– Правда? – сочувственно говорю я. – Невезуха.
– Это точно, – кивает он и, глянув вдаль, удивляется. – Смотри-ка, поезд уже подали!
– Здорово. – Я тоже прищуриваюсь. Поезд тихонько подползает к платформе.
– Какой у тебя вагон? – спрашиваю я.
– Четвертый.
– Значит, в конце платформы. Пошли. – И я решительно направляюсь к хвосту поезда.
Мы находим четвертый вагон, Альбертино демонстрирует свой билет проводнице и скрывается в вагоне, бросив мне:
– Я сейчас.
Я стою за спиной у проводницы и от нечего делать разглядываю Альбертиновых попутчиков. Народу много. "Уже сезон, – меланхолично думаю я. – А скоро вообще будет столпотворение. Белые ночи – и вся Москва у нас в гостях".
В дверях появляется Альбертино.
– Ну, как? – интересуюсь я. – Все в порядке?
– Как обычно. – Он морщит нос. – Знаешь, не люблю поезда.
– А кто их любит? – бормочу я, наблюдая, как он вытаскивает из кармана внезапно зазвонивший мобильник.
– Да, – говорит в трубку Альбертино. И через секунду:
– Привет.
И, выслушав, что сообщает ему собеседник:
– Ну, хорошо.
И еще через мгновение:
– А кто?
После чего кивает, как будто его кто-то может видеть, и прощается. Поднимает глаза на меня. Я вопросительно улыбаюсь и жду, когда он расскажет, кто звонил. Не то чтобы меня это сильно интересует, но он похож на человека, которому нечего скрывать, а значит, должен рассказать. Однако Альбертино молчит и, что странно, смотрит на меня с выражением: "Ой-кто-это?" Улыбка сползает с моего лица, и в этот же момент он приходит в себя.
– Извини. – Альбертино прячет мобильник и бросает взгляд на свои часы.
Я киваю и молчу. На нас опять наползает предотъездная молчанка с тем только отличием, что Альбертино явно чем-то озабочен. Еще пара секунд, и он неожиданно говорит:
– Послушай… может… тебе лучше уже…
– Уйти? – заканчиваю я за него. – Но…
– Ну… – он мнется, – так не люблю прощаться… – Он опять бросает взгляд на часы. – Зачем тебе непременно ждать отправления?
В общем, я с ним согласна. Какая разница, когда махать платком и вытирать слезы? Долг гостеприимства не позволял мне самой сойти с дистанции, а если он сам хочет…
– Как хочешь, – подаю я голос. – Я просто думала… Недосказанности плодятся и множатся в пространстве между мною и Альбертино.
– Да, – с облегчением выдыхает он. – Езжай домой, тем более что уже поздно, – и добавляет: – Чтоб я не беспокоился.
– Хорошо, – говорю я.
И задумываюсь: а что теперь? Жаркие объятия или холодные рукопожатия? Альбертино отметает оба варианта и, наклоняясь, нежно целует меня в обе щеки. Отстраняется и говорит:
– Спасибо тебе за все.
– И тебе, – машинально реагирую я.
– А мне-то за что? – искренне удивляется он.
– За нечаянный туризм, – быстро нахожусь я. Нет, действительно надо уходить.
– Пока.
– Пока, – кивает Альбертино и добавляет: – Береги себя.
Я иду по платформе, лавируя между спешащими на поезд пассажирами и провожающими, не обращая на них особого внимания. Какие-то неясные мысли бродят в моей голове. Или это не мысли в голове, а чувства в каком-то другом месте? Словом, что-то будоражит кровь. Ожидание ли, предвкушение ли? А может, разочарование? Придумал бы кто-нибудь аппаратик для перевода собственных мыслей в текстовый файл, я бы первая стояла в очереди за ним.
Глава 24
– Бедный Альбертино, – сочувствует моему незадачливому поклоннику Жаннета, – так ничего ему и не обломилось.
Мы сидим у нес. Вторник. Традиционный сейшн. Мой отчет о пребывании Альбертино уже позади. Там же – изумительные вареники, изготовленные к нашему приходу Жаннетиной мамой. Впереди нас ждет кофе с пирожными. Словом, сегодня "обжорный день". У Жаннеты такие дни не редкость. Особенно с тех пор, как она замужем за Олегом.
