Главным гражданским правителем города считался посадник – он решал все дела, которые не имеют отношения к ополчению или войне. Полками новгородцев во время войны руководил тысяцкий. Обе должности были выборными, и выбирались эти должностные лица в разное время на разные сроки, но к XV веку им был установлен неизменный срок правления в 1 год. Под началом у этих высших чиновников были служащие, которых называли приставами, биричами, Подвойскими, половниками, изветниками, они исполняли судебные и административно-полицейские распоряжения, объявляли решения веча, призывали к суду, извещали суд о совершенном преступлении, производили обыски и т. п. Решения суда принимали исходя из новгородской Судной грамоты (для Пскова – Псковской судной грамоты), где были указаны правонарушения и назначены денежные компенсации за них. Суд не был каким-то единым институтом новгородского права: существовал суд епископа, суд княжеского наместника, суд тысяцкого, суд посадника. Каждый суд занимался своим спектром вопросов. В то же время князь не имел права судить без посадника, а посадник не имел права судить без наместника, поскольку важно было не допустить людей князя к решению внутригородских вопросов. Для того чтобы не затягивать процесса, князю и его людям приходилось находить соглашение с новгородцами. Очень интересно, но задолго до образования в России суда присяжных таковой уже существовал в средневековом Новгороде: в суде "докладной и ревизионной инстанции с посадником и наместником или с их тиунами сидели 10 присяжных заседателей, по боярину и житьему от каждого конца". И хотя новгородцам не доставляло удовольствия заниматься тяжбами, им приходилось смириться: за неявку в качестве присяжного с них снималась денежная пеня, а являться на суд во владычную комнату требовалось 3 раза в неделю. Если подсудимый оказывался не новгородцем, а человеком князя, его судили на Ярославовом городище, для чего создавалась особая комиссия "из двух бояр, княжеского и новгородского, и, если они не могли согласиться в решении, дело докладывалось самому князю, когда он приезжал в Новгород, в присутствии посадника". Тысяцкий разбирал дела полицейского характера, то есть мелкие нарушения. Но он в качестве одного из трех старейшин принимал участие в торговом суде при церкви Иоанна Предтечи на Опоках. Особым образом с приглашением посадника разбирались дела иноземных (немецких) купцов.
И хотя очень многие вопросы выносились для решения на народное вече, в Новгороде был орган, который принимал решения между народными собраниями, количество членов в нем колебалось от двух десятков до 50 человек. Чем старше становился город, тем все чаще основные решения принимались помимо веча, а вече использовалось только как удобный инструмент для того, чтобы принятое решение считалось горожанами легитимным. На самом деле в этом новгородском совете заседали епископ, княжеский наместник, посадник, тысяцкий, старосты концов, сотские, также кроме действующей администрации города и люди, которые прежде исполняли эти функции. Совет назывался советом господ, поскольку в нем были представлены высшие должностные лица. Совет занимался составлением и трактовкой законов, готовил законопроекты для народного собрания. Так что современники не зря жаловались, что сановники подкупают вече: те просто искали способа, как удобнее провести необходимые им законы или внести новшества в старые.
Новгород и его пригороды
Земли, лежащие вне Новгорода, тем не менее, считались относившимися к одному из его пяти концов. Все дела этой пятины и все сделки с людьми из этой пятины проводились только в том городском конце, которому пятина принадлежала. Такое ведение дел со своими землями характерно не только для Новгорода, но и для позже получившего самостоятельность Пскова – там также дела решались согласно принадлежности к концам. Так, дела Водской пятины решались в Неревском конце, хотя пятина отлежала от конца на сотни километров. Города Новгородской земли все сплошь именовались пригородами, хотя некоторые пригороды выглядели вполне самостоятельными городами. Однако известно, что лишь одному пригороду удалось стать полноценным городом – Пскову. До этого псковские дела рассматривались посадником, который периодически наезжал в Псков, а за справдливым судом псковичам приходилось ехать в Новгород, где и слушались их дела в гражданском или церковном суде. После официального признания независимости Пскова в 1347 году тот перестал давать налоговый сбор на нужды Новгорода. Другие пригороды от этой обязанности так и не избавились. Кроме того они обязаны были и выставлять для Новгорода войско, если этого требовали обстоятельства, для каждого пригорода было расписано, какое количество людей он должен выставить. Если пригород не поддерживал Новгород, то жестоко за это платил: на него либо накладывалась пеня, либо вообще новгородское войско приходило и занималось грабежами и поджогами. Наученные горьким опытом пригороды предпочитали не "ослушиваться" Господина Великого Новгорода.
