Городские выборные правители
"Князь правил в Новгороде при содействии назначаемых им или великим князем киевским помощников – посадника и тысяцкого, – пишет Ключевский. – Когда князь покидал город добровольно или поневоле, и назначенный им посадник обыкновенно слагал с себя должность, потому что новый князь приводил или назначал своего посадника. Но в промежуток между двумя княжениями новгородцы, оставаясь без высшего правительства, привыкали выбирать на время исправляющего должность посадника и требовать от нового князя утверждения его в должности. Так самым ходом дел завелся в Новгороде обычай выбирать посадника. Этот обычай начинает действовать тотчас после смерти Мономаха, когда, по рассказу летописи, в 1126 г. новгородцы "дали посадничество^ одному из своих сограждан. После выбор посадника стал постоянным правом, которым очень дорожили новгородцы. Понятна перемена в самом характере этой должности, происшедшая вследствие того, что она давалась не на княжеском дворе, а на вечевой площади. Из представителя и блюстителя интересов князя пред Новгородом посадник должен был превратиться в представителя и блюстителя интересов Новгорода пред князем. После и другая важная должность – тысяцкого – также стала выборной. В новгородском управлении важное значение имел местный епископ. До половины XII в. его рукополагал русский митрополит с собором епископов в Киеве, следовательно, под влиянием великого князя. Но со второй половины XII в. новгородцы начали выбирать из местного духовенства и своего владыку, собираясь "всем городом" на вече и посылая избранного в Киев к митрополиту для рукоположения. Первым таким выборным епископом был игумен одного из местных монастырей Аркадий, избранный новгородцами в 1156 г. С тех пор за киевским митрополитом осталось лишь право рукополагать присланного из Новгорода кандидата. Так во второй и третьей четвертях XII в. высшая новгородская администрация стала выборной. В то же время новгородцы начали точнее определять и свои отношения к князьям. Усобицы князей давали Новгороду возможность и приучали его выбирать между князьями-соперниками и налагать на выбранного князя известные обязательства, стеснявшие его власть. Сами князья поддерживали эту привычку. Вместе с успехами самоуправления общественная жизнь Новгорода принимала все более беспокойное, шумное течение и делала положение новгородского князя все менее прочным, так что князья иногда сами отказывались править своевольным городом, даже тайком ночью бегали из него. Один князь в XII в. сказал другому, позванному править на Волхове: "Не хлопочи о Новгороде, пусть управляются сами, как умеют, и ищут себе князя, где хотят". Всеволод III, бесцеремонно нарушавший все вольности, приобретенные Новгородом, иногда позволял им выбирать князя по своей воле, а в 1196 г. он и другие князья дали Новгороду свободу – "где им любо, ту собе князя поимают", берут князя из какой им угодно княжеской линии".
Так мы сталкиваемся с очень интересным политическим устройством, единственным, существующим в столь законченным виде на Руси. Вечевое управление было характерно не только для Новгорода, но ни один из других городов не имел такого набора вольностей, как Новгород. И князьям не удалось подавить это несходное с иными русскими городами устройство, им пришлось отказаться от назначения в город своих князей по старшинству, смириться с выборностью должностей, с отказом новгородцев признавать князя, если он начинал действовать по своему желанию, а не по воле самого города. Скажу так: Новгород мог себе позволить отстаивать демократическое управление (чего в такой степени нет на всем обозримом пространстве тогдашней Руси), поскольку это был очень богатый город с очень богатыми землями. Смею заметить, но авторитет Новгорода для западных стран тогда часто даже перебивал авторитет киевских или московских князей. В Новгороде они видели близкий по духу и понятный политический порядок. Не западные феодалы, которые, само собой, ничего приятного в вольностях Новгорода не замечали, даже напротив, а западные горожане, относившиеся к тому Ганзейскому союзу, куда единственным из русских городов был принят Новгород.
Всеволод и Твердислав (1220 год)
Когда в 1220 году князь Всеволод решил сместить неугодного ему посадника Твердислава, разыгралась весьма драматическая история.