– Да он и сам не сильно рвался, – пожимаю я плечами в ответ на Жаннетину реплику. – Рук не распускал, намеков не делал.
– Конечно, – фыркает Жаннета, – ты его обдала таким холодом, что бедняга просто не рискнул.
– Я? – От изумления у меня даже пересыхает в горле, и я делаю большой глоток клюквенного морса. – Когда это, интересно было бы знать?
– Да на вокзале, – радостно сообщает Жаннета. – Ты бы видела свое лицо!
– Что ж ты сразу не сказала? – бормочу я растерянно. – Я в общем-то не хотела… А может, – с надеждой в голосе продолжаю я, – потом я исправилась?
– Может, – покладисто говорит Жаннета, – но я этого уже не видела.
Вы удивляетесь, что не слышно Галки? И полагаете, что раз не слышно, значит, ее нет. Потому что когда она есть, то не заметить ее просто невозможно. Однако тут вы оказываетесь не правы. Галка тоже с нами, сидит в кресле, курит и… молчит. Мы с Жаннетой перебрасываемся репликами, но большая часть смысла, заложенного в них, от меня ускользает. Я лишь половиной своего сознания слежу за нашим диалогом, вторая половина занята решением проблемы: а что это сегодня с Галкой? Похоже, что и Жаннета озадачена тем же самым.
"На вас не угодишь", – сказала бы моя мама. Действительно, чем нас не устраивает сегодняшняя Галка? Немного пришибленная, конечно, но тихая, вежливая, внимательная. Нет, извините, я лично не согласна. Я – за гармонию. А гармония в этом сложном мире выглядит для меня так: Галка должна быть бурной, Жаннета – томно-философической, Димка – саркастическим. Вот тогда все на своих местах. Стоит одному чему-то измениться, это – все равно как палец отнять или ухо отрезать. Человек не может существовать сам во всех ипостасях, а так иногда хочется! Быть и активным, и созерцательным, и мягким и стервозным, и умным и полным дурнем. В каждой сущности есть свои прелести, хочется их все вкусить. Вот и окружаешь себя людьми, которые эти сущности привносят в твою жизнь. Не можешь быть напористой, как Галка, – пригласи ее провести с тобой вечерок, и тебе хватит напористости на целую неделю. При этом никто совсем не предполагает, что однажды Галка откажется демонстрировать свою сущность ради нашего удовольствия. И это беспокоит.
Наконец Жаннета не выдерживает.
– Галка, – решительно начинает она, – ты что-то сегодня молчалива. Тебе что, – тут Жаннета суживает глаза, – неинтересно, как Олька охмуряла очередного кандидата?
– Да не охмуряла я, – протестую я. – Да и Альбертино – не кандидат…
Жаннета делает жест рукой, мол, молчи, и я умолкаю. Ясно, специально щиплет Галку, чтоб та вылезла из своей скорлупы.
– Почему же… – вяло откликается Галка, – интересно… – и вновь впадает в транс.
Мы с Жаннетой переглядываемся. И уже всерьез принимаемся за Галку. Минут через десять она сдается и, с трудом выдавливая из себя слова, начинает говорить.
Черт, черт, черт! Мы ведь совершенно забыли о том, что Галка осчастливила Колюню своим решением начать новую жизнь! Альбертино, свалившийся на меня, как снежная лавина, затмил собой все остальные события. То-то Галка, обычно такая любопытная и нетерпеливая, и не звонила мне. Я-то думала, что ей неинтересно, и где-то даже обиделась, а она, оказывается, была просто занята. Внедряла новый политический порядок в своем семействе.
– И что? – хором спрашиваем мы с Жаннетой.
– Хреново дело, – выдыхает Галка и, придавив окурок в пепельнице, тянется за шоколадом.
– То есть? – опять хором спрашиваем мы.
К старости, наверное, наше умение выражаться одинаково достигнет высочайшего мастерства.
