Его поцелуй оказался более жестким, чем она ожидала, а его слова, когда она их обдумала, вовсе ее не убедили. Между тем Джошуа поспешно – словно опасаясь, что она передумает, – направился к телефону.
– Что нам нужно сделать немедленно, так это сообщить своим семьям о наших планах, – сказал он. – У них вся неделя уйдет на то, чтобы привыкнуть к мысли о нашем браке.
– Не знаю, как насчет семей, но лично мне и вправду нужно немного больше времени, чем неделя!
Она попробовала засмеяться, но у нее не получилось. Жесткие морщинки, залегшие возле глаз Джошуа, растворились в усмешке.
– Кейти, к концу недели ты будешь удивляться, почему мы ждем так долго! Ты ведь знаешь, как тянутся последние несколько дней перед свадьбой.
– Да, – признала она.
Он уже был готов набрать номер, но вдруг положил трубку и сел рядом с ней.
– Кейти, давай посмотрим в лицо фактам. Ты никогда не сможешь смириться с тем, что Роберта больше нет. И что изменится, если мы подождем, допустим, месяц? Ты только сильнее будешь переживать.
Кэтрин знала, что он говорит правду, но что-то в его словах не понравилось ей. Вообще временами ее почти пугала чуткость Джошуа. Откуда, например, ему известно про ее лихорадочную неделю перед первым браком?
– Вероятно, ты прав, – сдержанно сказала она, стараясь не смотреть на него.
– Знаю, что прав.
Кэтрин не ответила, и в глубине его глаз замерцали непонятные огоньки.
– Мне в голову пришла замечательная мысль, – сказал он. – После того, как я позвоню отцу, почему бы нам не прокатиться до Вэлли-Фордж и не сообщить твоим родителям эту новость лично? Мне бы хотелось увидеть их до свадьбы, а это единственная возможность.
Что ж, если она познакомит Джошуа со своей семьей, это внесет в идею их брака существенный элемент реальности. Кроме того, Кэтрин призналась себе, что у нее нет желания провести весь вечер наедине с ним. Она поразмыслила о возможности интимного ужина на двоих в уютном уединении ее квартиры – с большой кроватью, ожидающей в спальне, – и поняла, что будет намного лучше, если они поедут в Пенсильванию. Конечно, она пока не готова объявить эту новость родителям, но еще меньше готова к своей страстной реакции на его ласки…
– Мои родители будут рады, – произнесла она наконец. – Пока ты звонишь своему отцу, я соберу вещи. А ты? У тебя ведь ничего нет с собой.
– Мы остановимся по дороге и купим зубную щетку и бритву. Думаю, что там найдется и кое-что из одежды.
– Тебя определенно не волнуют мелочи жизни! – воскликнула Кэтрин. Эти слова прозвучали язвительнее, чем ей хотелось, но она до сих пор боролась с неприятным ощущением, что во всей их беседе что-то не так. Ее по-прежнему смущала излишняя торопливость Джошуа.
Пауза, казалось, длилась целую вечность.
– Ты права, – сказал он наконец, – мелочи жизни меня мало волнуют.
Когда Кэтрин объявила родителям, что скоро выйдет замуж, мать тихо заплакала от счастья, и даже отцовский голос внезапно задрожал, когда он произносил поздравления. Несмотря на поздний час, вызвали Бет и ее мужа, чтобы те выслушали восхитительное известие, и они явились и приняли участие в импровизированном торжестве. Кен принимался трясти руку Джошуа по меньшей мере полдюжины раз, а Бет, сославшись на привилегию сестры, поцеловала его с искренним энтузиазмом. Джошуа с улыбкой легонько похлопал ее по животу и предложил повторить этот эксперимент, когда он сможет подобраться к ней поближе и получить от объятий большее удовольствие.
В самом деле, Джошуа так легко вписался в их семейный круг, что через час после их приезда миссис Грин заявила, что ей кажется, будто она знает его уже сто лет. Что же касается отца и зятя Кэтрин, то как только они узнали, что Джошуа уже давно болеет за "Пиратов", место в их сердцах было ему гарантировано. Мужчины вскоре увлеклись жаркой дискуссией о бейсболе. Все сходились во мнении, что нынешние судьи никуда не годятся, но тем не менее долго и шумно спорили. Очевидно, хуже, чем заранее условленный исход игры, были только судьи, отмерявшие количество смолы на бите игрока.
