Пышная дама с сомнением оглядывала десятилетнего ребенка. Петька, конечно, был мелковат для своего возраста, но и на детсадовца не тянул.
- Он у нас акселерат! - объяснил Анатолий Васильевич, хорохорясь перед контролершей. - Ну посудите сами, разве может быть у меня внук-школьник?
На этом недоразумение было улажено, и они отправились в Египетский зал. Петька сразу прилип к мумии, и Анатолий Васильевич вспомнил, что и его любимым эрмитажным экспонатом в детстве тоже была мумия. А еще он испытывал тогда восторг перед "Скорчившимся мальчиком" Микеланджело.
"Нужно будет показать его Петьке, - подумал Анатолий Васильевич, - если я найду к нему дорогу".
Он подошел к смотрительнице, старушке неправдоподобно древнего вида, и спросил про "Мальчика". Старушка разулыбалась - видно было, что ей понравился вкус Анатолия Васильевича, - и все ему толково объяснила.
Анатолий Васильевич стоял рядом с ней и ждал, когда Петька оторвется от мумии. Стеклянный саркофаг был окружен детьми, которых дергали за руки нетерпеливые родители.
- Взрослые быстро забывают, как сами были маленькими, - сказал Анатолий Васильевич, обращаясь к смотрительнице. - И тащат детей к "малым голландцам". Но разве детям интересны "малые голландцы"?
- И не говорите! - охотно отозвалась старушка. - Да ведь и не в голландцах дело. Смотреть можно что угодно. Главное - чувствовать радость от посещения музея и делиться этой радостью с детьми! Так нет же! Большинство ходят сюда только потому, что так принято.
- Вы совершенно правы. - Анатолий Васильевич поймал Петькин взгляд и помахал ему. - Я вот сейчас попробую поделиться своей радостью, а потом мы пойдем в кино.
- Что будете смотреть? - неожиданно заинтересовалась старушка.
- Наверное, третью часть "Властелина колец".
- Отстой! - авторитетно заявила смотрительница. - Но в гоблинском переводе мне понравилось.
"Какая продвинутая бабка!" - изумленно подумал Анатолий Васильевич.
- Вы знаете, я хохотала как ненормальная! - продолжала та. - Но на большом экране этот вариант не показывают. Лучше вы "Ночной дозор" посмотрите.
Анатолий Васильевич еще больше изумился. Вот это старушка!
- Правда, - сказала она, - он, кажется, уже не идет в кинотеатрах… Что же вам посоветовать?
- Может быть, "Турецкий гамбит"? - неуверенно спросил Анатолий Васильевич, припомнив телевизионную рекламу.
Бабка просияла:
- Прекрасный выбор! Ах, если бы мне не нужно было тут торчать, пошла бы с вами.
- Мы обязательно бы вас пригласили, - галантно заверил отставной подводник.
Тут его потянул за руку уже наглядевшийся на мумию Петька.
- Будете опять в Эрмитаже, заходите, - на прощание сказала смотрительница.
Они пообещали, что зайдут непременно, и отправились к "Мальчику".
Но на Петьку бессмертное творение Микеланджело большого впечатления не произвело. "Это он просто от мумии устал, - огорченно подумал Анатолий Васильевич. - Но ничего, мы с ним еще сюда придем".
Пока они приобщались к высокому, метель разыгралась вовсю. Снег валил уже даже не хлопьями, а здоровенными кусками. Белый купол Исаакиевского собора еле угадывался на белом небе. На Дворцовой не было ни одной машины, и снег так облепил редких прохожих, что нельзя было разглядеть, во что они одеты.
Анатолию Васильевичу показалось, что они с Петькой провалились во времени и идут сейчас по Дворцовой площади девятнадцатого века.
Время быстро крутилось назад. Еще немного, и Исаакий исчезнет, а потом и весь город растворится в снежной пелене…
Ах, если бы время можно было действительно повернуть вспять! Перенестись бы лет на пятнадцать назад!..
