- Я тоже отлично поспала. Чувствую себя бодрой и здоровой.
Ричард, однако, прекрасно видел, что она все еще не отошла от пережитого напряжения. Его было трудно обмануть - ведь он любил ее.
- Ты совершенно измотана, Анна. Зачем ты встала - спала бы себе и спала?..
Она не стала говорить ему, что попросила Киши разбудить ее. Просто улыбнулась и сказала:
- Проснулась - и все. А сейчас, Ричард, тебе надо выпить немного молока и бренди. Мы должны выходить тебя и откормить, чтобы к тебе снова вернулись силы.
- Да уж, ради всего святого, выходите меня. Я уже не могу больше лежать вот так и смотреть, как ты тут надрываешься одна. Где эта?
- Спит в моей комнате.
- Чего еще от нее ожидать, - сказал Ричард. - Противно все это… Все ты, да ты… Ты одна поддерживала огонь, отгоняла волков… Ты была вчера неподражаема, Анна.
- Ладно, хорош болтать, - вдруг по-мальчишески сказала она. - Давай пей.
Она заставила его выпить глоток горячего молока. В награду за ее усилия к его бледным впалым щекам тут же прилила кровь. Когда он допил, она велела ему опять уснуть. Он вцепился в ее руку.
- Не хочу, чтобы ты уходила, милая моя крошка Анна.
- Но я должна, - сказала она. - Не представляю, чем все это закончится. Ты ведь женат, и…
- И что? - перебил он. - Что, кроме глубочайшего презрения я могу чувствовать к женщине, которая вела себя так прошлой ночью? Нет уж, когда я поправлюсь, ты уедешь со мной. Обязательно уедешь!
Он притянул ее руку к своим сухим пылающим губам и поцеловал. Джоанна вся задрожала и разом ослабла. Да, она была сильной и стойкой - но только не рядом с ним, своим любимым мужчиной. Стоило ему дотронуться до нее и тем более поцеловать, как она тут же теряла голову. Кровь горячей волной пронеслась по жилам.
- Пожалуйста, не надо, - прошептала она.
- Анна, поцелуй меня.
- Нет, мне нельзя.
Он тяжело вздохнул и отпустил ее руку.
- Может, ты и права, что нельзя. Сейчас нельзя. Но потом, когда я поправлюсь…
- И даже тогда нам будет нельзя. Тебе придется уехать и забрать ее с собой.
- Ни за что. Я ни за что не уеду от тебя, крошка Анна, любимая моя.
- Но ты обязан, - сказала она. - Ты ведь не собираешься разводиться, расторгать свой брак? Мы все равно после этого не сможем быть счастливы.
- Так что же, Анна, она так и будет вечно стоять между нами?
- Тш-ш… Тебе нужен полный покой и долгий сон - иначе ты никогда не выздоровеешь. Поговорим обо всем, когда тебе станет лучше.
Она порывисто наклонилась и поцеловала его в лоб. Но он не дал ей сразу уйти и притянул к себе. Некоторое время они лежали вдвоем - тесно, щека к щеке, так близко, что каждый слышал, как у другого бешено колотиться сердце. Он поцеловал ее в губы долгим сладким поцелуем… Потом еще раз… Затем она отстранилась и поспешно спрятала от него глаза, полные слез. Вернувшись в кресло-качалку, зарылась лицом в подушку. Все ее молодое существо жаждало Ричарда Стрэнджа, тело ее и душа просто изнывали по нему… Она не понимала, как только раньше жила без него. Но и сейчас он тоже не принадлежал ей - ведь там, за стеной, спокойно и безмятежно спала белокурая женщина - его жена. Это была настоящая трагедия.
8
Уже вторую неделю Ричард, его жена и Джоанна жили вместе в заметенной снегом хижине, и для всех троих это было величайшее мучение.
Ричард с каждым днем чувствовал себя лучше. Джоанна и Киши по очереди ухаживали за ним. К концу второй недели он уже смог вставать самостоятельно. Конечно, это еще не был прежний Ричард, но он уже явно пошел на поправку.
