Но с другой стороны, куда от этого вранья денешься? Никогда она и не была, если честно, такой уж истовой правдолюбицей, и привирала иногда на голубом глазу, если обстоятельства того требовали, но сейчас-то, сейчас… Кирюхе-то зачем соврала? Ему ж запросто можно было всю правду про бедного папашу с ребеночком выложить… Или не запросто? Или опять он обвинит ее в бесплатной простоте да обзовет Машей с мешком морковки? Нет уж! На молоке, как говорится, обжегшись… Молчание – оно как-то вернее. Оно, наверное, и впрямь золото. И вранье иногда тоже за золото можно счесть. Пусть и за самоварное…
Выглянув из ванной и не обнаружив ни одной живой души в прихожей, она на цыпочках прокралась к двери и ушла по-английски, осторожно прикрыв за собой дверь. А иначе не получилось бы. Начали бы целоваться-прощаться с чувством, и с толком, и с расстановкой, и с "последней за дружбу", потом за отсутствие в их группе "мерзких рож", потом на "посошок", потом опять за дружбу, потом опять за рожи… Так бы до полуночи процесс затянулся. А ушла тихонько – и нормально. Может, и не заметят даже.
Машину она тоже поймала быстро и через сорок минут была уже на месте. Стаc вышел ей навстречу из темноты, держа спящего Егорку на руках, посмотрел виновато.
– Вот, в машине уснул, пока ехали… – тихо проговорил он, неловко поддерживая плечом сползающую в сторону Егоркину белобрысую голову. – Устал за день. Все боялся, что нас догонят, дрожал, как заячий хвост…
– А зачем ты ему все рассказал? Он же маленький, он же все буквально понимает!
– Так оно ж так вроде и обстоит… буквально то есть. Куда ж от буквы закона дурного вашего денешься? Раз присудили…
– Ладно, пойдем. Моя мама на даче сейчас, так что переночуете.
– Спасибо, Кира. Нам только на одну ночь. Я завтра постараюсь где-нибудь на окраине комнату снять…
– Думаешь, не найдут?
– Не знаю. Я пока ничего не знаю, Кира. Спасибо тебе.
– Ну что ты заладил: спасибо, спасибо…
Прежде чем войти в подъезд, Стас повернул голову, быстро оглядел двор. Кира, враз проникшись его осторожностью, тоже усиленно завертела головой направо и налево. Ничего подозрительного во дворе не было. Даже на лавочках никто уже не сидел – время совсем позднее. Войдя вслед за Кирой в маленькую прихожую, он затоптался неуклюже на месте, пытаясь стянуть с ног ботинки, и Кире пришлось шикнуть на него сердито – еще чего, так проходи…
Егорушка скатился с отцовых рук на Кирин диван, как вялая тряпичная кукла, – даже ручкой не пошевелил. Стас проворно стащил с маленьких ножек кроссовки, потом потянул вверх штанины комбинезона – мальчишка спал как убитый.
– Ты тоже будешь здесь, на этом диване, спать, – распорядилась по-хозяйски Кира. – А я на балконе лягу. У меня там раскладушка стоит. Есть хочешь?
– Нет. Мы с Егоркой в кафе ужинали.
– А чаю?
– Да не беспокойся, Кира. И так с нами хлопот…
– А я и не беспокоюсь. Я просто тебе чаю выпить предлагаю. За компанию.
– Ну, если только за компанию…