Анатолий Васильевич наклонился к Петьке, натянул ему на голову капюшон, туго застегнул воротник. Теперь из меховой амбразуры выглядывали только глаза и нос. Их с Тоней неродившийся сын был бы всего на пару лет старше Петьки. И сейчас они все вместе шли бы по Дворцовой: Анатолий Васильевич, он и Тоня. Тоня полная, в каракулевой шубе и шапочке. Ей неудобно на высоких каблуках, и она крепко держит мужа под руку. Анатолий Васильевич улыбнулся, вспомнив, как жена мечтала о каракулевой шубе, считая, что она наиболее гармонично сочетается с адмиральским мундиром. "Но я же не адмирал!" - возражал Анатолий Васильевич. "Ничего, станешь! - смеялась Тоня. - А к тому времени я как раз и на шубу накоплю…"
- Дойдем до остановки троллейбуса, Петь? - спросил он, возвращаясь к реальности. - Я хочу выкурить сигарету, если ты, конечно, не возражаешь.
- Я-то не возражаю, - важно ответил Петька. - Но курить вредно для здоровья.
На остановке Петька бросился к хорошо одетому красивому мужчине.
- Митя, здрасьте!
- Здравствуй, Петя, - сказал мужчина и вежливо кивнул Анатолию Васильевичу.
- А мы с дядей Толей ходили в Эрмитаж!
- Вы Наташин родственник? - Мужчина повернулся к Анатолию Васильевичу.
- Нет. Я отец ее подруги. Так что Петьке в принципе следует называть меня не дядей, а дедом. - Он протянул мужчине руку и представился.
- Дмитрий Дмитриевич Миллер. - Ответное рукопожатие было коротким и энергичным.
Мужчины зашли за стеклянную стену остановки и закурили.
- Я прекрасно знаю вашу дочь, - сказал Миллер. - Она в высшей степени компетентный врач и очень хороший человек.
- Спасибо. Вы, Дмитрий Дмитриевич, куда направляетесь? Я на машине, могу вас подвезти.
- Нет, благодарю. Я просто гуляю.
- В такую погоду?
Миллер с интересом огляделся, будто только сейчас заметил метель.
- Да, погода не очень. Но я в любую погоду люблю гулять по центру.
Анатолий Васильевич сочувственно покивал головой:
- Гулять в одиночку не очень-то весело…
- А уж это позвольте мне самому решать! - резко возразил Миллер.
Казалось бы, после этого мужчинам стоило разойтись, но они продолжали курить.
- Пойдемте с нами в кино? - неожиданно даже для себя предложил Анатолий Васильевич.
- Спасибо за приглашение, но я в кино не был лет пятнадцать.
- Тем более стоит пойти с нами. И простите мне мою бестактность, просто я сам большой специалист по одиноким прогулкам…
- И какой фильм мы будем смотреть?
Глава 5
Операция близилась к концу. Саня проверила давление, пульс и собралась уже уменьшать дозу анестетика, как услышала крик операционной сестры:
- Иголку отдайте!
- Я вам ее в иглодержателе вернул, - сказал Мирошниченко, молодой хирург.
- И где же она? Пока иглы не увижу, зашивать не дам!
Саня только вздохнула.
- Ищите в ране, а я на полу погляжу.
Она опустилась на корточки и принялась ползать вокруг операционного стола.
Внезапно дверь операционной хлопнула.
- Что здесь происходит? - сверху донесся до Сани голос Миллера.
- Иголку в мозгах потеряли, - раздраженно ответила операционная сестра, - больной теперь остроумный будет.
"Надо же было ему именно сейчас появиться! - Саня не торопилась вылезать из-под стола. - Сейчас все огребем по полной!"
Она, конечно, не ошиблась. Оказалось, Миллер уже "давно замечал, что операционная сестра недобросовестно закрепляет иглы", а в отношении Мирошниченко было обещано поставить вопрос о профпригодности, "если вы не знаете, что иглу в ране необходимо постоянно фиксировать либо иглодержателем, либо пинцетом". Досталось и ассистенту хирурга: "Вы должны внимательнейшим образом следить за работой оператора и постоянно быть готовым подстраховать его".
Когда Миллер высказался, Саня покинула свое импровизированное убежище.
- А почему анестезиолог, вместо того чтобы следить за гемодинамическими показателями, сидит под столом?
