Виктор вздрогнул. Посмотрел на нее и вдруг схватил за руку.
- Ритка! - выдохнул он восхищенно. - Ритка, да ты ведь гений! Слушай, Ритка, а почему бы тебе не перейти в криэйтеры?
Рита остановилась.
"Да, конечно, - устало шевельнулась в уголке ее сознания соблазнительная и подлая мысль. - Криэйтером… Они много получают. Куда больше, чем я на озвучке… Стану такой же толстой, как Миша. Куплю Нику четырехскоростной велик… Его мечту. И роликовые коньки. Уйду с радио. Буду спать каждую ночь и заниматься Ником… Это, в конце концов, все, что у меня осталось. Он и мама. Жизнь идет, Ник растет, а мама стареет…
Я уйду с радио…"
Она даже зажмурилась, так заманчиво было предложение.
"Я уйду с ночных эфиров…"
- "Wish you were here…"
Рита вздрогнула.
Мелодия прозвучала так явно, так близко, точно кто-то включил рядом радио. Но нет - было тихо. И все-таки, все-таки…
Она вдруг почувствовала, что сейчас стоит на самом краю пропасти. Пропасть манит ее, потому что на самом дне переливаются сказочные, сверкающие алмазы. "Но это же пропасть, - напомнила она себе. - Алмазы станут углем, стоит тебе только к ним прикоснуться…
Настанет ночь. Кто тогда придет тебе на помощь? Ночь, сестра моя, нежная сестра, успокаивающая боль".
- Я не хочу расставаться с ночью, - прошептал низкий бархатный голос, и Рита невольно повторила эти слова вслух, одними губами:
- Я не хочу расставаться…
- Что, Рита? Что ты сказала?
Она вернулась.
Виктор стоял перед ней, удивленно вскинув брови.
- Рита…
- Ничего, - мотнула она головой. - Я сказала, что подумаю. Пойдем, мне надо еще Ника из школы забрать сегодня… Маме надо к зубному врачу. Чем быстрее начнем запись - тем быстрее закончим…
"Что со мной происходит?"
Она уже давно смирилась с существующим порядком вещей. "Да, - сказала она себе однажды, - тебе немного не повезло. Могла бы стать актрисой… Но не вышло. Могла бы плюнуть на все и выйти замуж… За кого? Да хотя бы за того же Виктора. Но - не захотела… Сама выбрала этот путь, так почему тебя вдруг стала тяготить его "неизменность"?"
Она проговаривала слова машинально, не вкладывая в них особенного смысла. Они были легкими, как перышки попугая во время линьки. Непринужденно срываясь с губ, летели в пространство.
"Придется делать еще дубли", - с ужасом подумала Рита. Боже, как ей этого не хотелось!
- Все! Умница… Прекрасно!
Рита не поверила своим ушам. Но нет - все так и есть… Лицо режиссера сияет, как новенькая пятерка. Даже Миша, все еще хранящий на лице выражение отчуждения и обиды, растянул пухлые губы в одобрительной усмешке.
Она начала собираться.
- Рит! - остановил ее на пороге Виктор. - Правда, вышло хорошо…
"Смешно-то как, - подумала она, - точно успокаивает меня…"
- Тебя подвезти?
Она кивнула.
Времени было уже в обрез, и ей совсем не хотелось, чтобы Ник гулял в темном школьном дворе, ожидая припозднившуюся мамашу. Глупо надеяться на трамваи!
- Кстати, как у тебя с наличностью?
- Плохо, - призналась Рита. - И у Ника, как назло, день варенья… Правда, послезавтра на "Шансе" дадут зарплату.
- Давай я выдам тебе аванс, - предложил Виктор.
- Давай, - согласилась Рита.
Он достал из кармана деньги, протянул. Рита пересчитала.
- Здесь много, - отдала она лишние купюры. - Потом выйдет мало… А мне надо еще расплатиться за свет и газ… Я полгода не платила.
- Это на подарок Нику, - сказал он, мучительно краснея.
Рита про себя улыбнулась. Если чем он ей и нравился, так это своей способностью краснеть.