"Несмотря на то, политическая зависимость пригородов, выражавшаяся в столь разнообразных формах, была всегда очень слаба: пригороды иногда отказывались принимать посадников, которых присылал главный город; Торжок не раз ссорился с Новгородом и принимал к себе князей против его воли; в 1397 г. вся Двинская земля "задалась" за великого князя московского Василия по первому его зову и целовала ему крест, отпав от Новгорода. Вообще в устройстве областного управления Новгородской земли заметен решительный перевес центробежных сил, парализовавших действие политического центра", – пишет Ключевский.
Система, которой пользовался Новгород для установления порядка, на самом деле имеет древнейшую во всей Руси родословную. Князь в этой системе представляет собой некую сдерживающую и уравновешивающую силу, которая и позволяет поддерживать в Новгородском государстве стабильность. Местные противоречивые силы сами по себе договориться не способны, им требуется третейский судья, который будет беспристрастен в силу незаинтересованности и экономически зависим, поскольку получает за свои труды жалованье, из сочетания этих его качеств – личной безразличности к горожанам и личной заинтересованности в успехах города – и сложился этот особый тип управления городом при помощи стороннего князя и княжеского войска. Поэтому, как только князь показывал личную заинтересованность или становился на сторону одной из партий внутри новгородского общества, сразу же он становился плохим князем, и ему показывали путь.
И Фемида, по новгородскому понятию, тоже должна быть абсолютно беспристрастной, поэтому-то в Судных грамотах и записан этот принцип равноправия перед законом: "Судите всех равно, как боярина, так и житьего, так и молодчего человека"; сначала это правило действует в церковном суде, а после договора с литовским великим князем Казимиром и в суде посадника и тысяцкого. Это безразличие к сословному делению новгородского общества – показатель скорее западной, нежели московской ориентации новгородского права (в других городах такого отродясь не бывало, по всей земле русских судили по Русской Правде, где одни люди априори выше других!).
Что, в Новгороде не было сословий?
Были.
Летописи именуют их: бояре, житьи люди, купцы и черне люди. Однако судить их следовало как равных друг другу.
Бояре, житые люди, купцы и черные люди
Бояре Новгорода происходили из древней родовой аристократии, потомки которой служили еще первым князьям. То есть по происхождению новгородские бояре не отличались от боярства днепровского, но это сословие в Новгороде за века не претерпело изменений: как выдвинулись из туземной среды первые приближенные к князьям и наместникам, так эти фамилии и продолжали претендовать на высшую власть. В основном посадники и тысяцкие избирались именно из этой старинной аристократии. Но новгородские бояре менее всего разделяли воззрения приглашенных князей, поэтому они и являлись безусловной оппозицией и первыми начинали склонять народное мнение к изгнанию неугодного князя.
Житые люди – это особая прослойка очень богатого новгородского населения, занимавшего нишу между боярством и купечеством. Эти житые люди владели землями, лежащими за чертой города, но точнее их можно охарактеризовать как промысловиков-купцов. Владея огромными земельными участками, они взимали дань со своих подвластных людей не сельскохозяйственными продуктами, а мехами, воском, медом, кожей, смолой, золой, лесом и т. п. Это были изначально товары, которые было легко и выгодно продавать. Интересно, что именно житые люди стали в городе и первыми ростовщиками, которые охотно ссужали деньги под высокие проценты. Именно их имеет в виду Ланнуа, когда говорит, что в Новгороде есть горожане, которые владеют поместьями в 200 лье в длину. После разгрома Новгорода, когда он был присоединен к Москве, этих житых людей переселяли из города, но селили не в посадах, а оформляли как служилых людей – то есть давали им поместный надел. По своему статусу в Новгороде они стояли ниже бояр, то есть они были достаточно богаты, но, тем не менее, аристократией не являлись.
Новгородское купечество было очень разнообразно, поскольку купцом считался любой торговый человек. Так что купечество делилось еще и по гильдиям, то есть по уровню доходов.