– То и есть, – хмуро отвечает Галка. – Я пришла в пятницу домой, наготовила мяса по-французски…
Мы с Жаннетой понимающе киваем. Мужика всегда нужно ублажить, прежде чем обрушивать на него важные новости. Сексом или ужином. Секс был бы слишком ошеломляющим событием в условиях Галкиной семейной жизни. Представьте себе: является Николаша тихим пятничным вечерком домой, зверски уставший после бизнес-вояжа и мечтающий рухнуть перед телевизором в тапочках и со стаканом пива в руке, а тут, откуда ни возьмись, дражайшая супруга в эксклюзивном белье набрасывается на него с желанием плотских утех. Нет, ужин – это было правильное решение.
– …он появился где-то в восемь. Ну вот, поели, – мясо, между прочим, удалось как никогда. Николаша набил пузо от души, я и решила, что пора возобновить тему. Самый момент – кровь отлила от мозгов к желудку… – И Галка делает паузу, собираясь с мыслями.
– Ну? – торопит ее Жаннета.
– Что "ну"? – окрысивается Галка. – Усадила в кресло, налила чаю и так это медленно, вкрадчиво ему начинаю…
"Медленно, вкрадчиво" – разве это про Галку? Я не выдерживаю:
– Ты врешь, наверное. Небось набросилась на него – и он тихо ошизел?
– Да, кстати, – вмешивается Жаннета, – он хоть жив?
– Живей некуда! – рявкает Галка. – Что ему сделается, паразиту такому?!
Нормальный ход. Так кто у нас теперь Николаша: любимый муж или паразит?
– Короче, – чуть успокоившись, продолжает Галка, – не перебивайте меня, а то мне это и так поперек горла…
Итак, Николаша в кресле с чашкой чая в руке, Галка – напротив, вкрадчивая и медленная, спрашивает его, что же он все-таки думает по поводу ее судьбоносного заявления, а он терпеливо выслушивает ее, допивает чай и спокойно говорит, что ему надо подумать.
– Ну, представляете? – Галкин голос взлетает в поднебесье. – Ему надо подумать!
– Подумал? – Жаннета не собирается отвлекаться на несущественные Галкины эмоции.
– Да, – нехотя отвечает Галка. – В субботу обнародовал.
– И?
– У него есть баба, – бурчит Галка. – Вернее, была.
Мы с Жаннетой вновь переглядываемся. Вот это да!
Никак Николаша надумал уходить из семьи!..
– И он что, – озвучивает мои мысли Жаннета, – собрался валить к этой бабе?
– Да нет. – Галка опять тянется за шоколадом. – Говорит, это была просто интрижка. Пересып. Выход налево. В общем, что-то в этом роде.
– А зачем, – кривит губы Жаннета, – он тогда тебе рассказал об этой бабе? Чтоб показать, что тоже не лыком шит? В отместку? Или просто из серии "баш на баш" То есть ты ему честно все выложила, и он такой же честный, а?
– Я тоже так сначала подумала. – Галка устремляет печальный взор куда-то за наши с Жаннетой спины. – Но, как выяснилось, ошиблась. Ларчик-то просто открывался. Баба эта ждет ребенка…
Уппс!
– Да как он мог! – взвивается Жаннета. – На черта он все это тебе рассказал? Ведь еще ничего… – Ее взгляд падает на меня, она видит мои страшные глаза и быстро прикусывает язык.
Я понимаю, что она хотела сказать. Она так еще и не звонила Николаше. Все никак не могла принять решение. Впрочем, прошло-то всего ничего. Для такого дела иногда и поболее времени требуется, чтобы все в голове улеглось. В общем, Жаннета еще отмашку Николаше не давала, а он уже сам всем распорядился и признался Галке. Это может означать только одно… Я не успеваю додумать свою мысль до конца, как Галка медленно, еле ворочая языком, произносит:
– И что бы там ни было с этой бабой, он собирается заботиться о ребенке.
Еще не пришедшая в себя Жаннета грубо говорит:
– Он-то да, а вот девица-то сама?
– А что девица? – удивляется Галка. – В таких ситуациях обычно мужики – слабое звено. Это они вечно, как услышат, что баба залетела, бегут куда глаза глядят, отключают все телефоны и плевать на все хотели.