После того, как убрали остатки позднего ужина, мать Кэтрин с нежностью посмотрела на троих мужчин, все еще сидевших за кухонным столом, заставленным множеством банок из-под пива. Они говорили все разом и явно получали большое удовольствие от собственных речей. Миссис Грин пожала плечами со смирением пожизненной "бейсбольной вдовы", затем рассмеялась и позвала дочерей в свою спальню. Ей срочно требовалась помощь в выборе платья, которое она наденет на свадьбу.
Кэтрин и Бет послушно поднялись вслед за матерью наверх. Вскоре они увлеклись серьезным обсуждением каждого наряда, который хотя бы отдаленно мог годиться для торжественной церемонии, хотя все знали заранее, что миссис Грин ни за что не наденет в честь такого грандиозного события ношеную вещь.
– А ты что наденешь? – спросила Бет у Кэтрин, когда мать исчезла в большом стенном шкафу, разыскивая какой-то шелковый костюм.
– Ах, я еще не знаю. Все случилось так быстро, что не было времени подумать о таких мелочах, как свадебное платье.
– Тебе нужно купить что-нибудь обалденное! – заявила Бет. – К твоим глазам и волосам лучше всего подойдет персиковый цвет. Давай сходим завтра вместе и поищем платье здесь? Или ты хочешь купить его на Манхэттене? Думаю, там выбор побольше.
– Мне бы хотелось выбрать платье вместе с тобой и мамой, – ответила Кэтрин. – На следующей неделе я буду слишком занята, чтобы бегать по городу.
Бет недоверчиво закатила глаза, но ничего не сказала. А когда мать снова нырнула в шкаф, разыскивая еще один летний костюм, она добавила доверительным тоном:
– Вот уже не думала, что ты влюбишься снова, Кейти! Я почти перестала на это надеяться, но сейчас страшно рада, что ошибалась. Джошуа просто замечательный, и всякий раз, когда ты на него смотришь, видно, как сильно ты его любишь.
У Кэтрин открылся рот от удивления. Она хотела что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова. Как Бет такое пришло в голову?! Ведь обычно они читают мысли и чувства друг друга с поразительной точностью.
Она пробормотала что-то невнятное и почувствовала явное облегчение, когда мать предстала перед ними в сиреневом льняном костюме. Как вовремя! – подумала Кэтрин. Еще секунда – и она могла ляпнуть что-нибудь такое, о чем потом стала бы жалеть. Она не хотела говорить родным, что не любит Джошуа, иначе пришлось бы объяснять слишком многие вещи, о которых ей вообще не хотелось упоминать.
Кэтрин пришлось слегка потрясти головой, чтобы отвлечься от своих не слишком веселых мыслей. К этому времени миссис Грин уже показала им почти все свои наряды. Отвергнутые платья и костюмы кучей лежали на кровати, на полу валялось несколько пар туфель, а на спинке стула висела шляпа, которую мать надевала три года назад на свадьбу кузины. Миссис Грин со счастливой улыбкой на лице созерцала разгром в своей обычно безупречной спальне.
– Ну, что вы думаете? – спросила она, демонстрируя дочерям сиреневый костюм.
Бет и Кэтрин в один голос сказали именно то, что ей хотелось услышать: необходимо купить нечто совершенно новое, красивое и, вероятно, дорогое. Повесив отвергнутые наряды в шкаф, они решили, что провели этот час с пользой. Никто не проявил отсутствия такта и не сказал, что вывод, к которому они пришли, был ясен еще до того, как мать сняла первое платье с обитых тканью плечиков.
Кен и Бет уехали домой после полуночи, а в два часа ночи Джошуа обнял Кэтрин и с нежностью сказал:
– Ты сейчас заснешь на стуле, если мы не пойдем наверх спать.
Родители тут же засуетились.
