Но почему Иван Третий выбирает в качестве повода для захвата Твери союз княжества с Литвою? Ведь по сути-то тверской князь имел полное право на выбор союзника? А вот отсюда растут ноги всей последующей политики сначала Москвы, затем России: обвинение в пособничестве врагу очень помогает в деле государственного строительства. Не одна Тверь была обвинена в особых склонностях к Литве. За ту же самую пролитовскую ориентацию была "присоединена" к Москве и Рязань, причем для этого следующему московскому князю пришлось найти и прикормить одного рязанского боярина, Коробьина. Этот Коробьин очень удачно провел доверенную ему работу: подготовил мнение остальных бояр и фактически руководил низложением собственного князя. Обвинение в ориентации на Литву стало в это время смертным приговором. Средневековому человеку, живущему в пространстве веры, долго объяснять, почему Москва хорошо, а Литва плохо, не приходилось: Литва не считалась православным государством. Вопросы веры, знаете ли, в это время воспринимались очень серьезно. А если учесть, что в Московии имелся огромный штат воспитанных Ордой батюшек, то они-то уж старались доказать, почему "за Литву" нужно наказывать своевольных соседей. Пропаганда была так хорошо поставлена, что и в землях этих своевольных соседей люди задумывались, а хорошо ли идти под Литву, а не под Москву? Не попадет ли случаем православный прямо в лапы проклятых латинян, которые будут ему всю душу выпытывать? До конца XIV века такими вопросами не задавались: Литва для лежащих к западу от Москвы княжеств была не захватчицей, а освободительницей. На литовских землях не платили ордынскую дань, туда не наезжали баскаки, Литва спасала эти земли от того, что так спокойно и с чувством приняла Москва, – от ордынского ига. Но в 1386 г. литовский великий князь Ягелло, или Ягеллон, мать которого была тверской княжной Ульяной (Юлианией), воспитанный в православии, женился на польской наследнице Ядвиге и стал польским королем, для чего он спокойно перешел из православия в католичество (трон-то дороже веры). Так на карте возникло новое государство, Речь Посполитая, то есть династический союз Польши и Литвы. Польская часть была фактически католической, литовская – смешанной, наряду с латинянами там была масса православных, некоторые сбежавшие от Москвы земли были сплошь православные. Но с созданием унии на эти земли хлынули католические миссионеры. При Казимире Четвертом был принят ряд законов в пользу католиков, тут православные несколько перепугались и стали искать, как бы им выйти из Литвы. Некоторые князья побежали к Москве, а поскольку вместе с князем "бегали" и его земли, то получалось, что бежит князь, и вместе с ним земля переходит под власть московского князя. Впрочем, процесс был странный. Перебежав к Москве и некоторое время пожив под Москвой, многие князья понимали, что даже католичество лучше этой Москвы, и снова пытались бежать, теперь уже назад, в Литву, и тоже со своими землями. Однако тут-то им уже совсем не везло: получалось, что, попав под Москву, князь утрачивал всякое право перехода назад, земли его ему уже не совсем и принадлежали: в Москве были другие порядки, раз княжеские земли оказались частью Московского государства, обратного выхода они уже не имели. Князь, если желает, мог бежать, но налегке, без собственности. Таким вот образом бежавшие вынуждены были оставаться под московским князем. А перешло из-за угрозы латинизации достаточно земель. Князья в них "принимали условия зависимости, выработавшиеся в Москве для добровольно поддавшихся удельных князей: они делались постоянными и подчиненными союзниками московского государя, обязывались служить ему, но сохраняли при себе дворы, дружины и не только оставались или становились вотчинниками своих владений, но и пользовались в них административными правами, держали свое особое управление. В такое положение становились передававшиеся Москве владельцы мелких княжеств по верхней Оке, потомки св. Михаила Черниговского, князья Белевские, Новосильские, Воротынские, Одоевские и другие. Примеру их последовали потомки Всеволода III, князья черниговский и Новгород-северский, сын Ивана Андреевича можайского и внук Шемяки. Отцы их, когда их дело в борьбе с Василием Темным было проиграно, бежали в Литву и там получили обширные владения по Десне, Семи, Сожу и Днепру с городами Черниговом и Новгородом-Северским. Отец одного и дед другого были злейшими недругами Василия Темного, своего двоюродного брата, а сын и внук, стоя за православие, забыли наследственную вражду и стали подчиненными союзниками Васильева сына. Так московский союз князей, расширяясь, превращался в военную гегемонию Москвы над союзными князьями".