По мере выздоровления Стрэндж все сильнее и сильнее привязывался к Джоанне. Ситуация становилась совершенно невыносимой. Он боялся даже смотреть на нее. Пока с ними была Мэдж, надеяться на что-либо не приходилось. Мэдж ни на минуту не оставляла их вдвоем. Если они выходили вместе из хижины, она неизменно следовала за ними. Кажется, ей доставляло какое-то изощренное удовольствие мучить их. Или же она тешила себя мыслью, что снова полюбила мужа и теперь у них начнется счастливая семейная жизнь. Но на самом деле источником, питавшим все ее порывы, была обычная ревность и навязчивое, граничащее с детским упрямством желание удержать Ричарда против его воли.
День за днем, вечер за вечером сидели они втроем и пытались поддерживать беседу. Ричард мрачно поглядывал из-под нахмуренных бровей, не скрывая того, что хочет остаться наедине с Джоанной. Мэдж рыскала повсюду своим шпионским всевидящим оком и при любой возможности напоминала Джоанне, что она "дикарка" и совершенно не приспособлена для нормальной цивилизованной жизни на Западе. Джоанна же спокойно и терпеливо сносила все ее насмешки, потому что чувствовала свою вину перед ней, как перед женой Ричарда. Все это время сердце ее, не переставая, ныло.
Пару раз она пыталась уйти - хотела оставить супругов наедине. Но Ричард не отпускал ее. Он был все еще слишком слаб и не смог бы перенести длительную поездку, и, как только Джоанна начинала собираться в дорогу, тут же говорил, что уйдет следом за ней пешком. Она не могла так рисковать - ведь Ричард мог и сдержать свое слово, а это означало бы для него неминуемую смерть.
И все же дальше так продолжаться не могло. Кто-то из них должен был сломаться и не выдержать.
Впрочем, скоро судьба распорядилась сложившейся ситуацией сама. Запасы еды опять стали подходить к концу. Киши отправился в Форт-Юкон, чтобы сделать новые закупки. Но не вернулся. Им оставалось только гадать, что случилось с преданным индейцем. Джоанна предполагала, что с ним произошел какой-то несчастный случай - иначе он обязательно приехал бы. Но не только страх за любимого слугу тревожил ее - теперь они были полностью отрезаны от мира. Саней у них не было, собак - тоже. Припасы неумолимо истощались. Еды для всех троих оставалось теперь дней на десять - не больше.
В довершение всего вскоре после отъезда Киши заболела Мэдж. На сей раз это была не просто истерика или обычное притворство. У нее очень сильно болел живот, и всю ночь ее тошнило. Джоанна, которая помогала ей справляться с хворью, сказала Ричарду, что, похоже, у его жены аппендицит.
- О Боже… - простонал Ричард. - Так что же нам теперь делать?
- Мы ничего не можем сделать, - сказала девушка. - Остается только молиться Господу, чтобы кто-нибудь проехал мимо и забрал ее в Форт-Юкон. Там есть врач - может, она и выживет.
- Бедная Мэдж, - произнес Ричард.
Разумеется, по большому счету ему не было до нее никакого дела. Он воспринимал ее лишь как помеху, стоящую между ним и Джоанной. Но сейчас, когда она заболела, Ричард невольно проникся к ней сочувствием - просто не мог по-другому относиться к больным.
Мэдж лежала на кушетке и постанывала. Лицо ее в обрамлении длинных светлых прядей было изможденным и бледным. Но, даже заболев, она не в силах была сдержать свою злобу.
- О чем это вы там шепчетесь? - с раздражением в голосе спросила она.
- Мы говорим о тебе, Мэдж, - сказал Ричард.
- Что - надеетесь, я умру? - поинтересовалась Мэдж.
- Да нет же, нет - и как только… - воскликнула Джоанна, и лицо ее вспыхнуло, - как вам такое могло прийти в голову!
- А может… может, я и умру. У меня так все болит. Умоляю, иди сюда, возьми, возьми меня за руку… - прошептала Мэдж.
Ричард послушно придвинул стул и сел рядом с ней. Когда он взял ее руку, она тут же сухими горячими пальцами вцепилась в его ладонь. На сердце Ричарда опустилась неимоверная тяжесть. Он проследил глазами за тоненькой фигуркой Джоанны, которая отправилась на кухню, чтобы приготовить для Мэдж горячее молоко. Никогда ведь не подумает о себе! Только о других. Она просто не способна ни на что дурное. Эх! Что только теперь с ними со всеми будет? Хоть бы вернулся Киши…
Но Киши все не возвращался.