– Мы так увлеклись беседой о ваших планах, что совсем забыли, какая у вас была трудная неделя! – воскликнула миссис Грин. – Тебя ждет твоя спальня, Кэтрин. А вы, Джошуа, можете спать в комнате Бет. К счастью, я только что постелила там чистые простыни. Словно знала, что вы приедете!
Мать засмеялась собственной шутке – сейчас ее вообще все радовало – и тепло обняла Джошуа. Отец сердечно похлопал его по спине. После этого каждый из них поцеловал Кэтрин.
– А мы сейчас тут все уберем, – сказала миссис Грин. – Не люблю утром спускаться в грязную кухню.
Кэтрин и Джошуа отправились вместе наверх, оставив родителей хлопотать с уборкой. Она отвела его в бывшую комнату Бет, оставила дверь открытой, но не стала зажигать свет. Их окружило молчание, словно замкнув в сфере спокойной доверительности.
Джошуа зажег лампу возле кровати, обнял Кэтрин и нежно коснулся губами ее век.
– У тебя темные круги под глазами, – сказал он. – Но от этого ты стала еще красивей.
– Это звучит не слишком правдоподобно, – еле слышно произнесла она.
Кэтрин чувствовала, как бешено колотится ее сердце; все тело ожило от прикосновения Джошуа, от близости его тела. Ей безумно захотелось, чтобы он поцеловал ее! И он действительно поцеловал ее полураскрытые губы, но легко и бегло, а когда она тесней прижалась к нему, решительно отстранился.
– Не нужно, Кейти! У меня не такая уж сильная воля. – Его слова прозвучали жестко, он явно боролся с собой, но все-таки попробовал пошутить: – Как много времени прошло с тех пор, когда я целовал девушку с оглядкой на ее родителей, которые в любой момент могут прийти и постучать в дверь! Кейти, нам обоим трудно с этим смириться, но ты ведь знаешь, что здесь мы не можем спать вместе. Иначе получится, что мы злоупотребляем гостеприимством и доверием твоих родителей.
Она невольно согласилась с ним. Моральные устои ее родителей твердо коренились в традициях их среды и церкви. Конечно, они прекрасно знали о том, что происходит вокруг, но в их доме люди спали вместе лишь тогда, когда состояли в браке.
Кэтрин неохотно отошла от Джошуа.
– Я уверена, что ты найдешь в комнате все необходимое, – сказала она. – Дверь справа ведет в ванную. Она у нас с тобой общая.
Он проводил ее до двери.
– На следующей неделе в это время мы уже поженимся. И у нас все будет общее.
При мысли об этом ее сердце забилось с такой мощной смесью восторга, трепета и желания, что она едва ли обратила внимание на странно спокойный тон, которым он произнес эти слова.
– Кейти… – На какое-то мгновение Кэтрин показалось, что его дыхание внезапно сделалось таким же учащенным, как у нее, и она обернулась, затрепетав. Но Джошуа решительно подтолкнул ее к двери. – До завтра. Спокойной ночи, Кейти.
8
Они уехали из Вэлли-Фордж в воскресенье под вечер. Добрые напутствия и нежные слова прощания еще долго отдавались в ушах Кэтрин. Мать, вероятно, решила, что Джошуа – завидный жених для любой незамужней женщины в Америке, и все время бормотала, что Кэтрин невероятно повезло. Миссис Грин ничуть не возражала против скорой свадьбы. И вообще, она заявила, что "в сложившихся обстоятельствах" это разумно, хотя и сочла за лучшее не уточнять, что это за обстоятельства, а Кэтрин решила не спрашивать. К сожалению, у нее возникло подозрение, что для матери гораздо важнее в этой ситуации социальный статус Джошуа, чем состояние собственной дочери…
Отец, как всегда, был более сдержанным, но Джошуа, кажется, понравился и ему.
– Ты нашла себе хорошего парня, – спокойно заметил он, прощаясь с Кэтрин. – На такого можно положиться.
Как ни странно, родительский энтузиазм лишь частично успокоил ее. Собственные же сомнения, пусть туманные и неуловимые, заставляли Кэтрин искать повод защитить свое решение выйти за Джошуа. Может, если бы ей пришлось убеждать домашних в том, что она поступает правильно, она заодно убедила бы и себя?