- Не надо, Витя, - сказала она. - На подарок и так хватит… Сам подари что-нибудь, ладно?
Он хотел что-то сказать ей, даже немного нахмурил брови - но передумал. С Ритой спорить было совершенно бестолковым делом. Она сказала ему в самом начале их знакомства: "Я никогда не буду содержанкой".
"- Почему ты так… - спросил он тогда. - Что плохого, если я могу помочь тебе выжить?
- Я не выживаю, - ответила она. - Я пытаюсь жить… Выживают… содержанки…"
Спрятав деньги, он сказал:
- Ладно, Рит. Выберу ему подарок сам.
- Слушай, а как у тебя со временем?
- Нормально…
- Тогда придется заехать в магазин… У нас в доме шаром покати. Заедем?
Он кивнул и улыбнулся.
Сейчас они были похожи на семейную пару. И пусть это была только иллюзия, детская игра - он был счастлив. Потому что это было его мечтой.
Он, Рита и смешной Ник. Вместе…
Они подъехали к школе, и Ник вылетел им навстречу.
- Мама! Витя! - крикнул он, срывая с головы шапку и размахивая ею. - Я тут!
- Ник, - закричал Виктор, - немедленно надень шапку! Ты простудишься…
- Он "чепчики в воздух бросает" от радости, - заметила хладнокровно Рита. - Каждый раз, когда тебя видит…
Она перехватила мчащегося Ника и прижала к себе, счастливо вдыхая его запах. "Даже самая умная женщина становится немного самкой, когда она оказывается рядом с детенышем", - подумала она.
- Завтра мы с тобой весь день вместе, - пообещала она его - Сережкиным! - зеленоватым глазам.
- Так я тебе и поверил, - насмешливо усмехнулся Ник - по-взрослому.
- Честное слово!
- Правда, Никола, - сказал Виктор. - Лично прослежу, чтобы твоя мама от тебя далеко не отлучалась!
И мальчик поверил.
Он радостно крикнул и прыгнул на Виктора, зацепившись за его шею руками.
"А ему и в самом деле этого не хватает, - отметила про себя Рита, глядя на счастливое лицо Виктора. - Вот тебе еще один вариант… Он богат. Умен. Респектабелен. У него заботливая жена и две дочки подросткового возраста. А ему для счастья не хватает моего Ника…"
"И - тебя", - проговорил внутренний голос, но Рита заставила его замолчать.
Ее путь пролегает совсем в другую сторону. В ту сторону, где остался Сережа…
Он не включал свет, наблюдая, как комнаты заполняют серые сумерки. Темнота наплывала отовсюду, казалось, из углов появляются тени.
Ему наконец-то становилось легче. Дыхание стало спокойным. Мысли уходили, взбирались вверх по лестнице - как в песне, по лестнице на небеса…
"На сегодня мир кончается", - сказал он себе.
Встал, прошел на кухню. Достал бутылку вина.
Сегодня был день памяти. День, когда Таня растаяла во мраке. Ушла, прихватив его душу с собой.
Он глотнул вина, и вино обожгло гортань.
Отставив бутылку, он посмотрел в окно.
К дому подъехал серебристый "лэндкраузер". Дверцы распахнулись, выпуская на свободу мальчишку с огромным пакетом в руках, смешного и счастливого. Потом появилась та девушка, которую он встретил на лестнице. Девушка что-то сказала, и мальчишка звонко рассмеялся.
Из машины вышел и водитель, обнял девушку за плечи. Что-то сказал ей… Она благодарно улыбнулась и провела пальчиком по его щеке. Потом поцеловала его…
Он зажмурился.
Это было чужое счастье.
Это вообще чужая жизнь…
И все-таки он поспешил отойти от своего окна, как будто они могли его увидеть. Тогда вышло бы, что он подсматривает за ними. Как вампир, пьет чужое счастье украдкой. Маленькими глоточками.
- Ник! Пойдем! - раздался ее голос.
Она протянула руку. Мальчик уцепился за нее, и они пошли к подъезду.
- Рита! - окликнул владелец счастья. - Подожди! Я хоть помогу тебе занести пакеты!