В волнении и тревоге прошел еще один день и еще одна ночь. Мэдж становилось хуже и хуже. Они не могли ничем ей помочь. Джоанна не спала всю ночь и заботливо ухаживала за ней, как своей лучшей подругой.
На следующее утро, как только забрезжил рассвет и в серой мгле закружились первые снежные хлопья - предвестники скорой бури, рядом с хижиной Джона Грея показались путники на двух собачьих упряжках. Среди них, на счастье, оказался врач, американец. Группа направлялась в Форт-Юкон. Ричард, конечно же, обратился к ним за помощью. Врач бегло осмотрел Мэдж и выразил сочувствие, но остальные, согласно неписаному закону Севера, где "каждый за себя", начали роптать и требовать, чтобы упряжки немедленно двинулись дальше - иначе они не успеют до темноты или их застанет в пути снежная буря. Диагноз американца совпадал с тем, что предположила Джоанна. Аппендицит.
- Не думаю, что случай острый - во всяком случае, на первый взгляд, - сказал он Ричарду и Джоанне. - И не смертельный. И все-таки аппендикс надо удалить, и как можно быстрей. У меня в санях найдется одно место - но только одно. Я могу отвезти ее в Форт-Юкон.
Мэдж слышала эти слова и тут же подняла крик:
- Я не поеду без мужа! Не поеду! Нельзя ему оставаться здесь с этой девицей… Я не допущу…
Доктор смерил взглядом Ричарда и Джоанну, которые тут же покраснели. Затем снова повернулся к Мэдж.
- В таком случае вы рискуете умереть, - довольно резко сказал он. - Лучше уж поедемте со мной.
- Да-да, тебе нужно ехать, Мэдж, - сказал Ричард, после чего коротко добавил: - И я поеду.
- Вы не поедете, - сказал доктор. - У нас больше нет места.
- Мы вообще не доедем сегодня до Форт-Юкона, если не тронемся сейчас же, - нетерпеливо вмешался в разговор один из попутчиков. - Надвигается буря.
Кончилось тем, что Мэдж все же перенесли в сани, осторожно уложили на подушки и укрыли меховыми одеялами. Она безудержно рыдала. Но не из-за своего физического состояния, а из-за того, что Ричард и Джоанна остаются одни. Она совершенно обезумела от ревности и подозрений и напоследок что есть сил выкрикнула:
- Дай мне слово, что будешь честен по отношению ко мне, Ричард… дай мне слово… Я могу умереть… Поклянись… Поклянись мне…
Ее голос тонул в порывах ледяного ветра.
Сердце Джоанны дрогнуло - ее переполняла жгучая ненависть ко всему происходящему. В отчаянии она склонилась над больной:
- Пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Стрэндж. Я дам вам свое слово.
- Я тоже, - поспешил добавить Ричард. У него не было выбора.
Проезжая мимо, доктор выкрикнул:
- Мы пришлем вам припасов из Форта. Не падайте духом, как только сможете, приезжайте. Я присмотрю там за вашей женой…
Они уехали.
Ричард и Джоанна, уже основательно припорошенные снегом, медленно побрели к хижине. Стоило им захлопнуть за собой дверь, как они оказались в тепле и уюте - словно отрезали от себя натужное завывание ветра.
Теперь, оставшись вдвоем, они вполне могли протянуть с таким количеством еды полмесяца. Это означало, что безопасность гарантирована, даже если Киши не вернется после бури. Тогда можно тронуться в путь до Форт-Юкона пешком.
Они взглянули друг на друга - на лицах их плясали тени от неровного света свечи. Наконец-то после долгих томительных дней удалось остаться вдвоем. Теперь ничто не мешало им броситься друг к другу в объятия… кроме слова чести, которое они дали той, что уехала.
Ричард молча, исподлобья оглядел Джоанну. Сейчас она не казалась похожей на мальчишку-сорванца - вместо брюк и шубы на ней было шерстяное платье и голубой в клеточку передник. Перед Ричардом стояла хрупкая девушка - печальная, с усталым взглядом и поникшими плечами.