"Тои же зиме приде князь Всеволодъ из Смольньска на Тържькъ. Не хотя же дьяволъ добра роду крестьяньску и злии человечи, и вложи князю грехъ въ сердци, гневъ до Твьрдислава, а без вины; и приде въ Новъгородъ, и възвади всь городъ, хотя убити Твьрдислава; а Твьрдислав бяше больнъ. И поиде князь Всеволодъ съ Городища съ всемъ дворомъ своимъ, и скрутяся въ бръне, акы на рать, и приеха на Ярослаль дворъ; новгородци к нему въ оружии и сташа пълкомъ на княжи дворе. Твьрдислав же бяше немоцьнъ, и вывезоша и на санкахъ къ Борису Глебу, и скопишася о немь пруси и Людинь коньць и загородци, и сташа около его пълкомъ и урядивъше на 5 пълковъ. Князь же узревъ рядъ ихъ, оже хотять крепъко животъ свои отдати, и не поеха, нъ присла владыку Митрофана съ всеми добрыми повестьми; и съведе и владыка въ любъвь, и крестъ целова и князь и Твьрдислав. Богомь и святою Софиею крестъ възвеличянъ бысть, а дьяволъ попранъ; а братья вся въкупе быша. Твьрдиславъ же съшьдъся съ князьмь въ любъвь, и лишися посадницьства: немочьнъ бо бе; и даша посадничьство Иванъку Дмитровицю; въ тои же немочи пребы 7 недель, и прия и больши немочь; и утаивъся жене и детии и всеи братьи, иде къ святеи Богородици въ Аркажь манастырь и пострижеся февраря въ 8 день. Тъгда и жена въ друземь манастыри пострижеся у святеи Варвары". Но Всеволод нарушил условия службы городу, так что через год "Показаша путь новгородци князю Всеволоду: "не хочемъ тебе; поиди, камо хочеши"; иде къ отцеви въ Русь". Всеволод бежал. Только еще год спустя наладились их отношения: "Послаша владыку Митрофана и посадника Иванка и стареишии мужи Володимирю къ Гюргю къ Всеволодицю по сынъ, и вда имъ Всеволода на всеи воли новгородьстеи. Приде князь Всеволодъ в Новъгородъ, и владыка и вси мужи одарени бещисла; и ради быша новгородьци, и бысть миръ".
Но тут же они, отношения, и расстроились, и так расстроились, что пришлось великому князю владимирскому
давать вместо Всеволода другого князя, Ярослава. Пожив с год с Ярославом, новгородцы этим управлением совсем не обрадовались, снова пришлось великому князю давать им Всеволода. Правление им вновь показалось неправильным, и князя прогнали, а себе решили взять Михаила Черниговского. Юрий занял Торжок и, как пишет летопись, много новгородцам напакостил. Михаил недолго был у власти в Новгороде, тоже попросил себе выход: "Не хочю у васъ княжити, иду Цьрнигову; гость къ мне пускайте, а яко земля ваша, тако земля моя". Новгородцы умоляли, но князь был тверд, так что снова позвали Ярослава.
Ни один другой город на Руси не позволял себе так управляться с князьями. Еще до всей этой истории, когда посадника захотел сменить предшествовавший Всеволоду князь Святослав Смоленский, вече ему тоже ответило отказом, поскольку не дело князя менять посадника и тысяцкого. "А за что, – спросили новгородцы, – какая его вина?" "Так, без вины", – отвечал князь. Тогда Твердислав сказал, обращаясь к вечу: "Рад я, что нет на мне вины, а вы, братья, и в посадниках, и в князьях вольны". Тогда вече сказало князю: "Вот ты лишаешь мужа должности, а ведь ты нам крест целовал без вины мужа должности не лишать". Так вот, единогласным решением, боролись новгородцы с посягательством на их волю. Никто во всей Руси не мог себе такого позволить! Так что новгородцы так уряжались со своими князьями: по договорам между князем и городом первый должен был держать Новгород в старине по пошлине, то есть по старому обычаю. Договоры определяли судебно-административные отношения князя к городу, финансовые отношения города к князю, отношения князя к новгородской торговле.