Начав с перебежчиков, московские правители очень быстро сумели присоединить к себе и остальные княжества, которые не могли уйти к Литве хотя бы потому, что находились от нее в значительном отдалении, и между ними лежало Московское государство. В 1463 году в состав Москвы было включено Ярославское княжество со всеми его князьями, которые всей землей били челом и просили о такой милости. Ярославские князья хорошо поняли, что если не сами они перейдут под Москву, то войдет московское войско. Они упредили удар. Следом на очереди были земли Новгорода. Новгород никуда от себя родимого уходить не хотел, Москвы он боялся как лютого зверя. Но хорошая вещь религиозное единство и пропаганда! Одна новгородская партия даже уже начала переговоры о передаче под Литву, но ей противостояла промосковская, на стороне этой промосковской партии была вся сила церкви. Новгородцы очень спешили к Литве, но замешкались. Это им стоило вольностей и огромной крови. В 1470 году Новгород пал. Через два года под руку Москвы перешла вся огромная и уж точно не православная Пермская земля. Еще через два ростовские князья, хорошо понимая, что деваться им некуда, продали остаток своих земель Москве. В 1485 году московские войска осадили Тверь и прикормленные тверские бояре сдали город без боя. В 1489 году пала Вятка. В 1490 году под Москву пошли упомянутые уже черниговские, северские, частично смоленские князья. Обеспокоенный таковыми делами представитель Святого престола пробовал было вразумить московского князя, что нельзя "перехватывать" земли у Литвы, но получил более чем знаменательный ответ: "Короли венгерский и литовский объявляют, что хотят стоять против нас за свою вотчину; но они что называют своей вотчиной? Не те ли города и волости, с которыми русские князья пришли к ним служить или которые наши люди у Литвы побрали? Папе, надеемся, хорошо известно, что короли Владислав и Александр – вотчичи Польского королевства да Литовской земли от своих предков, а Русская земля – от наших предков из старины наша вотчина. Папа положил бы себе то на разум, гораздо ли короли поступают, что не за свою вотчину воевать с нами хотят". Вот и весь сказ. Московский князь дал точное указание, что претендует на всю прежнюю Русскую землю, имея в виду не эти княжества перебежчиков, а вообще все, что когда-то называлось Днепровской Русью. Москва ничего не "захватывала", она все принимала в дар совершенно "добровольно".
Взятие Пскова (1510 год)
В 1510 году был взят Псков, оставив отчаяннейший и пронзительный средневековый текст о том, как добровольно происходило это "добровольное" присоединение.
"В год 7018 (1510), месяца октября в 26 день, на память святого Дмитрия, великий князь Василий Иванович со своим братом, удельным князем Андреем, и со своими боярами приехал в свою вотчину, в Великий Новгород. Псковичи услыхали, что государь великий князь Василий Иванович в Великом Новгороде, и послали послов своих в Великий Новгород: посадника Юрия Елисеевича, посадника Михаила Помазова и бояр от каждого из концов. И поднесли псковичи великому князю Василию Ивановичу в дар полтораста рублей новгородских, и просили о милости и заступничестве за свою вотчину, мужей-псковичей, добровольных людей: "Обижены мы твоим наместником, а нашим князем Иваном Михайловичем Репней и его наместниками в псковских городах и их людьми".
А великий князь отвечал нашим посадникам: "Я вас, свою вотчину, буду жаловать и оборонять, как отец наш и деды наши, великие князья. А что до наместника моего, а вашего князя Ивана Михайловича Репни, то, как только поступят на него многие жалобы, я его призову к ответу перед вами". С тем и отпустил посадников наших и бояр.
И посадники наши сказали на вече псковичам, что князь великий, как подобает, дар их принял, а тайных мыслей никто не знает, что князь великий задумал против своей вотчины и мужей-псковичей и града Пскова.
Затем, этой же зимой, немного времени спустя, поехал из Пскова псковский князь Иван Михайлович Репня, из князей Оболенских, жаловаться государю великому князю на псковичей, что-де его псковичи бесчестили. А тот Репня не по старине приехал в Псков и сел на княжение не так, как исстари повелось, и начал править в Пскове не по крестному целованию, и не хотел добра ни дому Святой Троицы, ни мужам-псковичам. Тот Репня много зла чинил детям боярским и посадничьим, и те дети боярские и посадничьи, вспомнив, сколько зла причинил им этот Репня, князь псковский, поехали к великому князю жаловаться на князя Ивана Михайловича Репню.
А в это время посадники псковские задумали с псковичами такое дело – и не на пользу себе придумали, – начали писать грамоты в пригороды и в волости, говоря так: "Если кто из людей, кто бы ни был, обижен князем, то пусть едет к государю великому князю в Великий Новгород жаловаться на него".