- Я сама справлюсь, - ответила Рита и, смутившись, добавила: - Спасибо…
Дверь внизу хлопнула.
Водитель "лэнда" посмотрел им вслед растерянно и закурил.
Теперь было видно, что его лицо печально.
"Что ж, брат, ты тоже не больно-то счастлив", - подумал наблюдатель со странным удовлетворением. И закрыл штору, наполняя мир вокруг себя благословенной темнотой.
Виктор еще несколько минут постоял, глядя на закрывшуюся дверь подъезда. "Такое ощущение, что эта дверь - магическая граница, - подумал он. - Вот она захлопнулась - и мир разделился на две части… Казалось бы, что проще? Подойди, распахни ее - и окажись в том мире, который тебя тянет к себе, тянет - и одновременно не пускает… Но в том-то и закавыка, что ты этого сделать не можешь. Таковы правила…"
Он докурил сигарету и поднял глаза вверх, стараясь представить себе, как Рита звонит в дверь своей квартиры. Некоторое время они ждут, потом дверь открывается… И - все. Теперь уже даже его воображение не имеет права последовать за тонкой Ритиной фигуркой. Дом - крепость.
Точно так же как его дом - крепость его жены. Только у Виктора этого нет. Потому что он почти не живет дома. А иногда ему начинает казаться, что он вообще не живет. Просто существует в отведенном ему пространстве с единственной целью - работать. Приносить деньги.
Он разучился чувствовать - вернее сказать, отучил себя чувствовать. Еще тогда, в тот чертов момент жизни, когда понял - сам он Римме не нужен. Если он станет инвалидом… ослепнет, например, или оглохнет, лишится рук или ног… если врачи поставят ему смертельный диагноз… Римме он будет не нужен. Римма станет несчастной, потому что счастливой ее делает не он, Виктор, даже не деньги, которые он приносит ей, и иногда ему начинает казаться, что он просто откупается…
Нет. Только статус. Эта химера, всего лишь слово, и так много значит для Риммы!
Ста-тус.
Он затушил сигарету и невесело усмехнулся.
Пора было "домой". К Римме. К двум девочкам, которых он любил и все-таки видел, что они не похожи на него. С каждым днем в них проступали черты самой Риммы и ее матери, властной женщины с красивым чувственным ртом и недобрыми глазами.
На одно мгновение ему вдруг показалось, что кто-то смотрит на него пристально, изучая его, как орнитолог птицу, запутавшуюся в силках.
Ощущение было таким сильным и явственным, что он и в самом деле почувствовал себя неуютно, как если бы и впрямь его движения оказались скованными.
Потом наваждение исчезло, словно его отпустили. Даже не так… Его выгоняли отсюда.
Он поднял снова глаза - окна были темны и, как ему показалось, пусты.
Сумерки уже сгустились, во всех окнах зажигался свет, и Виктор мог наблюдать за нехитрой жизнью обитателей четырехэтажного муравейника. Только окна на четвертом этаже оставались темными, что лишний раз доказывало Виктору - он просто загоняется…
- Доработался, - выдохнул он, проводя ладонью по вспотевшему лбу. - Загнался, как лошадь на бегах… Мерещится уже всякая чертовщина…
Ну не та же дама в цветастом халате, мирно колдующая над кухонной плитой, перевоплотившись в баньши, насылала на него проклятие?
А больше некому…
И все-таки, когда он сел в машину, завел мотор и отъехал от дома, он почувствовал себя странно. С одной стороны, он испытывал огромное облегчение, а с другой…
Ему отчаянно хотелось вернуться, перейти границу и сказать Рите: "Рита! Раньше я жил, не зная о том, что на свете есть нежность. Но однажды я испытал это чувство - благодаря тебе, Рита. И понял, что ничего в мире не ценно так, как это. Я хочу сделать тебя счастливой, Рита. Потому что иначе - если я не смогу сделать тебя счастливой, спокойной, уверенной в себе и в своем завтрашнем дне, я и сам не смогу быть счастлив, спокоен и уверен в себе и в своем завтра. Оно, это завтра, Рита, без тебя кажется мне бессмысленным".