На этот раз Джошуа не обнаруживал своей обычной проницательности и чувствительности к ее состоянию духа. С предельным вниманием он вел машину в сплошном потоке, постоянно чуть превышая скорость, как будто стремился поскорей вернуться в город. На лице его застыла отрешенность, вокруг рта залегли от напряжения глубокие морщины. И Кэтрин никак не могла понять, почему их визит к ее родителям оказался для него в итоге таким нелегким. Ведь все время, пока они там гостили, он излучал свое обычное неотразимое обаяние.
Ближе к Манхэттену поток автомобилей сделался еще гуще. В трех кварталах от ее дома Джошуа неожиданно свернул к платному гаражу.
– Надеюсь, ты не станешь возражать, если мы пройдемся до дома пешком, – сказал он, и это было скорее утверждение, чем вопрос. – Я хочу подняться к тебе в квартиру, а поставить машину у дома невозможно. Да и не хочется на этот раз, чтобы нам помешал какой-нибудь полицейский.
Кэтрин сглотнула комок в горле.
– Нет, я не против прогулки.
Она прекрасно поняла подтекст слов Джошуа. Он недвусмысленно дал ей понять, что собирается лечь с ней в постель! Напряжение и без того пульсировало между ними весь день, маячило за обыденными разговорами с родителями, кололо ее кожу иголками боязливого ожидания – всякий раз, когда их глаза случайно встречались. И вот теперь надо было что-то решать.
Кэтрин молча смотрела, как служащий гаража уезжает на машине Джошуа, и удивлялась, почему она не придумала себе внезапный приступ мигрени или вывихнутую щиколотку – все, что угодно, лишь бы заставить его все же подъехать прямо к ее дому и поставить автомобиль в неположенном месте. Ведь она понимала, что не готова к окончательному шагу! Это только тело ее, зажившее в последнее время какой-то совершенно самостоятельной жизнью, жаждало любви, тогда как душа разрывалась от сомнений. Ей хотелось, чтобы Джошуа подхватил ее на руки, не требуя от нее согласия. Чтобы он любил ее отчаянно и жарко, пока не померкнет рассудок и она не покорится ему в экстазе слепой, нерассуждающей страсти. Ей не хотелось оказываться перед выбором, не хотелось ничего решать самой!
Принимая сумку из рук Джошуа, Кэтрин страшно злилась, что не умеет обманывать себя, что не способна отделить свои физические потребности от душевного состояния. Ну почему она не может просто заниматься с Джошуа любовью и наслаждаться ею, не задумываясь ни о чем, как это делают тысячи других женщин? Разве не к этому призывает сексуальная революция? И безумие с ее стороны цепляться за идею вечной любви. Ведь теперь, после смерти Роберта, она все равно не сможет вновь пережить все те прежние чувства!
Они молча шли по жарким, людным улицам. Кэтрин не сразу заметила, что Джошуа тоже погружен в себя. К чему бы это? Но мысль вылетела из головы так же быстро, как и влетела. "Ведь он мужчина! – подумала она с впезапной злостью. – А мужчины вообще гораздо легче относятся к сексуальным радостям".
Когда они вошли в квартиру, Кэтрин украдкой вздохнула, совершенно запутавшись в своих чувствах.
– Ну, наконец-то дома, – с нервным смешком произнесла она.
– Да. Мы добирались дольше, чем я ожидал.
Она знала, что они будут испытывать неловкость, но не предполагала, что настолько сильную. Обычная для Джошуа самоуверенность, казалось, на время покинула его; он беспокойно расхаживал по маленькой квартирке. Прохладный воздух заставил Кэтрин особенно явственно ощутить свое разгоряченное, липкое от пота тело и мятую одежду. "Почему реальная жизнь так не похожа на кино? – горько усмехнулась она про себя. – Когда там герои решают заняться любовью, они всегда оказываются поблизости от пустынного берега, о который с шумом бьются океанские волны. Или, в крайнем случае, удобно устраиваются на шкуре леопарда перед горящим костром. Героине никогда не приходится снимать помятую блузку или шорты, на которые был пролит лимонад…" И она невольно дотронулась до небольшого пятна, которое посадила во время семейного ленча с барбекю.