"Купеческое общество при церкви Св. Иоанна Предтечи образовало высший разряд, своего рода первую гильдию новгородского купечества. По уставу этого общества, данному князем Всеволодом около 1135 г., чтобы стать "пошлым купцом", полноправным и потомственным членом "Иванского купечества**, надобно было дать вкладу 50 гривен серебра – целый капитал при тогдашней ценности этого металла. Обществу даны были важные привилегии; а совет его, состоящий из двух купеческих старост под председательством тысяцкого, ведал все торговые дела и торговый суд в Новгороде независимо от посадника и совета господ", – пишет Ключевский.
Конечно, кроме купцов первой гильдии были и менее оборотистые. "Купецкое сто", или "купеческая сотня", считалась куда как менее богатой.
В низу новгородского общества стояли простолюдины, которые назывались черными людьми. В основном это были ремесленники или прислуга, одни занимались изготовлением разнообразных товаров, другие выполняли работу за жалованье для своего нанимателя. Своего капитала, достаточного для собственного дела, они не имели.
За пределами городского сообщества на земле были посажены холопы, которых было необычайно много. Богатые новгородские землевладельцы могли себе позволить приобрести и заселить свои земли рабами. Кроме собственно рабов на части земель сидели обычные смерды, то бишь крестьяне. В целом эти смерды тоже не были однородны: одни из них сидели на городских землях, другие, называемые половниками, на частных. Наименование свое половники получили от договора, по которому отдавали половину урожая владельцу земли. Поначалу это были просто несчастные, вынужденные работать на хозяина, поскольку средств к существованию они не имели. В некоторых новгородских землях они отдавали владельцу не половину, а третью или четвертую часть урожая. Но к XII–XIV вв. эти лично свободные крестьяне практически перешли в разряд холопов. С этого времени бытовавшая на всей Русской земле практика перехода от господина к господину здесь была полностью запрещена. Иными словами, в Новгородской земле обозначен впервые на Руси элемент крепостной зависимости, это случилось намного раньше, чем в Московском государстве.
Тем не менее в новгородских землях кроме холопов и смердов существовал и весьма оригинальный слой крестьян-земцев (или своеземцев). Ничего подобного не было по всей другой Руси. Это тоже крестьяне, но, в отличие от холопов и смердов, они к тому же и землевладельцы (вариант современного фермера, собственника земли). Но, в отличие от обычного крестьянина-землевладельца, они чаще всего имеют общую собственность, то есть земли они выкупают вскладчину, образуя общину, или мир. Обрабатывали землю они тоже чаще всего коллективом, потом становились на ноги, разделялись, начинали вести раздельное хозяйство. Псковские летописи именуют земли этих крестьян "вотчинами", что говорит о наследной передаче землевладения. Конечно, по сравнению с настоящими "вотчинниками", размер земель у этих крестьян невелик, но, тем не менее, это свободное крестьянское землевладение. Аналога ему, повторюсь, больше нигде нет. Впрочем, начиная с крестьянского хозяйства, эти земцы, в конце концов, становились горожанами (чем они и были до того, как занялись сельскохозяйственным трудом).
"В городе Орешке, – говорит Ключевский, – по книге 1500 г., рядом с "городчанами" обозначено 29 дворов своеземцев, из которых некоторые принадлежали к разряду лутчих людей. Эти своеземцы ясно отличены в книге от горожан, даже от "лутчих" горожан. Читая описание сельских погостов уезда, находим, что эти орешковские дворо-владельцы-своеземцы владели еще землями в Ореховском и других ближних уездах. Одни из них жили в городе, сдавая свои земли в аренду крестьянам; другие только числились в городском обществе, а жили в своих деревнях, отдавая городские свои дворы в аренду "дворникам" (постояльцам), которые за них и тянули городское тягло вместе с горожанами. Любопытно, что в одном разряде с землями своеземцев поземельная книга перечисляет и земли "купеческие". Среди своеземцев появляются изредка поповичи, отцы которых служили при городских церквах. Итак, сельский класс своеземцев образовался преимущественно из горожан: это были не сельские обыватели, приобретавшие дворы в городах, а чаще горожане, приобретавшие земли в уезде".
Так что состав земцев был очень своеобразен. Интересно, что близки к земцам были и другие собственники земли, покупавшие их вскладчину, – сябры, или складники: они разводили на своей земле лен, хмель и лесные борти, ловили рыбу и зверя. Это уже некоторым образом промышленно-торговое землевладение.
"В Новгородской и Псковской земле право земельной собственности не было привилегией высшего служилого или правительственного класса, как в княжеской Руси; оно усвоено было и другими классами свободного населения. Городские, как и сельские, обыватели приобретали мелкие земельные участки в собственность с целью не только земледельческой, но и промышленной их эксплуатации", – делает вывод Ключевский.