Хотя князь и представлял высшую политическую и судебную власть, но его решение никогда не было единоличным, все дела он должен был вести вместе с посадником – "без посадника ти, княже, суда не судити, ни волостей раздавати, ни грамот ти даяти", пишет договор. Князь мог назначать на некоторые низшие должности по собственному усмотрению, но он не имел права назначать на них людей из своей дружины, только из самих новгородцев. Он также не мог отнять ни у кого выборной должности, иначе, как в случае с Твердиславом, ему грозили полная обструкция и изгнание. Не мог он также управлять Новгородом и из своего княжества, как только такое себе князь позволял, тут же его и смещали. Князь должен был постоянно находиться в городе, который защищает, иначе он становился несколько бессмысленной фигурой.
Князь и новгородские богатства
Самые, конечно, мучительные для князя были финансовые вопросы, за доход и расход новгородцы держались так крепко, как только могут торговые люди. "Князь получал "дар" с новгородских волостей, – пишет Ключевский, – не входивших в состав древнейших коренных владений Новгорода, каковы Волок, Торжок, Вологда, Заволочье и др. Сверх того он получал еще "дар" от новгородцев, едучи в Новгород, по станциям, но не получал его, уезжая из Новгородской земли. Боясь отпадения или захвата Заволочья, новгородцы старались не допускать прямых отношений князя с этой обширной и важной для них волостью и требовали в договорах, чтобы князь отдавал свои заволоцкие сборы на откуп новгородцам.
Если же он сам хотел собирать их, то посылал бы в Заволочье своего сборщика из Новгорода, и этот сборщик не отвозил бы собранную дань прямо на низ, т. е. в Суздальскую землю, в вотчину князя, а завозил бы наперед в Новгород, откуда она и передавалась бы князю: так Новгород получал возможность контролировать эту операцию. После татарского нашествия и на Новгород был наложен ордынский выход – дань. Татары поручали сбор этого выхода, названного черным бором, т. е. повальным, поголовным налогом, великому князю владимирскому, который обыкновенно правил и Новгородом. Новгородцы сами собирали черный бор и передавали его великому князю, который доставлял его в Орду. Кроме того, князь пользовался в Новгородской земле судными и проезжими пошлинами и разными рыбными ловлями, сенокосами, бортями, звериными гонами; но всеми этими доходами и угодьями он пользовался по правилам, точно определенным, в урочное время и в условленных размерах. Князь, по договорам, не мог иметь в Новгородской земле своих источников дохода, независимых от Новгорода. Новгородцы всего более старались помешать князю завязать непосредственные юридические и хозяйственные связи в Новгородской земле, которые шли бы помимо выборных новгородских властей и давали бы князю возможность пустить здесь прочные корни. В договорных грамотах особым условием запрещалось князю с его княгиней, боярами и дворянами приобретать или заводить села и слободы в Новгородской земле и принимать людей в заклад, т. е. в личную зависимость".
Еще больше проблем возникало у князей с поддержкой новгородской торговли. По сути, князь был нужен городу именно ради ее защиты и отстаивания торгового интереса. Любое посягательство князя на святая святых новгородского богатства – торговлю, грозило князю немедленной отставкой. Князь должен был следить за соблюдением всех условий для торговли в пользу города: собирать въездные пошлины с иноземных торговцев, защищать их от ограбления, отражать удары врага, польстившегося на богатства города. Поскольку новгородцы торговали со всей Европой, то работы у князя было невпроворот. В городе иноземные купцы держали свои дворы – там были скандинавы с острова Готланд, немцы, а с XII века город торговал с Ганзой и входил в этот союз, так что в нем имелось множество дворов ганзейских купцов. Князю запрещалось иметь хоть какой-то личный интерес в этой торговле. В договоре с ним специально оговаривалось, что он не может запирать немецких дворов и ставить рядом свою стражу. Это притом, что отношения с немцами могли быть и не самыми лучшими. Но по чудесному торговому закону немецкий купец не имел ничего общего с немецким крестоносным рыцарем. Князьям это не нравилось, но терпеть приходилось. Известно, что такое разграничение рыцаря и купца не раз спасало Новгород от голода. Когда владимиро-суздальские князья решили смирить Новгород и пережали ему торговлю захватом Торжка, на помощь своим партнерам по торговле пришли как раз немцы: они привезли хлеб и спасли город от голодной смерти. Князья московские, конечно, мечтали видеть Новгород не в таком полновластном качестве, а в роли привычного им княжеского города. Новгород, пока мог, сопротивлялся этой новой политике князей. И князья, пока не окрепли, вынуждены были делать вид, что в управлении городом их все устраивает. Но это было не так.