- Я искала иглу.
- Очень мило, - скривился профессор. - Это разве ваша обязанность? Если есть подозрение, что игла упала на пол, искать ее должна санитарка. Где санитарка? Нет на месте? Превосходно! Прикажете писать докладную на имя начмеда по хирургии?
- Пишите! - взорвалась сестра. - У нас одна санитарка на три операционные. Прикажете клонировать?
- Да отойдите вы! Мешаете искать. - Саня бесцеремонно отодвинула побелевшего от злости Миллера к дверям. - Что вы, Дмитрий Дмитриевич, в самом деле? Настоящий руководитель сначала поможет подчиненным выпутаться из сложной ситуации, а потом уже устраивает разбор полетов. А так мы от вашего воспитательного пароксизма только время теряем.
Сказав такое, Саня испугалась. Получилось гораздо обиднее и злее, чем она хотела. Но Миллер промолчал.
А через минуту игла нашлась. Она лежала на полу в сантиметре от профессорского ботинка. Окинув всех присутствующих презрительным взглядом, сам профессор покинул операционную.
- Дмитрий Дмитриевич! - Саня выскочила следом за ним.
- Что вам угодно?
- Простите, я не хотела вас обидеть…
- Хорошо, - сказал он ледяным тоном. - Возвращайтесь в операционную. И приглядите за Мирошниченко, как бы он чего-нибудь еще не натворил.
Наташа ехала за Петькой на работу к Анатолию Васильевичу. С утра ей позвонила главный менеджер агентства Регина и ленивым голосом сообщила, что если Наташа хочет, то может поехать на кастинг для рекламы мыла. Чувствовалось, что Регина предложила это только для того, чтобы Наташа не устраивала ей сцен потом, если случайно узнает, что был такой кастинг, а ее и не пригласили.
"Вот пусть меня выберут, Регинке назло!" - шептала Наташа по дороге.
Увы… Хоть она и принарядилась и от обуревающего ее злого азарта выглядела очень сексапильно, выбрали другую девчонку.
"Никому я не нужна, - горестно размышляла Наташа. - Выросло новое поколение, которое, когда я начинала, еще ходило в памперсах. Чем я буду зарабатывать, интересно, когда это поколение совсем вытеснит меня с рынка? Как ни крути, а пора завязывать с модельным бизнесом, дальше будет только хуже. Вот сегодня целый день протусовалась, пришлось даже дядю Толю просить, чтобы Петьку из школы забрал, а толку? Ни копейки не заработано. Как жить дальше? Учиться? Но единственное, что я способна осилить, - это курсы косметологов".
В автомастерской было подозрительно тихо. Одной машиной занимался механик, еще две стояли с беспомощно разинутыми капотами.
- Здравствуйте, Наташа. - Механик подошел к ней, вытирая руки ветошью. - Вы за Петей?
Она кивнула и кокетливо улыбнулась. Наташа знала, что парня зовут Слава, раньше он служил под началом Анатолия Васильевича, а потом, комиссованный по ранению, поступил к нему в автосервис. Она чувствовала, что нравится Славе, и не упускала случая немного пофлиртовать с ним.
- Что это вы делаете? - пропела Наташа, заглядывая в мотор. - Ой, как все сложно! И как только вы в этом разбираетесь?
Она сделала несколько коротких вздохов, сложила губки бантиком и похлопала ресницами. Трюк примитивнейший, но Наташа не видела еще ни одного нормального мужика, который бы на него не повелся. Вот и Слава сразу же внутренне подобрался, приосанился и как бы нечаянно встал поближе к ней.
- А можно покурить? Ничего не взорвется? - закрепила успех Наташа. Известное дело, женщина, которая чего-то боится, возбуждает мужчину до обалдения.
Слава подвинулся еще ближе и жарко задышал ей в шею.
- Эй, ты что мне тут к девочке пристаешь? - раздался строгий голос Анатолия Васильевича.
Наташа быстро отпрянула от Славы и оглянулась. Дядя Толя стоял на лестнице, которая вела из рабочего зала в мансарду, служившую конторой.
Неожиданно для себя Наташа почувствовала, что краснеет.