К таковому использованию земель вся остальная Русь придет многими веками позже.
Боярская республика Новгород (XIII–XV века)
До XII века Новгородская земля управлялась как демократическая республика, но позже, хотя и очень постепенно, главную роль в управлении городом стало играть боярство, именно выходцы из этой среды занимали наиболее важные выборные должности. Хотя по закону города любой горожанин мог занять любой выборный пост, на деле выходило, что выбирали все равно только из аристократического боярского слоя. И чем далее, тем больше разделялись простолюдины черные люди и высшая знать Новгорода, ее бояре или ворочающие огромными капиталами купцы. Торговля стимулировала это расслоение и не давала шанса для бедного населения. Так к XIII веку в Новгороде стала складываться боярская олигархическая республика. Классы новгородского общества в этой республике выстраиваются точно в соответствии с их богатством.
"На верху общества лежал класс бояр, – пишет Ключевский, – крупных капиталистов, к которым примыкали капиталисты средней руки, житые люди: оба этих класса и были политическими руководителями местного общества. Ниже их стояли купцы, настоящие торговцы: они работали чужим капиталом. Еще ниже лежал слой черных людей, ремесленников и рабочих, экономически зависевших также от высших классов. Еще менее последних значили в политической жизни земли сельские классы, дальше городских стоявшие от главного источника власти и богатства, от торгового капитала, кроме разве земцев, которые по своему происхождению больше принадлежали к городскому обществу".
Это несоответствие социальных классов общества и заявленного демократического построения власти породило в городе наибольшую борьбу верхов и низов. Условно это городское деление по экономическому благополучию на враждующие группировки называется партиями. Чем бы эти группировки ни прикрывались – ориентацией на того или иного князя, на борьбу внутри церковных течений, то есть на вопрос внешнеполитической ориентации (потому что с каждым новым князем торжествовало и направление внешней политики, в зависимости от приоритетов князя) или на вопросы веры (а в Новгороде очень чутко относились к религиозным вопросам и бились за веру все на том же Великом мосту), на самом деле эти городские усобицы опирались на социальное неравенство, чем дальше, тем более сильно выраженное. По сути, борьба в этом неспокойном Новгороде была социальной – борьбой лучших людей с низшими, то есть богатых с бедными. В городе, подобном Новгороду, это была на самом деле единственно оправданная борьба, и она наиболее всего проявлялась в плохие годы для города, когда доходы лучших людей падали, а низшему населению и вовсе есть становилось нечего. В других городах Руси такие же ситуации редко приводили к бунтам, в Новгороде это в порядке вещей.
Новгородские усобицы (XIV–XV века)
Ключевский считает, что такая социальная борьба начинается только с XIV века, но это не так. И до XIV столетия возникали такие новгородские смуты, просто с этого столетия состояние смуты стало для города более нормальным, чем состояние общественного согласия.
"Резкое имущественное неравенство между гражданами – очень обычное явление в больших торговых городах, особенно с республиканскими формами устройства, – пишет историк, – в Новгороде это неравенство при политическом равноправии, при демократических формах устройства, чувствовалось особенно резко, получало острый характер, производило раздражающее действие на низшие классы. Это действие усиливалось еще тяжкой экономической зависимостью низшего рабочего населения от бояр-капиталистов. Бедняки, неоплатно задолжавшие, спасаясь от долговой неволи, собирались в шайки и с беглыми холопами пускались разбойничать по Волге, ссоря свой город с низовскими князьями, особенно с Москвой. Встречаясь на вече, равноправные сограждане – меньшие люди Новгорода, тем с большей горечью чувствовали на себе экономический гнет со стороны немногих богатых фамилий, а по старине из них же должны были выбирать себе управителей. Этим был воспитан в низших классах новгородского общества упорный антагонизм против высших. Малые люди вдвойне озлобляются на больших, когда нуждаются в их деньгах и тяготятся их властью". Далее он сам говорит, что подобные столкновения между верхом и низом новгородского общества происходили и раньше неоднократно, но вывод делает почему-то такой: меньшие являются еще не политической партией, а подвластным непокорным сословием, чернью. Партией, по Ключевскому, они становятся тогда, когда "во главе новгородского простонародья стали также некоторые богатые боярские фамилии, отделившись в политической борьбе от своей братии".