Джоанна тоже не сводила с него глаз. Ей мучительно хотелось броситься к нему и утонуть в его объятиях. Но вместо этого она повернулась и пошла к плите.
- Джоанна, дорогая моя!
- Давай ужинать, Ричард, - мы же дали слово… этой, - тихо сказала она.
- Знаю, - сказал он. - Но я люблю тебя. Я хочу тебя. Анна, что еще за чертовщина такая? С какой стати она взяла с нас обещание?
- Потому что она знает, что мы любим друг друга. Ей была нужна уверенность, что мы будем соблюдать правила игры. И она по-своему права.
Он шагнул к ней.
- Анна, ты добрая и замечательная - действительно замечательная. Но я уже устал и не могу больше играть в эту игру. Это нечестная игра - и Мэдж прекрасно это знает.
- Ричард, мы должны сдержать обещание, - сказала Джоанна. - И ты поможешь мне в этом, потому что иначе я пущу тебя в свою постель - и тогда все будет кончено.
- Не все будет кончено - просто закончится эта глупая, никому ненужная агония.
Она повернулась и снова посмотрела на него.
- Думаешь, мне не хочется броситься в твои объятия? Я бы с удовольствием…
- Черт знает что такое! - с горечью воскликнул он.
- Действительно, - сказала Джоанна. Лицо ее было белее снега, но она упрямо улыбалась, сжав губы, как мальчишка. - Все это ужасно. Нет, Ричард, я вовсе не помешана на девичьей чести и всей этой ерунде… Я не ханжа. Если бы ты не был женат - я бы не колебалась и секунды. Жизнь так коротка, смерть так внезапна - зачем же упускать свое счастье? Я бы пошла на это с радостью. Я ведь так мало повидала в этой жизни… Но дело в том, что ты не свободен.
- Что ж, наверное, ты права, Анна, - понуро сказал он. - Я не свободен, я связан по рукам и ногам. Подумать только - ты, девчонка, еще почти ребенок, и так рассуждаешь. Ты меня прямо пристыдила.
- Да нет же, Ричард, нет!
- Пристыдила, пристыдила, - сказал он. - Может, тебе и не хватает образованности - вон моя очаровательная супруга величает тебя "дикаркой", - но зато твой отец сумел научить тебя главному. Ты умеешь отличать плохое от хорошего. А кроме того, ты настоящий крепкий орешек - я таких еще не встречал.
Она мучительно покраснела и стала теребить свой фартук. Почему-то ей стало неловко от этих похвал, от того, что она осталась наедине с мужчиной. Джоанна чувствовала, насколько слаба перед ним, - наверное, он уже осознал свою власть над ней. Ведь достаточно одного его прикосновения, чтобы она сдалась.
- Не знаю, Ричард, - сказала девушка. - Отец учил меня, что самое главное - уметь держать себя в руках, а все остальное приложится само.
- Что ж, он был прав, - подтвердил Ричард.
- Но я все равно люблю тебя, ужасно сильно люблю, - поспешила добавить она.
Он посмотрел на нее долгим, полным страстного желания взглядом. Затем отвернулся. Это было выше его сил - видеть совсем рядом ее трогательную тонкую фигурку, ее милое лицо, с упрямо поджатыми губами, и не сметь подойти, чтобы заключить все это в нежные объятия. Она любила его так же страстно, как и он ее. Но сейчас она оказалась сильнее.
Ричард так и не решился перешагнуть барьер, который Джоанна воздвигла между ними, хотя сделать это было очень легко. Он зажег масляную лампу и поставил на стол.
- Не бойся, - сказал он. - Я буду паинькой. Но вот обещать, что помогу тебе выдержать это испытание, не стану. Сегодня я отвечаю только за себя самого.
Щеки ее обдало жаром. Слава Богу! Успокоенная, она отправилась на кухню.
- Приготовлю ужин, - бросила Джоанна на ходу.