На той же неделе посадник Леонтий поехал жаловаться на посадника Юрия Копыла. И Юрий поехал в Новгород отвечать на его обвинения, и там судились. И Юрий-посадник прислал грамоту из Великого Новгорода в Псков, а в грамоте было написано, что если не поедут посадники из Пскова свидетельствовать против князя Ивана Репни, то будет вся земля виновата. И уныли тогда сердца псковичей. А на четвертый день после получения той грамоты поехали в Новгород девять посадников и купеческие старосты всех рядов. Но князь великий дел их не разобрал, а сказал так: "Собирайтесь все, кто приехал с жалобами, ко дню Крещения Господня, и я разберу ваши дела". А распоряжений никаких больше нет.
В то же время, месяца января в 6 день, на Крещение Господне, великий князь велел собраться всем нашим посадникам, а также боярам, купцам и купеческим старостам и идти на реку на освящение воды. А сам великий князь вышел со всеми боярами своими на реку Волхов, и вышли священники и дьяконы с крестами, ибо в тот день был праздник Крещения Господня. А владыки в то время не было в Новгороде, и святил воду владыка смоленский и священники. И, освятив воду, пошли все ко Святой Софии.
А князь великий велел боярам своим делать все так, как они задумали. И те начали говорить нашим посадникам и остальным людям: "Посадники псковские, и бояре, и челобитчики, государь велел вам всем до единого собраться на государев двор; а если кто не пойдет, то пусть боится государева наказания, ибо государь хочет разобрать все ваши дела".
И псковские посадники и бояре, все до единого, пошли после освящения воды на двор владыки. И спросили бояре посадников: "Все ли уже собрались?" И увели посадников, и бояр, и купцов в палату, а младшие люди остались на дворе. И вошли все в палату, и сказали бояре посадникам, и боярам, и купцам псковским: "Задержаны вы Богом и великим князем Василием Ивановичем всея Руси". И сидели тут посадники до прибытия своих жен, а младших людей переписали и распределили по улицам, приказав новгородцам стеречь и содержать их до суда.
Известие о пленении своих псковичи получили от Филиппа Поповича, псковского купца. Он ехал в Новгород и остановился у Веряжи, и, услышав злую весть, помчался в Псков, оставив товар, и сказал псковичам, что великий князь посадников наших, и бояр, и всех челобитчиков схватил. И нашел на всех страх и трепет, и губы пересохли от скорби: много раз немцы приходили к Пскову, но такой беды и напасти не бывало.
И, созвав вече, начали думать, выступить ли войной против государя или запереться в городе? Однако вспомнили крестное целование – нельзя поднимать руку на государя, – и то, что посадники и бояре и все лучшие люди у него. И послали псковичи к великому князю своего гонца, сотского Евстафия, со слезами бить челом великому князю от всех псковичей – от мала и до велика, – чтобы: "ты, государь наш великий князь Василий Иванович, помиловал свою вотчину старинную ‘ у великого князя своя мысль; ради того он и приехал из Москвы в Великий Новгород, чтобы установить в Пскове свои порядки.
И послал великий князь своего дьяка Третьяка Долматова, и псковичи обрадовались, ожидая подтверждения от государя старых порядков. А Третьяк им на вече передал просьбу великого князя, первое новое установление: "Если вы, вотчина моя, посадники псковские и псковичи, еще хотите по-старому пожить, то должны исполнить две мои воли: чтобы не было у вас веча, и колокол бы вечевой сняли долой, и чтобы в Пскове были два наместника, а в пригородах по наместнику, и тогда вы еще поживете по-старому. А если этих двух повелений государя не примете и не исполните, то будет так, как государю Бог на сердце положит; а у него много силы готовой, и тогда прольется кровь тех, кто государевой воли не исполнит. И еще государь наш великий князь хочет приехать на поклон к Святой Троице в Псков". И, проговорив это, сел на ступени.
А псковичи поклонились до земли и не могли ничего ему ответить, ибо очи их полны были слез, как молоком грудь матери, и лишь те слез не пролили, кто был неразумен и молод; только ответили ему: "Посол государя, с Божьей помощью, утром, подумав между собой, мы тебе ответим на все". И заплакали тут горько псковичи. Как не выплакали они глаз вместе со слезами, как не разорвалось их сердце! Наутро, когда наступил день воскресный, позвонили на вече и пришел на вече Третьяк, и посадники псковские и псковичи начали ему говорить так: "Написано в наших летописцах, при прадедах его и дедах, и при отце его крест целовали великим князьям, что нам, псковичам, от государя своего великого князя, какой ни будет на Москве, не отходить ни к Литве, ни к Неметчине, а жить нам по старине по своей воле. А если мы, псковичи, отойдем от великого князя к Литве или к Неметчине или начнем жить сами по себе, без государя, то будет на нас гнев Божий, голод, и огонь, и потоп, и нашествие поганых. А если государь наш великий князь не сдержит то крестное целование и не станет нами править по старине, то и на него та же кара падет, что и на нас. А ныне Богу и государю дана воля над их вотчиной, градом Псковом, нами и колоколом нашим, а мы прежнего обещания своего и клятвы не хотим изменить, и кровопролитие на себя взять, и не хотим на государя своего руки поднимать и в городе запираться. А если государь наш великий князь хочет помолиться в Живоначальной Троице и побывать в своей вотчине Пскове, то мы своего государя рады принять всем сердцем, чтобы нас не погубил до конца".