Елошевич сбежал с лестницы, гулко стуча по ступеням своими тяжелыми ботинками.
- Наглость какая! - деланно-суровым тоном продолжал он. - Ты, Слава, оказывается, коварный соблазнитель! Но я тебе Наташку в обиду не дам. Сначала у меня разрешение спросишь по всей форме, чтобы в кино ее сводить, потом в ресторан, потом женишься, а уж потом… все остальное.
- Дядя Толя, а Петька где? - прервала его Наташа.
- Наверху. Ну и парень у тебя! Мы с двух часов по очереди с ним в шахматы режемся, и он все партии вчистую выиграл. Ни одной ничьей! Нужно сеанс одновременной игры организовать, чтобы у нас хоть какие-то шансы были.
- Оставьте всякую надежду, дядя Толя! Петька учится в физико-математическом классе, и у него первый юношеский разряд по шахматам.
- Серьезный товарищ. Только как бы он не зачах у тебя над шахматной доской. Знаешь, ему бы настоящим спортом заняться…
Елошевич деликатно взял ее за локоть и предложил подышать свежим воздухом. За те несколько минут, пока она кокетничала со Славиком, зимнее солнце успело закатиться за высокий, увенчанный колючей проволокой забор промзоны, и в сумерках пейзаж выглядел жутковато. Наташа поежилась, и рука Елошевича тут же легла на ее плечо.
- Если Петьку физически подтянуть, то он вполне сможет в Нахимовское поступить. По моей рекомендации возьмут без звука.
- Но я не хочу…
- А ты сразу не отказывайся. Там, во-первых, образование прекрасное, во-вторых, зеленая улица в любое высшее военное училище… Если сразу поступит, в армии служить не придется. Так что подумай.
Она промолчала.
- Я, Наташа, не хочу тебя обидеть или как-то намекнуть, что ты плохо смотришь за сыном. Ты хорошая мать. Просто парню нужно мужское воспитание. И вот еще что… Ты прости, что я лезу в твою личную жизнь, но я тебя всегда за дочь считал. Так вот, я не думаю, что Дмитрий Дмитриевич будет Петьке хорошим отчимом.
- Что? - Она удивленно уставилась на Елошевича.
- А то. Он, конечно, человек культурный и сдержанный, но, по-моему, абсолютно равнодушен к твоему сыну.
Наташа вздохнула. "Не только к моему сыну, но и ко мне самой", - хотелось ей сказать.
- Когда вы поженитесь, захотите общего ребенка, - продолжал дядя Толя.
- Я не хочу второго ребенка, - перебила она. - И Митя, кажется, тоже.
- Возможно. Но вообще-то чем эгоистичнее мужчина, тем в нем сильней инстинкт продолжения рода. К тому же вы с твоим Дмитрием Дмитриевичем оба такие красивые, что просто грех не соединить ваш генетический материал! У тебя начнется новая жизнь, ты уже не сможешь уделять Петьке столько внимания, и он начнет ревновать, чувствовать себя брошенным. Так зачем держать его возле себя? Ради того, чтобы доказывать себе самой и окружающим, что ты хорошая мать? Дай же и ему возможность жить интересно.
Острым носком своего модного сапога Наташа выводила узоры на грязном снегу и внимательно их разглядывала.
- В первую очередь, дядя Толя, я о том и думаю, чтобы Петьке было интересно жить…
- Вот и умница. - Почему-то расценив Наташины слова как согласие, Елошевич потрепал ее по плечу. - А если ему не понравится, всегда можно будет забрать его домой. Ладно, сейчас я приготовлю тебе кофе, приму душ, переоденусь и повезу вас с Петькой ужинать. Ты позвони Сане, пусть тоже собирается. Захватим ее по дороге.
- А куда поедем?
- Ну, я ваших новомодных заведений не знаю, поэтому по-стариковски. В ресторан гостиницы "Санкт-Петербург".
С того дня как Саня нахамила Миллеру, он стал с ней еще более вежлив: демонстративно пропускал ее в дверях, вставал и предлагал стул, когда она входила в комнату, и величал не иначе как "глубокоуважаемая Александра Анатольевна". Но, встречаясь за чаем, они по какой-то молчаливой договоренности не толь ко не вели бесед, но даже не смотрели друг на друга. За столом солировал Валериан Павлович Криворучко, который сладострастно нагнетал обстановку фантазиями о грядущем приезде комиссии.