Она чувствовала себя усталой и очень несчастной. Злосчастная клятва, данная Мэдж Стрэндж, лежала между ними, как пропасть. Конечно, на самом деле никакой пропасти не было - одно только честное слово. Хотя, что такое честь? Это когда кто-то горой стоит за правду и нравственность? Или когда кому-то кажется, что он поступает правильно… Ведь ничего не стоит перекинуть мостик через эту пропасть. Джоанна знала, насколько это легко. Она любила этого мужчину, и он страстно желал быть с ней. Оба они мучились, сохли друг по другу, и достаточно было одного касания, одной маленькой искры, чтобы разгорелось жаркое пламя. Теперь они были одни, никто не следил за ними ревностным взглядом, никто не говорил с ними язвительным, исполненным подозрений тоном. Ничто не мешало им, кроме самой малости - какого-то хрупкого "честного слова".
Дрожащими от волнения руками она поставила на плитку кастрюлю с кроличьим бульоном. Надо заняться ужином и ни о чем не думать. Но не думать о Ричарде, который был так близко, совсем рядом, было невозможно. Она видела, как он меряет шагами гостиную, зажав в зубах пустую курительную трубку. Все, все против него! Даже табака не осталось. Во всей хижине ни одной сигаретки.
Он все ходил и ходил из угла в угол - брови нахмурены, руки сцеплены за спиной. Вот же она, там, его девочка, в кухне, готовит ужин. Прогнала его прочь… Господи, как ему хотелось сжать ее в объятиях и зарыться губами в ее пушистые кудряшки!
Он попытался заставить себя подумать о жене. У бедной Мэдж аппендицит. Ее сейчас везут по морозу в Форт-Юкон, везут в снежную бурю, и, может, она не доедет туда живой. А ведь она его жена. Когда-то он любил ее. Любил ее бледное, аристократическое лицо - теперь такое измученное и напряженное. Любил целовать ее чудесные светлые волосы - совсем не похожие на коротко стриженные завитки Джоанны. Да, они такие разные - две его женщины. Одна - типичное порождение большого города - бесчувственная стерва. Другая же - истинное дитя Севера - смелая, по-мужски решительная и вместе с тем по-женски чуткая и умеющая любить. В любви и страсти она щедра так же, как и во всем остальном.
Разве можно поставить рядом с ней Мэдж? Мэдж только и смогла, что убить в нем любовь. Разрушить все его мечты о будущем. Она не принесла ему ни любви, ни детей. И ради нее он должен теперь отказываться от Джоанны, которая вернула ему вкус к жизни, рядом с которой он снова почувствовал себя мужчиной?
Он прикрыл глаза ладонью. Боже, до чего же хочется подойти к ней, дотронуться до нее! Как манят ее губы!
Когда она внесла в гостиную ужин, - молча, словно бестелесный призрак, проскользнув мимо него, - он лишь искоса взглянул на нее и сразу отвернулся. Джоанна тоже стрельнула в него глазами и тут же потупилась. Поставив на стол суп, села напротив.
Ужин трудно было бы назвать веселым. Они уже не могли, как прежде, по-дружески болтать - страсть поглотила их и теперь комом вставала в горле. Ели молча и напряженно. Стоявшая между ними Мэдж словно присутствовала здесь, в комнате, непрошеным гостем и говорила своим издевательским голосом: "Ну что - дали мне слово? Теперь только попробуйте его нарушить!"
Первой заговорила Джоанна.
- Снег пошел, - сказала она. - Слышишь, как шуршит за окном?
- Слышу… - ответил он. - Очередная буря.
- Еще одна буря на нашем с тобой счету, - заметила Джоанна.
- Да уж… - У него вырвался смешок. Резко отодвинув стул, он снова принялся ходить из угла в угол. - Только на этот раз у нас полно еды. По крайней мере, точно хватит до установления погоды.
- Вот и хорошо, - сказала Джоанна.
- Куда уж лучше! Сидеть тут взаперти вдвоем и чтобы эта все время так и стояла между нами! - сорвался он. - Кошмар!
- Понимаю, - Джоанна опустила голову. - Но надо… надо попытаться…
- Вот-вот. Я всю жизнь только и делал, что заставлял себя делать то, чего мне вовсе не хотелось, - да, думаю, и ты тоже. Ах, Анна, милая моя крошка Анна, мне столько пришлось всего пережить… А ты? Ты ведь тоже почти не знала счастья. И теперь, когда мы наконец нашли друг друга… Теперь мы не можем просто быть счастливы… Это ужасно.
Она закрыла лицо руками.