Но он только усмехнулся, наблюдая, как навстречу ему летят огни города.
Он этого не сделает. Потому что никому он не нужен, кроме самого себя, и самому-то себе не особенно нужен, а уж Рите…
- Сегодня просто праздник какой-то!
Ник доставал из сумки пакеты и смешно, с щенячьим восторгом и гордостью отчитывался бабушке:
- Это вот я купил…
- Да что ты? - подыгрывала ему Анна Владимировна. - Неужели сам?
- Конечно…
- А где же ты взял деньги?
- Мама дала, - деловито сообщил Ник.
Особенный восторг у мальчика вызывали бананы и еще - новый диск с компьютерными игрушками.
"- Ну да, - сказала тогда Рита, заметив, что Виктор и Ник застыли с выражением крайней заинтересованности перед киоском с "пиратскими" дисками. - Теперь о работе я могу забыть… Будем целыми днями проходить уровни…
- Ну, ма!
- Все, все…"
Она и сейчас постаралась напустить на себя строгость.
- Ник, - сказала она, - во-первых, нехорошо пользоваться расположением к тебе человека. Во-вторых, прости уж, дружок, но компьютер для меня - тоже часть работы…
- Но ты же все равно садишься за него после девяти! - вскричал Ник обиженно, и Рита почувствовала себя цербером, зверюгой какой-то, отравившей ребенку минуты радости. "Брюзга, - снова сказала она себе. - Стареющая, вредная брюзга…"
- Ладно, - поправила она ситуацию. - Заключаем договор. В восемь вечера ты отползаешь от компьютера. А то я найду тебе страшную картинку о том, что он делает с нашими легкими.
Она и в самом деле видела такую в газете. И страшно испугалась - не за себя, за Ника… Конечно, строгая бабушка периодически отправляла Ника погулять на свежий воздух, но Ник всеми силами стремился назад, к дружку-компьютеру. Где можно было не просто смотреть мультяшку, но и участвовать в ней, быть сотворцом мультяшечных приключений…
Она выгрузила последние продукты, и теперь холодильник выглядел нормально. Кабачковая икра, хранительница холодильника, досель оправдывающая его присутствие в доме, была задвинута в самый угол.
Рита принялась готовить ужин. Она начистила картошку, поставила на огонь.
И тут хлопнула себя по лбу:
- Вот склеротик!
Соль… Она забыла купить соль!
Тщетные поиски показали, что в доме соли нет и грамма. Даже маленькой щепотки…
- И почему всегда забываешь о важном? - проворчала Рита. - Сколько раз ловила себя на этом - отправляешься именно за солью и спичками, покупаешь кучу всякой ерунды, а про это начисто забываешь!
С солью, однако, надо было что-то делать.
Рита открыла дверь и привычно позвонила в дверь напротив.
Только после этого механического движения, очнувшись, она снова выругалась - да, это вошло в привычку. Ходить именно к Валентине за забытыми мелочами. Соль, лук, морковь, сахар… Теперь Валентина живет на другом конце города. Но привычка осталась…
"Поздняк метаться, - сказала она себе, расслышав за дверью шаги. - И в конце концов, это тоже твой сосед. Наверняка он не такой легкомысленный, как ты. Солью затарился… Некоторые вообще затариваются помногу, на случай ядерной войны, может быть, он именно такой?"
Дверь открылась.
Он стоял, смотрел на нее удивленно и молчал.
Она тоже не ожидала увидеть именно его - и в темноте коридора он снова показался ей похожим на Сережку. Наверное, она его разбудила - потому что в квартире было темно.
- Простите, - робко начала она, чувствуя себя виноватой. - Я не хотела вас беспокоить… Я ваша соседка. Рита. Понимаете, я забыла купить соль. Идти уже поздно… У вас, случайно, не найдется немного? Взаймы…
Он не ожидал увидеть именно ее. Он не был готов к этому…
Она что-то говорила - но ее слова, вернее, их смысл не достигал его сознания. Они просто звучали, как звучат ноты, сливаясь в волшебную мелодию.