– А девицы, – вмешиваюсь в разговор я и бросаю красноречивый взгляд на Жаннету, – мол, это исключительно для тебя, – девицы имеют обыкновение менять свои решения двадцать раз на дню.
– Думаешь, она не захочет рожать? – Галка, естественно, не понимает, к кому были обращены мои слова, и принимает их на свой счет. – Я, кстати, даже не спросила, на каком она сроке, может, ей уже поздно делать аборт… Или не захочет оставлять ребенка?
– Думаю, – бормочу я, – уже наоборот.
– Я поставлю кофе. – Жаннета поднимается и идет на кухню.
– Галка, – осторожно спрашиваю я, – так я не поняла, он что, будет уходить? Или как?
– И я не поняла, – признается Галка. – Он на этот счет ничего не сказал.
Странным типом оказался Николаша. Вот уж от кого не ждала…
– Значит, пошла прахом твоя новая жизнь? – задумчиво говорю я.
– Почему это? – Галка с недоумением поднимает на меня глаза. – Сказать по правде, разборки с Николашей отбили у меня всякое желание общаться с другими мужиками.
– А в чем логика? – удивляюсь я.
– Логики никакой, – соглашается Галка, – но отбили – это факт.
Жаннета берется за Николашу на следующий же день. Прямо с утра звонит ему на мобильный и ехидно так спрашивает:
– А что же это ты, не поставив меня в известность, меняешь условия игры?
(Сужу, конечно, о беседе со слов Жаннеты, но она в таких красках описывает произошедшее, что картинка как будто стоит прямо перед глазами.)
– Ситуация изменилась, – в тон ей отвечает Николаша. – Желаешь услышать все в деталях?
– Даже не знаю, – тушуется Жаннета, ожидавшая, что Николаша будет каяться и биться головой об стену.
– Вот и отлично, – одобряет Николаша. – К тебе это ведь не имеет никакого отношения, верно? Значит, отчитываться я перед тобой ни в чем не должен. За то, что не поставил в известность, прости, но, сама понимаешь, такие дела, что не сразу все учтешь.
– Значит, отбой, – упавшим голосом уточняет Жаннета.
– Прости, – немного помолчав, повторяет Колюня. Наверное, только сейчас сообразил, что для Жаннеты это не просто игры в выяснения отношений.
– Ты-то сама как? – участливо спрашиваю я, когда Жаннета заканчивает свое повествование.
Сижу на работе, заканчиваю аналитическую записку о работе конторы за апрель и слушаю Жаннетины вздохи в трубке.
– В растерянности, – честно отвечает Жаннета. – Не могу понять, то ли мне сразу начинать расстраиваться по полной, то ли повременить, то ли не расстраиваться вообще.
– Все, что ни делается…
– Угу, – слышно, как Жаннета улыбается, – смешно, правда? Мы все, как один, на перепутье. Ты с Альбертино: нужен – не нужен, Галка со своей новой жизнью: начинать – не начинать…
– Димка с новой работой, – подхватываю я, – уходить иди не уходить.
– Правда? – оживляется Жаннета. – Я не знала, что он решил бросить свою контору.
– Он и не решил еще, – объясняю я. – Мается…
– Так что я не одинока. – В голосе Жаннеты звучит Удовлетворение. – Утешительно.
Вот уж точно, размышляю я, самое великое утешение на свете: знать, что не тебе одному хреново.
Глава 25
– Зачем ты надела брюки? – брюзжит мама. – Что было бы не надеть платье?
– У меня нет платьев, – спокойно объясняю я.
– Ну, юбку, – не сдается мама. – Что за мода – все время ходить в брюках? Немудрено, что ты до сих пор в одиночестве. Ты знаешь, что проводились исследования, которые показали: на девушек, которые носят юбки или платья, чаще обращают внимание мужчины.
Где мама берет весь этот бред? И неужели не понимает, что это все не более чем рекламная акция с целью изменить потребительские предпочтения?
– Мама, – говорю я вслух, – давай оставим эту тему. Все равно уже поздно.
– Действительно, поздно, – нехотя соглашается мама, бросая мимолетный взгляд на свои часики. – Мы договорились с Анной на три.