Князь и новгородская политика
Новгород в отличие от всех прочих городов южной или Московской Руси никому из князей не принадлежал, он был свободным городом. И его обширные и богатые земли – тоже. Новгородский князь в этом плане был явлением временным: захотят его новгородцы у себя держать, будет он князем, не захотят – просим на выход. Город был сам по себе, а князь на городские дела влияния не имел, он был всего лишь наемной военной и управленческой силой, не более того. В мирное время новгородский князь должен был всячески защищать город, если события становились угрожающими, то на помощь князю приходила вся вольная община.
"Новгород составлял тысячу – вооруженный полк под командой тысяцкого, – поясняет Ключевский. – Эта тысяча делилась на сотни – военные части города. Каждая сотня со своим выборным сотским представляла особое общество, пользовавшееся известной долей самоуправления, имевшее свой сход, свое вече. В военное время это был рекрутский округ, в мирное – округ полицейский. Но сотня не была самой мелкой административной частью города: она подразделялась на улицы, из которых каждая со своим выборным улицким старостой составляла также особый местный мир, пользовавшийся самоуправлением. С другой стороны, сотни складывались в более крупные союзы – концы. Каждый городской конец состоял из двух сотен. Во главе конца стоял выборный кончанский староста, который вел текущие дела конца. Но он правил концом не один, а при содействии коллегии знатных обывателей конца, которая составляла кончанскую управу. Эта управа была исполнительным учреждением, действовавшим под надзором кончанского веча, имевшего распорядительную власть. Союз концов и составлял общину Великого Новгорода. Таким образом, Новгород представлял многостепенное соединение мелких и крупных местных миров, из которых большие составлялись сложением меньших".
Новгородские правители и вече
Все основные вопросы жизни города решались на вече. Такого типа народные собрания известны не только в Новгороде, но и во всех городах, построенных до эпохи московских князей. Но в другой части Руси, которую новгородцы именовали "низовской", поскольку жили севернее, города давно потеряли свое свободное вече, все равно всеми вопросами в них занимался князь, он и решал, что следует делать, решал не из интереса самих городов, а из своего интереса. В Новгороде вече не было каким-то постоянным органом или учреждением, оно созывалось тогда, когда требовалось узнать мнение всех горожан, каковыми считались все свободные мужчины. Женщины в вече голоса не имели и в нем не участвовали. Созывать вече имел право не только князь, посадник и тысяцкий, но и любой из добрых людей, то есть богатых горожан. Причем, что интересно, на это вече имели право приходить не только одни новгородцы, но и люди из пригородов, каковыми считались жители младших городов новгородской земли – жители Ладоги или Пскова (до того времени, когда он отделился от Новгорода и стал самостоятельной республикой). На вече решались законодательные, внутриполитические и внешнеполитические вопросы, также вопросы судебные, касающиеся особо тяжких преступлений, которые карались смертью, изгнанием или конфискацией имущества. На вече принимали или изгоняли князя, судили высших сановников, решали вопросы о мире и войне. Князь приглашался на вече, но его голос учитывался, если его мнение не шло вразрез с новгородскими интересами. Он мог действовать исходя из вечевого решения, но не мог действовать вопреки таковому. Насколько часто решение веча шло вразрез с решением князя, показывает один тот факт, что при Василии Темном были отменены вечевые грамоты как юридические документы, потому что новгородцы принимали такие свои "вечные" грамоты, полностью игнорируя желания князя. Вече было действенным, хотя и противоречивым инструментом проведения политики города. Иногда интересы богатой части новгородцев и простолюдинов не совпадали, тогда образовывалось два веча, на двух сторонах реки, и вооруженный палками народ сходился на главном новгородском мосту решить трудный вопрос "Божьим судом", то есть победа считалась за тем вечем, которое выдержит приступ другого. Так что неудобные для бедных новгородцев решения если и принимались, то очень осторожно. Каждое такое необдуманное решение заканчивалось битвой на волховском мосту.