- Давайте устроим небольшой пожарчик, - предлагала Саня. - И скажем, что все бумаги сгорели.
- Ага! А ЦРУ похитило наши методические разработки, - подхватывал Криворучко.
В свободное время Саня усаживала молодых врачей восстанавливать документацию, но пока не говорила об этом профессору, не желая его раньше времени обнадеживать. К тому же, как ни крути, то, что они делали, было явной липой и могло бы удовлетворить только самую невзыскательную комиссию.
Миролюбивая натура Сани восставала против недоговоренности в отношениях с Миллером, поэтому однажды, когда они остались в чайной комнате вдвоем, она набралась решимости и сказала:
- Дмитрий Дмитриевич, прошу вас, давайте помиримся. Простите меня за грубые и несправедливые слова.
- Я, во-первых, с вами не ссорился, - Миллер пожал плечами, - а во-вторых, давно вас простил. Тема исчерпана.
- Почему же вы не хотите разговаривать со мной? Или вы боитесь опять услышать от меня какую-нибудь… колкость?
Профессор скривился.
- Александра Анатольевна, я уважаю вас и ценю. Но давайте на этом закончим выяснение отношений.
- Охотно.
В этот момент в комнату заглянул один из клинических ординаторов:
- Дмитрий Дмитриевич, подпишите аттестационный лист, пожалуйста!
- Нет, Чесноков, даже не просите. Я вас еще в прошлом году предупреждал: вы у меня аттестацию не пройдете. Я не могу выпустить ординатора такого, извините, низкого уровня.
- Но, Дмитрий Дмитриевич, что ж мне делать? - спросил Чесноков трагическим голосом.
- Не знаю. Год назад я говорил вам, что нужно читать литературу, и даже называл монографии, которые следует изучить. Вы что-нибудь прочли? Еще я говорил, что нужно ходить на дежурства. Вот вы, Александра Анатольевна, часто дежурите, вы хоть раз видели это молодое дарование?
- Ну… - Сане стало жалко Чеснокова.
Он, конечно, был редким раздолбаем, но всегда охотно помогал сотрудникам кафедры в бытовом плане: безотказно подвозил чужих бабушек, двигал мебель и доставал автомобильную краску по оптовой цене. К тому же толстый, круглоголовый и краснощекий Чесноков, имевший кличку Помидор, всегда находился в превосходном настроении и подпитывал окружающих позитивной энергией, за что его любили больные.
Но Миллер, никогда к услугам Чеснокова не прибегавший, не собирался прощать ему некомпетентность за добрый и веселый нрав.
- Если я сейчас спрошу вас ход трепанации черепа или предложу перечислить двенадцать пар черепно-мозговых нервов, вы же не ответите? Я знаю, что вы торгуете красками и посвящаете этому основное время, а диплом об окончании ординатуры вам нужен из каких-то непонятных мне соображений. Однако это не повод, чтобы я подписал вам аттестационный лист.
- Но, Дмитрий Дмитриевич…
- Идите, Чесноков. Вы можете жаловаться на меня руководству, тем более что неаттестованный ординатор не украшает репутацию кафедры. Но у меня вы аттестацию не получите.
Чесноков еще немного потоптался в дверях, лучезарно улыбнулся и ушел.
- Уж подписали бы этот лист несчастный!.. - сказала Саня. - Ясно ведь, что он никогда не станет практическим врачом.
- Тогда он и без диплома проживет. Послушайте, вот если бы я был токарем на заводе и точил бы детали не того размера? - Саня засмеялась: профессор Миллер был совсем не похож на токаря. - Даже нет, не так. Мне бы поручили делать гайки, а я бы вместо них клепал какие-нибудь болты. Меня бы предупредили пару раз, а потом быстренько перевели в уборщики. А здесь - пожалуйста! Выпускайте, профессор, торговцев красками вместо нейрохирургов, никто вам слова поперек не скажет!