Доминирующей была нота "соль" - она даже несколько раз повторила это - соль… соль… соль…
Она чего-то ждала.
Наконец он понял, что она просит его именно о соли. Не о ноте, а простом порошке, добавляемом в пищу.
Он кивнул, прошел в кухню и в привычной темноте нашел пакет.
Вернулся и так же молча протянул его ей.
- Но это много, - выдохнула она, снова поднимая на него глаза.
Он только пожал плечами.
- Я завтра верну вам, - сказала она.
Он кивнул, хотя ему было все равно, вернет она или нет, - просто ему хотелось ее еще раз увидеть.
Он боялся ее. Так боятся дневного света - а сейчас ему казалось, что комната стала светлой, точно кто-то включил лампу дневного освещения. "Освящения", - привычно пошутил он внутри себя, потому что всегда любил играть со словами в прежней своей жизни.
- Спасибо, - улыбнулась она и исчезла.
То есть он видел, как она возвращается в свою квартиру, открывает дверь, потом дверь закрывается…
Но она именно исчезла.
Остался только слабый и пьянящий аромат ее духов.
И - темнота, в которую он должен был сейчас вернуться.
Глава третья
В ТЕМНОТЕ
- "Лица у статуй и вправду были весьма привлекательные. Красивые, добрые и мудрые. Но иногда попадались и другие - торжественные, величавые, даже державные… С человеком, у которого такое лицо, запанибрата не поболтаешь - просто не получится…"
- Как у Ирки Потаповой, - заметил Ник, прерывая чтение.
- Ник! - возмутилась Рита. - Мы договорились, что я читаю тебе до сна… Но это уже пятая глава! А ты спать и не думаешь! Ты даже сопротивляешься сну, я же вижу это!
- Мне не хочется спать, - соврал мальчик.
- Не хочется? А мне очень хочется! Знаешь, как я устала за сегодняшний день? Последняя глава, Ник! И мы оба отправляемся в Нарнию, прямым ходом… - Она снова открыла книгу и продолжила: - "А ближе к середине зала пошли статуи, чьи лица - губы сложены в улыбке, подбородок горделиво приподнят - наводили страх, ибо в их чертах сквозили жестокость и злоба. И чем дальше, тем злобнее и безжалостнее становились их лица. Улыбок уже не осталось, на смену им пришло отчаяние, словно эти люди натворили при жизни столько зла, что сами устрашились содеянного…"
- Ма, что такое "зло"?
Она задумалась.
Как объяснить девятилетнему парнишке эту сложную философскую субстанцию?
- Зло - это… - Она запнулась.
А она-то сама готова дать четкое определение?
- Убийство, - уверенно сказала она. - Предательство…
- Значит, они кого-то убили и предали, - постановил Ник. - Дальше…
- "Последней в ряду справа была женская фигура, облаченная в платье, превосходившее пышностью все прочие. Очень высокая и со взглядом, от которого захватывало дух, - одновременно гордым и яростным. И невероятно красивая…"
- Мама! - подскочил на своей кровати Ник. - Это же ты!
Она недоуменно подняла глаза от книги на его взволнованное личико. Глаза Ника округлились изумленно, и он так смотрел на нее, словно она и была этой самой статуей.
- Да, - хмыкнула она. - Именно… Я невероятно красивая. Красивее трудно найти.
Он уловил ироничную интонацию в ее голосе и взволнованно продолжил:
- Ты самая красивая! Просто ты этого не понимаешь, мама! Ты как эта статуя - стоишь посреди остальных и сама не видишь, какая ты!
- Для тебя - да, - вздохнула Рита. - И то временно… Вырастешь, встретишь девушку и полюбишь ее. Покажется она тебе прекраснее всех на свете. Как эта нарнийская королева… Даже еще красивее.
- Где же я найду такую красивую? - не поверил ей Ник.
- A она может быть какая угодно, - рассмеялась Рита. - Даже если она будет рыжей и конопатой, как Ирка Потапова. А ты остановишься, потому что в этот момент вы окажетесь в одной сфере солнечного влияния…