– Принимай душ, а я приготовлю что-нибудь выпить, – предложил Джошуа, наконец-то нарушив неловкое молчание.
– Неужели у меня такой помятый вид? – с кислым видом поинтересовалась она, подумав, что вся сцена быстро деградирует от плохого фарса до комедии черного юмора.
Джошуа быстро и как-то нерешительно взглянул на нее.
– У тебя вовсе не помятый вид. Ты выглядишь… очень соблазнительно.
Произнес он это сердито, словно ему хотелось, чтобы она была косоглазой или кривобокой, но Кэтрин была слишком взбудоражена, чтобы обратить на это внимание. И она направилась в ванную, а он – на кухню.
– Так я приготовлю нам выпить, – сказал он ей вдогонку.
– Ладно.
Она отбросила мысли о его настроении и поспешила в душ, Кэтрин сбросила одежду и встала под теплую воду с чувством огромного облегчения. Вся ситуация становилась просто смешной. Она понимала, насколько нелепо, что двое взрослых людей, готовых вступить в брак, ни разу не переспали друг с другом. И все же… Разумеется, ее останавливает не излишняя стыдливость. Если уж быть честной с собой, приходится признаться, что она просто боится обрекать себя на решение. Джошуа заставлял ее быть равным партнером, а она не хотела брать на себя ответственность!
Кэтрин вышла из-под душа и завернулась в большое полотенце. "Ты законченная обманщица! – сказала она своему отражению в запотевшем зеркале. – Ты всегда говоришь о равенстве полов, а если доходит до дела, то живешь все по тем же старым двойным стандартам. Ты – будто героиня из книги, которую читал Джошуа: хочешь, чтобы он любил тебя, но чтобы взял силой, и тогда бы ты не чувствовала ответственности за случившееся. Если Джошуа соблазнит тебя, тебе не придется винить себя за то, что ты предала Роберта и память о вашей совместной жизни".
Так вот в чем все дело! Если она ляжет в постель с Джошуа, то предаст этим Роберта! Наконец-то Кэтрин сформулировала для себя главную проблему, которая вылезла из глубины подсознания и терзала ее, не желая убираться обратно. "Я не люблю его, Роберт! – безмолвно кричала она, пытаясь избавиться от мысли об измене. – Я никогда не смогу никого любить так, как любила тебя! Но мне хочется иметь дом, детей и друга, с которым можно всем делиться… Вот почему я выхожу за него". А некий демон, сидящий у нее внутри, шептал ей: "Джошуа интересует тебя и как любовник".
Не в силах справится с этой правдой, Кэтрин прогнала ее подальше от себя, сняла с двери махровый халат и влезла в него, нетуго завязав пояс. Неторопливо причесалась. Ей не хотелось выходить из ванной! Когда же она наконец открыла дверь, то чувствовала себя как школьница на первом серьезном свидании. Ей казалось, что к ногам привязаны свинцовые гири, а душа пребывает в полном столбняке.
Джошуа стоял у окна гостиной и смотрел на яркие огни – так же, как в тот вечер, когда попросил ее стать его женой. Когда она прошла через комнату, он медленно повернулся, и внезапная вспышка неонового света превратила его волосы в золотой ореол, а резкий контраст света и тени подчеркнул суровую, мужественную силу его черт.
В этот момент Кэтрин вышла из столбняка. Она впитывала в себя все детали его внешности: широкие плечи, мощь бедер, крепость груди. Поза его выдавала сильное напряжение: одна рука сжимала стакан с матовым узором, другая вцепилась в ремень слаксов в пародии на непринужденность. Кэтрин увидела все это меньше чем за секунду и в ту же самую секунду поняла, что хочет его и что ее желание не зависит от рассудка. А он неторопливо обвел глазами все ее тело, и в тех местах, которых касался взгляд, ее кожа ощущала внезапное тепло.
Еще один высокий стакан стоял на кофейном столике. Джошуа взял его и без слов протянул ей; она сделала несколько глотков и поставила стакан на прежнее место. Впоследствии Кэтрин не могла бы сказать, что пила – апельсиновый сок или виски – хотя почувствовала головокружение, поскольку он продолжал смотреть на нее.