Месяца января в 13 день, на память святых мучеников Ермолая и Стратоника, спустили вечевой колокол со святой Живоначальной Троицы, и начали псковичи, глядя на колокол, плакать по своей старине и прежней воле. И повезли его на Снетогорский двор, к церкви Иоанна Богослова, где ныне двор наместника; в ту же ночь повез Третьяк вечевой колокол к великому князю в Новгород.
И в тот же месяц, за неделю до приезда великого князя, приехали воеводы великого князя с войском: князь Петр Великий, Иван Васильевич Хабаров, Иван Андреевич Челяднин – и повели псковичей к крестному целованию, а посадникам сказали, что великий князь будет в пятницу.
Поехали посадники псковские, и бояре, и дети посадничьи, и купцы на Дубровно встречать государя великого князя.
Месяца января в 24 день, на память преподобной матери нашей Аксиньи, в четверг, приехал государь наш великий Василий Иванович всея Руси в Псков. А утром того дня приехал коломенский владыка Вассиан Кривой, и хотели священноиноки, и священники, и дьяконы встретить великого князя у церкви Святого образа в Поле, но владыка сказал, что великий князь не велел встречать его далеко. И псковичи встретили его за три версты, и поклонились псковичи государю своему до земли, и государь поздоровался с ними, и псковичи ему молвили в ответ: "Ты, государь наш великий князь, царь всея Руси, здрав будь".
И поехал он во Псков; и владыка, что с ним приехал, и священноиноки, и священники, и дьяконы встретили его на Торгу, где ныне площадь; а сам великий князь слез с коня у церкви всемилостивого Спаса, тут и благословил его владыка, и пошел он к святой Живоначальной Троице. И отслужили молебен, и пели многолетие государю, и, благословляя его, владыка сказал: "Бог, государь, благословляет тебя, взявшего Псков". И псковичи, которые были в церкви и это слышали, заплакали горько: "Бог волен и государь, мы были исстари вотчиной его отцов, и дедов, и прадедов его".
И велел великий князь быть у себя в воскресенье псковичам, старым псковским посадникам, и детям посадничьим, и боярам, и купцам, и житьим людям: "Я хочу пожаловать вас своим жалованьем^. И пошли псковичи от мала и до велика на двор великого князя. Посадники и бояре пошли в гридницу, а других бояр и купцов псковских князь Петр Васильевич начал выкликать по переписи, стоя на крыльце. А тех, кто вошел в гридницу, взяли под стражу, а псковичам, младшим людям, кто стоял на дворе, сказали: "До вас государю дела нет, а до которых государю дело есть, он тех к себе позовет, а вам государь пожалует грамоту, где сказано, как вам впредь жить".
И взяли под стражу тех, кто был в гриднице, и под стражей пошли они в свои дворы, и в ту же ночь начали собираться с женами и детьми к отъезду в Москву, поклажу легкую взяв с собою, а остальное все бросили и поехали вскоре с плачем и рыданиями многими. И еще поехали жены тех, кто был посажен в Новгороде. И всего было взято триста псковских семей.
И так прошла слава псковская!
После этого великий князь начал раздавать боярам деревни сведенных псковичей и посадил наместников в Пскове: Григория Федоровича и Ивана Андреевича Челядниных, а дьяком назначил Мисюря Мунехина, а другим дьяком ямским Андрея Волосатого, и двенадцать городничих, и московских старост двенадцать, и двенадцать псковских, и деревни им дал, и велел им в суде сидеть с наместниками и их тиунами, хранить закон. А у наместников, и их тиунов, и у дьяков великого князя правда их, крестное целование, взлетела на небо, а кривда начала ходить в них; и были несправедливы к псковичам, а псковичи, бедные, не знали правосудия московского. И дал великий князь псковичам свою жалованную грамоту, и послал великий князь своих наместников по псковским городам, и велел им приводить жителей к крестному целованию. И начали наместники в псковских городах жителей притеснять.