Сегодня звездный день. Мы наконец-то идем знакомиться с очередным кандидатом. "Мы" – потому что без мамы эта акция никак состояться не может. Я узнала о предстоящих событиях вчера поздно вечером. Пол-одиннадцатого позвонила мама и, захлебываясь от возбуждения, объявила:
– Завтра в три!
– Что делаем? – осторожно осведомилась я.
– Ну как же? – возмутилась мама. – Я же тебе говорила. Племянник моей знакомой.
– А-а, – протянула я, – этот… Мам, может, не надо?
– Как это – не надо? – воскликнула мама. – Все уже договорено. Не болтай чепухи и лучше подумай, что наденешь. Я буду у тебя завтра в два.
Я легла спать в разобранном состоянии. Так хотелось провести субботу в своем обычном режиме, и – на тебе! Похоже, что теперь все мои субботы ожидает незавидная участь. И все из-за этих чертовых мужиков! Нет, нужно было выйти замуж в двадцать – и сидела бы сейчас, не дергаясь, у семейного очага и воспитывала бы детей и гундела бы – как все гундят – на мужнины привычки и причуды, не заботясь о том, юбку надеть или брюки.
Я надела брюки, потому что в брюках мои ноги выглядят чуточку длиннее и стройнее, чем в юбке. Это – для неизвестного мужика. А вот скромный макияж и бесцветный лак я выбрала исключительно ради его тетушки. Двойной удар. Не понравлюсь мужику, так приглянусь его тетке, и тогда она ему всю плешь проест. Моя излюбленная тактика. Я всегда производила прекрасное впечатление на чужих мам, бабушек и тетушек. Не знаю почему, но они меня любили. Поэтому когда знакомиться с очередным претендентом предстояло в компании его родственников, то, готовясь к встрече, я учитывала и возможные потребности старшего поколения. Словом, сегодня я выглядела на все сто. Для любой аудитории.
Неужели я действительно хотела понравиться? Неужели мне действительно была интересна эта очередная авантюра? Я не могла разобраться сама в себе. А вдруг там что-нибудь и вправду приличное? Из ряда вон выходящее? Тогда надо быть во всеоружии. Полчаса времени – вот все, чем я буду располагать, чтобы оставить в душе его неизгладимый след. Хотя – вряд ли. Не в смысле того, что я не сумею за полчаса оставить след, нет, мне и за меньшее время такое было под силу. Вряд ли – в смысле того, что надежда на "что-то приличное" – весьма призрачна. Сколько раз такое уже случалось, и что? Ничего.
– А что это он сегодня на работе? – интересуюсь я. – У него что, свой бизнес, он работает и по выходным?
Неизвестный кандидат должен был заехать к любимой тетке из офиса, сказал, что будет примерно в три. Вот к трем мы и были приглашены.
– Нет, – мама качает головой, – но, наверное, это и к лучшему. А то эти нувориши мне доверия не внушают.
С нуворишами у мамы сложности. Она вкладывает в это слово явный уничижительный оттенок и клеймит им всех, у кого свой бизнес, даже если это репетиторство на дому. Здесь ей продвинуться никак не удается.
– Так кем он работает? – в который раз пытаюсь добиться от нее ясности.
– М-мм… – в который раз задумывается мама. – Анна говорила, что со дня на день он должен возглавить фирму.
Опять эти расплывчатые формулировки. Делаю еще одну попытку:
– В смысле – создать свою?
– Не-ет, – тянет мама, – его должны утвердить директором.
– Фирма-то хоть чем занимается?
– Не спросила, – пожимает плечами мама. – Да чем они все могут заниматься? Торгует, наверное.
Ясное дело, торгует, но вот чем? Торговать телекоммуникационными технологиями все же не водку в разлив продавать. Впрочем, к личности неизвестного кандидата это может никак не относиться.
– А кстати, – неожиданно спрашивает мама, когда мы уже выходим из метро и направляемся в сторону Малой Морской – тетка, с племянником которой мы идем знакомиться, живет в самом центре, – почему ты не захотела знать его имя?
– Чтобы не программировать себя на какое-нибудь впечатление, – не задумываясь, отвечаю я.